Нойвельт

Глава 52

Следующие несколько дней прошли очень быстро и незаметно. Наше общество, разбавленное мэром и его командой, преобразилось и стало больше и разностороннее. Появились новые темы для разговора. Мэр оказался очень умным и образованным человеком, имеющим богатый жизненный опыт. Вести с ним беседу было очень легко и интересно. Наши гости внесли разнообразие в нашу жизнь, которая превращалась в рутину. И только дождь все продолжал лить, не останавливаясь ни на секунду. Но звук дождя, барабанящего по крыше ковчега, уже не был заметен, и иногда приходилось прислушиваться, чтобы убедиться в том, что дождь все еще идет. Крыша ковчега в некоторых местах начала протекать. Вода капала, ритмично издавая звуки, напоминающие тиканье часов. Хотя, в нашем случае, это скорее напоминало метроном в осажденном городе.

Так пролетели еще несколько дней, когда вдруг я почувствовал дрожь под ногами, будто дождь начал бить уже и по дну ковчега. Послышались звуки скрежета, корпус ковчега скрипел, и казалось, что сейчас он разлетится в щепки. Внезапно ковчег наклонился вправо, и мы все оказались на полу у правого борта. Никто не понимал, что происходит.

– Наш ковчег пытаются перевернуть, – сказал Тиль, который, как и все присутствующие, никогда не плавал на судне. Я был другого мнения, поэтому поднявшись на ноги, я, качаясь, подошел к отверстию у правого борта и посмотрел на улицу. Вода уже доходила до середины высоких елей, которые окружали ковчег. Наш ковчег находился на плаву. Я почувствовал прилив радости и облегчения на душе. Но за позитивными чувствами скрывались и другие, которые предупреждали о грозящей угрозе. Ведь ковчег не проходил тестирования, и я мог неправильно спроектировать его. Судя по тому, как трещал корпус судна, он мог развалиться в любой момент. Прямо сейчас определялась наша дальнейшая судьба. Негативные эмоции захватили меня полностью, не оставив ни малейшего шанса позитивным. Обуреваемый этими мыслями, я стоял у отверстия и не замечал, что глаза всех «пассажиров» ковчега обращены на меня. Они сидели, боясь пошевелиться. Прошло немного времени, а мы все еще оставались на плаву. Я окинул взглядом ковчег, пробоин нигде не было. Решив, что поводов для волнений больше нет, я обратился к «пассажирам», стараясь придать голосу максимальную торжественность, я провозгласил о том, что наш ковчег вышел в свободное плавание. Рагна первой вскочила с места и, качаясь в такт волнам, подошла ко мне и обняла.

– Я знала, что ты сделаешь все правильно. Я не ошиблась в тебе, – сказала она, с материнской заботой глядя на меня. На лицах остальных я видел радость и облегчение. Все поочередно стали подходить ко мне, и поздравлять с успешно выполненной работой. «Совсем как в наше время» подумал я.

Спустя некоторое время все привыкли к качке и уже спокойно могли передвигаться по ковчегу. Только Гарольду было плохо, он раз за разом поднимался наверх, на крышу ковчега, подышать свежим воздухом.

– Да что же с ним такое? – спросил мэр, негодуя.

– У него морская болезнь, – ответил я.

– Что это за болезнь? Я никогда о такой не слышал.

Я вкратце объяснил ему, что такое морская болезнь, в каких ситуациях она проявляется, уверив его, что через пару дней Гарольду станет легче.

Убедившись, что с ковчегом все в порядке, я подумал о веслах, а точнее о том, как их обустроить в ковчеге. Сейчас было важно иметь хоть какое-нибудь приспособление, чтобы управлять ковчегом, так как вокруг было очень много стволов деревьев, камней и нас могло повести в сторону города, где крыши домов представляли серьезную угрозу для ковчега. Весла уже были готовы, нужно было проделать отверстия для них. Для того чтобы делать отверстия, нужно знать осадку корабля. Это невозможно было рассчитать, сидя внутри ковчега. Взяв с собой Свена, я поднялся на крышу через люк. Мы вместе подошли к лестнице, что закреплена к корпусу ковчега снаружи, хорошо, что изгои сделали эту лестницу, подумал я и вспомнил Тода. Я посмотрел назад, туда, где мы его завязали. Дерево, к которому он был привязан, находилось наполовину под водой. Я спустился по лестнице до того уровня, что пятки касались поверхности воды. Отсюда взял в расчет расстояние между уровнем воды и теми отверстиями, что мы сделали для обозрения. Оно было на порядок ниже моего роста. Свен также подтвердил это, после, мы снова спустились в ковчег.

