Зима всегда является символом очищения и перемен. Эта зима была началом нового мира, новых канонов и правил, надломом вековых традиций и их изменений. Я боялась, что народ Альбиониума меня не примет и, не смотря на то, что большая часть ратников была на моей стороне, я чувствовала недоверие народа ко мне и потому приняла решение изменить обряд посвящения в Каганы. В первые века существования Альбиониума, вместо пяти старейших семей свидетелями в обряде мог стать каждый желающий. Священный камень вынесли на главную площадь столицы и понеслась по нашей земле молва о посвящении Кагана.

Я шагала босыми ногами по снегу, от теплоты моих ступней снег не хрустел, а подтаивал и обжигал меня образовавшейся холодной водой. Но мне нравились эти ощущения, словно с каждым жгучим шагом я получала очищение от крови, что окропила мое тело во время войны. На мне была длинная белая рубаха, с серебряным узором солнца, обрамленного двумя полумесяцами, волосы мои были распущены, на пробор волос я повесила символ Темреса, подаренный мне Вагией перед боем. Я подошла к священному камню, на нем лежал венец Кагана, символ власти, символ моих предков. Рядом с камнем меня дожидался Волхв. Место, где по старой традиции должны были стоять старейшины, пустовало, чуть вдали стоял Данис с меховой накидкой. Его лицо озаряла искренняя радость, глаза по-доброму блестели. Даже было немного странно наблюдать за ним в состоянии счастья, а не вредности, в котором он чаще всего прибывает.

Площадь была переполнена желающими увидеть этот тайный обряд

Волхв зашептал молитвные слова, которые были слышны лишь ему и Богам, не прекращая свой шепот, он протянул мне нож, рукоять которого была украшена полумесяцем. Я сделала не глубокий разрез на ладони и капнула на священный камень, кровь забурлила и вспенилась. Среди наблюдавших раздались удивленные охи. Волхв поднял венец, я пала около камня на колени, он в пол голоса проговорил слова и надел венец мне на голову. Рукой, по которой струилась кровь, я сделала молитвенный знак и как можно громче сказала «мысли мои и слова отныне вершат судьбу моего народа, пусть они будут светлыми как Богиня Анул, но если мой народ познает горесть пусть гнев мой направленный на виновников будет такой же обжигающий, как солнце, принадлежащее нашему Богу Целосу». Обряд посвящения состоялся, отныне я полноправный Каган не только для своего народа, но и для Богов. Я поднялась на ноги, Данис заботливо накинул на меня плащ, его пальцы коснулись отпечатка моей крови на подбородке и лбу.

– Не стояло так оголяться для посвящения, не думаю, что твоя кровь бы не забурлила, будь ты в сапогах и хотя бы в платье.

– Боишься, что хворь меня одолеет?

– Нет, боюсь, что после твоих практических нагих похождений, одного рыжевласого темсущи мы потом не выгоним с наших земель… Уж больно сладострастно смотрел на тебя плут! – Он с вызовом уставился на Саяра, который стоял в первых рядах собравшихся, приметив не дружелюбный взгляд Даниса, он направился к нам.

– Хочешь, донесу тебя до терема? – Спросил он меня, игнорируя прожигающий взгляд Даниса.

– Еще чего не хватало, хочешь, чтобы народ увидел, как нашего Кагана несет темсущи, я конечно выше всех этих предрассудков, но народу нужно время, чтобы свыкнуться с вашим присутствием в нашей жизни.

– Все хорошо, я дойду до терема. – Проговорила я, желая остановить их очередной спор. Хотя в последнее время их споры стали более колкими, словно каждый знал недосягаемую для меня правду друг о друге и каждый раз взглядом и словом во время спора старался это показать.

Данис с легкостью поднял меня на руки.

– Что ты творишь, опусти…

– Я забочусь о своем Кагане.

– То есть мне нельзя нести ее на руках, а ратнику предателю можно?

– Я не простой ратник, теперь я глава своего рода, могу заметить старейшего.

– Да, точно, с повадками предателя и видом головореза.

– Мой вид не должен заботить жителя землей Ярчая.

Мы вошли в горницу, и Данис поставил меня на пол. Они с Саяром уставились друг на друга.

– Не хочу вас отвлекать от ваших многозначительных переглядок, но мне нужно вас покинуть!

Но, кажется, ни мои слова, ни мой уход они не заметили, на столько были увлечены друг другом.

