Визит
Глаза смыкались, рыжий свет сквозь абажур действовал не хуже снотворного. В какой-то момент под веками понеслись слайды сновидений. Проскакивали обрывки фраз, какое-то шорохи, треск, гул и стук. Стук оказался более стойким и навязчивым, если гул с шипением накатывали волнообразно, то твердое постукивание донеслось в очередной раз вполне отчетливо, пробиваясь сквозь пелену прочих звуков.
Она дернулась, после проснулась, стук повторился, так мог стучать только отец, это она поняла по характеру ударов в деревянную дверь. Внутри оборвалось, она приподнялась вслушиваясь в ночную тишь. Она ожидала что мать откроет, но коридор остался без движения.
Люда поднялась с кресла, накинув халат, несколько мешкаясь она вышла в проход. На кухне заурчал холодильник, дверь в комнату матери была прикрыта, она хотела было ей постучать, как вдруг щелкнул замок входной двери. Она замерла, на пороге стоял отец.
Мужчина будто светился в ореоле, черты его лица и тела были четкими, он сам расплылся в улыбке:
– Что же вы Людочка, я без часов словно без рук, работать никак не могу, поезда-то встречать нужно!
Она смотрела на отца широко раскрытыми глазами, а он начал исчезать, поблек, померк, растворился да дверь скрипнула, неспешно распахнулась еще шире, а затем закрылась с едва слышимым щелчком замочной сердцевины.
В ушах у нее все звучал голос отца: «Что же вы Людочка?.. Поезда встречать-то нужно!»
Туман развеялся, когда она оказалась в своей комнате, от произошедшего ей сделалось плохо, она более не могла твердо стоять на ослабших ногах и опустилась на край дивана. Она понимала, их посещает покойный отец, девушка пыталась проанализировать сказанное им.
Ее тело брал озноб, в который раз, она просидела с тревогой на душе до самого утра. Под утро усталость навалилась тяжким грузом, с первыми просветами отступили ночные тревоги, а из коридора донеслась возня проснувшейся матери.
– Доброе утро мам! – тихо поздоровалась она.
– Привет, кофе сварим?! – спросила мать.
– Давай. Папа приходил…
– Ты тоже его видела? – изумилась мать, так и застыв у печи, с эмалированной туркой в руках.
– Да. Он сказал, мы не даем ему работать. Отныне он не может встречать поезда.
– Похоже мы сходим с ума! – покачала головой женщина, она повернулась к кухонному столу и опустив руки на столешницу, отложила посудину в сторону.
– Нет-нет! Это все по-настоящему мам, он приходит к нам, и мне кажется, его что-то беспокоит…
В коридоре раздался звонок стационарного телефона, мать бледнея лицом пошла брать трубку. Звонила бабушка, она собиралась приехать через час.
Чувствуя тяжесть в голове, Люда дозвонилась подруге из института, и попросила предупредить, что не придет, так как ей нездоровиться. Зашторив окна, она прилегла на кровать и быстро уснула.
И снова отец. Он стоял посреди пустой комнаты, лицо его было тревожное все время он бросал взгляды на запястье, где обычно носил часы. Затем он открыл свой дорожный планшет, вынул график движения поездов, проведя пальцем по какой-то отметке, он вздохнул и подошел к окну, оттуда открывался вид на железнодорожную станцию, там толпились фигуры людей, станция ей была незнакома, да и людей разглядеть не удавалось, размытые фигуры заходили в вагоны, другие выходили.
Проснулась она от шума голосов в прихожей, это бабушка с мамой что-то довольно живо обсуждали. Встав с постели Людмила подошла к зеркалу и причесалась, затянув пояс халата на узел, она вышла в коридор.
– Привет ба!
– Приветик внученька, – улыбнулась женщина, присаживаясь на табурет около кухонного шкафа.
За чаем, мать с дочерью поделились с женщиной своими видениями.
– Господь всемогущий, – крестилась бабушка, окая и тяжело вздыхая. —Леночка, Люда, девочки, а вы часы ему положили с собой?
