Неспящие

Глава 11
Медвежье озеро

13 лет назад

Монтис. Борейские провинции. Аструм

– Спасибо вам, эйра Абео, – прошептала Цея. – Без вас она совсем не спит.

Мальчик сдержанно улыбнулся и погладил сестру по волосам. Малышка наконец задремала, но сон её был беспокойным. Белые как снег волосы разметались по подушке, а ресницы, будто покрытые инеем, подрагивали. Ривер отличалась от других детей: она была меньше, худее, слабее, тише. Она редко смеялась, не интересовалась играми, занимающими её ровесников, и часто плакала. Даже став старше, она всё ещё кричала по ночам, подобно младенцу. И крики эти были душераздирающими. В них звенели столь необъятные печаль и страх, что сердца служанок, остающихся приглядывать за девочкой ночью, невольно сжимались. Успокоить Ривер не удавалось никому из взрослых, а причины её криков были ясны как день: из-за лекарств трёхлетняя девочка почти не спала. Каждый раз, когда она закрывала глаза, её бросало в дрожь, словно что-то ужасное завладевало её сознанием. Врачи делали всё, чтобы облегчить её страдания, но по сей день единственным средством от эгерума оставалась настойка из зёрен Аши. Она стимулировала нервную систему, не давая организму погрузиться в фазу глубокого сна. Давать её ребёнку каждый день было крайне рискованно, но других способов удержать малышку в мире живых просто не существовало. Если бы она крепко уснула, то уже не проснулась бы никогда. Поэтому первые годы жизни Ривер, и без того бывшие нелёгкими из-за отсутствия материнской любви, были также омрачены слезами, бессонницей и постоянными болями. И лишь один человек всё же мог принести бедняжке успокоение хотя бы на пару мгновений. Её брат.

Абео было девять, когда он потерял мать и обрёл сестру. Отец всеми силами старался держаться и переносить потерю стойко, но спустя месяц сломался и позволил старой привычке взять над собой верх. С тех пор Абео редко видел его трезвым: Юлий пил за завтраком, обедом и ужином, перед сном и даже во время работы. Не разгромно, падая после этого без чувств, но понемногу, капля за каплей отравляя себя сладким ядом, чтобы ни на секунду не возвращаться в отрезвляющую реальность. Конечно, Юлий не бросил дочь и делал всё возможное, чтобы обеспечить её и окружить надёжными людьми. Но вот уже три года он сторонился малышки, и это было заметно всем обитателям дома Альбусов. Его переполняли самые тёмные чувства, от которых он так старательно бежал: страх неизведанного, таящийся в её пугающих чёрных глазах; непонимание, что делать дальше; непроходящая обида, кровоточащей раной оставшаяся на сердце. Юлий всей душой мечтал покачать на руках дочь, но никогда не думал, что она станет причиной смерти его жены. Он понимал, как глупо винить младенца в нелепой случайности, жестокой насмешке судьбы… Но и простить её до конца он не мог.

Тем не менее Ривер никогда не была одна. Слуги, десятки лет живущие в доме Альбусов и ставшие почти членами семьи, с радостью приняли нового ребёнка, даже несмотря на его недуг. Они ответственно подходили к своей работе и никогда бы не потребовали помощи от своих господ без лишней надобности. Однако младший Альбус всё равно не отходил от сестры с первых дней. Абео чувствовал с ней особую связь.

 
«Шерстью овечки чёрной
Вьются седые горы.
Коль на тропу взойдёшь ты,
Вьюгу прими и ветер.
Нить заскользит по прялке –
Сердце открой метелям.
Ходит средь звёзд овечка,
Следуй за ней из тени…»
 

Абео не очень-то умел петь. Ломающийся подростковый голос звучал совсем немелодично, а попадание в ноты порой совсем ему не давалось. Но в каждой колыбельной, что он часами без устали пел над постелью сестры, слышалось столько старания и любви, что даже старая Цея порой останавливалась в дверях и слушала как заворожённая. Под пение брата малышка могла заснуть на час, а иногда даже на два, и это уже было высшей наградой для её измождённого тела и разума.

Так прошло три года.

