– Мы тогда ещё сдуру заранее вип-«мотор» оплатили – туда и обратно. Бус – «микрик» с панорамным потолком. Так что ещё по две с полтиной с каждого прибавьте.

Никто не заметил, как он вошёл. Вот уж правда – настоящий разведчик. О Володе сразу, по одному виду, можно было сказать: «Ну настоящий полковник». Высокий, сухой, с резко очерченным подбородком и не менее резким, колючим взглядом. Как римская статуя. Но на самом деле Володя был добродушным, живым и весёлым, хоть и прошёл обе чеченские войны, дослужился, хоть и не до полковника, но до капитана и имел наградной крест за личное мужество. Его низкий голос вклинился в общий галдёж и все замолчали. Не ожидали.

– У вас тут как в «Гараже». Тромбона только не хватает, – продолжил Володя в наступившей тишине, – О! Даже свой спящий на бегемоте Рязанов есть, – он указал пальцем на Сергея Ефимовича, который вовсю дрых, немного приоткрыв рот и облокотившись головой о массивную боковину своего кресла. Вот уж кому – гром сну не помеха. Возраст.

Только Вера Павловна и Лёшка отреагировали лёгким смехом на не совсем понятные слова Володи. А ещё мило и загадочно заулыбалась Зина. Но её улыбка была совсем по другому поводу. Другие же, видно было их по глазам, остались в недоумении. Володя конечно же это заметил и пролил свет для «нуждающихся»:

– По совку ностальгировал, пока в пробке стоял. Вспомнил, как с мамой к Казанскому вокзалу две коробки бананов тащили и у одной из коробок дно развалилось. Бананы по всей Комсомольской, а мы с мамой их подбираем. Никто даже ни разу не посигналил. Было-то как – три туда машины, три обратно. А сейчас? На Ленинградском жопа сегодня полная. Почти до конца «Гараж» Рязановский досмотрел на планшете. Чем вам кстати не пьеса? Всё в одном месте, все коллеги. Чуть текст поменять, имена и тему. Да хоть про тот же самый пароходик.

Тут уже и Вера Павловна с Лёшкой вытаращились на Володю озадаченные. Во всех семи парах глаз, кроме закрытых – спящего Ефимыча, стоял общий вопрос: «Откуда ты всё знаешь? Пьеса, пароходик … И на сколько тогда потратились, тоже подсказал. Ведь не было же тебя здесь с нами».

Володя снова всё верно прочёл по общему выражению лиц:

– «Большому брату» глаза не закрыли. Я в курсе вашего кипиша, – с лёгкой заговорщической ухмылочкой сказал он и указал на стеклянный глазок, выглядывающий со стены и закрепленный к верху огромной плазмы.

Как на диковинную зверушку – с удивлением и одновременно со смущением – как, на вначале незамеченного свидетеля, который видел, что ты справляешь малую нужду в неподходящем месте, уставились все на объектив камеры. Как на живой. Стеклянный чёрный глаз тоже посмотрел – одновременно на всех – вернее продолжал смотреть и слушать. Кто-то не выключил веб-камеру видеоконференцсвязи. «Off» нажали лишь на экране. Антон Павлович часто собирал собрания, технические вопросы в основном решались коллегиально, но и в командировки – «чтоб поршнями шевелили и жопа от стула не плющилась» своих подчинённых отправлял частенько, хозяйство-то большое – по многим областям раскидано. Вот для этой цели и была предназначена видеостена. Отсутствующие в офисе подключались к общему разбору полётов через «паутину». Вот Володя и подключился, раз «калиточка» оказалась не закрытой.

