– Чудо. Вперёд, – мы тронулись, свернули вправо и полезли вверх на перевал. Машина вверх пошла плохо: двигатель захлёбывался и еле-еле тянул. Неполадки начались ещё несколько дней тому назад, но мы занимались больше проблемными машинами, а Чудинов самостоятельно не смог разобраться в чём дело.
«Давай, давай.., давайййй…» – мысленно уговаривал я БРДМ, искоса поглядывая на Чудинова. Тот напряжённо вцепился в руль руками и, покачивая туловищем, как бы помогая машине карабкаться на вершину перевала. Алушаев крутил башней с пулемётами по близким придорожным кустам, готовый открыть огонь в любую секунду. Машина хоть и пофыркивая, но всё-таки потихоньку шла, а подъёму всё не было и не было конца. Вошёл в связь с батареей – пока всё нормально. Но вот подъём стал положе, что говорило о приближении перевала. Въехали в седловину и дорога выровнилась. Теперь БРДМ поехал веселее и от души немного отошло. Дорожное полотно активно завиляло среди деревьев, кустарников, а через сотню метров чётко обозначился спуск. Ещё пару километров и мы вырвались на огромное поле. Впереди в двух с половиной километрах виднелось полуразрушенное село Первомайское, а в двухстах метрах впереди, простенько и уютно, в кювете на боку лежал ГАЗ-66 и тихо горел, пуская в небо жиденький дым.
– Внимание, всем внимание. Приготовиться к бою. Впереди подбитая наша машина.
Не успел передать в эфир сообщение, как взгляд выхватил ещё одну машину, которая лежала уже поперёк дороги на боку. Правда, не горела. Поравнялись с вяло горевшим «Газоном», я приоткрыл люк и высунулся по пояс, чтобы лучше разглядеть, что произошло с машиной. Судя по номеру, это была машина роты связи нашего полка. Пулевых отверстий ни на обшивке, ни на лобовом стекле не было. Трупов тоже нет, но кругом машины были разбросаны новенькие аккумуляторы к радиостанциям и другое имущество роты связи. Я захлопнул люк: – Алушаев, пулемёт на сапёрную машину – я уже успел разглядеть, что на дороге лежала машина сапёрной роты, опять же нашего полка – подвижная землеройная машина. Вполне возможно за машиной могли прятаться боевики. Но там их тоже не было. Мы обогнули машину по обочине, внешних повреждений на сапёрной машине видно не было и не понятно, что тут произошло? По броне БРДМ резко и быстро застучали пули, и тут же загрохотал крупнокалиберный пулемёт, заполнив грохотом всё пространство машины. Резко запахло сгоревшим порохом, а мы с Чудиновым одновременно захлопнули броневыми щитками лобовые стёкла.
– Чудо, газу! – Сам откинулся назад и глянул на Алушаева. Судя по положению башни, сержант вёл огонь по ближайшей окраине Первомайской. Закрутил командирским прибором по окраине села, но среди разрушенных домов ничего не заметил. – Алушаев, откуда стреляли?
– Не заметил, товарищ майор. Так по деревне дал пару очередей, вроде оттуда стреляли.
Колонна продолжала приближаться к селу, но больше оттуда не стреляли. Через три минуты дорога подошла к Первомайскому и мы теперь практически вплотную ехали вдоль разбитых домов. В декабре десантникам здесь пришлось повоевать с боевиками, чтобы захватить мост через реку Сунжа и все дома вдоль дороги, и насколько их видно в глубине улиц, были разбиты или повреждены. Здания имели заброшенный вид, но практически из каждого окна можно было ожидать очереди или выстрела из гранатомёта. Промаха не будет. Но всё обошлось. Я выскочил к мосту, где остановился около здоровенного десантника – старшего блок-поста. Перегнулся через край люка и прокричал: – Как впереди обстановка?