– Ну вот, пришли! – Абео опустил сестру на землю. Она висела на его шее, как маленькая обезьянка, и теперь с неохотой ослабила объятия. Но уже через секунду взгляд девочки приковало огромное ледяное озеро, на сотни футов раскинувшееся впереди.

– Больфое… – тихим голоском произнесла она.

– Помнишь, как называется? – Абео присел на корточки, заглянув сестре в глаза. Ривер смущённо помотала головой. – Это Медвежье Озеро. Очень древнее.

– Медвефье Озело, – повторила Ривер, не выговаривая часть звуков.

– Умница. – Абео улыбнулся до ушей и, выпрямившись, раскинул руки. Погода стояла чудесная: полярный день в самом расцвете. Солнце ослепительно сияло с холодного неба, заставляя щуриться. В воздухе кружили едва заметные снежинки, и их почти невозможно было бы различить, если бы они не заставляли одежду и волосы мерцать в солнечных лучах. Война так и не добралась до севера, но после того, как она закончилась два года назад, даже воздух будто бы стал другим. Земля во всём Аструме глубоко вдохнула, очистившись от крови, окроплявшей её десять лет.

– Как стекло. – Ривер коснулась замёрзшей воды ладошкой и озадаченно посмотрела на Абео.

– Помнишь, я рассказывал? Вода замерзает из-за холода. Становится твёрдой. Как стекло, ты правильно говоришь.

– А когда опять станет водой?

– Такое редко бывает. Раз в пару лет на несколько дней. Летом.

– А когда будет лето?

– Совсем скоро. Два месяца – и наступит.

Абео поднял с земли палку и расчистил небольшой участок льда у берега. Тот был таким чистым и прозрачным, что можно было разглядеть каждую травинку и камушек на дне.

– Смотри, как могу! – закричал мальчик и сделал несколько уверенных шагов вперёд.

– Ух ты-ы-ы! – восторженно запищала Ривер. Её глаза светились счастьем, и Абео не смог сдержать улыбки. Походы на озеро Ривер обожала ещё с тех пор, когда даже не умела говорить. Но из-за погоды и её слабого здоровья они нечасто могли сюда выбираться. Абео не очень-то доверял врачам с их излишней осторожностью. Ривер – северянка, и морозы – последнее, что может ей навредить. Бореец должен быть на своём месте и не бояться непогоды с малых лет.

Абео сделал ещё один шаг по льду, как вдруг под ногами затрещало. Он быстро смекнул, что происходит, и бросился к берегу, но было слишком поздно: тёмный провал разверзся под ним и поглотил ногу. Здесь было совсем мелко, и он едва ли опустился в воду по колено. Но вода, мгновенно заполнившая сапог и промочившая штанину, была ледяной, и у Абео потемнело в глазах. Ривер замерла, с ужасом глядя на брата. Но, поняв, что ему ничего не угрожает, расхохоталась так заливисто, что её смех эхом разнёсся над древними замёрзшими водами. Проклиная всё на свете, Абео выбрался на берег. Зубы оглушительно стучали, а тело тряслось от холода и никак не хотело слушаться. Но улыбка Ривер была такой заразительной, что Абео и сам не удержался от смеха.

Дорога домой показалась бесконечной, и Абео не знал, чего он боится больше: остаться без ноги из-за обморожения или получить ремня за испорченные сапоги. Он уже прокручивал у себя в голове варианты сбежать в столицу ближайшим поездом, пока папа не закончил работу и не обнаружил, что он натворил…

Дом встретил детей обжигающим жаром. Печи топили так сильно, что щёки у служанок раскраснелись, а бархатная обивка диванов на ощупь стала как раскалённая лава. Абео быстро скинул сапоги и штаны, пообещав себе разобраться с этим позже, и помог сестре раздеться. Передав малышку Цее и убедившись, что она отправится в горячую ванну отогреваться после прогулки, Абео на цыпочках проскользнул в свою комнату и спрятал промокшие вещи за печью в надежде, что они просохнут раньше, чем их кто-то обнаружит. Вдруг до него донёсся басовитый кашель. Отец дома в такое время? Обычно в обед он принимал посетителей в аптечной лавке на другой стороне дома. Абео подошёл к кабинету, тихо ступая босыми ногами по полу, и заглянул в щель дверного проёма. Юлий сидел за столом. Пышные седеющие бакенбарды давно не видели ножниц цирюльника и кустились, делая отца похожим на причудливое горное существо из старых борейских легенд. Жемчужные пуговицы на расписном жилете давно уже держались на честном слове, и одним богам известно, как им удавалось не разлететься в стороны под напором мощи тучной фигуры Юлия. Отец держал в руках какую-то бумагу, опустошённым взглядом вчитываясь в написанное.