Так с чего же всё-таки начался весь этот офисный «кипиш», который подсмотрел и подслушал личный водитель директора? С обещания. Восьмого августа будет ровно двадцать пять лет со дня появления в списке единого госреестра ООО «Валошкi». «Да уж, «четвертак» нужно как-нибудь по-особому отметить. Лепса третий раз тянуть не стоит. Уже не интересно. Нужно что-то новенькое. Согласен. Дата, блин! Так ведь, Павловна?» – задал Антон Павлович вопрос Вере Павловне у себя в кабинете, поглаживая пальцем по поварскому колпаку плоского кондитера. Фигурку искусно раскрасили красками, а изготовили из куска нержавейки от того самого первого чана в далёкой Анне, в котором было замешано самое первое тесто. В руках кондитер держал большой конусный мешок для крема. Он был весёлый – нарисованная улыбка светилась, а его живой директор – не очень. «Что вы предлагаете?» Под «вы» Антон Павлович имел в виду весь офисный коллектив. Может в тот момент Вера Павловна ближе всех находилась к двери в директорский кабинет – кто уж теперь вспомнит, но именно ей предложили сходить к Пузырю и спросить на счёт юбилея. Она и пошла. Спросила. И пообещала. За всех. «Вы предлагайте, Антон Павлович, а уж мы поддержим. Как говорится, «любой каприз – за ваши деньги»». Что тогда сподвигло Антона Павловича так ответить? Он долго блуждал глазами по своему столу, потолку, по стенам, прежде чем выдать: «А напишите лично для меня какую-нибудь пьесу и сыграйте. Я актовый на часок арендую. Только вы и я. Слабо, «васильковые»?» Вера Павловна, ни секунды не раздумывая, очень уверенно выпалила: «Нет!», – что означало триединое одно: «Напишем. Сыграем. Не слабо». Тщательно после анализируя не слишком-то длинный, но, как оказалось, слишком геморройный разговор со своим шефом, Вера Павловна всё-таки пришла к выводу, что во всём виноват Райкин. Сын. «Валошкi», кроме магазинов, поставляли свою продукцию по муниципальным контрактам в разные столичные заведения. Одним из которых был театр «Сатирикон», в буфете которого продавалась «васильковая» выпечка. Среди множества памятных настенных фото в кабинете Антона Павловича была как раз фотокарточка, на которой был он сам в обнимку с Константином Аркадьевичем – худруком «Сатирикона». Смеющиеся. Помните блуждающий взгляд Пузыря после «Вы предлагайте …» Веры Павловны? Бывает театр одного актёра, но Антон Павлович пошёл дальше и решил создать театр одного зрителя. Согласились – выполняйте.

В заборную щель редко когда по одному подглядывают. Всегда найдутся и другие охочие. Весть о ней быстро разносится. С невыключенной веб-камерой точно так и вышло. В бухгалтерском углу коротко и призывно брякнул смартфон. Вера Павловна сквозь узенькие стёкла тех, из двух пар очков, которые отвечают за дальнозоркость, вчиталась в сообщение. С глазами её за неполную минуту случилась странная метаморфоза. Дважды. Сначала они по привычке сощурились, а после прочтения резко и широко расширились. Явно было заметно, что содержание электронного послание Веру Павловну весьма удивило и даже озадачило, если не больше – спугало. Цикл «сощуривание и расширение глаз» повторился. Дальше было совсем загадочное. Вера Павловна подняла смартфон высоко над головой, показала всем указательным пальцем у губ жест «Тихо», медленно и осторожно поднялась словно с заминированного стула. На цыпочках, вдоль стенки, не менее медленно и осторожно пробралась к большой плазме и, взяв с конференц-стола чёрный пульт, нажала на кнопку. Выдохнула. Все же остальные наоборот вдохнули. «Что это сейчас было?»