Вмиг на кухне повисла тишина, было слышно, как за окном на ветвях попискивают снегири. Женщины переглянулись, Елена Анатольевна встала из-за стола, чуть не пролив чай, она поставила чашку на стол и вышла в коридор, проследовав в зал.
– Часы… – задумчиво протянула Люда. —Ба, а что, такое может быть? – испуганно спросила внучка. —Я не помню, чтоб мы клали ему часы, расческу да, кошелек, ручку его перьевую, а часы нет, часы точно нет… – Неужто забыли?!
– Конечно, мамочка, конечно забыли!!! – в комнату вбежала встревоженная мать. —В сумке потерялись, за подкладкой!
– Нужно с батюшкой переговорить, – отчеканила бабушка, недолго думая, они засобирались.
Обряд
День, когда они отправились в церковь, запечатлелся в ее памяти навсегда. Они долго беседовали с батюшкой, купили свечи, поставили их, затем читали молитвы данные духовным наставником, а после его консультации, последовали наставлениям и отправились на кладбище.
– Привет пап, как ты? – трогая крест, спросила Люда.
– Как тут наш Григорий Федорович, принесли мы тебе, то что ты просишь, так что Гришка, будь спокоен.
Бабушка тоже погладила крест, Люда выкопала в холмике могилки углубление. Мама держала в руке лампадку, бабушка помогла зажечь свечу. Вскоре, у креста стояла свеча, стакан с водкой накрытый ломтем черного хлеба, и пакетик с конфетами.
– Все папочка, часы сам заведешь! – сглотнув подкатывающий к горлу ком, проговорила Люда, веки ее глаз, как и щеки с губами подрагивали. Она едва сдерживалась чтоб не зарыдать. Внезапный порыв ветра растрепал ее волосы и она опустила завернутые в платок часы в ямку, после засыпала их землей. Утрамбовав хорошенько грунт, она еще раз присыпала место, напоследок притрусив сухой землей, чтоб никто не вздумал там копаться.
Громко каркая, над их головами пролетела необычно крупная черная ворона с серыми боками.
– Дочки, подходите, помянем батеньку! – старушка накрыла на столике у соседней могилки, расположив все на застеленной газете, свой стол они еще не успели установить.
С того самого дня, они ощутили спокойствие, тревоги будто растворились, в их доме воцарилось умиротворение, как в прежние времена. Теперь, вспоминая отца их души не болели, дни, когда он был рядом они вспоминали с теплом.
За окном оживала весна, Люда готовилась защищать диплом, уже в конце августа ее ждала первая командировка по направлению института на север страны, а с ней в перспективе и новая жизнь.
ТРАССА Р-17
Антон покрутил ручку радиоприемника, хотелось разбавить монотонное урчание мотора. К следующему утру, они планировали быть в Киеве. Он поглядел в зеркала, Евгеньевич не отставал, его Москвич бойко шел следом за Волгой коллеги.
Молодой человек поглядел на папку с чертежами, в области груди заиграли волнительные нотки, они ехали на сбор инженеров-конструкторов автомобильной промышленности, Антон вез свои разработки модернизированного переднего моста адаптированного под некоторые модели отечественного автопрома, Евгеньевич тоже вез кое-что, предложение по усилению и одновременно облегчению рамы и каркаса автомобиля. В общем настрой у них был соответствующий задумкам. Как бы ни звучало странным, усиление и в то же время облегчение, что кстати и было поднято на усмешки в местном конструкторском бюро г. Тольятти, но Антон не сомневался в Борисе Евгеньевиче, он хорошо знал своего товарища, а по совместительству и учителя автомобильно-инженерного дела, человек знающий о машинах все, и к тому же защитивший докторскую диссертацию по физике, явно знал толк в таких вещах.
Приемник словил шуршащую волну, сквозь плотную пелену которой норовила пробиться мелодия, что-то народное, но нет, шорк-вшик, бац и заиграло. В динамиках надрывно запел под гитару Высоцкий. «Вот так-то лучше», – Антон приспустил окошко, втиснул между зубов папиросу, когда увидел отблеск моргающих фар в боковом зеркале. Евгеньевич призывал к остановке, и он немедля вырулил к обочине.