Десантник заскочил на колесо, приблизил свою голову ко мне и заорал в ухо, перекрикивая двигатель БРДМа и подъезжающего БМП: – Нормально, майор. Но там, в лесу, шастают боевики. У меня полчаса тому назад выстрелом из леса ранили бойца. Так что ушки на макушке держи. – Десантник спрыгнул с колеса и звонко хлопнул по броне. Двигатель взревел и мы двинулись через мост на другой берег, а ещё через две минуты густой лес скрыл от меня и мост, и колонну.
Вышел на связь с техником, который ехал в замыкании моей колонны. Тот доложил, что одна из установок запарила прямо в Первомайском.
– Крюк, цепляй машину на трос и тащи. В районе будем разбираться. – Передав приказ, снова перешёл на частоту колонны и напряжённо стал вглядываться в дорогу и прилегающий к ней густой лес. Дорога виляла среди деревьев и дальше, чем на сто метров, не проглядывалась и практически за каждым поворотом можно было ожидать засаду. Тем более, что на каждом километре попадались подбитые и сожжённые гражданские машины, а также остатки баррикад из них. Но, слава богу, больше подбитых наших машин видно не было. И чем дальше мы углублялись в лес, тем чаще попадались следы прошедших боёв. Справа показался населённый пункт. Как и в Первомайском, дома были полуразрушены и не было видно местного населения. Лишь сиротливо над всем этим возвышалась, чудом уцелевшая красного кирпича водокачка. Благополучно миновали и её, а через пять километров начали появляться признаки того, что лес кончается. Да и по карте было видно, что мы через несколько сот метров должны будем выйти к каменному мосту через железную дорогу. Ещё меня беспокоило молчание техника, с которым не мог связаться. Вышел по радиостанции на техническое замыкание, откуда мне доложили, что отставших машин нет. Значит, техник едет где-то в колонне. Как-то неожиданно мы выехали из леса на открытое пространство и показался мост через железку, въезд на него оказался достаточно крутым.
С лихорадочной быстротой проскочила мысль: – Блин, идеальное место для засады.
Это же сообразил и Чудинов: – Товарищ майор, как только заберёмся на мост, нам же прямо в брюхо снизу влупят гранату из гранатомёта и мы ничего поделать не сможем.
– Не ссы, Чудо. Газу и на мост. – Двигатель взревел и БРДМ начал быстро набирать скорость, а через минуту мы подъехали к мосту и начали подыматься. По мере того как мы подымались на верх моста, нос БРДМа задирался всё больше и больше в небо. Все сжались, ожидая гранаты.
– Если промажут, у нас есть шанс, – мелькнула в башке мысль и исчезла. Я не выдержал напряжения и хриплым голосом запел.
Врагу не сдаётся наш гордый Варяг.
Пощады никто не желает….
БРДМ вышел на самую высокую точку моста, тяжело перевалился и пошёл вниз. Сразу же стало видно, что с той стороны железнодорожного полотна занимают оборону и окапываются подразделения третьего батальона нашего полка. Мы весело и облегчённо загалдели и уже спокойно покатили дальше. Я начал крутить командирским прибором, разглядывая местность справа и слева. Справа располагались многочисленные и небольшие дачи, промелькнула в двухстах метрах от дороги станция Примыкание и потянулись корпуса заброшенного завода. Слева было ровное поле, в котором и окапывался третий батальон. А в двух километрах виднелся город Аргун. Там уже были боевики. Пока всё это рассматривал, мы выехали к выезду на автостраду и по моей команде Чудинов остановился. Выскочил из машины на землю и пошёл к морскому пехотинцу, блок-пост которых находился на въезде на автостраду. Я знал, что здесь надо поворачивать опять направо, но всё-таки решил переспросить.
– Боец, где тут, на автостраде, подбитый самолёт? Мне туда надо колонну провести.
– Сейчас направо заворачивайте и через полтора километра будет на дороге стоять подбитый духовский самолёт. – Солдат рукой показал, куда надо ехать. Потом засмеялся и уже автоматом показал на кучку офицеров и солдат, которые с пришибленным видом толпились на обочине недалеко от нас.