Текст с экрана Вера Павловна зачитала нарочито официально – громко (насколько позволял шейный корсет), с выражением (опять же насколько это было возможно), выделяя знаки препинания и введённые в текст эмодзи: «Браво. Восклицательный знак и тройные «аплодисменты». Мне понравилось. Спасибо за спектакль, василёчки. Смайлик «подмигивающая рожица». Неплохая пьеса. Короткая правда, но для дебюта годится. Бронируйте на неделе колёсный пароход. Павловна, оплачивай. И кухню с официантами. Кто, что желает. Катим на два дня. С ночёвкой. И цыган найдите. Гулять, так гулять. Восклицательный знак. Пузырь. «Очень злая рожица». Точка.»

– «Картофельный язык» говоришь, Зин, – кольнул в живую ранку начальника отдела кадров Лёшка, хитро прищурившись.

Щёки Зины моментально вспыхнули от резко накатившего стыда. Да и остальные немного остолбенели. Никто не ожидал, что Пузырь всё это время был тайным зрителем действа, которые они невольно только что устроили. Лишь Сергею Ефимовичу было всё нипочём. Он спокойно похрапывал в своём кресле-троне.

………………..

И снова о ней

«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».

Так помогите мне. Освободить. Сам я выметаться из вагона не хочу. К тому же вы наврали, поезд ваш идёт дальше. Просто не в том направлении, а в обратном. Ну так ведь идёт же и совсем уже скоро. А я нет. По вашей вине. Да, да, – по вашей. Вы меня здесь бросаете. Просите покинуть вагон. Культурно выгоняете. Выходит, конечная станция не для поезда, а для меня. А я ведь всего-навсего хотел надышаться. За этим и спустился в метро. Поэтому и двинул от Арбатской на северо-запад. Для этой цели и только лишь для этой позволил вашему бездушному турникету списать одну поездку с моей карты. Думал, синей ветки мне будет для этого достаточно. Неправильно думал. Не хватило мне её длины, чтобы успеть вдоволь насытиться подземным целебным воздухом. Надо было выбирать кольцевую, а то ведь только-только начали лёгкие мои расправляться, в голове светлеть, а тут – бац и конечная, да к тому же выгоняют. Да, да, выгоняете. Вы. И обманываете. Я-то знаю (давно и точно), что зайдёт сейчас поезд ваш в темноту и там остановится. Он даже разворачиваться там не будет. Просто хвост его возьмёт на себя роль головы и машинист прямо по платформе перейдёт в эту новую голову, за рычаги сядет и кнопочки. Ему хорошо – поезду – он может очень быстро и безболезненно менять свою бошку (две у него их) и, чуть постояв в темноте туннеля, сразу же двигаться в другом направлении с привычной скоростью. Я же такой обмен произвести не в силах – у меня хвоста нет, а менять свою имеющуюся единственную голову на то место, откуда этот самый хвост должен расти – это нужно совсем без ума остаться. А разве уже не остался, если с поездами разговариваю? Нет? Не с поездами? А с кем тогда я диалог сейчас веду? Кто там таким знакомым, родным почти голосом мне про конечную объявил и попросил на выход? Кто вы? Зачем вы меня выгоняете? Не выгоняйте. Прошу. Меня не выгоняйте. Сегодня только это не делайте. Пустите меня тоже в туннель вместе с поездом. Мне всего лишь нужно чуть отстояться и если уж – не надышаться, то хотя бы отдышаться. Как и ему. Я хочу уединения в подземной темнице. Жажду его. На время. Чтобы собраться с мыслями и с силой. Только и всего. Разве я многого прошу?

«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».