– Ну что, хорошо идём, думаю тормознем перекурим, – потирая ладони говорил Евгеньевич, его маленькие серо-голубые глаза скользили по просторным полям.
– Почему нет, я всегда за! – воскликнул Антон предлагая мужчине сигарету.
Их разница в возрасте составляла тридцать лет, Антону было двадцать семь, Борису Евгеньевичу в октябре должно стукнуть пятьдесят восемь, но это ни сколь не мешало им общаться на равных, и быть друзьями, Антон уважал старшего товарища-наставника, и относился к нему по сыновьи.
Сентябрьский воздух тянул лёгкой волной с полей, принося приятный запах сухих трав. Погода была летней, август не отступал, но остановка жизненного ритма в природе ощущалась томительной тишиной и застывшим ожиданием увядания лета.
– Гляди, – Евгеньевич ткнул пальцем на карту развернутую на разгоряченном капоте рыжего Москвича. – Тут значит, я обвел придорожную столовку, это где-то по обеду будем там, перекурим полагаю, отведаем обед. Как тебе идея?
– Ничего Борис Евгеньевич, идейка-то ничего, полностью поддерживаю, – оживился Антон.
– Ну, и я думаю, голод не тетка, – задумчиво произнес мужчина, и поглядел вдаль синеющего горизонта, солнце поднималось выше, уже чувствовалась нарастающая сила пробудившегося светила. Они выехали ранним утром, за час до рассвета, сейчас на часах уже было девять. Машины плавно тронулись и взяли прежний ритм оставляя позади столб пыли.
Около придорожного ресторана стояло несколько легковых автомобилей, три грузовика дальнего следования, и рейсовый автобус, мужчины припарковали свой транспорт между двумя «газонами» и направились ко входу в заведение откуда тянуло манящими ароматами.
Наполнив подносы они проследовали к свободному столику у окна, в самый раз напротив своих автомобилей. Рядом отдыхали водителя по всей видимости грузовиков, те живо беседовали, выпивали. Было ясно, их привал затянется до завтра. Мужчины так громко дискутировали, что Борис Евгеньевич с Антоном поневоле вникали в их разговор, и время от времени бросали на них косые взгляды.
– Трасса вроде ничего, но машина порой с ума сходит, – проговорил бородатый мужик, один из тех, что сидел рядом с инженерами.
– Да, аварий сколько там происходит, одному чёрту известно. Негромко сказал второй, отчего то указав пальцем в потолок.
– Поговаривают, будто это из-за древнего кладбища, над которым провели дорогу. Округлил глаза бородатый, его рука легла на бутылку.
– А пёс его знает, – махнул второй. Антон поглядел на Евгеньевича, слегка мотнув головой в сторону соседей.
Вскоре они мчали по шоссе, Антон зациклился на услышанном. Он не верил в существование связи между миром живых и мертвых, отрицал возможность проявления призраков, а уж тем более их воздействия на жизнь человека, ведь что ещё мог иметь ввиду тот бородач, когда говорил, что авто становится непослушным. Конечно, видимо неисправности есть, оттого и происходит, а знание, что там или сям было при царе Горохе кладбище, как бы подливает приправы в это все, и пожалуйста, готово, человек поверит хоть в беса лысого.
Они прошли больше половины пути, день сходил на нет. Решив сократить путь, полагаясь на карту, они съехали на грунтовую дорогу, ведущую в сторону трассы Р-17.
Вечер тянул прохладой в приоткрытое окошко, Антон обратил внимание на очередные сигналы от Евгеньевича, тот зашёл на обочину. Молодой человек тоже притормозил и свернул с дороги, мимо промчалось несколько машин, он проводил взглядом голубую копейку.
– Опять перекур? – улыбнулся парень.
– И это тоже, – выдохнул Борис Евгеньевич, открывая багажник.
– Колесо спустило? – догадался Антон.
– Да, пробил видать, чувствую тянет, а потом и вовсе нырять пошел, – мужчина стряхнул со лба седые волосы и закурил. Антон тем временем извлёк из багажника домкрат и запаску.
Они быстро заменили колесо, обнаружив и саму причину, довольно внушительная дыра, единственное, так и осталось непонятным от чего.