– Вы, товарищ майор, спросили – куда вам ехать. А эти балбесы, вместо того чтобы поворачивать туда, откуда вы выезжаете, лупанули прямо в направлении Аргуна. Ну, духи их подпустили и сожгли полностью колонну. Хорошо хоть никто не погиб, когда они оттуда шуровали. Вон, как красиво горят, – солдат кивнул куда-то за мой БРДМ и, сделав шаг в сторону, увидел в метрах шестистах от перекрёстка три ярко горевших УРАЛа. Я удивлённо хмыкнул, поблагодарил солдата и заскочил на машину.
Через три минуты неспешного движения по автостраде увидел подбитый истребитель чеченцев, стал принимать вправо на обочину и остановился. Повторяя за мной манёвр, стали останавливаться и другие машины колонны, а через пару минут ко мне на машине подскочил Саматкин: – Боря, чего остановился? Давай веди дальше.
– Всё, товарищ подполковник, тут вы сами: сворачивайте у самолёта направо и по полю в свой район. Я свою задачу выполнил, мне теперь бы свою батарею надо собрать.
Саматкин горячо поблагодарил меня: – Боря, спасибо, так что считай, что у тебя уже медаль на груди. – Он вскочил в машину и повёл свою колонну дальше сам.
А я махнул рукой – Какая медаль? Я был горд тем, что решительно возглавил колонну и без потерь привёл её в назначенный район. И даже, если бы колонну, не дай бог, атаковали боевики, думаю что ни я, ни моя батарея не опозорилась. Один за другим подходили противотанковые взвода. Последним появился техник, который приволок на тросу БРДМ Снытко. Я тронул колонну дальше, у самого самолёта свернул вправо. Самолёт, наверно, был подбит в воздухе, но чеченский лётчик сумел благополучно посадить его на автостраду. Медленно проехали по полю и вышли в назначенный нам район, где уже развернулся полковой артиллерийский дивизион и моей батарее была задача прикрыть его. Поэтому свой командный пункт расположил в пятидесяти метрах от палатки командира дивизиона. Первый взвод развернул слева от себя с задачей прикрыть дивизион со стороны автострады. Второй взвод развернул в сторону станции Примыкание, которая находилась за полем, в полутора километров от нас. Третий взвод развернул справа, чтобы прикрыть правый фланг дивизиона со стороны железной дороги, дачных участков и группы домов, как потом мы узнали, там до войны проживали путевые обходчики. По полученным позднее сведениям группы боевиков свободно перемещались по дачам и даже по ним доходили до станции Примыкание. Так что ухо надо было держать востро. Впереди нас и дивизиона простиралось огромное поле, которое в трёх километрах противоположным концом упиралось в Ханкалу и окраину Грозного. И с нашего места было прекрасно видно, как горел город, закрывая небо огромными облаками дыма. Отдав необходимые распоряжения, я направился на командный пункт командира полка, который находился на заводе по переработке камня то ли в щебёнку, то ли в отсев. Прошёл через поле, перебрался через мутный ручей и вышел к частным домам около завода. Всё кругом было разбито и разгромлено. А около крайнего дома стоял большой крытый хорошим синим тентом прицеп: такие прицепы обычно таскают дальнобойщики, а вокруг прицепа в крайнем возбуждении слонялся начальник штаба зенитного дивизиона майор Микитенко: – Боря, посмотри в прицеп. Это же целое состояние….
Я заглянул во внутрь прицепа, который был полностью забит новенькими колёсами к иномаркам.