– Абео, подойди, – негромко произнёс он, услышав, что сын стоит за дверью. – Ты чего без штанов? – Юлий вскинул кустистые брови.

– Не успел переодеться, – виновато ответил Абео.

– Душно у нас, я бы и сам не прочь пощеголять голышом. – Отец ослабил воротник рубашки и утёр пот со лба.

– Почему ты не в лавке?

– Я… – начал было Юлий и запнулся. Абео подошёл ближе и, к своему изумлению, увидел, что в глазах отца стоят слёзы.

– Пап?

Юлий вытащил из-за пояса блестящую флягу и жадно отпил, поморщившись. В комнате пахло клюквенной настойкой. Абео настолько привык к этому запаху, что иногда и вовсе мог его не замечать. Но если бы потребовалось, он бы узнал кислый спиртовой аромат из тысячи. Это был запах дома. Запах печали.

– Знаешь, что будет на следующей неделе?

– Конечно! В терций день рождения Ривер!

Абео оживился. Он мгновенно позабыл обо всех бедах. К празднику сестры он начал готовиться едва ли не за полгода. Каждый новый день старая Цея начинала с одних и тех же вопросов маленького эйра Альбуса. Какого цвета будет торт для Ривер? А какие в нём будут ягоды? А будет ли шоколад? А орехи? Вопросы всегда повторялись в одном и том же порядке, и служанка терпеливо давала на них одни и те же ответы. Абео внимательно следил за ней взглядом не по-детски серьёзных глаз, будто бы проверяя, помнит ли она, как всё должно быть. Цея помнила. Но Абео продолжал проверять, будучи убеждён, что без его строгого надзора всё может пойти не по плану.

Второй частью его приготовлений были, разумеется, подарки. Ривер любила сюрпризы, и брат и без того радовал её, как мог. Он ежедневно умудрялся раздобыть для неё хоть какую-нибудь безделушку. Конфету, красивый камушек, блестящую монетку, цветную ленточку. Но для четвёртого дня рождения нужно было что-нибудь посерьёзнее. В сундуке возле постели Абео уже собралось столько свертков, что можно было не задумываться о подарках в следующие десять дней рождений Ривер. Были там и её портреты, написанные акварельными красками. И всевозможные сладости, которые Абео откладывал при каждой удобной возможности. Глиняный горшочек для цветов, ради которого Абео решился заговорить с мрачным Мином. В прошлом Мин был охайским рабом, но никогда не воспринимал свою службу как нечто угнетающее. Когда-то Альбусы дали ему кров над головой и работу, в то время как на родине он был никем. Поэтому Мин относился к своей новой семье с любовью и уже больше двенадцати лет занимался хозяйством в доме Альбусов. Однако бывший раб до сих пор слегка пугал маленького Абео. Из-за раскосых глаз и тёмной щетины его лицо всегда выглядело немного угрюмым, да и в целом Мин не отличался привычкой улыбаться. Абео и Ривер сторонились его и даже придумывали разнообразные байки о мрачных секретах, которые может хранить таинственный слуга. Тем не менее ради сестры Абео переступил через свои страхи и с замирающим сердцем спустился в подвал, чтобы попросить мрачного Мина научить его лепить из глины. Охаец был настолько польщён вниманием маленького Альбуса к своему небольшому увлечению, что впервые на памяти Абео улыбнулся во все зубы. Не сказать чтобы это выглядело доброжелательно: кривые, посеревшие и редкие, они только больше испугали Абео. Но вскоре они с Мином нашли общий язык и вместе сделали милейший маленький горшочек для вьюжников, после чего обожгли его в печи и покрасили голубой глазурью – любимым цветом Ривер.