Мужчины все никак не могли определиться на ночлег, Борис Евгеньевич пытался вспомнить местность, все приговаривая, что был здесь, но никак не вспомнит, то уютное место у дороги, подобие кармана окружённого густой рощей. Время стремилось к полуночи, ночь была черна, как и положено вдали от городской черты.
Оставив позади указатель расстояний до ближайших городов, Антон уставшим глазом заметил табличку идущей по ходу движения трассы, на ней значилось Р-17. Евгеньевич моргнул фарами, дав короткий гудок.
– Думаю поедем этой дорогой, я давеча на карту глянул, так путь короче, да и кажется, с Поликарпом Семеновичем тогда мы тут и свернули, где-то минут пятнадцать и будет карман.
Жерло Антоновой папиросы затрещало, он жадно втянул дым, затем напористо выдохнул.
– Как скажете дорогой.
Автомобили освещали пустынную дорогу, серые деревья мелькали вдоль обочин. Антон чувствовал усталость и не сводил глаз с зеркал, он почему то начал чувствовать тревогу, и переживать за Бориса Евгеньевича, в мыслях крутилось, будто мужчина может уснуть за рулём. Вот и карман, он просигналил и начал сбавлять ходу заезжая в него. Москвич закатился следом.
Разлив по алюминиевым кружкам кипяток из термоса, они устроились поудобнее на широком заднем сиденье Волги, ночевать они решили тоже в ней, вдвоем теплее, ко всему и спокойнее. В придорожной столовой они купили чебуреков, были у них и вареные яйца из дому, так что ужин был довольно сносный, учитывая что он походный.
В салоне тихо играло радио, единственное, Антон заметил, с приходом темноты оно стало барахлить. В приспущенное окошко задувал свежий воздух, где-то укал филин, а на небе грациозно вытянулся молодой месяц.
Позже стекла пришлось поднять, ночью стало холодно, Евгеньевич во всю храпел, когда Антон открыл глаза. Его сон потревожил хруст. Где-то, может ему показалось, а возможно и нет, но будто совсем рядом хрустнула ветвь, так если б на нее наступили. Антон приподнялся на локтях, всматриваясь во мрак ночной округи.
Совсем рядом перед машиной он разглядел силуэт, это его насторожило, он хотел одернуть напарника, но страх от увиденного парализовал его. Силуэт стал отчётливо виден, отдаленно напоминая черты человека, там где было лицо вспыхнули желто-зеленые огоньки глаз.
– У-у-у, – замычал Антон, задёргался, зажатое спазмом горло не дало громко завопить, но Борис Евгеньевич таки очнулся и увидел удаляющуюся тень.
– Кто это? – подскочил он, нащупывая сбоку монтировку. – Антон, Антон!
Он включил подсветку на потолке, увидел Антона бледнее стенки, сразу обратил внимание на окошко – закрыто, подергал двери, заперты, значит Антон просто напуган.
– Это чертовщина явно, – пробормотал молодой человек.
– Что он хотел? – потирая глаза, спросил Борис Евгеньевич пытаясь узреть в темноте хоть что-нибудь.
– Кто? – спросил Антон, пальцы нащупали болтающийся в замке зажигания ключ и пощелкали им, двигатель чихнул, но не завелся.
– Опаньки, нам не сюрприз подготовили? – насторожился пожилой мужчина.
– Да ну, – лицо Антона выглядело встревоженным.
Автомобиль прокручивал коленвал, глухо урчал и пыхтел, но в какой-то момент таки завелся. Антон сразу включил фары освещая деревья дальним светом. Естественно, уже никого и близко не было.
– Я пересаживаюсь, и уматываем отсюда, ну его! – сказал Борис Евгеньевич.
Антон хотел было его остановить, но и сам понимал, что это лучший вариант, чем сидеть и ждать непонятно чего. Мужчина сжал в руке монтировку и дёрнул рычаг выталкивая дверь. Ночной воздух ворвался в салон, дверь захлопнулась, Антон видел как напарник осмотрелся и подошёл к Москвичу, долго возился с ключом, отпер дверь и вскоре зажужжал мотор.