Не услышали. Вот как значит. Бездушные. Ладно. Слышу-слышу, выхожу, врунишки. Ваша взяла. Отлепляюсь нехотя и с болью от кроваво-красного дермантина сидушки (я ведь даже спиной не облокотился от волнения), четыре медленных шага по полу вагона, один – на неспокойную платформу и двери за мной почти бесшумно закрываются. Я освободил поезд последним. Конечная. Чёрт! Поезд железной змеёй медленно заползает в чёрную пасть туннеля. Гляжу ему вслед с сожалением и обидой. Я на платформе Щёлковская. Один. Хотя вокруг полно людей – как муравьёв их в разворошённом муравейнике – но я всё равно один, так я себя чувствую. Один на один со своими мыслями. Лишь с немым, бессвязно и громко завывающим поездом я чувствовал своё единение. Но он покинул меня. Хотя со стороны может показаться, что это я его покинул – «освободил». Конечная. Да. Придётся здесь мне собирать свои мысли, которые нужные и выбрасывать из головы, которые совсем лишние и терзают изнутри. Да хоть вот прямо сюда – вниз, на освободившиеся рельсы их и бросать. Пусть их поезд на обратном пути своём из туннеля раскатает в лепёшку. Пусть. Здесь – на «Щелчке» и отдышусь я. Придётся здесь. Ничего не поделаешь, Быстро очень с этим смириться (вот моя на данный момент основная задача), раз уж лишился я возможности пребывания в подземном тёмном скиту. Вернее, меня лишили. Делаю глубокий вдох, распрямляю спину, ещё один вдох – только ещё глубже и осознаннее. Может двинуться к противоположной платформе – там как раз поезд на посадке – и помчать в обратную сторону? Куда? До Арбатской? До кольцевой? Или может быть пронзить подземную Москву насквозь синим зигзагом? Ну уж нет, вы опять обманите, не дадите спокойно надышаться – на каждой станции станете мне напоминать, что я в вагоне лишь гость. Лучше уж я здесь – на конечной – попробую отдышаться, попробую собраться и дождаться. Дождаться, да … До чего же это трудно, муторно и больно.

Ожидание пытки подобно. Это точно, в особенности, когда от тебя ничегошеньки не зависит и ты лишь словно каменный истукан под открытым небом, принимающий на себя дробь града, пулемётные очереди дождя, невидимый кипяток солнца. И не убежать, не укрыться, не прикрыть голову ладонями. Ты полностью обездвижен в своём неведении – что же будет дальше, что ждёт тебя (ЕЁ, нас). Вот именно поэтому я и сбежал от открытого неба, не выдержал – сюда под землю. Рванул в Арбатский вход в метро прямо после звонка – моего звонка ЕЙ – сразу же после ЕЁ. Повторный набор раз семь продублировал мне в ухо липко и устрашающе: "The subscriber is not available at the moment. Please, call again later", при этом продублировав, похоже для моего полного вразумления (хотя и так всё ясно) – на родном языке: «В данный момент абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже.

Сразу же вслед чужому ледяному голосу из трубки в голову залетел рой мыслей, угрожающих всего меня изжалить, может быть даже до смерти. И вот я уже тот самый недвижимый истукан под открытым Московским небом. Мало кому-то стало просто облить меня сверху ледяной водой из лейки октябрьского дождя и обсыпать выпавшими волосами побагровевшего клёна, так ещё мыслей – целая горсть, нет – охапка, сыпется мне на голову, проникает внутрь неё. Ощущаю как моментально кровь отлила от лица, мне не хватает кислорода. Я задыхаюсь. Нужно бежать-бежать, скрыться быстрее от открытого неба, от прерванной на полуслове фразы. Быстрее! Куда? Первое, что возникает передо мной и я впиваюсь в неё глазами – большая красная буква "М" меж двух высоченных арочных входов. "Там я вздохну полной грудью. Только там". Такая подсказка спасительной тусклой лампочкой загорается в моём мозге. Она не совсем убедительная, но именно только она наполняет меня надеждой, хоть и слабой. Делаю усилие – шаг, два, десять и толкаю обессиленной рукой вперёд тяжёлую стеклянную дверь. Я внутри. Так я оказался в метро сегодня, хотя вовсе и не собирался в него спускаться, совсем без надобности было мне это (я приехал на Арбатскую на своём верном французском "пыжике"). Было это каких-то полчаса назад, а кажется, что прошёл год. Так какая фраза, вернее недосказанная фраза, заставила меня нырнуть под землю? Кто её произносил и оборвал на полуслове?

