Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу

Галопирующая урбанизация

Самым фундаментальным изменением, обусловленным демографическим взрывом, за последние 15 лет стали необузданная урбанизация и возникновение метрополий, что меняет границы суверенитета и в Соединенных Штатах, и за их пределами. «Кто знает этот город?», – спросили трех директоров McKinsey Global Institute^[28]. В данном случае речь шла о Кумаси, городе в Гане, о котором большинство людей никогда не слышали, хотя там живут почти 2 млн человек. Как и в Кумаси, в формирующихся регионах мира города с населением более миллиона человек растут как грибы, поэтому мы просто не успеваем хотя бы запомнить их названия. Только в Китае насчитывается более 40 городов, таких, как Лоян^[29], с населением свыше 2 млн человек. В настоящее время в Африке имеется более 50 крупных городов. Хотя более половины человечества уже давно живет в городах, сейчас в этих новоявленных мегаполисах, которые начинают бороться за власть с национальными правительствами, обитает значительная доля населения планеты. Специалисты McKinsey утверждают, что к 2025 г. ВНП китайского города Тяньцзиня сравняется с ВВП Швеции, а в последующие десятилетия половина мирового экономического роста будет обеспечиваться совокупностью 440 городов, таких, как Кумаси или Санта-Катарина, Бразилия. Этот бум «субсуверенных субъектов права», если воспользоваться определением из области международных отношений, имеет большое значение для общей архитектуры региональной и глобальной власти во всех сферах: экономической, политической и даже культурной. Моя жена убедилась в этом после выступления в совершенно новом гигантском университете в двух часах езды от Шанхая, который сотрудничает с университетом Дьюка (университет Дьюка в Куньшане), и поняла, что мир больше не вращается только вокруг Сорбонны, Оксфорда и Гарварда.

Еще одна важная особенность урбанизации – устойчивое развитие городов и их способность обеспечивать демографические бумы адекватной инфраструктурой, противодействуя неравенству. Скопление людей на ограниченном пространстве требует модернизации и рационализации. Другими словами, нужны огромные инвестиции, которые не все города могут себе позволить, даже при всем желании их руководителей начать действовать. Об этом я как-то беседовал с господином Навандишем, мэром Кабула, в котором сегодня живут 7 млн человек и где насчитывается 1 млн автомобилей (в 2002 г., когда США вошли в Афганистан, там было 600 000 жителей и несколько десятков автомобилей). Как город может справиться с таким ростом населения, если в нем практически нет асфальтированных дорог, вода и электричество поступают с перебоями, а на улицах небезопасно? Какие преобразования в этих условиях необходимы в первую очередь?

Примерно такое же впечатление у меня оставила поездка в Джакарту, открывшая мне «окно» в Индонезию с ее ошеломляющим экономическим ростом, но при сохранении поразительного неравенства населения: ужасные трущобы на окраине резко контрастируют с гигантским магазином розничной торговли компании Maserati и соседствующим с ним бутиком Bell&Ross, которые расположены в центре города. Подобные потрясения в значительной степени сказались и на моем отношении к ЦР: хотя формально мы достигли цели 7.2 («К 2020 г. добиться значительного улучшения жизни не менее 100 млн обитателей трущоб»), урбанизация в наши дни происходит настолько быстро, что улучшить условия жизни многих других людей мы не смогли.

