Специалист кивнул, внимательно слушая.
Бадри продолжил:
– Вот. Точно такая же причёска была и у него, – с неким восхищением молвил предполагаемый пациент. – Я закрыл глаза. (Ну, понимаете, да? Увидеть себя это…) Я испугался и закрыл глаза. Хотелось бы, конечно, вспомнить, что он говорил. Он говорил что-то про… про мои неудачи, про то, что мне постоянно не везёт, про то, что он пришёл мне помочь… Что-то в этом духе, короче. И, – Бад вытащил палец, как мудрец востока, и завершил, – он сказал то, что было написано на листочке.
– «Самые страшные волки только у нас в голове».
– Точно! – хлопнул в ладоши Бадри, и тут же посчитал это неуместным, и скрыл сияющую улыбку за серьезным лицом, мгновенно прочистив горло. – Как-то так это было, – был он самой невозмутимостью. – А когда, после того, как я ему велел заткнуться (психиатр вскинул брови), он сразу исчез. Я лёг тихонько на кровать. И всё. Я уснул. – Посетитель с ухмылкой заметил: – Даже одежду не снял, и свет в прихожей забыл вырубить. – Ухмылка быстро исчезла. – А затем проснулся утром, и увидел записку на холодильнике… Знаете, – Бадри задумался, глядя на искусственную пальму в углу, – это было словно каким-то посланием.
– Для вас, – подчеркнул дядька с бородой.
– Совершенно верно. Для меня.
– И как вы думаете, Бадри, зачем Мэттью вам оставил это послание? В чём его смысл?
Бади медленно откинулся на спинку стула. С таким выражением лица, словно обдумывал глобальный вопрос, в котором решается дальнейшая судьба человечества.
– Я думаю, надо действовать несмотря ни на что, ведь на самом деле, всё гораздо проще, чем мы думаем. Мы зачастую преувеличиваем, а хотя в реале всё не так уж и плохо. Все страхи… Они же это… Ну…
– Все преграды в нашей голове, – подсказал врач-психиатр.
– Верно, – хотел опять прихлопнуть в ладоши Бадри, но вовремя опомнился. – Поэтому… вот так.
– Скажите пожалуйста, Бадри, а раньше что-то похожее у вас в жизни происходило?
– Вы про галлюци… – Предполагаемый пациент оборвал речь, испугавшись собственных слов.
– Да. – Но психиатр всё понял. – Я про это.
– Конечно же нет. Да и вообще, знаете, я никогда в жизни и не подумал бы, что обращусь к услугам психиатра. Ужас. Да ещё и по такому поводу.
– Может, травма головы?
– Н-н-нет. Не-не.
– Хм… Очень интересно… А что скажете на счёт вашего настроения? Вы испытываете стресс время от времени? Если да, то как часто? И давно ли?
– Ну… я… Вообще я очень активный человек. Люблю саморазвитие. Я творческий. Я барабанщик.
– Ух-ты. Здорово. Я по молодости тоже играл на барабанах, – вспомнил с улыбкой дядя психиатр. Румянец на его щеках тоже будто бы улыбался. То есть, не румянец, а – купероз.
– Правда? – Бадри словно нашёл на необитаемом острове своего Пятницу.
– У нас была своя рок-группа, – делился ностальгией приятный мужичок. – Панк-группа. Мы играли панк.
– Ничего себе. Круто, – дивно заметил Бад. – А я вот недавно ушёл из группы.
– Почему?
Посетитель замешкался. Сидел в раздумьях, прежде, чем заговорить снова.
– Я думаю, это всё-таки не моё, – сказал Бад. – Понимаете, вроде умеешь играть на ударных, и довольно-таки неплохо получается; но в тот же момент ты думаешь, или даже ощущаешь, что это вовсе не то дело, которому ты должен посвятить свою жизнь. Есть в жизни что-то поважнее музыки. Я хотел бы это найти. Но пока что я только в поиске. Не знаю, «чего», но чувствую, что моё призвание где-то рядом. Прям вот-вот. Этот запах. Я его чувствую… Как и цель в жизни. Она будто бы уже у тебя в руках, но в тот же момент и далеко – где-то на горизонте. Понимаете? Вот… вроде немножко осталось до неё идти; но в тот же момент и ещё много. А может даже ползти, – ухмыльнулся он в завершение.