Сегодня воскресенье. Не простое воскресенье. Для меня. Для НЕЁ. Для нас. Именно сегодня – ровно неделя, как мы знакомы очно. Около месяца назад ОНА написала комментарий к опубликованному в инстаграм моему стишку (я подписал, что он мой): "Мне кажется, на самом деле вы бы хотели, чтобы это стихотворение никогда не было вами написано". Я ответил в директ. Написал ЕЙ, которую вовсе не знал и которая не была на меня подписана. "Почему? Привет". "Да, привет. С этого и следовало конечно мне начать. Извините. Это лишь моё мнение, о чём я написала, не более. Но мне кажется такие стихи не пишутся, когда человеку хорошо. Когда человеку хорошо, стихи вообще не пишутся. Никакие. А зачем? Разве не так?" После знака вопроса был смайлик – четырёхлистник клевера – символ счастья по какому-то там поверию. Это я уже после узнал про символ – ОНА мне объяснила к чему эта одинокая растительность в её электронном письме. Так зародилось наше знакомство, пока слепое, заочное, кнопочное. В тот вечер (а это был вечер) мы общались до тех пор, пока не прошло почти два часа следующих суток. Наблюдал ли я за часами? Точно – нет. А судя по подробной обстоятельности и содержанию ЕЁ сообщений, ОНА тоже тогда забыла про часовые стрелки и цифры. "Наверное пора спать, а то нам завтра не о чем будет разговаривать. Всё сегодня переговорим". "НАМ" и "ЗАВТРА" – именно так она и написала. Я обрадовался как ребёнок и отправил ЕЙ в ответ … да, да – правильно – четырёхлистник клевера. Мне было хорошо, очень спокойно и я сразу же вспомнил ЕЁ слова о том, что когда у человека такое состояние – нет тогда нужды ему заниматься странной ерундой, подыскивая в голове своей нужное слово к рифме. Мне захотелось сразу же это проверить. Вернулся на свою страницу и прочёл (хотя я его знал наизусть – оно ведь моё же) стихотворение под чёрно-белой фотографией, на которой безупречно стройная девушка с разведёнными как у Христа в стороны руками и скрещёнными в районе тонких лодыжек ногами, в белом пеньюаре лежала на мелководье. С воздухом соприкасалось лишь её с закрытыми глазами красивое лицо, остальное всё – под прозрачной водой. Совсем как Кайли Миноуг в дуэтной с Ником Кейвом песне "Где растут дикие розы".

"Шлюхам стихи не пишут. Не правда. Пишут

Предателей не прощают. Ложь. Бывает – и обнимают

По глади морской ходят лишь праведники

А я видел по волнам дерьмо плывущее

Голуби – не всегда мира посланники

И не всегда к войне – толпа ревущая"

«Бадри Горицавия» 2017 год

Три вертикальные точки в правом верхнем углу опубликованного поста. Большой палец трогает их. Затем в колонке слов глаза находят нужное, палец – на этот раз указательный (мне так показалось утвердительней) без всяких сомнений касается и его – "Удалить". Права. Да. ОНА оказалась права. "Когда человеку хорошо, стихи вообще не пишутся". Я засыпал человеком, которому хорошо. ОНА мне ещё тогда вот что написала: "Я в какой-то книжке прочла, не помню, там мальчик маленький восклицает. "Какое же хорошее слово "хорошо". В нём целых три буквы "о"!". Мне это сильно понравилось. А ведь и правда, когда просто хорошо – всё сразу упрощается, не нужно тогда становится всё лишнее, даже лишние буквы. В августе это было. Да, точно, в его самом конце.