Автомобиль выскочил на трассу, по дороге тянулся туман. Антон думал о том, насколько было бы здорово иметь в машинах встроенный телефон, сейчас он бы позвонил Евгеньевичу, а так только и оставалось следовать друг за другом и переговариваться только на привалах. Два автомобиля рвали тусклым светом густое полотно тумана. Туман поглощал собой полностью, такой сильный, что Антон потерял из виду Москвич, а затем чуть не упустил и само полотно дороги.
– Сплошная бредятина, – процедил он.
Его взгляд упал на спидометр, и глаза приподняли брови, стрелка застыла на двадцати километрах, хотя он ехал около шестидесяти. Он это чувствовал и сбавил ходу, реакции ноль, хотя спустя несколько секунд, она дрогнула и пошла кверху, но скорость все еще снижалась.
– Накрылся что-ли, Евгеньевич, где ты? – он вдавил педаль, Волга устремилась вперёд, он ожидал увидеть огни габаритов впереди идущего, но их все не было видно, он начал нервничать. Складывалось впечатление, будто он потерялся в неизвестной местности.
Вынырнув из тумана довольно внезапно, он сразу увидел Москвич. С машиной Евгеньевича явно было что-то не так, эта тонкая грань хорошо ощущалась даже на дистанции в двадцать метров.
Автомобиль напарника ехал посреди дороги, затем его начало клонить на встречную.
Антон посигналил, решив, что Евгеньевич уснул за рулём. Вот на что была похожа его езда, автомобиль мужчины все же вылез на встречную полосу, и хотя здесь не было иного транспорта, и впереди не виднелось, это было странно, они никогда не отступались от правил, даже в пустыне.
Однако Борис Евгеньевич дал гудок в ответ, давая понять, что он присутствует в здравом уме, за рулём. События развивались очень стремительно.
Москвич, выскочил на обочину, срубил с десяток придорожных кустов и устремился вниз по легкому склону, залетев в деревья. Антон округлив глаза вдавил педаль тормоза, однако Волга не отреагировала минуя место происшествия.
– Да, твою ж то мать! – заорал он, усердно выжимая педали, он дёрнул ручник, но тот словно заклинил, и не двинулся. Метров через сто, он увидел как заработала стрелка спидометра, он ещё раз выдавил сцепление, заработал рычагом передач покачивая тормозом.
Мотор перешёл на ровный ритм, мужчина выжал сцепление, переключился на нейтраль, поддал газу, машина дернулась и заглохла.
Он обернулся и замер, позади вновь шла дымка тумана, извилистая полоса дороги уходила в нее, и тут он увидел нечто.
Дорога сходила на нет, на самой границе тумана растворяясь, а там виднелись небольшие холмы, и силуэты, то ли остатки деревьев, то ли камней каких-то.
– Твою дивизию, Евгеньевич, ты где? – пробормотал он.
«Что творится-то, что за ересь?» Он подергал замок зажигания, заработал ключом, движок натужно проворачивался, временами он глядел в зеркала. «Нужно завести колымагу, такого ещё никогда не было, чтоб она так барахлила» – думал он.
Антон решил, что в тумане, он проскочил поворот и съехал с основной дороги. Видимо, увидев что с Евгеньевичем приключилось, он прошляпил момент и съехал не туда. Двигатель зарычал, кашлянул и привычно загудел под степенным нажатием акселератора.
Евгеньевич вылез из машины, сильно болела грудная клетка забитая о рулевое колесо при столкновении с деревом. Антона нигде не было видно в этом сумраке, все приобрело неестественно синий оттенок, откуда-то доносилось пение.
Он осмотрелся, и чуть не одурел, вокруг был лес, с крученными огромными деревьями, дороги нигде не было.
– Ух, у-у-у-х, – издал Борис хромая как, он думал в сторону дороги. Он шел, но трассы все не было, зато пение доносилось теперь совсем рядом, мужик остановился, потер лицо ладонями, растер уши, щеки, отряхнул седой головой. Осмотрелся и вновь двинулся на звук.