Но Абео чувствовал, что чего-то не хватает. Все эти подарки были хороши, но они не выражали всех чувств, что он испытывал к сестре. И вот в один прекрасный день, отправившись на рынок вместе с Цеей, Абео приметил в витрине ювелирной лавки то, что заставило его восторженно прильнуть к стеклу. Служанка еле уговорила маленького эйра отправиться дальше, пока не раскупили самую свежую рыбу. Но образ увиденного стойко отпечатался в памяти Абео. Теперь он точно знал, что ему нужно: серебряный медальон на длинной цепочке. Овальную блестящую крышку украшал традиционный борейский орнамент, а в центре раскинул крылья звёздный бражник, почти не отличимый от настоящего. Каждая лапка была выполнена с ювелирной точностью, и насекомое выглядело удивительно реалистичным. Ривер обожала бражников и мечтала хоть раз посмотреть на них вживую. Но, увы, на севере они не водились. Абео обещал ей, что, когда она подрастёт, они обязательно отправятся в путешествие, где увидят и бражников, и океан, и пустоши Аши, и все возможные уголки мира, о которых она только может мечтать. А пока её будет радовать замена из серебра. Младший Альбус принципиально не просил денег на подарок у отца: он считал, что должен накопить их сам, а потому несколько месяцев собирал то, что ему выдавали на карманные расходы, в деревянной шкатулке. И вот в сикстий он как раз собирался отправиться в ювелирную лавку, чтобы наконец приобрести заветный медальон.

– Я приготовил для Ривер подарки! – Абео деловито перечислял все свои планы на день рождения сестры, пока не заметил, что отец его почти не слушает. Юлий смотрел в окно пустым взглядом и лишь иногда прикладывался к фляге, вздрагивая и морщась от пробирающей до костей клюквенной кислинки.

– Ей исполняется четыре года, – Юлий оборвал сына на полуслове. Его голос звучал хрипло и расползался по комнате, как тяжёлый сигаретный дым. – Знаешь, что делают с такими, как она, в четыре года?

– Что? – растерянно спросил Абео, подняв глаза на отца.

– Их забирают, – сухо ответил тот, сделав ещё один внушительный глоток. Юлий даже не пытался смягчить сказанное. Его переполняло такое отчаяние, что он просто говорил, не задумываясь. – Твою сестру заберут.

– Я помню, на остров. Но, говорят, это ведь ненадолго, да? На несколько дней?

– Навсегда. Богам неведомо, когда всё это закончится.

– Папа, ты что? – Губы Абео задрожали.

– Повзрослей уже, – безэмоционально бросил Юлий. – Это давно должно было случиться. Может, так и лучше. Там о ней позаботятся.

– Нет, – прошептал Абео. – Я не позволю!

– Абео… – Юлий опустил взгляд на сына и вдруг почувствовал, как сжимается сердце. Алкоголь позволял ему отстраниться от происходящего, притупить свою боль, забыть о ней. Но маленький Абео никак не мог спастись от неё. Юлию стало бесконечно жаль сына, и он потянулся, чтобы обнять его.

– Нет!

Абео закричал и стремительно выбежал из кабинета. Взгляд застилали слёзы, но он бежал изо всех сил, рискуя поскользнуться на одном из многочисленных ковров или споткнуться на лестнице. Ничто не могло остановить его сейчас. Он не знал, куда ему бежать, что делать, как всё исправить. Но маленький Альбус был уверен в одном: он лучше умрёт, чем проживёт хотя бы один день, в котором нет сестры.

Глава 12
Вольные

Драматичнее и отчаяннее умирающего мужчины может быть только мужчина, поранивший палец или страдающий от лёгкой горячки после получасовой зимней прогулки.