– Боря, если бы это можно было угнать в Россию, это ж за сколько всё это можно загнать? – Мечтательно прикидывал майор. Я слез с прицепа и ничего ему не ответил – меня этот вопрос совершенно не волновал. Но всё равно с любопытством обошёл прицеп и за ним увидел приличную иномарку. Уточнив у Володи, как идти к командиру полка, я ушёл, оставив офицера с горящими глаза около иномарки. Прошёл несколько домов, свернул влево в проулок и по нему спустился вниз уже конкретно на территорию завода, где чувствовалась жизнь. Бродили солдаты и офицеры, техника стояла в цехах под бетонными крышами, обустраивались помещения под жильё и огневые точки для охранения. В нескольких местах техника была выдвинута на прямую наводку. У небольшого кирпичного здания заводоуправления наткнулся на начальника артиллерии, который вместе со своими офицерами сидели на стульях, явно вытащенных из заводауправления, и меланхолично наблюдали, как солдаты взвода управления начальника артиллерии на кузове УРАЛа строили кунг для проживания офицеров из хороших досок и толстых листов фанеры, явно тоже трофейных. Моё появление не вызвало удивления. Подполковник Богатов в пол уха выслушал мой доклад и коротко кивнул на кунг командира полка, который находился в пятидесяти метрах от него. Доложился командиру, тот внимательно выслушал, уточнил задачу и отпустил меня.
Возвращаясь обратно, я снова остановился около прицепа с иномаркой. Интересно получается: люди жили, наживали вот это и другое добро, а пришла беда и это добро бросили. Наверно, легко оно досталось, раз они бросили его. Из-за прицепа вывернулся незнакомый лейтенант. Был он то ли обкуренный, то ли обнюханный, но явно не пьяный. Глаза пустые и как будто стеклянные. Не замечая меня, он сдёрнул с плеча автомат и несколькими очередями расстрелял колёса иномарки, потом достал из кармана гранату Ф-1, выдернул кольцо и бросил её вовнутрь прицепа. Я отскочил за дерево и спрятался, но через секунду высунулся: хотелось посмотреть, как от взрыва гранаты эффектно сорвёт тент с прицепа, как это показывали частенько в американских боевиках. Грохнул разрыв, результаты которого чрезвычайно разочаровали меня. Прорезиновый тент лишь дёрнулся на дугах от взрывной волны и осколков гранат и остался на месте. Лейтенант сменил магазин в автомате и длинными очередями расстрелял иномарку. После чего закинул оружие за спину и побрёл в сторону завода. Я лишь покачал головой и пошёл к себе.
Работа там шла полным ходом. Замполит с солдатами и техником копали землянку, так же споро шла работа и в первом взводе. Второй и третий взвод я проверять не стал: пусть взводные
сами проявляют самостоятельность. К 21 часу землянка была готова и я собрал совещание, где определил раз и навсегда порядок охраны района батареи и другие стороны жизни подразделения. С этого момента перехожу на круглосуточную связь с командиром полка. На моём командном пункте охрану определил в следующем порядке. До 23 часов вечера за охрану КП батареи отвечают техник и Алушаев. С 23 часов до 5 часов утра я с санинструктором Торбан и Чудиновым. Чудинов ещё дежурит с замполитом с 5 часов утра до восьми. Во взводах командиры взводов несут службу всю ночь, солдаты и сержанты по переменке.
В 23 часа я вышел на дежурство, проверил пост в первом взводе и стал мерно выхаживать перед землянкой, чутко прислушиваясь к ночным звукам, наблюдая за местностью и поглядывая в сторону второго и третьего взводов. В тридцати метрах от меня также мерно прохаживался сержант Торбан, наблюдая за своей стороной.
Ночь стояла тёплая, ясная и хорошо было видно множество пожаров в Грозном, которые освещали местность даже у нас. Света добавляли и, постоянно висевшие в воздухе, до десятка осветительных снарядов и ракет. Периодически в сторону Грозного стрелял и наш дивизион. А в районе подбитого самолёта к вечеру развернулся чей-то дивизион, который также вёл интенсивно огонь. Впереди и левее нас стоял реактивный дивизион, установки которого по очереди одна за другой вели огонь по городу залпами всего пакета. Я прохаживался и получал истинное удовольствие, ощущая под своими ногами твёрдую землю, покрытую пожухлой травой, вместо грязи. Удовольствие получал и от того, что впервые за много дней остался один – наедине со своими мыслями. Не было вокруг меня суматохи, мне не надо было сиюминутно решать какие-либо срочные вопросы. Я даже от этого стал чисто психологически успокаиваться. Когда меня сменил в пять часов утра замполит и я поспал до семи часов, то проснулся, чувствуя себя, физически отдохнувшим. Спокойно помылся, разбудил Алушаева, взвалил на него радиостанцию и мы пошли во второй и третий взвода, чтобы проверить, как прошла у них ночь. У них было всё нормально, но мест под отдых солдат они не оборудовали и бойцы вместе с офицерами спали вповалку в яме вокруг костра. Пришлось слегка вздёрнуть Коровина и Мишкина, чтобы они за день закопали установки и установили палатки с печками. Когда мы вернулись обратно к себе, Алушаев был весь взмыленный.