Я подошел к тому месту, где было проделано отверстие, оценил высоту, и решил делать отверстие чуть ниже от средней высоты. То есть, если высота – это расстояние между отверстием и поверхностью воды, то предполагаемая точка ровно середина, и от этой середины я взял еще ниже, так будет удобно сидеть, и весла легко будут доставать до поверхности воды. Решено. Я показал, как нужно вырубить отверстие, а дальше каждый делал для себя сам. В общем, мы пробили восемь отверстий для весел, по четыре с каждой стороны.

Затем я взял весло и показал, как нужно грести, а Рагну поставил прямо в носовую часть, чтобы подсказывала, куда нужно плыть. Почти для всех этот процесс гребли был первым в их жизни, но они без труда научились делать эти простые движения, повторяя за мной. И даже мэр, на мое удивление, сидел за веслом и исправно работал. Ковчег плыл очень медленно, так как масса судна была слишком большой для шестерых гребцов. Мы остановились в середине между городом и лесом, где не было никаких угроз для ковчега.

Глава 53

Мэр лежал среди мешков и ящиков в кормовой части ковчега. Он вдруг осознал, что дождь больше не барабанит по крыше, а ковчег не качается. Он лежал затаив дыхание и стараясь не шевелиться, боясь, что его дыхание может снова вызвать дождь, а движения раскачать ковчег на волнах. «Все закончилось» с облегчением подумал он и приподнялся на локтях. Солнце. Спустя столько дней, когда он уже не надеялся увидеть его вновь, оно пускало свои лучи сквозь щели в корпусе ковчега, рисуя в пыли пространства идеально ровные линии. Истощенный от голода мэр нашел в себе силы и пополз в сторону солнечных лучей. Он распластался на полу, прямо под лучами солнца, которые словно пытались обнять его, прижимая к полу, будто перетянутые поперек него веревки. Солнечные лучи питали энергией, с каждой минутой оживляя его исхудавшее от голода тело. Немного набравшись сил, он приподнялся и глазами начал искать остальных «пассажиров» ковчега. Он никого не видел.

– Гарольд! – попытался крикнуть мэр, но этот крик был больше похож на последний вздох умирающего животного. Он прочистил горло, и голос его прозвучал громче и отчетливее: – Гарольд! Никто не откликнулся. – Бруни! Гест! Ларс! – уже впадая в отчаяние, кричал мэр. Ответом ему было лишь эхо его голоса.

«Они не могли уйти без меня. Даже если бы все ушли, Гарольд не оставил бы меня. Они где-то здесь, они просто спят» успокаивал себя мэр. Вдруг в носовой части ковчега послышался шорох.

– Ларс?! Это ты? В ответ шорох усилился, и теперь уже были отчетливо слышны шаги. – Кто-нибудь, ответьте! – в его голосе уже проскальзывали панические нотки.

Яркий свет озарил носовую часть ковчега, куда не проходили солнечные лучи. Из мужской спальни вышел мужчина. Держа перед собой горящий факел, он уверенным шагом направился к мэру. Мэр не мог разглядеть его лица, которое скрывалось за ярким пламенем.

– Кто ты?

– Ты не узнаешь меня, Грегор? Мэр услышал низкий и спокойный голос Тиля. Он был рад услышать знакомый голос, но чувство тревоги не покинуло его.

– Где все остальные, Тиль?

– Папа, это он, – весело обратилась к Тилю маленькая девочка, которая все это время шла рядом с ним. Мэр заметил ее только сейчас. Он в ужасе попятился назад, все еще лежа на спине. Это снова была она. Тиль наклонился к мэру и прошептал, глядя ему прямо в глаза:

– Я знаю, доченька. Я знаю, – и, передавая факел девочке, добавил: – Иди, поиграй.