И всё. Понеслось. Я – обрусевший грузин из Подольска, ОНА – брянская "москвичка". Я – разведён и ОНА – разведена. Дети – школьники. Как оказалось – второклашки у обоих, хотя ОНА на целых одиннадцать лет младше меня. Двухнедельные переписки в сети, затем обмен телефонными номерами – звонки-беседы и вот ровно неделю назад мы увиделись. Кстати, в тот же августовский первый наш вечер (или ночь?) мы перешли на ты – легко и быстро. Я словно съел тогда овсяное печенье и надел на себя свой любимый старенький свитерок. При чём тут овсяное печенье? Просто я его очень люблю. Никогда не надоедает. Со свитером то же самое – наверняка у каждого есть такой – уже старый-престарый, не модный совсем, может быть даже заштопанный, но который обязательно хочется натянуть на себя, придя домой, потому что только в нём так уютно. Так вот ОНА и оказалась именно такой, про которых говорят: "Такое ощущение, что мы с тобой тысячу лет уже знакомы". Моя милая "овсянка". Мой тёплый "свитерок" на голое тело. Да, Бадри втюрился, я – то есть. Чего уж тут и ради чего скрывать. Без всяких вопросов втюрился, втрескался, влип в НЕЁ по самые уши. Причём моментально. И ОНА проявляла ко мне сдержанную симпатию. Ну, во всяком случае ещё каких-то полчаса назад мне так казалось. Я почти был в этом уверен.

В то – первое наше – очное воскресенье мы гуляли по Арбату. По Новому. ОНА мне сама сказала, что почему-то в отличие от большинства любит именно его, а не старый. Меня тогда вдруг словно в тёплую мягкую шерсть всего обернули и во рту почувствовал я вкус овсяной муки. Снова. Из-за этого ЕЁ откровения. Наши предпочтения сошлись. Малость вроде, но это очень большая малость для нас двоих. Как и для других двоих она должна быть тоже большой, несомненно, пусть и другая совсем эта будет кажущаяся малость. Удивительно, но пройтись мне тоже нравилось не по пешеходному, вроде как несуетливому и уютному Арбату, а по тротуару его младшего брата, конечно же поэтому более современного, Нового. Но абсолютно ничем ни у меня, ни у НЕЁ не объяснялась эта странная избирательность. Больше нравится – и всё тут, без всяких объяснений. Это исходило откуда-то изнутри само-собой. У нас обоих одновременно и всегда. Здесь – на Новом Арбате – мы и виделись с НЕЙ каждый день, гуляли. ЕЙ от ЕЁ Парка Победы близко, ну а мне – всё равно куда и где, лишь бы с НЕЙ. Гуляли мы с НЕЙ как школьники, когда дружат мальчик с девочкой, глазели по сторонам и друг на друга. Мы даже ничего не ели. Никуда не заходили. Лишь мерили подошвами Новый Арбат. Туда-сюда, туда-сюда … И разговаривали. Воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота и вот сегодня – снова в воскресенье (уже второе наше) мы должны были встретиться. У "Пушкинского".

Это ОНА сама предложила в кино. "Название такое чуднОе. Прям очень хочется посмотреть, что же это за сука такая". Так и сказала, хитро улыбнувшись. А я сказал, что уже видел этот фильм. Давно. Как ОНА меня только не пытала, шутя конечно, о чём он, я ей так и не поведал, лишь удивился, что спустя столько лет (целых двадцать наверно) "Суку-любовь" снова показывают на широком экране. "Может это другая "Сука-любовь" – новая, как и Новый Арбат?". Теперь уже я улыбнулся при слове "новая". Но нет. Оказалась та же. Всё прояснилось сегодня, когда я приехав раньше оговоренного времени (повезло проскочить без пробок), увидел огромную афишу. Объяснялось всё просто. "Фестиваль южноамериканского кино. Ретроспектива мексиканского кинематографа" Так было написано на афише. А именно сегодня и только лишь сегодня -"Сука-любовь" далёкого 2000-го года выпуска. Наш сеанс ровно в 20.00, у меня на руках два купленных билета, мелкий осенний дождь, машина на платной стоянке, я у входа в метро в ожидании ЕЁ, воротник лёгкой куртки приподнят, мне хорошо и тут этот звонок. ЕЁ телефонный номер.