К обеду, перед третьим взводом, развернулась третья рота, которой командовал старший лейтенант Григорьев – Сан Саныч, как мы его звали. А сзади нас в направлении на станцию Примыкание развернулась восьмая рота с уже знакомым мне Толиком Соболевым. С обеими установил взаимодействие и договорился, как будем совместно действовать в случаи нападения боевиков. Также недалеко от меня развернулись несколько взводов РМО, зенитный дивизион и дивизион Климца, где заместителем командира дивизиона был наш начальник артиллерии. На поле стало веселее. Веселей стало и от того, что рядом с нами РМО развернуло свою кухню, где и мы стояли на довольствии. Впервые, за много дней, мы нормально и вкусно поели, да и качество приготовления пищи было вне всяких похвал. Так что не соврал Саня Арушунян в этом плане.
C утра старшина по моему приказу, развернул палатку под баню, чтобы помыть солдат. Да и нам, офицерам, не мешало помыться. Завезли воды, нагрели, но ничего из этой затеи путного не получилось. Чудинов начал сдавать назад БРДМ, а замполит вместо того чтобы руководить движением машины, уселся во внутрь: в результате чего Чудинов наехал задом на палатку и завалил баки с водой. Мы еле успели выдернуть из под колёс Снытко, который упал от удара падающего бака. Вылезли оба из люков, в недоумении хлопая глазами, и мне только оставалось плюнуть от досады. Отругал обоих, но помывка была сорвана.
Вернулся Кирьянов со штаба полка, с тоской в глазах. Оказывается, некоторым офицерам выдали на автоматы подствольные гранатомёты и Алексею Ивановичу до смерти хочется тоже
иметь на автомате подствольник, и небрежно носить через плечо сумку с гранатами. Это был последний писк моды на войне. Так как зла уже на Кирьянова не имел за сорванную баню, мы пошли к начальнику службы ракетно-артиллерийского вооружения майору Ончукову и я упросил его выдать мне в батарею подствольник. Радости у замполита было выше крыши.
Возвращаясь после обеда с совещания, увидел как два солдата, кряхтя от усердия, тащили за оврагом, который проходил за частными домами, тяжеленный сейф. В полку активно ходили легенды о больших количествах денег, которые можно было найти в брошенных домах и учреждениях. Мне стало интересно, спрятался и стал с огромным интересом наблюдать за происходящим. Бойцы остановились в тридцати метрах от меня на противоположном склоне и поставили сейф на землю. В течение десяти минут бились над ним, пытаясь вскрыть железную дверцу, но у них ничего не получалось. Я терпеливо ждал, когда они всё-таки откроют этот ящик, а в это время из кустов вынырнули мой замполит с техником. Они с моего разрешения шарились в местных мастерских в поисках запчастей на машины. Напинав солдат под задницу и прогнав их, они сами шустро приступили к делу. Прицепили гранату к замку, выдернули чеку и спрятались в яму. Прогремел взрыв, пыль отнесло в сторону, а из сейфа вывалилась куча бумаги. Увидев их, Кирьянов и Карпук с радостным писком ринулись к сейфу, но радость быстро сменилась разочарованием – это оказались чистые листы стандартной бумаги, а в довершении ко всему появился я, что для них было полной неожиданностью.
– Что…, на доллары потянуло? – С усмешкой осмотрел своих подчинённых, которые в смущении переминались на месте, после чего замполит с досадой произнёс.