Девочка, громко смеясь, начала бегать по ковчегу. Она бегала от одной стены к другой, и каждый раз, когда она добегала до стены, пламя факела переходило на стену. Ковчег начал гореть изнутри. Все заволокло дымом, стены ковчега были объяты огнем, и издавали характерный треск горящих деревьев. Огонь со всех сторон приближался к центру, где сидели Тиль и Грегор.

– Тиль, она же нас сожжёт сейчас, – в ужасе проговорил мэр, прося умоляющими глазами остановить ее. Тиль не отвечал. Он только молча глядел на него. В его глазах не было ни злобы, ни ненависти, в них было полное безразличие, и только уголки рта выдавали в нем чувство удовлетворения.

– Гори, – прошептал Тиль, когда круг пламени сузился так, что языки пламени уже касались их тел.

– Нет, Тиль, остановись. Я прошу тебя. Прости меня, Тиль. Я не хотел убивать твою дочь, я не сдержался, прости меня, она была такая милая, красивая… Господи, прости меня, Гретхен…

Глава 54

Прошло уже больше месяца с того времени, как начался дождь. Около недели назад у нас закончился весь запас еды. Последнее, что мы ели, это, наверное, одна десятая порции ежедневного рациона здорового человека. Мы сбились со счета дней и не смогли правильно распределить остаток провизии. На следующий день, после того, как закончилась еда, мы со Свеном соорудили удочки и пробовали поймать рыбу, которой, скорее всего, даже и не было вокруг нас. Нам часто приходилось видеть, как тела умерших людей проплывали мимо нас. К концу недели голодания наши тела ничем не отличались от тех узников немецких лагерей, которых я видел по телевизору. Желудки издавали жалобные звуки, умоляя, чтобы их покормили. Мы уже перестали садиться за весла и направлять ковчег по нужному курсу, огибая места, где таилась угроза для ковчега. Каждый старался побольше спать, так как именно во сне мы видели, как едим.

«Возможно, это наказание за то, что мы не спасли остальных людей, хотя бы предупредив их о грядущем потопе» думал я, стараясь отвлечь себя хоть какими-то мыслями. Но все эти мысли были связаны с голодом.

Кроме голода, у нас появилась еще одна проблема – холод. В ковчеге все время был сквозняк. Холодный, уже морской, ветер пронизывал до костей. Глядя через отверстие на улицу, я не видел ничего, кроме пары вершин гор, что высовывались из-под бескрайнего океана. «Где нам теперь искать спасение?» задавался я вопросам. Затем я вспомнил историю Ноя, и подумал о том, как ему удалось выжить. Но ведь у него в ковчеге были все разновидности животных, и голод был последней причиной, от которого он мог умереть. Истории и легенды здесь в корне отличаются от ветхозаветного, поэтому я решил спросить у Рагны:

– Что нам делать после сорокадневного ливня?

– Ждать, – ответила Рагна, – ждать, пока мы не достигнем новых земель. Там, мы встретим представителей иного мира, и нам придется с ними сражаться за выживание.

– Зачем нам сражаться с ними?

– Затем, что в конце всей этой истории, выживет лишь один человек. Кстати, мы уже должны определить, кто должен будет выжить. Хотя если будем решать этот вопрос, сражения начнутся уже сейчас, между нами.

– А после того как выиграем, что будет?

– Та сторона, которая выиграет, должна отыскать «божественный сад», вот это в древних писаниях говорится, что самое сложное, многие умирают так и не найдя этот заветный сад. Новые земли, там нас ждет продолжение голода и там очень жарко, насчет воды не знаю, об этом ничего не говорится.