Пение усилилось, но не было громким, просто лилось ему навстречу, как вдруг он увидал людей в светлых рясах, они стояли кругом и поднимая кверху руки, что-то бормотали, пели плавно опуская руки, и вновь подымая. Он уставился на дивное зрелище, пытаясь сообразить что это там твориться.
– Похороны у них, – проскрипел голос за спиной, он дрогнул.
«Антон» – подумал было Борис Евгеньевич, но обернувшись обнаружил незнакомого человека.
– Зря вы свернули на Р-17, покачал головой мужик в кепке уточке, манжеты его рубахи были закатаны по локти, а руки испачканы в мазут. – Я тоже свернул…
– И что случилось? – пробормотал Борис Евгеньевич не отводя взгляд от таинства. Вместо ответа он ощутил как его потянули за руку, он глянул по направлению, но странный шофер исчез, вдали он видел очертания автомобиля, должно быть машина водилы. Чем ближе он подходил к ней, тем яснее становилось – машина разбита.
Он подошёл вплотную, по спине пробежался холодок, а в груди заныло, в лунном свете он видел забрызганное кровью лобовое стекло грузовичка, смятую морду встречного Жигули, и торчащий из смятой двери клок знакомой рубахи того самого мужика, только что говорившего с ним. Евгеньевич отступил несколько назад, в голове застучало. Он развернулся и побежал к своей машине, спотыкаясь, он спешил покинуть это место.
Но прежде чем выбежать к своей машине, он опять наткнулся на похоронную процессию людей в старинных одеждах. Один из проходивших заговорил с мужчиной, но Борис ничего не мог понять, тот говорил вроде и по-русски, но слова звучали непривычно, с иными призвуками и окончаниями, единственное он понял, ему сказали, что пока его тут не ждут, вроде такого что-то, он совсем запутался, и побрел в сторону.
Мужчина слышал шум аварий, крики, мимо пролетали фигуры, фантомные автомобили и растворялись в сумраке. Издали, похоже с того места где находился его автомобиль, он услышал знакомый голос, вдруг его тело подхватил поток, будто ветер, всё спуталось, и мысли улетели вверх, растворяясь во мраке ночи и разума.
Антон подбежал к разбитому Москвичу. Обогнул машину и дёрнул ручку двери, та открылась лишь после нескольких мощных рывков. Евгеньевич лежал упёршись грудью о руль, по лбу стекала кровь.
– Твою мать. Евгеньевич, очнись, слышишь!
Он потрогал пульс, осторожно осмотрел тело, благо солнце уже начинало всходить, и все было более-менее видно. Перед автомобиля оказался хорошенько примят, но удар похоже выдался не очень сильным, возможно его напарник отделался лёгкими ушибами. Евгеньевич застонал, и открыл глаза.
– О-о-х, Антон, ты?
– Я-я, кто ж ещё, жив? Жив!
– Лучше ты, чем они?
– Кто, ты о чем? Что болит? – Антон попробовал приподнять коллегу, и облокотить о спинку сиденья.
– Нормально, грудина болит, и здесь колит, и режет, может ребро сломано?! – предположил Борис.
– Сиди не двигайся, я за машиной!
Антон побежал по траве, затем выпорхнул на дорогу. Спустя пять минут, он подлетел к месту аварии. У обочины он сбавил ходу, и глядя на траву, начал спуск к месту происшествия, подъехав в плотную к машине напарника.
Он перевел товарища в машину, тот шел своим ходом, и это радовало. Опирался конечно на плечо друга, но, главное ступал ногами. Антон забрал из Москвича все самое ценное, а затем покачиваясь они выехали на дорогу.
Среди деревьев, из-за разбитого Москвича за ними наблюдала темная фигура, блеснули огоньки зелёных глаз, оставшись незамеченной, странная тень растворилась в ветвях среди трепещущейся листвы.
Волга несла своих пассажиров по пустынной трассе навстречу розовому зареву рассвета, до города оставалось десять километров, Евгеньевич постанывал лёжа на боку и тяжело дышал. Антон все обдумывал разговор мужиков из закусочной, и в какой-то момент его передёрнуло.
«Всё-таки тот бородач был прав, и в этом что-то есть», – подумал он, в тот самый момент, когда они заехали в городскую черту.