– Запчастей не нашли, а тут чёрт попутал. Как чмошные бойцы на сейф клюнули. Ну, ничего, теперь хоть со стандартной бумагой будем.
Вторая ночь также прошла нормально, только в расположение второго и третьего взводов упало несколько мин, выпущенных боевиками со стороны дач из 82мм миномётов, но никого не задело.
С утра духи активизировались со стороны Аргуна, завязав нешуточный бой с третьим батальоном, который своими позициями прикрывал штаб полка. Чеченцы выкатили стомиллиметровую пушку на прямую наводку и давай мочить по нашему переднему краю, чем доставили немало хлопот мотострелкам. По радиостанции командир полка приказал мне срочно прибыть к нему с противотанковой установкой, чтобы уничтожить пушку. Хватанув расчёт Ермакова со второго взвода, вскочил на свой БРДМ и мы помчались на КП полка. Когда туда прибыли, то весь передний край третьего батальона гремел автоматными и пулемётными очередями. В двухстах метрах от расположения штаба полка, за карьером рвались чеченские мины и снаряды, перелетавшие огромной карьер, где располагался штаб и оглушительное эхо от их разрывов металось среди заводских корпусов, усиливая какофонию звуков.
Я подскочил к командиру и доложил о прибытие, а Петров схватил меня за руку и придвинул к себе: – Копытов, по третьему батальону бьют боевики из пушки, надо её ПТУРом завалить. Сейчас тебе покажут, откуда она бьёт и кончай её.
С подъехавшего в это время БТРа, соскочил заместитель командира полка подполковник Пильганский и барственным взмахом руки показал, чтобы я отошёл и после этого стал что-то говорить командиру, изредка поглядывая на меня. Я же вспотел от лихорадочных мыслей, которые вихрем проносились в голове. Также вихрем они и вылетали оттуда, даже не оставив там ни малейшего следа. Первая боевая задача, а как её выполнять – не знаю. Вот незадача!!! Но через минуту вихрь мыслей постепенно улёгся и пришло видение решения задачи, которое в голове даже разделилось на несколько пунктов: – Мне показывают место, откуда бьёт пушка. Я определяю, с какого места сам буду стрелять. Чем буду стрелять – переносной установкой или с БРДМа? Маршрут выдвижения и пуск ракеты, может быть, потом второй если промахнёмся.
Командир выслушал Пильганского, озадаченно почесал подбородок, искоса поглядывая на меня, а потом подозвал к себе.
– Копытов, дуй обратно к себе, здесь мы сами разберёмся.
В недоумение забрался на машину и прислушался. Звуки боя за те несколько минут, пока я находился здесь, только усилились. Ещё раз вопрошающе посмотрел на командира, но тот нетерпеливо махнул мне рукой, отсылая назад. В расположение, солдаты не спеша, занимались своими делами. Звуки боя доносились сюда слабыми и никто на них не обращал внимания. В дивизионе замполит, майор Блинов, разгружал машину с различными боеприпасами, полученными на складе. Поделился он и со мной: бойцы утащили ко мне в палатку около сотни осветительных ракет и восемь штук гранатомётов «Муха». Девятую я держал в руках, перечитывая инструкцию по пользованию гранатомётом, когда подошёл подполковник Николаев, дивизион которого развернулся в трёхстах метрах от меня.
– Боря, пошли в гости к Климцу и Докторевичу, вон их дивизион развернулся на поле, – Сергей Георгиевич рукой показал на реактивные установки в поле. – Бери гранатомёт, вот его и подарим им.
Оставив за себя Кирьянова, мы уже через пять минут были у кунга Климца, где нас встретили как дорогих гостей. Взяв из наших рук подарок, Докторевич рассмеялся, потом раздвинул гранатомёт, приведя его в боевое положение. Развернул в сторону дороги и выстрелил.
– Петька! – Из кунга шустро высунулся истопник командира, – на тебе новую трубу на печку. Минут на сорок хватит.
Оказывается, во время перемещения они потеряли самую верхнюю часть печной трубы, в следствие чего тяга в печке была плохой, а вместо неё то и решили использовать теперь уже пустотелый контейнер гранатомёта. Отсмеявшись, мы поднялись в кунг, где и просидели за коньячком часа три.