Я надеялся, что Рагна утешит меня, а получилось наоборот. Чем дальше мы идем, тем сложнее оказываются препятствия. Голод был невыносимым, весь экипаж ковчега на нервах, это был предел. Все лежали, пытаясь уснуть, кто-то уже спал, а кто-то бредил. Вдруг мэр в ужасе начал что-то бормотать про себя. Он повторял одни и те же слова, которые я не мог распознать. И вот его голос стал внятнее и громче. Я и все пассажиры ковчега ясно услышали:

– Нет, Тиль, остановись. Я прошу тебя. Прости меня, Тиль. Я не хотел убивать твою дочь, я не сдержался, прости меня, она была такая милая, красивая… Господи, прости меня, Гретхен… Он повторял эти слова снова и снова.

– Что ты сказал? – спросил Тиль, сидевший недалеко от мэра. Позабыв о голоде и изнеможении, Тиль вскочил с места и в один миг оказался рядом с мэром.

После того, как мэр еще пару раз повторил слова прощения, Тиль, взял его за воротник одной рукой, а второй дал пощечину. Мэр тут же очнулся, и увидев Тиля испугавшись:

– Что случилось Тиль? С тобой все в порядке?

– Зачем ты ее убил? – спросил Тиль тихо, четко проговаривая каждое слово. Гретхен тоже взбодрилась, и молча наблюдала за действиями мужа.

– Я не убивал ее, честно, клянусь, – в испуге отвечал мэр.

– Я ведь тогда знал, что это ты, кроме тебя там никого не было, я просто отказывался верить, что ты мог поступить так. Каким же я был слепым, – глаза Тиля были наполнены слезами.

Услышав умоляющий голос мэра, Свен подбежал к Тилю.

– Не забывай Тиль, я все еще мэр и я приказываю тебе отпустить меня. Гарольд, Гест, Бруни! Схватите его, пусть он успокоится, – пытаясь ухватиться за последнюю ветку надежды, кричал мэр. Но никто из помощников мэра не шевельнулся.

– Я приговариваю тебя к смертной казни, – сказал Тиль.

– Это самосуд, к тому же по закону у нас нет смертной казни, ты не имеешь право.

– А ты какое право имеешь насиловать и убивать детей?! – взяв мэра за волосы, немного приподняв, Тиль ударил его голову об пол. Тиль снова взял мэра за волосы и бил его голову об пол, так что лицо превратилось в кровавую доску. Мэр все еще был жив, было слышно, как он хрипло дышит.

– А теперь пришло время трапезничать, – сказал Тиль, поднимаясь, – Рагна, поставь кастрюлю на огонь, сейчас ты приготовишь нам суп! А ты, Свен, неси сюда мой любимый топор, я хочу отведать руку нашего мэра, он сегодня добрый, всех угощает, правда?

Свен принес топор, затем, схватив руку мэра, вытянул для удобства. Эта пара уже приноровилась к расчленению людей.

– Вы собираетесь отрубить ему руку, не казнив? – спросил Гарольд, тем самым на секунду остановив Тиля.

– Если он не умрет от потери крови, казним его, но позже, а теперь не мешай нам, не то ты будешь следующим.

Тиль занес топор над головой…

Глава 55

Спустя неделю после того, как казнили мэра, дождь закончился. Он перестал лить также внезапно, как и начал. Это было в то время суток, когда первые лучи солнца освещают горизонт ярким светом, но на другой стороне все еще господствует ночь. Уже ближе к середине дня небо стало чистым без единой тучи или облака, и мы открыли верхний люк.

На протяжении последней недели мы ели человеческое мясо, а точнее мясо мэра. Поначалу было неприятно и омерзительно употреблять в пищу человеческое мясо, но голод оказался сильнее моральных устоев. И только Лиза не хотела прикасаться к еде. Она твердила, что лучше умрет с голоду, чем пойдет на такой аморальный поступок. В итоге я уговорил ее, чтобы она пила хотя бы бульон.

Не успели мы порадоваться солнечным лучам, которые поднимали не только температуру в ковчеге, но и наше настроение, как ковчег снова погрузился во тьму. Тьма была кромешная. Я посмотрел во все отверстия, со всех сторон была кромешная тьма. Не было видно ничего, но я чувствовал, что ковчег плывет, причем на довольно высокой скорости.