Психиатр убрал в сторону алую ручку и тепло промолвил:
– Судя по вашим рассуждениям, Бадри, вы очень амбициозный и философский человек, что не может не впечатлять.
Бадри встретил комплимент деловой улыбкой…
Полтора часа беседы с врачом-психиатром на тему галлюцинаций: что может быть лучше?
Раздался тяжёлый вздох, который издал бородатый специалист, когда откидывался на спинку своего вращающегося чёрного кресла. Бадри показалось, этот жест означал: «М-да, как всё запущенно».
Он смотрел на него глазами жертвы, надеясь, что этот дяденька волшебник с пушистой бородой взмахнёт своей (поди угадай какой) волшебной палочкой и скажет: «Это всего лишь перенапряжение. Пустяки. Просто надо выспаться хорошенько, перестать испытывать стресс, и тогда вам не будут мерещиться ваши двойники с крутой причёской как у дона Корлеоне».
– Я вам верю, Бадри, – сказал наконец психиатр, пробыв в непродолжительном раздумье. Он выглядел довольно-таки серьёзным.
Бад улыбнулся.
– У вас шизофрения, – спокойно вынес вердикт мужчина с добротным хвостиком.
Бад передумал улыбаться.
Хвостик… Этот парень похож на айкидиста. Точно!
Не то чтобы Бадри расстроился. Он в принципе не имел понятия как реагировать. Никаких чувств. Лишь один вопрос: и как на это реагировать?
– Бадри, исходя из вашего рассказа, у вас симптомы психопродуктивной шизофрении; то есть – позитивной.
А теперь нормальным языком, мистер Умник!
– А если простым языком? – растерянно улыбнулся растерянный.
– Галлюцинации, – мгновенно прояснил психиатр.
– А-а. И что теперь? Мне крышка? – спрашивал монотонно шизофреник.
– Нет-нет. Ни в коем случае. Ну что вы?..
– Это лечится? – холодно перебил Бадри.
– Н-у-у…
Вот здесь врач и заглох, странно насупившись. От улыбки и след простыл.
Дяденька волшебник чуть подал массивный корпус вперёд, сложив ладони на лакированном столе (соединив сардельки вместе), и окинул профессиональным взором парня.
– Бадри, вы же были со мной откровенны? – Деловой тон специалиста, да и только.
– Ну да. А что?
– Могу я быть теперь откровенным?
Бадри кивнул, проглатывая грузный ком.
Несколько секунд ожидания. Несколько (мать его!) грёбанных и волнительных – словно ожидание какого-то приговора (да лучше б смертный приговор, подумал барабанщик) – секунд ожидания и…
– Такое заболевание, как шизофрения, полностью не лечится, Бадри, – сказал мужчина и поразил ответом, – однако можно добиться состояния стойкой ремиссии, дабы… максимально отсрочить негативные признаки. – Он замолчал и заметил, как угрюмый Бадри зависает в мире думок; и поспешил приободрить. – Хочу заметить, что это не приговор. Бадри, не впадайте в уныние. Люди с подобным диагнозом живут. И до старости даже доживают. «Даже»! Хе-хе. Уж поверьте мне. Детей вырастите. И внуков успеете понянчить. Видит Бог, я говорю правду. Но, безусловно, нужно лечиться. Как и сказал ранее: добиться стойкой ремиссии. Просто так оно – само собой не исчезнет.
Ага. И всю жизнь под присмотром врача, и в страстных объятьях препаратов. Спасибо, айкидист, за правду. Спасибо за поддержку!
Бадри потерялся в пространстве. Растворился во времени. Он возжелал вмиг исчезнуть, стать меньше атома. Что за дела? Какая на хрен шизофрения?!
Шумит кондёр. Через приоткрытые жалюзи просачивается солнечный свет – тоскливые осенние лучи. Невозмутимый специалист. Растерянный пациент. В углу по-прежнему стоит искусственная пальма, высота которой достигает потолка, украшенного узорчатыми плитками.