Предвестник глобального финансового кризиса

Еще одним изменением, осложнившим ситуацию в последние годы, стал финансовый и экономический кризис 2007–2008 гг., масштабы которого в 2000 г. невозможно было представить. Мы рассмотрим его в главе 2. Этот кризис оказался, возможно, даже тяжелее того, который разразился в 1929 г. и породил «Великую депрессию» – самые мрачные времена в новейшей истории. Действительно, в 2007–2008 гг. возникли опасения, что мы оказались всего лишь в шаге от краха глобальной финансовой системы. Но как только мы увидели, что система все-таки не развалилась, «карты были снова перетасованы»: из системы на основе долга, в которой доминируют банки, мир превратился в систему, в которой все больше активизируются институциональные инвесторы и владельцы активов, такие, как пенсионные фонды. Это серьезное изменение, если рассматривать его с точки зрения последствий для финансирования экономики и развития, денежно-кредитной политики, инвестиционных технологий и т. п. Кризис также привел к созданию системы, которая кажется совершенно неразумной, так как одновременно до трети глобального государственного долга было оформлено контрактами с отрицательными процентными ставками, а «центральные банки» стали, как никогда раньше, оправдывать свои названия. Таким образом, финансовая фаза кризиса привела к длительной глобальной рецессии и поставила под угрозу многие цели развития, сформулированные в 2000 г. Например, в период с 2007–2008 гг. по 2013 г. дефицит рабочих мест, затронувший в основном молодежь, вырос во всем мире на 67 млн человек^[30]. Замедлившийся рост ОППДОР уже длительное время остается таковым, что в первую очередь угрожает самым уязвимым странам.

Активизация частных инициатив

События первого десятилетия XXI века привели еще к одному важнейшему изменению, но, на мой взгляд, более позитивному, чем предыдущие, – к признанию значимости для развития не «конца истории», а роли частного сектора и рыночной экономики. Оно является, вероятно, наиболее значительным, хотя и не столь заметным среди всех изменений, произошедших после 2000 г. Хотя стратегия достижения ЦР в значительной степени определялась показателями роста ОППДОР, через 15 лет весомость этого фактора практически снизилась, особенно по сравнению с такими источниками финансирования, как прямые иностранные инвестиции и денежные переводы, а в более широком смысле – с потоками частных инвестиций в направлениях Север-Юг и Юг-Юг. Сравните: общий объем ОППДОР, который повышался год от года, составил в 2015 г. 135 млрд долларов, а денежные переводы мигрантов в 2014 г. – 435 млрд. Эта впечатляющая сумма, которая к тому же с каждым годом растет, неустойчива по своей природе: так, мигранты из Грузии, Казахстана и Средней Азии, работавшие в нефтяной промышленности в России, с падением цен на нефть лишились заработков и перестали отправлять деньги на родину. Мы должны внимательно отслеживать ситуацию с этими переводами, поскольку некоторые страны попадают в зависимость от этого источника финансирования: деньги мигрантов составляют 42 % ВНП Таджикистана, 32 % – ВНП Кыргызстана, 29 % – Непала и 25 % – Молдовы^[31]. Подобная помощь требует учета: какую роль в этом могла сыграть ОППДОР? Как нужно было бы использовать эти драгоценные средства? Как можно трансформировать эти открытые трансферты в катализаторов роста?

Эти вопросы сами по себе очень важны, но еще важнее ответы на них, потому что теперь мы понимаем, что частный сектор (как и весь бизнес) вовсе не является порождением дьявола, как его порой представляют, а на самом деле двигатель роста. По оценкам Всемирного банка, для обеспечения занятости растущего населения в мире в ближайшие 15 лет должны быть созданы 600 млн рабочих мест, то есть по 3 млн ежемесячно. В сфере государственной службы, безусловно, это сделать невозможно, что подтверждают и мои впечатления от поездок в Африку. Основной проблемой для стран, расположенных к югу от Сахары, является создание достаточного числа рабочих мест для миллионов молодых людей. А для таких государств, как Кот-д'Ивуар, где после многолетней гражданской войны предстоит возвратить обществу тысячи малолетних солдат, этот вопрос еще важнее. Пройдя обучение по программам профессиональной подготовки каменщиков, столяров, парикмахеров и других подобных специалистов, организуемых Всемирным банком, молодые люди должны получить работу и интегрироваться в реальную экономику, чтобы вновь не браться за оружие. Следует отметить, что для этого потребуется решимость создать благоприятный климат для инвестиций, умелого управления и бизнеса.