"Привет. Ой, мы уже сегодня здоровались… Забыла. Но всё равно ещё раз – привет тебе. " Длинная-предлинная пауза. Я эту паузу даже не разбавил своим "привет", не смог – уж очень меня насторожил ЕЁ голос. Совсем другим был он, не таким к какому я уже так привык. "Я … Мне … В общем не могу я тебе вот так чтоб – прямо в глаза … По телефону лучше. Легче мне так сказать. Я больше не могу … Нет сил больше это в себе держать. Лучше сейчас … Вот прямо в этот самый момент, пока я собралась с силами. Мне кажется … Да, нет не кажется – я в этом уверена. Теперь уже точно. У меня к тебе …". И всё. Дальше только больнючие короткие гудки. Вдох-выдох, выдох, выдох … Я не могу дышать, мне совсем не хватает Московского воздуха …

Армейская одинаковость подпорных колонн на Щёлковской режет на ровные ломти внутреннее пространство станции. Здесь совсем не хочется танцевать, лишь- маршировать. Пусть – так. Для меня лучше сейчас эта одинаковость. Слишком много в голове мыслей. Хоть они – мраморные колонны – как-то совсем чуть-чуть своими строгими вертикальными линиями и одноцветьем упорядочивают мои мысли. Вдох-выдох, вдох-выдох … "Не забывать про вдох! Дыши, дыши! Это ведь не первая твоя потеря в жизни, Бадри". Я стою посередине перрона. Наверно я всем мешаю. Но разве я думаю об этом? Нет. Я думаю о НЕЙ. Достаю из кармана куртки телефон. Набираю пароль "2 7 0 8" – всё просто – дата нашего интернетного знакомства – 27 августа. "Перезвонить ЕЙ". Нет. Нет. Не для этого загорелся экран, а для того, чтобы большой палец нажал и подержал кнопку сбоку, а после активировал "Выключение". Убрать, вырубить, выбросить .... Может его о стену разбить?! Словно телефон – гонец, принесший плохую весть. Меня хватает минуты на четыре, не больше. Вдох-выдох, вдох ....... Кровь то приливает к голове, то моментально от неё, словно штормовая волна отходит. Снова большой палец жмёт на кнопку сбоку. Экран загорается и тут же звучит "Lucky night". Я не испытываю ничего. Абсолютно. Конечно же я понимаю, даже не глядя на экран, от кого этот звонок, ведь именно на НЕЁ я поставил эту мелодию. Какое-то внезапное опустошение вдруг охватывает меня. Мне теперь всё равно. Я готов услышать и принять неизбежное. Вот теперь только – выдох. Палец сдвигает вбок зелёный кружок, я подношу телефон к уху. Обрыв связи. Не успел. Снова мраморные зелёные колонны. Только теперь они не прямые. Всё искривляется, всё плывёт у меня перед глазами. Выходит, не так уж я и готов. Сообщение. Открываю.

"Звонил? У меня пропущенный. Где ты? Не могу до тебя дозвониться. Я у "Пушки". Кофе купила. Замёрзла. Хочу тебя обнять скорее. Согреться. Разговор наш прервался. Я в туннеле застряла, там впереди случилось что-то. Я так долго сусолила, а после туннель этот чёртов – связь оборвалась. А ведь всего-навсего хотела сказать, что люблю тебя"

"Всего-навсего"… Дурочка. Какая же ты дурочка. Овсянка моя пушистая. Вдох-выдох … Указательный палец быстро-быстро набирает "Жди. Скоро буду. Я тоже здесь чуть-чуть застрял". Колонны снова прямые как натянутая струна.