Наши дни

Сгоревшая деревня. Фавийские провинции. Аструм

Ледяная капля стекла прямо за воротник, заставив Тори вздрогнуть и лениво разлепить глаза. Он не понимал, где находится и сколько здесь пробыл. Тори попытался вспомнить, что произошло, но мысли путались. Он полулежал на полу, опершись спиной на дощатую стену и вытянув ноги. Помещение было тесным, душным и полутёмным. И всё же в отсветах свечи Тори смог разглядеть стеллаж, уставленный хозяйственной утварью и поднимающийся едва ли не до потолка. Хотя тот располагался довольно низко, и выпрямись Тори в полный рост, упёрся бы в него макушкой. Виатор застонал, но в горле пересохло, и ему удалось издать лишь нечленораздельный хрип.

– Тише, – послышался шёпот. – Вот так…

К губам поднесли чашу с водой, и Тори жадно осушил её. Затем он снова откинулся назад и попытался сфокусировать взгляд. Наконец он различил перед собой светловолосую девушку. Она стояла над ним на коленях, иногда присаживаясь на его бёдра. Из-за головной боли Тори сложно было различить черты ее лица, поэтому самой яркой деталью, которая ему запомнилась, был зелёный платок, повязанный у неё на шее. От девушки исходило приятное тепло, и её близость заставляла его тело наполняться волнующим трепетом, даже несмотря на плохое самочувствие.

– Осторожно… – прошептала она.

Виатора охватила резкая боль. Она вспыхнула в затылке и молнией разнеслась по телу, заставив каждый нерв дрогнуть.

– Понимаю, – сочувственно заметила девушка. – Но надо промыть, а то будет заражение. Потерпи.

Кажется, у неё ушла на это целая вечность. Тем не менее Тори нравилось чувствовать прикосновения её рук. Они была такими нежными, словно в них оказался хрупкий цветок, а не эврийская двухметровая шпала.

– Чт-то случилось? – с трудом выдавил он.

Единственное, в чём Тори точно был уверен, – он приложился головой. Сильно приложился. Было много крови, разорванная рубаха, нож… Погодите-ка. Нож точно не имеет отношения к головной боли. В ужасе Виатор вздрогнул и принялся ощупывать живот на предмет ранений. Но всё было в порядке: рубаха оказалась целой и лишь немного запачканной дорожной пылью. Живот тоже был в порядке, но Тори точно помнил укол ножа, пронзающую боль, смертельный ужас, охвативший его в тот миг…

– Вы немного повздорили с Натом. – Уголок рта девушки легко вздрогнул в подобии улыбки.

– Я умер?

– Не-а. Живее всех живых. Только головой ударился.

– Как… как?

– Считай, что добрый друг тебе немного помог, – загадочно улыбнулась девушка. – Ну вот и всё. Как новенький!

Она придвинула к себе миску и выжала воду из слегка покрасневшей тряпки. Видимо, рана была совсем несерьёзная. Царапина, не больше. Закончив дело, незнакомка собралась было встать, но Тори схватил её за предплечье, притянув к себе. Он не рассчитал силы и сам не ожидал, что её лицо окажется так близко. Тори хотел расспросить её о том, кто она, что происходит, где он находится, куда подевался Абео… Но её горячее дыхание сбило его с толку, и теперь Тори мог только неотрывно смотреть в большие чёрные глаза. Глаза эгера не спутаешь ни с чем: чёрная радужка поглотила зрачок и будто бы затягивает в себя любой достигающий её свет. Абсолютная пустота. Глубокая. Манящая и отталкивающая.

Сердце пропустило удар. Девушка на секунду перестала дышать. Эта секунда растянулась в вечность прежде, чем незнакомка вскочила и, схватив миску и медицинские принадлежности, поспешно покинула комнату.

Собравшись с мыслями, Тори предпринял безуспешную попытку встать. Ползком он добрался до двери и попытался её открыть. Кто-то недовольно окликнул его с другой стороны и пригрозил «переломать ноги, если будет рыпаться». Тори на всякий случай выкрикнул: «Сам дурак!», но попытки освободиться прекратил. Он чувствовал себя слишком уставшим и растерянным, чтобы героически выламывать дверь и давать по шее грубияну снаружи. Тори вернулся на своё место, откинулся на стену и прикрыл глаза. Нужно немного вздремнуть, а вот после он обязательно выяснит, кто посмел запереть его в этом небогоугодном месте, и тогда негодяи познают его гнев…