Перед ночным дежурством поспал, а в 23 часа снова начал мерно выхаживать перед позицией первого взвода и своей палаткой. Вытащил на улицу радиостанцию, включенную на приём, положил наушники в цинковое ведро, так что если теперь меня будут вызывать, то услышу, даже если буду в первом взводе.
Около часа ночи опять стали падать 82 мм мины в расположение не только моей батареи, но и других подразделений. Правда, работал только один миномёт и поэтому мины падали редко. Я безуспешно пялился в район дач, пытаясь разглядеть вспышку от выстрела, но всё было бесполезно. Бросив это занятия, стал смотреть, как реактивная батарея ведёт огонь по Грозному. И тут заметил одну особенность: как только реактивная установка «Град» производила выстрел несколькими реактивными снарядами, так в метрах в трёхстах за автострадой появлялась вспышка от выстрела и через тридцать секунд мина падала к нам на поле.
– Аааааа…. Агааа…, вот он гад, откуда стреляет, – со злорадством возликовал и помчался в дивизион Климца, откуда до миномёта через поле было метров пятьсот. Наверно, я не услышал предупреждающего крика часового, охраняющего огневую позицию, потому что наткнулся на очередь из автомата. Мигом залёг и попытался окликнуть часового и объяснить кто я, но опять получил в ответ очередь. Плюнув на всё: на часового, который от испуга палил во все стороны, на духовский миномёт, я тихо отполз в сторону своего расположения. В принципе, выпустив бесполезно ещё несколько мин, миномёт прекратил вести огонь и до самого утра больше ничего не беспокоило.
Как только рассвело, я пришёл к подполковнику Докторевич и рассказал о ночном происшествии. Сергей Юрьевич лениво почесал затылок, а потом сладко зевнул во весь рот: – Аааа…, всё равно ничего бы не получилось, даже если бы ты к нам добрался без приключений….
Увидев моё недоумённое лицо, он пояснил: – Там, напрямую не выскочишь к автостраде – минное поле. А через других идти – наглядный опыт ты получил. И сейчас туда не ходи. Где там мины стоят, никому неизвестно. Так что чёрт с ним, с этим миномётом. – С таким разумным суждением мне пришлось согласиться.
В девять часов, со своих позиций снялась третья рота и прогрохотала мимо моего командного пункта, уйдя к своему батальону, который вытягивался к самолёту. Вчера полк получил задачу: прорваться через село Пригородное на Гикаловский. В дальнейшем выйти на южный перекрёсток у села Чечен-Аул и закрепиться там. Эту задачу накануне попытался выполнить 245 полк и им было известно, что в Пригородном и Гикаловском держали оборону боевики. Поэтому 245 полк сначала захватил несколькими взводами вершину невысокого хребта, который нависал над Пригородным и тянулся до Чечен-Аула. Теперь с вершины хорошо проглядывался и контролировался весь населённый пункт, в том числе и опорный пункт боевиков. Успокоившись тем, что позиции были заняты без сопротивления, командиры взводов поставили подчинённым задачу окапываться, а сами с несколькими солдатами отправились осмотреть ретранслятор в трёхстах метрах от позиций. В их отсутствие к солдатам, под покровом лёгкого тумана вплотную подобрались боевики и внезапно атаковали. Мотострелки, оставшиеся без офицеров, не приняв боя, бросили позиции и разбежались, потеряв при этом несколько человек убитыми и ранеными. Полк, после этого, попытался прорваться через Пригородное к Гикаловскому, но также потерпел неудачу и отступил. Только через сутки они сумели собрать разбежавшихся солдат.
Наше командование, учтя ошибки соседей, решило прорваться через дачи и вдоль высот Новые Промыслы, вырваться к Гикаловскому и дальше. Третий батальон, сдав свои позиции морпехами, тоже стал вытягиваться на автостраду. Меня оставили для охраны дивизиона и РМО, также от третьего батальона на поле остаётся восьмая рота Толика Соболева.