Я не могу успокоиться, когда я чего-то не знаю, а мы сейчас плывем неизвестно где и неизвестно куда. Ведь когда-то именно этот страх «страх незнания, страх перед неизвестностью» заставили меня вступить на землю Норбурга. А теперь, я хотел узнать, наконец, что сейчас происходит. Я глядел во все стороны, во все отверстия ковчега и остановился, в конце концов, в носовой части, впереди я заметил крохотную точку, совсем незаметную, как далекая звезда на ночном небе. «Но сейчас еще рано воспринимать данную точку всерьез, это может быть что угодно. Вот если оно будет все еще гореть завтра и после, то можно будет выдвигать кое-какие предположения» подумал я и решил немного убить время. Спустя несколько часов проверил сомнительную точку, затем еще дольше времени подождав, снова посмотрел в этом направление и заметил, что точка никуда не исчезла, а наоборот, мне казалось, что ее размеры незначительно увеличились. Вот теперь вопросы в голове увеличивались в геометрической прогрессии.

«Может это люди, которые выжили, развели большой костер? Может это просто пожар, который возник само по себе? Возможно это звезда…»

Я пригласил всех, посмотреть на эту загадочную точку и поделиться своими предположениями. Рагна и Лиза утверждали, что это свет, который исходит от тех новых земель, что сказано в легендах. Другие же ничего не ответили, лишь пожали плечами.

– Раз уж этот свет исходит из новых земель, то нам скорее нужно попасть туда и найти божественный сад! – сказал я и взял весло, – берите весла, что стоите?!

Все сели на свои места и готовились грести, я первым высунул весло и услышал грохот, и ручка весла ударила меня по груди. Все так быстро произошло, что я оказался на полу, задыхаясь и не понимая, что это меня так откинуло назад. Все собрались вокруг меня как пчелы на мед. Они тоже смотрели на меня с непонимающими лицами и вопросительно хлопали глазами.

Я просто получил хороший, оглушающий удар. Такое часто бывало в школьные годы, когда попадали в передряги. Меня больше волновало то, почему весло так резко повернулось в мою сторону. Через несколько минут я уже хорошо чувствовал себя и думал, что это могло бы быть. Тщательно осмотрев отверстие для весла, обнаружил, что борт корабля вокруг отверстия немного деформирован. А половина весла, что меня ударила, лежала внутри, в ковчеге. Чтобы выяснить подлинную причину, я решил снова высунуть весло, на этот раз я взял сломанную часть, и закрепил на нее тонкую, длинную палку. Теперь, когда все было готово, я аккуратно начал вытаскивать палку наружу через то же отверстие, при этом я стоял уже с другой стороны от весла, чтобы меня снова не ударило. Когда больше половины палки оказалось снаружи, донесся звук, будто палка ударилась о какой-нибудь твердый предмет, через несколько секунд снова такой же звук. Затем, я услышал, как палка скользит над поверхностью чего-то, например скалы. Такой же эксперимент мы провели с другой стороны ковчега, даже через люк пробовали, и результат был везде одинаковый. Вокруг нас скалы. Впоследствии я установил, что мы плывем внутри канала или тоннеля, неизвестно искусственного или природного происхождения. После этого мы решили не грести и ждали, пока течение нас само не доставит до новых земель.

«Ковчег, потоп, свет в конце тоннеля, что будет дальше?» думал я, и вдруг мне стало немного веселее, я почувствовал себя одним из героев Ветхого завета.

Ленивыми шагами я снова подошел к носовой части ковчега и поглядел на таинственную точку. Мне казалось, плыть нам придется до новых земель очень долго.

«Единственное верное решение, чтобы убить время, это сон, мне нужно временно попасть в Стокгольм» сказал я себе и лег спать.

Глава 56

Я проснулся в своей квартире в очень плохом состоянии души и тела. Голод, убийства, каннибализм – это все оказывало на меня сильное влияние, несмотря на то, что это был всего лишь сон. Я очень долго пролежал в постели, пытаясь прийти в себя. Я уверял себя, что физически мой организм не употреблял человеческое мясо. Это был всего лишь сон. Был ли это сон на самом деле?