Перенапряжение, усмехнулся в мыслях Бад. О, если б я умел летать, как птица, тогда бы я избежал падения, и не разбил бы себе башку.
I’m so happy…
Yeah, yeah…16
***
На золотистой табличке было выгравировано чёрными буквами: «Частный врач-психиатр Виго Фернандо». Ещё раз прочёл Бадри, покидая кабинет психиатра.
Выходя из бизнес-центра, толкая тяжёлую дверь с матовым стеклом, ему в лицо ударила прохлада. Он спустился по каменным ступенькам и направился куда глаза глядят, прочь из этого проклятого места – рассадника сетевого маркетинга и дезинформации.
Шизофрения. Шизофрения. Шизофрения, постоянно прокручивал Бад в голове, и грешил на пузатого дяденьку, который вероятнее всего (по его параноидному мнению) просто шарлатан и занимается лишь обдираловкой деньжат.
Настроение было ужаснее некуда. Бадри бегло вспомнил былые «неудачные» времена; былые чувства инертности и одиночества. И схватился за голову. Он пришёл к выводу, что просто – сходил с ума от хорошей жизни. Да-да! Да пусть бы и дальше работал на этом складе; любимая работа или нет? Да хоть… отшила его бы сразу целая тысяча девушек одновременно. Да что угодно! Лишь бы только больше не лицезреть в полночь своего двойника в образе Крёстного отца. И смех, и грех. Но факт.
Лучше быть постоянно отвергнутым, чем…
Лучше испытывать одиночество по вечерам, чем…
Лучше проснуться утром без настроения, и поехать на «любимый» склад, чем…
Лучше каждый день – и без выходных – любоваться серым лицом Рэя, чем…
Лучше дристать всю ночь и блевать весь день, чем…
Лучше…
ДА ЛУЧШЕ БЫТЬ НЕУДАЧНИКОМ, ЧЕМ ШИЗИКОМ!
Бадри с ужасом осознал, что его жизнь теперь не будет прежней.
А как же мать?
А мать ничего и не узнает.
На ходу он достал из кармана джинсов белую визитку, на которой были имя психиатра и его контактные данные. В голове прекрасно запомнились (впечатались!) слова дяденьки волшебника: «И до старости даже доживают. «Даже»! Хе-хе. Уж поверьте мне. Детей вырастите. И внуков успеете понянчить. Видит Бог, я говорю правду».
А он на кого похож?
Он похож на некоего мастера айкидо. Однозначно! Это из-за его большого волосяного хвоста.
Бадри убрал визитку обратно в карман.
Он остановился. Окинул глазами местность: серые люди, транспортное движение, типичный будний день. На работе дали добро, значит можно никуда не торопиться.
Уселся на ближайшей скамейке. Перед носом двигались прохожие, ненароком оставляя эхо своих запахов: от потного кисляка и старческого духа, до дорогих духов и дешёвого одеколона. Не по своему желанию улавливал обрывки диалогов граждан.
Мимо проходящие мужчина с женщиной:
– …и куда ты пойдёшь? Чем ты вообще думал?.. – презрительно обращается взрослая дама с кучерявой шевелюрой.
Мягкая (как плюшевый хряк) мамочка с тремя детишками:
– …мама, мама… А ми будим сегонякатасянамасиня?
– Да, конечно. Сейчас папа приедет. Потом поедем.
– Я тоже может хочу шоколад, – встревает тот, который постарше, хныча. – Почему ты ей купила шоколад, а мне нет? Может я тоже хочу… шок-кола-и-и-и-и-и… – И заплакал.
Приближающиеся пятеро подростков:
– …ха-ха-ха! – ржут в один голос.
– Да пошёл ты ***! Это он зырил!
– Когда?! Кто?!…
– Сам, наверное, и подглядывал.
– Уха-ха-ха-ха!..
Салаги толкаются между собой. Толкают друг другу какие-то сплетни и какую-то дичь о сокровенных тайнах.
Смена картины…
На смену пацанятам цокает по тротуару одинокая леди – стройная и с обильным макияжем, – выстукивая каблуками ровный ритм. Бадри непроизвольно ловит аромат – сводящего с ума – женского парфюма.