Однако плану его не было суждено сбыться. Наступление утра Тори благополучно проспал, мучаясь от всплывающих в памяти обрывков их с Абео путешествия. Очнулся он только к тому моменту, как два крепких черноглазых деревенщины ввалились в каморку и, схватив под руки, выволокли его наружу. За дверью оказался в меру просторный зал с длинным столом, рядом скамеек и кафедрой в дальнем конце. Некоторые окна украшали узоры тёмных трещин, а иные и вовсе были затянуты сукном. Кое-где виднелись чернеющие следы пожара, а между половицами местами пробивались ростки сорной травы. Можно было подумать, что помещение заброшено, если бы не книги на полках и не огарки свечей повсюду. С улицы лился скудный свет. Непогода держалась уже несколько дней, и краски на небе смешались в единое белое с серым отливом марево. В пузатой печи с налётом ржавчины потрескивали поленья, но она с трудом могла бы прогреть весь зал. Помимо негодяев, разбудивших Тори столь возмутительным образом, снаружи его встретило ещё несколько человек. Это были мужчины и женщины, в основном средних лет. Больше других Виатору запомнилась дама в коричневом берете. Взгляд её был суров и так пронзителен, что становилось не по себе.

– Пусть сядет, – бросила она, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. Провожатые Тори силой усадили его на стул, связав запястья за спиной колючей верёвкой. Как только они закончили, женщина велела им убираться. Упершись ладонями в щербатую столешницу, она не сводила глаз с загадочного гостя.

– Говорить будешь? – со сталью в голосе спросила она.

– Если это свидание, стоило начать немного в другом тоне…

– Это допрос, – прошипела женщина. – И если будешь шутить шутки, я велю столкнуть тебя в Искристое Ущелье и сэкономлю своё время.

– Вы злая, – Тори сморщил веснушчатый нос.

– Что. Вам. Здесь. Нужно? – отрывисто спросила незнакомка, чеканя каждый слог.

– Поговорить с некоей Хил. А вам?

Она резким, но уверенным движением обогнула стол и подошла ближе. Тори не успел ничего понять, прежде чем спинка его стула устремилась к земле, а он вместе с ней. Удар равномерно рассредоточился по спине, и Тори невольно закашлялся.

– Зачем? – продолжила допрос женщина, глядя на Тори сверху вниз.

Шутить с ней действительно не стоило. Её фигура выглядела зловеще, даже несмотря на то, что Виатор превосходил её размерами.

– А вам какое дело? Вот приведёте её, тогда и скажу, а вас я знать не знаю.

– А её, выходит, знаешь? – В чёрных глазах мелькнула искра любопытства.

– Может, и знаю. Может, я её любовник.

После этих слов уплотнённый носок кожаного сапога встретился с животом Тори. Выбить из Виатора Рэсиса желание паясничать не смогла бы, пожалуй, даже петля на шее. Но всё же этот аргумент он не оставил без внимания.

– Неужели Абео вам ещё не растрезвонил?

Мужчина в очках, всё это время молча наблюдавший за происходящим, что-то шепнул его мучительнице на ухо. Видимо, пояснил, о ком идёт речь. Она кивнула и нахмурилась:

– Не знаю, суждено ли тебе дожить до завтра… Но дам совет на будущее. Дружеский. В любом тандеме всегда есть умный, а есть… второй. Если тебе нужно что-то узнать – вычисли дурака. Не ошибёшься – сведения у тебя в кармане.

Тори некоторое время тупо смотрел на собеседницу, осмысляя сказанное. Из её слов он сделал вывод, что Абео и есть тот самый дурак в их славном дуэте.

– Значит, всё-таки растрезвонил, – пришёл к заключению Тори. Его одновременно восхитили собственные способности к логическим умозаключениям и разочаровала слабохарактерность товарища. Хотя чего ещё можно было ожидать от этого червя? – Ко мне тогда какие вопросы?

Присутствующие переглянулись, будто пытаясь найти во взгляде друг друга ответ: действительно ли Тори настолько глуп или притворяется? Но искренняя скорбь в его голосе указывала на абсолютную бесхитростность. Он и правда был уверен в своих суждениях.