Я сидел у радиостанции и слушал все переговоры командования с батальонами, но по мере того, как батальоны уходили вперёд, и всё чаще и чаще связь переходила в режим «Б», и я ничего не мог понять. Через час бросил это занятие и решил вместе с замполитом сходить на вещевой склад получить на себя свитер. Их выдавали только командирам подразделений, но я думал, что сумею выбить ещё один и для Кирьянова. Но начальник вещевой службы «упёрся рогом» и в ни какую. Мне выдал, а Кирьянову отказался. Всё пьяно бубнил, что замполитам – не положено. Мы стояли на улице и я приводил всё новые, и новые доводы для получения ещё одного свитера, но толстый, безвольного вида майор пьяно щурил на меня глаза и слушал, а потом решительно прервал: – Ладно, если твой замполит такой боевой, как ты тут расписываешь: я дам свитер. Но при одном условии, – он осмотрел поле и его замутнённый алкоголем взгляд остановился на станции Примыкание, – вот, если твой замполит взорвёт водокачку на станции ровно в 13:00, я дам ему свитер….
Наверно, спьяну станция ему казалась глубоким тылом боевиков, но мы-то знали, что там опасно лишь ночью, поэтому охотно согласились продемонстрировать свою «отвагу и доблесть». Вернулись в палатку и с азартом начали готовиться к вылазке. Набрали гранат, патронов. Взяли с собой Алушаева, Карпука и двинулись. Через десять минут мы были в расположении восьмой роты и разговаривали с капитаном Соболевым.
– Борис Геннадьевич, ты там только моих солдат не трогай. Я их послал на промысел: пошарить по вагонам. Может, что в роте сгодится.
Пообещав командиру роты не трогать его солдат, мы пересекли линию обороны роты и двинулись по буеракам вдоль глубокого арыка к станции. Через триста метров встретили группу солдат, которые с муравьиным упорством тащили на себе чугунные печки, матрасы и другие вещи казённого вида, но все были без оружия. Отругав за это сержанта, мы двинулись дальше, а через пять минут нас догнал Соболев с тремя солдатами: – Решил с тобой прогуляться. – Объяснил он.
Что ж, я был не против. Спустились с косогора вниз к путям, пролезли под вагонами и я дал команду рассыпаться: чёрт его знает, кто здесь ещё шатается. Мы уже почти минуту тихо крались вдоль пассажирских вагонов, когда в одном из них я услышал какой-то неясный шум, предполагающий наличие внутри людей. Подал знак рукой и все послушно остановились. Прислушались, действительно в вагоне находилось несколько человек. Поняв, что надо действовать быстро и решительно, подскочил к вагону и сильно стукнул прикладом по стенке: – Сдавайтесь, вы окружены, – заорал страшным голосом.
Шум затих, а я вскинул автомат и в подтверждение своих слов, дал длинную очередь по окнам, Громко зазвенели стёкла, выпадая из рам, а я продолжал азартно орать: – Сдавайтесь суки, а то всех перестреляем. – Через несколько секунд махнул рукой Карпуку. Тот выхватил гранату, выдернул кольцо, отскочил несколько в сторону и метнул её, через разбитое окно, в вагон. Раздался оглушительный грохот взрыва и на землю полетели остальные стёкла из уцелевших окон, а из вагона донеслись истошные крики: – Сдаёмся, сдаёмся, ёб т… мать, только не убивайте.
– Выкидывай оружие в окна, – подал следующую команду. И к нашему безмерному удивлению, через несколько секунд на землю из вагона полетели автоматы, подсумки с патронами и даже один пистолет – Ни фига себе….
– Выпрыгивайте в окна и сразу мордой в землю. Руки на затылок. Кто дёрнется – тот труп. – Я торжествовал. Не успел ещё толком начать боевые действия, а уже боевиков в плен взял. Да ещё с оружием. Да мы за них всю батарею в свитера оденем. Из окон посыпались молодые парни, приземлившись, они сразу же падали на стылую землю и руки ложили на затылок.