Сливаюсь с потоком людей, выходящих из прибывшего поезда. Иду по ступеням наверх. На выход.

В голове, словно на телефонном экране, печатается: "Мы всё равно опоздали с тобой на фильм – я не успею к началу. Да и чёрт с ним с фильмом этим и с этой Мексикой. Зато у нас теперь с тобой есть любовь и она без всяких "сук". Подожди ещё немного меня, любимая. Я – скоро и уже – навсегда. Мне просто сейчас нужно немного отдышаться. Хочу вдоволь надышаться осенним Московским воздухом".

…………………

Мерило человека – это его реакции (услышано).

…………………

Есть только один способ познания – бесконечное повторение (услышано)

…………………

В Японии есть уроки любования природой (Браво!)

…………………

Идеальное утро. Во-первых, это – настоящая тишина (ранним-ранним утром). Во-вторых, если рано просыпаться, то можно никуда не спешить.

…………………

Побольше осознанности, господа! Осознанностью жизнь не испортишь.

…………………

Убрать из жизни всю херню. С определением «херня» – сложнее.

…………………

Мы не можем нарушить привычку, не испытывая страха (гусыня Лоренца). «… но стоит только обзавестись привычками (полезными) и дни потекут гладко» А.Камю «Чума»

………………….

Не подражать лирически растрёпанным поэтам и не делать ставки на свой экстаз и ощущения. Потому как это путь к разрыву с реальностью.

…………………

История про завоевателя Кортеса. Он приказал сжечь свои корабли, чтобы его же войско не смогло отступить. (Самый лучший выбор – отсутствие выбора).

…………………

Вода течёт, костёр горит

И забивает шпалы молот

Добавил бы ещё: Она молчит

И всё – не надо больше других золот.

…………………

Когда я мог -

Я звал тебя поплавать в океане

Когда не мог -

В болоте я один тонул.

………………..

Темнота. Как она выглядит – темнота в душе? И одно ли это и тоже, что и – темнота души?

…………………

Главное увидеть и осмыслить, что можно по-разному реагировать на события. Увидеть и осмыслить!

…………………

Всем на свете женщинам

До сих пор не могу понять, как Он ухитрился вас из простого ребра вырезать?! Охуенный резчик, просто охуенный! Ну на то Он и имя носит соответствующее. И создания (вы) его прекрасны.

…………………

Ёжика увидел -

Ёжика не трожь

Друг тебя обидел -

Не берись за нож.

…………………

Одна из составляющих неизменного – вечная борьба самцов за самок между собой. Не разнимайте.

…………………

Не спеши пинать лающую собаку. Лучше сначала кинь ей печеньку. Кто знает, может за её злым оскалом прячется пёс-добряк, которого кто ни лень дубасил ногами.

…………………

Спросил добряк другого добряка:

Что может быть красивей звёзд на небе?

Хитёр, добряк ты – начинать издалека

Как будто говоришь ты о мУке, а не о хлебе.

(При этом первый добряк пристально смотрит на груди мимопроходящей)

…………………

Всё начинается с малого. Всем нам терпения и воли строить хорошее. А также, всем нам решимости и твёрдости всё плохое – под корешок. Ну и понимания, конечно, чтобы отличать одно от другого. Ничего не напутать.

…………………

Красота в простоте.

…………………

Тепличные условия хороши для огурцов, но не для человека. На счёт морозилки можно поспорить.

…………………

Ну что, карантинщики, все дела поделали, на которые время не хватало? Или всё-таки дело было не во времени, а в чём-то другом?

(На случай, если снова всемирный карантин 2020-го повторится. Мало ли что)

…………………

Даже прессованный чай имеет свою красоту. Разучившийся её видеть, живёт ли на самом деле?

(Люблю пуэр. Ох, как люблю! Я не один на свете с этакой любовью)

…………………

Какой день сегодня! И пыльная буря, и апрельский снег (немного)! И праздник!