Я умыла лицо, облачилась в платье, после сарафанов темсущи с широкими давящими поясами, мое платье показалось мне очень удобным. Приталенное платье, расшитое жемчугом, с удлиненными рукавами, поверх которых была нашита еще широкая ткань. В юности, когда я надевала такое платье, всегда представляла, что широкая ткань это мои крылья. Причесав волосы, я вновь одела венец. Для меня было немного необычно, и даже непривычно ходить по терему не пряча лицо под толщами одеяний и масок. Теперь я была свободна от ненужной ткани, теперь я любила свою внешность, не боялась косых взглядов. Весь этот долгий путь к себе и своему наследию изменил меня, и я была благодарна каждому событию на своем пути. Событие – маленькая крупица, из которых была вымощена дорога к тому кем я сейчас являюсь, любви и преданности людям, которые делили со мной этот путь, дорогу к прощению, к принятию себя и расширению дозволенности собственных мыслей.

Я вошла в покои Хакима, в ней пахло лавандой, такой легкий и ненавязчивый аромат, успокаивал меня. Подойдя к кровати, я села на рядом стоящий стул и взяла брата за руку. Его лицо выглядело умиротворенным, словно он просто спал и вот-вот очнется от сна. Его воздушные вьющиеся волосы, пали на лоб, моя рука не осознанно потянулась и бережно, словно боясь нарушить его сон, убрала волосы. Его рука согревала мою, а это означало, что в нем все еще теплилась жизнь, а это значит, во мне жила надежда, что Боги простят Хакима за его неудавшийся обман и вернут мне. Я гладила его по волосам, а они не послушно вздымались.

– Вернись ко мне… – прошептала я, желая быть услышанной только им.

– Он вернется к вам ваше высокородие – Я вздрогнула, хотя после жизни на землях Ярчая народ, который только что и делал, подкрадывался ко мне со спины и заводил беседы, должна была привыкнуть к неожиданным разговорам.

– Почему ты мне помогаешь? Не нужно только этих слов про дитя мира и преследования. Очень сложно вычислить ведьмицу среди простого народа.

– Дитя мира, это не просто слова или твоя внешне заметная двойственность… Дитя мира может быть зачат только в безлунную ночь, и рожден только в период полной луны. После рождения такое дитя очень уязвимо и может быть не принято родителями. Народ Ярчая и Альбиониума пролил слишком много крови, такое дитя было просто необходимо нашим землям. Потому одна из нас, будучи представительнице довольно именитого рода провела обряд, запретный обряд на «любовь мужчины», его любовь была не настоящая, это был лишь плод магии, но для ведмицы этого хватило, чтобы зачать дитя в одну из безлунных ночей. Как и положено дитя родилось в срок в полную луну, но ведьма не прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как ее дочь займет место Кагана, так как за обряд любви принято платить собственной жизнью…

– Мама, – сквозь слезы прошептала я.

– Твой отец не придал тебя своим Богам в дар лишь потому, что он был околдован твоей матерью, другим детям мира повезло меньше.

От того, что отец, возможно меня не любил, мне стало досадно, моя жизнь все это время была лишь декорацией, пустой и не настоящей. Слезы покатились по щекам, но я не издала ни звука.

– Позже твой отец полюбил тебя всем сердцем, потому он и оберегал тебя после ее смерти, – слова ведьмицы прозвучали так, словно она просто желала меня утешить. – Я помогаю тебе потому, что ты дочь одной из нас.

– Ты знаешь, что случилось с моим кровным братом? Севара могла быть не в себе после родов и спутать крепкий сон со смертью младенца.

– Такие холодные люди как Севара ничего не путают, твое рождение повлекло смерть младенца. К сожалению, когда в род приходит дитя мира, он должен быть единственным наследником, его духовная сила выталкивает из рода соперников… Но ты не бойся, поскольку Хаким не родной тебе по крови, он будет жить.

– Откуда ты все это знаешь? Кто тебе это рассказывает? Боги?

– Я не служу вашим Богам Айдария....

– Тогда откуда ты черпаешь силы? И все эти истории прошлого и секреты настоящего? – Я поднялась со стула и посмотрела на улыбчивую ведьмицу. Она воспринимала меня как глупого допытывающего ее ребенка.

– Думаю, вам пора Ваше высокородие… – Она склонила голову в знак прощания со мной.

По пути в свои покои я встретила служанку, которая сообщила мне, что оставшиеся темсущи просили меня зайти в главную палату. В помещении меня дожидалась Вагия, Саяр, Аяз и Данис.

– Ты уже поседела на месте Кагана? – Весело спросил Данис.

– Нет… Еще нет…

– Садись, мы все желаем посмотреть… Все же общими усилиями добивались этого стула. – Проговорил Данис, остальные его вяло поддержали.

Я прошла и с торжествующим лицом уселась в кресло Кагана.

– Да пошлют Боги свое Благословение нашему Кагану! – Улыбаясь, прокричал Данис.