Цифровая революция в действии

И наконец, давайте не забывать о том, что одним из великих глобальных преобразований, которые произошли с 2000 г., стала широкомасштабная цифровая революция со всеми ее возможностями и ловушками. На заре третьего тысячелетия мы, одержимые страхом из-за возможной ошибки 2000 г., задавались вопросом, чем для нас может стать интернет и не окажется ли он всего лишь еще одним блестящим гаджетом. Так что на самом деле случилось за последние 15 лет? Многие компании, такие, как Kodak, не смогли адаптироваться к новым реалиям, поскольку сегодня любой смартфон в 100 раз мощнее суперкомпьютера NASA 1969 г., позволившего нам достичь Луны. В течение жизни всего одного поколения произошло очень много изменений, а создание «нового человека», названного французским философом и писателем Мишелем Серром «Дюймовочкой», происходило очень динамично. Благодаря этому наши дети и внуки стали цифровыми аборигенами, которые «больше не имеют прежних органов, прежней продолжительности жизни или средств коммуникации; они больше не воспринимают мир так, как это делали мы; они больше не живут в прежней среде обитания, они больше не занимают в мире прежнее пространство»^[32]. У этого поколения «язык изменился, а труд подвергся мутации»^[33]. Этим переменам способствуют самые разные факторы. Так, всего за несколько лет количество проданных мобильных телефонов выросло более чем в шесть раз (более 6 млрд)^[34].

Эта революция породила много новых надежд, о которых 15 лет назад мы даже не мечтали. Сегодняшние информационные технологии и коммуникации, обеспечивая доступ к знаниям и глобальную взаимозависимость бизнеса, могут ускорить прогресс человечества, уменьшить неравенство и создать сообщества обучаемых. Они существенно стимулируют научно-технические инновации в таких областях, как медицина, энергетика, автомобилестроение и сельское хозяйство. В этот цифровой век нам, возможно, удастся решить мировую проблему голода, имея точную информацию о том, как улучшить почву, где провести мелиорацию и когда собирать урожай; но, что еще важнее, как лучше хранить и реализовывать производимые продукты. Никогда раньше люди не могли так легко и быстро взаимодействовать друг с другом, и никогда у нас не было такого широкого диапазона действий.

В то же время мы вступили в эпоху, когда компании впадают в панику от одной мысли о необходимости заняться «уберизацией» своего бизнеса и действовать так же, как это делают Google, Facebook, Amazon, Airbnb и, конечно, сама Uber. Такие «экспоненциальные организации» (ЭксОр), как их определяет Салим Исмаил^[35], смогли добиться конкурентного преимущества на основе имеющихся данных и сетевого эффекта, что позволило им создать прорывную модель в десять раз мощнее, чем у прежних линейных моделей, которыми пользуются многие другие виды бизнеса. Эти организации смогли лучше других использовать глобальные экономические сдвиги и перейти от парадигмы, основанной на изменении политики, к парадигме, базирующейся на потребительской свободе. Это еще одно последствие цифровой революции, которое должно учитываться при анализе как финансовых аспектов, так и действий органов власти, поскольку они тесно переплетаются друг с другом. Цифровые изменения, которые сильнее всего ощущались при появлении «финтехов» (финансовых технологий) и перемен, произошедших после появления блокчейна, угрожают и действующим финансовым субъектам. Пока слишком рано говорить об этом конкретно, но бизнес-модели, вероятно, будут трансформироваться, причем очень сильно и в невероятных масштабах.

Возникновение новых глобальных проблем

Смотреть на мир новыми глазами нас также заставляют возникновение новых глобальных проблем и появление всего того, что выходит за рамки привычных общественных благ. Например, проблемы, связанные с изменением климата и с беженцами. Если в 2000 г. изменение климата все еще было предметом дискуссии, то сегодня это уже свершившийся факт. Первыми подвергаются воздействию глобального потепления, причем длительному, люди, живущие в нищете. Дальше этот вопрос обсуждать нельзя – надо заниматься им на глобальном уровне в координации с местными, региональными и национальными властями, даже несмотря на выход Соединенных Штатов из Парижского соглашения об изменении климата, вызвавший новые дискуссии на эту тему. Точно так же нельзя решить проблему беженцев, затрагивающую все международное сообщество, возведением стен вдоль границ государств, за что ратуют самые откровенные демагоги. Эти проблемы, конечно, влияют на финансовую модель, которая сохраняется и по сей день.