Солнечные лучи обжигали мое лицо, а воздух в квартире был простоявшим, затхлым, это чувствовалось по тому, как мои легкие лениво качали кислород. Открыв окно, я вздохнул полной грудью. Как же хорошо, вроде бы на небе нет ни облаков, ни ветра, солнце стоит в самом зените, будто на улице палящая жара, а воздух все же прохладный. Так и хочется прогуляться по набережной, мимо городской ратуши, мимо Риксдага и памятника Ганимеды. Но все это отнимет у меня драгоценное время. Взглянув на календарь, я понял, что мой трудовой отпуск заканчивается. «Я должен меньше времени проводить здесь, чтобы успеть все сделать там, в Норбурге, до окончания отпуска» подумал я.

Я некоторое время наблюдал за людьми, которые сновали по узкому переулку, а дальше набережная и залив. Проплывающий белый, большой корабль напомнил мне ковчег, и эта мысль, вырвав меня из мира грез, заставила вернуться в настоящее. Когда я отвернулся от окна, в глазах потемнело оттого, что я долгое время смотрел на улицу, а в квартире свет не был достаточно ярким. Я подошел к письменному столу и сев, быстро написал все, что произошло в ковчеге, хотя я уже хорошо помнил все детали. Я научился запоминать свои сны в мельчайших подробностях. Рядом с блокнотом лежал мобильный телефон, нажав на кнопку, увидел сообщение от Генриха: «Доброго времени суток! Как только будешь свободен, позвони, нужно кое-где встретиться и поговорить». Немедля, я набрал его номер, и мы договорились встретиться в медицинском центре, недалеко от места работы Генриха, в четыре часа. У меня еще было время, и я решил потратить его на поход в ресторан. Мой организм во сне очень сильно истощился, а это может оказать пагубное влияние на меня в реальном времени на психологическом уровне, поэтому я решил уделять больше внимания своему питанию. Я принял душ, привел себя в порядок, пообедал и ровно за пятнадцать минут до начала встречи подъехал к месту встречи. Я первым заметил его и вышел из машины.

– День добрый! – произнес Генрих с улыбкой, словно он разгадал секрет моих снов.       – Добрый день! Но почему именно здесь? – спросил я с нетерпением.

– Я хотел предложить тебе сделать электроэнцефалографию. Ты ведь не откажешься, это поможет, скажу даже, очень поможет в познании твоих снов.

– Извините, а что это такое электроэнцо… – с первого раза невозможно было выговорить это слово, как и другие медицинские термины.

– Электроэнцефалография. С помощью него мы сможем проверить активность твоего мозга во время сна, – ответил Генрих, задумчиво глядя на здание, – посмотрим, какие части твоего мозга будут активны вовремя сна.

– А как это поможет в познании моих снов?

– Это даст ответ на вопрос «воспоминание это или нет?» – ответил Генрих, и, качая головой, с горечью добавил, – нужно было давно это сделать. Я охотно согласился. В вопросе познания моих снов я полностью доверял Генриху. Я видел, как мои сны, а точнее их происхождения, полностью захватили мысли Генриха. От его жены, Инги, я слышал, что он сократил свое рабочее время и больше не принимает новых пациентов, а все свободное время проводит дома, в кабинете, раздумывая над моими записями.

Мы вошли в медицинский центр. Сотрудники нейрохирургического отделения очень хорошо приняли нас, оказалось, что они давние знакомые Генриха. «Я не раз приводил своих пациентов сюда, так что не волнуйся» сказал Генрих, посмотрев на меня. Наконец-то мы зашли в кабинет, у входа, которого было написано «ЭЭГ». Медсестра попросила меня снять верхнюю одежду и вытащить из карманов все металлические предметы. Затем меня посадили в кресло, спинка которого была откинута максимально назад. За монитором сидела женщина, позже я понял, что это врач, она была пожилого возраста в очках с желтыми оправами. Волосы у нее светлые и коротко подстрижены чуть выше плеч, а рядом с ней помощница молодая медсестра. Она мне показалась еще неопытной, все переспрашивала у врача, ростом она очень высокая, худощавая и голос у нее был такой же высокий, как и ее рост. «Ей бы на эстраду, с такими данными она бы без проблем брала высокие ноты» подумал я.