– Нам нужно, чтобы ты подтвердил его слова, – быстро нашлась женщина.

– Боги, я так и знал, что с этим отморозком каши не сваришь… Да, мы ищем эту вашу Хил, чтобы она сказала, кто мог точить зуб на моего батю. Довольны? Теперь вы меня развяжете? Или поднимите хотя бы? Тут холодно.

– С чего вы взяли, что Хил что-то знает о твоём отце? – Женщина слегка запнулась, прежде чем произнести имя.

– Да я-то почём знаю! – взвился Тори. – Спросили бы у Абео! У него там какие-то бумажки, письма. Меня, как обычно, не особо посвятили в элитный клуб имени Тэо Рэсиса…

Тори вдруг заметил, что в комнате стало тихо. Он мог отчётливо расслышать дыхание каждого из присутствующих. Теперь они все неотрывно смотрели на него, будто чего-то ожидая. Тори стало не по себе, и он поёжился, однако, лёжа на полу со связанными руками, это было не так-то просто сделать. Его жест напомнил скорее предсмертные конвульсии, что только усугубило нелепость ситуации.

– Тэо Рэсиса? – почти шёпотом выпалила вольная после продолжительной паузы.

– Да что ж вы какие тугие тут все! Я же сказал – эта ваша Хил писала какие-то писульки моему отцу, Тэо Рэсису.

Черноглазая ещё некоторое время всматривалась в его лицо, после чего молча вернула стул в вертикальное положение. Кровь неприятно ударила в голову, но Тори рад был наконец-то вернуться в нормальное положение. На полу он чувствовал себя ящерицей или даже грибом. Может, всему виной презрительный взгляд его неприветливой собеседницы, но, оказавшись глазами на одном с ней уровне, выдержать его было легче.

– Тэо бы не стал посылать кого-то вместо себя. Он обещал приехать один. – В голосе вольной всё ещё лязгали отзвуки недоверия, и всё же она будто перестала напирать с такой силой, как прежде.

– Ага. Только неувязочка вышла: далековато ехать. С того света.

Спустя некоторое время Тори и Абео сидели за столом вместе с неспящими как полноправные участники диалога. Никаких больше верёвок, пинков, тычков и злобных взоров в их адрес. Хил, оказавшуюся той самой женщиной в берете, новости встревожили не на шутку. Тори надеялся, что их целью окажется кто угодно другой, только не эта неприятная особа. Хорошо, хоть маска палача на её лице сменилась по-человечески встревоженным выражением… Абео в деталях обрисовал присутствующим ситуацию, и с каждым словом эгеры за столом становились всё мрачнее.

– Поверить не могу, – Хил запустила руку в коротко остриженные волосы, – Тэо мёртв… И всё это из-за меня.

– Брось, – возмутился мужчина в очках. Оказалось, его зовут Тарин и он трудится врачом в деревне. – Ты ведь понимаешь, что это стечение обстоятельств.

– Это называется причина и следствие, Тарин, – огрызнулась Хил, подпаливая травяную самокрутку. – Если бы я ему не писала, письмо бы не перехватили и Тэо был бы жив.

– А что вы ему писали? – с любопытством вмешался Тори. – Неужто любовные письма?

– Он всегда такой? – Хил покосилась на Абео, брезгливо скривившись.

– В основном, – обречённо вздохнул бореец. – Извините.

– Да наплевать. Я писала ему о своей дочери.

После недолгих разъяснений Хил рассказала о том, что вольные эгеры многим отличаются от обыкновенных. Они могут существовать без лекарств, засыпать и, что самое главное, просыпаться по своей воле. Более того, им удалось обратить болезнь себе на пользу: во снах они глубже погружаются в собственную сущность, черпая из неё загадочные силы, никому прежде не подвластные. А началось всё с девчушки по имени Соль. Именно она первой бросила вызов эгеруму и смогла его обуздать, а позже научила этому других. Хил надеялась, что умения её дочери хоть как-то помогут Тэо продвинуться в исследовании эгерума. Возможно, он сможет найти лекарство, изучив новые стороны болезни. А может, её и вовсе не надо лечить? Эти люди не выглядели несчастными или обессиленными. Здесь Абео не соврал: вполне обычные ребята, разве что глаза у них немного странные.