Женщины и карьера: правильный подход

В 2000 г. я представлял Всемирный банк на мероприятии в честь Международного женского дня, которое проходило в Дакаре, Сенегал, и оставило у меня незабываемые впечатления. После совместного ужина, на котором присутствовали 50 женщин разных профессий, в том числе журналисты, юристы и госслужащие, нам показали сенегальский фильм, образно демонстрирующий продвижение по карьерной лестнице и выражающий надежду на то, что когда-нибудь женщины смогут подниматься на те же ступени, до которых в те дни добирались только мужчины. Моя реакция была понятна: «Как ужасно, что мы все еще находимся в таком положении!». Я мечтаю о мире, в котором женщины, твердо стоящие на такой лестнице, сами будут подтягивать мужчин до своего уровня. Разнообразие – неоценимое богатство. Я не могу представить себе мир, состоящий только из мужчин или только из женщин. Однако этот вопрос редко был предметом обсуждения в начале XXI века, несмотря на всю его важность для мира, но теперь постепенно начинает распространяться такой подход к финансированию, который учитывает гендерные аспекты. Об этом речь пойдет в главе 14.

Правильное управление: новое название игры

Прежде чем завершить обзор неисчерпаемой темы событий первых полутора десятка лет нового века, я хотел бы упомянуть об одном возникшем феномене – нарастающих ожиданиях, связанных с вопросами управления. В 2000 г. это слово обычно употреблялось применительно к органам власти, а сегодня оно предполагает радикально новый подход к управлению глобализацией.

Как указывалось в заявлении нашей группы, которая занималась вопросами воды в 2004 г., «…управление – это метод, а не система органов власти… Управление – это треугольная конструкция, сущность которой определяют государственные полномочия, частные интересы (по своей природе промышленные, сельскохозяйственные, коммерческие) и гражданское общество, образуемое потребителями и пользователями. Размер этого треугольника зависит от уровня, на котором он рассматривается, – муниципального, национального или международного… Такой подход свидетельствует о том, что… государственные органы перестали считать себя единственными выразителями общих интересов. Они… теперь представляют не только интересы государства и его бюджет и не только демонстрируют собственные суверенные полномочия^[36].

Другими словами, всего лишь за одно поколение мы перешли от модели жизни только в Вестфальском мире, где доминирует государственная власть, к существованию в более сложном мире, в котором в принятии решений также участвуют частный сектор и гражданское общество. Мы сейчас являемся частью мира, в котором странам удалось выработать общие цели, однако контролировать мир, в котором будут пересмотрены все наши прежние результаты, чтобы добиться эффективности, при этом не жертвуя легитимностью наших действий, гораздо труднее. Это, конечно, очевидно. Взаимодействие между органами власти и управлением, о чем пойдет речь в главах 9 и 10, часто оказывается болезненным и вызывает разногласия.

И что теперь?

В 2015 г. заканчивался срок, установленный мировым сообществом для достижения наших целей в области развития, сформулированных в «Декларации тысячелетия». Оказалось, что мы далеки от искоренения болезней всего мира, несмотря на значительный прогресс. К тому же возникли и новые проблемы. Все это сильно поколебало нашу уверенность в будущем глобализации.