– Ты так радуешься, как будто ты сам будешь сидеть на этом как ты выразился стуле! – Поднимаясь на ноги, проговорила я.

– Нам пора уходить. – Проговорила Вагия, а я почувствовала накатывающуюся на меня тоску.

– Может, побудете еще… – Наивно попросила я.

Вагия лишь отрицательно кивнула и обняла меня.

– Я не прощаюсь с тобой Каган, я знаю, мы еще с тобой встретимся… – Затем она прошептала мне на ушко. – Наш покровитель Темрес не допустит нашей с тобой разлуки.

Когда Вагия выпустила меня из своих объятий, к нам приблизился Аяз и, нежно взяв ведунью за руку, поднял на меня свой взор.

– Я надеялась, что ты займешь место воеводы.

– К сожалению, я тоже ухожу. – Аяз проговорил это с грустью, но его глаза направленные на Вагию были полны нежности.

– Я рада, что ты нашел свое место, но место воеводы теперь не кому занять.

– Кхм … Кхм, – выдавил из себя привлекающие звуки Данис.

– Может, попросишь Фаика, вроде хорошо показал себя в бою! – Предложил Аяз.

Данис громко закашлял.

– У него мало опыта, – вмешался Саяр, придерживаясь нашей тактики игнорирования звуков от Даниса. – Может тебе устроить что-то вроде ненастоящего боя, по итогам выберешь воеводу.

– Вы чего, я наследственный воевода… Не нужно никого выбирать! – Громко проговорил Данис.

– Отличная идея Саяр, я думаю, что воспользуюсь ей. Сильнейший займет место воеводы…

– Да, думаю, это будет справедливо, – согласился Аяз.

– Это не справедливо, я воевода… Я! По крови и праву наследия.

– Для меня немного странной казалась традиция наследия воеводы, наследник же может оказаться слаб или даже глуп. – Подразнивая, Даниса сказал Саяр.

– Или даже с плохой стрижкой! – Проговорил Аяз и мы все засмеялись.

– Спасибо дорогие друзья! – Возмущенно проговорил Данис. И отошел от нас в другой конец палаты, с важным видом разглядывая настенную лепнину. Аяз, обнял меня на прощание. Это были наши первые объятия, и к сожалению они несли в себе прощание, но мое сердце наделось, что не навсегда.

– Ты действительно не хочешь делать Даниса воеводой? – Спросил Саяр, когда мы остались одни, хотя Данис в другом конце палаты немного нарушал наше уединение.

– Назначу кого-то другого, не хочу, чтобы воевода со мной постоянно спорил и при разговорах не проявлял должного уважения.

Саяр усмехнулся.

– Правильно, пусть учится следить за языком.

– Ты тоже должен уйти? – С грустью в голосе спросила я.

– Должен, и уйду, но не сегодня… Хочу убедится, что у тебя все более чем нормально, если хочешь помогу тебе выбрать нового воеводу.

– Хочу… – Мне было приятно, что Саяр не торопится меня покидать.

– Тогда, если ты не против, я провожу Вагию и Аяза до ворот.

– Да конечно.

Не смотря на то, что уход Саяра был ненадолго, он обнял меня на прощание.

Когда он ушел, я заняла свое законное место и уставилась в спину Даниса.

– Я думала ты уйдешь после того как мы установим мир на наших землях.

– Еще чего. Как я и говорил раньше думать это не твое!

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты не выносим?

– Саяр говорил, я его не слушаю… – Данис приблизился к моему креслу. – Сделаешь меня воеводой?

– Нет! – Уверенно ответила я. – Все равно ты предатель! Ты предал меня и передал в руки темсущи!

– А ты все равно пегая курочка, но это тебе не мешает быть Каганом. – Он проговорил это с таким серьезным видом, что казалось, сам верит в свое глупое оправдание.

– Я не сделаю воеводой человека, который разговаривает со мной как с равной да еще при удобном случае, называет меня курицей! Тем более даже не думает о людях, которые могут это услышать, – я была чрезмерно возмущена, но злости у меня по отношению к Данису не было. Я, кажется, уже свыклась с его весьма склочным характером.

– Насколько же ты упрямая! – Данис сделал несколько широких шагов к выходу. – А если я пообещаю не называть тебя больше пегой курочкой, хотя бы в твоем присутствии, ты сделаешь меня воеводой.

– Разумеется, – Данис скинул деловито голову, предвкушая победу, – нет, я не сделаю тебя воеводой. – Сказала я и ощутила, как напряжение спадает, внутри меня бушует ликование, когда деловитая усмешка Даниса спадает с его лица, оставляя горькое послевкусие в виде кислой и немного растерянной улыбки