– Так, значит, вы типа… колдуны? – с опаской уточнил Тори.

– Мы это предпочитаем так не называть. Все колдуны там, – Хил кивнула куда-то в сторону, очевидно, имея в виду Охайю, раскинувшуюся за горным хребтом и бескрайним Нефритовым Лесом. – А мы просто заложники обстоятельств. Но всё ещё люди.

– А вы можете показать? Ну, эти свои фокусы?

– Нет. – Пытливость Тори явно начинала утомлять Хил. – Эти «фокусы» даются слишком дорогой ценой. Без надобности мы их не используем.

– Почему вы писали о своей дочери именно эйра Тэо? – наконец задал приличествующий ситуации вопрос Абео.

Хил некоторое время смотрела на него отсутствующим взглядом, полным сомнений. Она будто решала, стоит ли говорить об этом вслух, но слова всё же сорвались с её губ:

– Тэо нам очень… помог. Можно сказать, мы живы и свободны только благодаря ему. Я надеялась, что так смогу отплатить ему. Думала, так будет лучше…

– Конечно, будет! – воодушевился Абео. – Вы даже не представляете, насколько это революционное открытие! Если всё, что вы описали, – правда, мы стоим на пороге нового будущего для всех эгеров Аструма!

– Говорите прямо как он, – усмехнулась Хил. – Как бы и вам с таким рвением не оказаться там же…

Разговоры о смерти Тэо Рэсиса явно давались ей с большим трудом. Тори так и не смог понять, кем они приходились друг другу. Но даже невооружённым глазом было видно, как сильно новости о его отце ранили Хил. Виатор всё ещё не оставлял надежду, что между ними был как минимум тайный роман. Конечно, это было бы жестоко по отношению к матери, но это сделало бы Тэо хоть немного меньшим праведником в его глазах. Дало бы понять, что отец тоже был человеком со своими слабостями и страстями. А может, и вовсе тем ещё кобелём! От этих мыслей уголки рта Тори поползли вверх, и он одёрнул себя, чтобы не выглядеть полным идиотом на фоне всех этих траурных лиц.

– Кто мог убить его? – снова вмешался Тарин. – Мне казалось, в империи жизнь врача ценится не меньше любой другой.

– А кто хочет найти нас и запихнуть на остров подыхать, как собак? – норовисто парировала Хил. – Кому-то выгодно держать нас под замком. Но у этого кого-то явно очень длинные руки. Уж точно длиннее, чем у нас, смертных.

– Думаете, боги? – с придыханием спросил Тори.

Хил и Абео почти одновременно хлопнули себя ладонями по лицу. Тори лишь растерянно огляделся, не понимая, что такого сказал в этот раз.

– Кто бы это ни был, – продолжил Абео после небольшой паузы, – правда однажды раскроется. И мы должны сделать для этого всё. Вы позволите нам встретиться с вашей дочерью?

– Попридержи коней, красавчик. Что бы ты там ни захотел вскрывать, после всего случившегося мою дочь в это впутывать не нужно. Да и кого бы то ни было из нас. Как показывает практика, идея крайне дерьмовая.

– Но вы ведь сможете изменить всё! Тысячи людей страдают взаперти…

– И без тебя знаю, – перебила его Хил, – видела. Но сейчас нет ничего важнее нашей безопасности. Мы годами сражались за свою жизнь не для того, чтобы нас прирезали и бросили в канаву. Даже за правду. Как видите, она никому на самом деле не нужна. Жаль, что Тэо пришлось усвоить этот урок таким путём… Думаю, вам пора отправляться назад.

Хил поднялась с места и проследовала к двери, распахнув её и впустив прохладный осенний воздух. Присутствующие ещё некоторое время переглядывались в неловком молчании, пока потихоньку не начали расходиться. Абео нерешительно двинулся к выходу, и Тори последовал за ним, но в последний момент бореец резко остановился, так что Виатор едва не влетел ему в спину. Он осыпал товарища самыми изысканными выражениями, но тот неотрывно смотрел в глаза Хил.