Несмотря на радикальную трансформацию нашего мира, нам нельзя отказываться от совершенствования нашего глобального сообщества. Наши перспективы, возможно, оказались более отдаленными и пересмотренными, но это не значит, что мы должны пренебречь своими идеями. В 2012 г. на конференции ООН по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро мировые лидеры сформулировали новые общие цели на период до 2030 г., продемонстрировав тем самым общую картину сегодняшнего международного сотрудничества. Это стало для нас компасом, причем один из прежних приоритетов – преодоление крайней нищеты на нашей планете – остался неизменным. Одних благих намерений для решения этих сложнейших задач недостаточно, но есть необходимые средства и готовность это сделать. Как и Кеннеди, задумавший в 1960 г. отправить человека на Луну, я мечтаю добиться решения не менее трудной задачи – искоренения крайней нищеты.

Конечно, нельзя игнорировать недавние потрясения, которые пережил мир, и не замечать возникновения новых ожиданий. Начать заново планировать поддержку развития, как в 2000 г., чтобы этой проблемой согласованно занимался весь мир, вряд ли возможно. Вот что по этому поводу говорит рабочая группа по структуризации знаний, созданная ООН.

«Мы считаем, что для содействия устойчивому развитию необходимо выйти за рамки ЦР, поскольку они в полной мере не охватывают проблемы самых бедных людей, выброшенных из общей жизни, и не учитывают разрушительных последствий конфликтов и насилия. Эти цели не затрагивают и такие важные задачи, как управление и формирование институтов, гарантирующих верховенство права, свободу слова и подотчетность открытого правительства, а также обеспечение всестороннего роста, без которого невозможно создать достаточное количество рабочих мест. Но самый серьезный недостаток ЦР заключается в том, что в них не были предусмотрены экономические, социальные и экологические составляющие устойчивого развития, хотя они и упоминаются в «Декларации тысячелетия», а также не учитывалась необходимость продвижения моделей устойчивости в сфере потребления и производства. Это обусловило отсутствие необходимой стыковки между окружающей средой и развитием, которой так и не удалось достичь. При подготовке ЦР специалисты работали очень усердно над взаимосвязанными проблемами, но отдельно друг от друга^[37].

Как вернуть мир к жизнеспособному плану действий? Как получить средства для реализации наших целей, в первую очередь финансовые, при той зависимости от системы международного сотрудничества с ее ограничениями, которая досталась нам в наследство от XX века и чуть было не привела нас к краху? Придется ли нам полностью переделывать эту систему? Сможем ли мы безболезненно пережить переход к новой схеме? Очевидно, что прежняя организация финансовой деятельности не только не спасла мир, но и способствовала возникновению тех катаклизмов, через которые он прошел. При создании новой финансовой системы следует учесть все масштабные перемены, которые рассматриваются в главе 3: роль новых держав, цифровую революцию изменения, а также новые потребности и новых участников.

Для того чтобы избежать повторения, нужно иметь возможность проанализировать сущность финансовой системы. Это поможет нам получить ответ на злободневный вопрос, который созвучен стихотворению Уильяма Батлера Йейтса «Второе пришествие»: «Сохранится ли центр»? Но нас интересует и другой вопрос: сможет ли этот «центр» переделать себя?

Глава 2
Финансовый кризис 2007–2008 гг.

Современная экономическая история четко разделилась на две части: период до появления субстандартных, то есть низкокачественных кредитов и период после начала их выдачи. В 2007–2008 гг. мир пережил самый тяжелый финансовый кризис со времен Второй мировой войны, а может быть, даже с 1930-х годов. Мы все еще не преодолели всех его последствий и не уверены в том, удастся ли нам заставить систему работать по-прежнему, по крайней мере в ее нынешнем виде. Как могла финансовая система, столь прочная на первый взгляд, оказаться на грани краха? Нам нужно понять последовательность произошедших событий, чтобы в ходе наших рассуждений учесть и общее благо. Вавилонская башня была такой прекрасной, почему бы не построить ее еще выше? Мы можем извлечь множество уроков из этого крупного кризиса, выбирая четко обоснованный путь для нашего мира и нашей экономики. Поэтому они заслуживают самого серьезного изучения.