– Можете устанавливать прибор, – сказала врач.

Помощница взяла какие-то пластиковые предметы с проволоками разного цвета. Один конец этих проводов был подключен к компьютеру, за которым сидела врач, а другие концы медсестра подключила к моей голове. Когда все было готово, врач сказала, что можно начинать. Генрих поднялся и подошел ко мне.

– Сейчас ты должен спать, но недолго, – начал Генрих гипнотизирующим тоном, – я тебя сам разбужу, когда мы тут все выясним. А теперь спи, ты нужен своим друзьям из Норбурга, ты нужен Лизе! Сейчас я буду считать до трех и щелкну пальцами. Когда ты услышишь звук щелчка, ты уснешь и проснешься в ковчеге. Раз – ты расслаблен, устал, два – твои веки тяжелеют и ты ничего не чувствуешь, три – ты уже готов погрузиться в сон, спи.

Щелчок…

…Открыв глаза, я понял, что лежу в ковчеге. Рядом спали Тиль и Свен. Сложно было определить какое время суток сейчас. Была кромешная тьма. Я посмотрел, что там делают девушки, они тоже спали, а наши последние гости, помощники покойного мэра, сидели и о чем-то мирно беседовали. Затем я решил проверить свет, горит ли оно еще. Маленькая точка немного увеличилась в размере, но плыть нам придется долго. Вдруг я услышал голос Генриха «Ларс, возвращайся, время вышло». Я снова вернулся на свое место и лег. Закрыв глаза, я очень старался уснуть.

В этот раз все получилось как по маслу. Я открыл глаза и обнаружил себя в кресле нейрохирургического отделения.

– Ты был в ковчеге? – спросил Генрих, посмотрев на меня краем глаза.

– Да, – ответил я.

Генрих и врач продолжали смотреть на монитор и обсуждать что-то. Через некоторое мгновение я вник в их беседу.

– Вот посмотрите снова, – говорила врач, указывая ручкой на точку на мониторе, – первые двадцать секунд ничего особенного не наблюдалось, затем сильная активность обнаружилась в височной области. Эта часть головного мозга отвечает за воспоминания.

Генрих, не отрывая глаза от монитора, смотрел и слушал, что говорит врач. Он не спешил комментировать результаты. Помощница врача освободила мою голову от аппарата.

– Хорошо, спасибо вам огромное! – сказал, наконец, Генрих и встал, затем посмотрев в мою сторону, – нам пора идти Ларс.

– Не за что, – ответила врач, она была немного озадачена, – если хотите, пусть ваш пациент приходит снова на следующей неделе, может время пройдет и что-то изменится, все же мозг это очень сложный орган.

Мы с Генрихом, поблагодарив врача и ее ассистентку, покинули медицинский центр и сели в мою машину. Доктор сидел задумчиво.

– Что-то не так с результатами? Может быть со мной?

– Вот это я и хочу выяснить. Когда ты в Норбурге, в целом в том мире, твой мозг будто черпает информацию из памяти. Именно височная часть, которая отвечает за воспоминания, проявляет большую активность. Откуда бы взялся в настоящем мире, у нас потоп и ковчег, как ты можешь вспоминать то, чего не было… Ларс, мне нужно побыть наедине и обдумать, переварить всю информацию. Ты принес блокнот?

– Да, мне тогда лучше подвести вас до офиса или до дома?

– До офиса, там моя машина.

Я не знал, что спросить у Генриха, да и после того, как он сказал, что хочет побыть наедине и поразмыслить, мне не хотелось расспрашивать его. Нужно дать время профессионалу сделать свое дело. Оставив доктора рядом с его офисом, я поехал дальше, не зная куда. Если сравнить эти две жизни, то на данный момент настоящая реальность потеряла всякие краски. Разъезжая по узким улицам, я думал о том крохотном свете, о Лизе, о грядущих проблемах, что нас ждет после того как доберемся до новых земель, как найдем сад богов. Кровавые сцены в ковчеге не исчезали из памяти, я все еще вижу это, когда закрываю глаза.

«Я не могу больше находиться здесь» сказал я себе, и повернул в сторону своего дома.