И многие другие люди…
Вблизи парковочное место: ряд различных автомобилей. Из-за незаинтересованности к подобному виду изобретений человечества, Бадри понятия не имел, какой марки машины мелькают на его глазах; в чём точно, он был (однозначно!) уверен, так это в их дороговизне.
Что дальше? Как дальше жить?
Шизик… О боже!
– Жить и радоваться! – сказал кто-то рядом, ответив на вопрос Бада, который тот, оказывается, озвучил вслух. – Может хватит себя угнетать? – спросил тот, кто появился внезапно.
– А может хватит меня пугать эффектом внезапности? – предъявил Бадри, и словно не удивился появлению ночного гостя. – Это всё из-за тебя, – с обидой произнёс он.
– Это всё из-за дипломированного специалиста, – улыбнулся собеседник.
Пауза.
– Мэттью, – протянул руку двойник.
Не веря своим глазам и ушам Бадри молча пожал руку в ответ.
– Вчера толком не получилось поговорить. Ты был слегка не в себе, – заметил Мэттью.
Тот с опаской оглянулся по сторонам.
– Хех. Можешь не переживать. Всем на тебя плевать, – успокоил Мэтт.
Вновь пауза.
– У меня к тебе деловое предложение. Очень заманчивое.
Бадри воздержался от комментариев.
– Ты хочешь измениться? Хочешь изменить… свою жизнь раз и навсегда, Бадри?
А в ответ задумчивое молчанье.
– Ты хочешь измениться или нет?! – воскликнул раздражённо Мэттью.
– Да, – ответил наспех Бад.
– Тогда слушай внимательно, родной, внимательно. – Мэтт пристально уставился на Бадри. – Неделя.
– Что «неделя»?
– Начнём с недели, – уточнил Мэтт. – Неделю ты будешь правильно питаться, воздерживаться, вовремя ложиться и рано вставать, тренироваться, периодически голодать, читать, и наконец…
– Слишком много пунктов, – перебил Бадри.
– Поэтому я и предложил неделю, идиот, – возмутился Мэтт, и тот всё понял. – Неделя, родной, неделя. Лишь одна неделя! Всегда надо начинать с чего-то малого. И мы начнём с недели.
– Мы?
В отличие от вчера, ночной грабитель выглядел сегодня иначе. Никакой классики. Белая майка и красные – типа спортивные – штаны (белое одеяние эстетично облегало его рельефную мускулатуру). Лишь причёска осталась без изменений – была всё той же: гелем, и назад.
От Мэтта веяло ароматом вкусного мускуса; а из его рта – запахом мяты. Бадри, в отличие от него, не пахнул чем-то вкусным: он не имел смысла пользоваться туалетной водой, за исключением – шарикового дезодоранта; а во рту… у него имелся один гнилой зуб, за которым, в общем-то, он старался усиленно ухаживать.
Пахнет? Не пахнет? Главное, чтоб не воняло.
– Бог не меняет положения людей, пока они не изменят самих себя.
Данные слова заставили содрогнуться изумлённого Бада.
– Мы начнём писать книгу, родной. Мы начнём писать наш дебютный роман, – заключил феерично наставник.
«Перейди черту, но не переступи границу».
Мэттью
6
Не всё складывалось удачно. Ну… это поначалу.
Не удавалось поймать концентрацию, и напрячь должным образом силу воли, дабы совладать с ленью, пороками и страстями. Всё пошло по маслу после четырёх неудачных попыток. Месяц Бадри спотыкался, и не мог настроиться, организовать себя. Однако его наставник Мэттью зря время не терял; и в начале ноября Бад был уже в строю.
Однажды после очередного продуктивного – наполненного саморазвитием – декабрьского дня, Бадри с приятной усталостью ложился спать, и вдруг вспомнил про ту сентябрьскую визитку, которую оставил тогда в своих джинсах. В памяти сразу всплыл тот частный психиатр – высокий полноватый дядька, эрудированный и словоохотливый, с красной паутинкой на щеках и длинными волосами, собранными в массивный хвост.
«Такое заболевание, как шизофрения полностью не лечится, Бадри, однако, можно добиться состояния стойкой ремиссии, дабы… максимально отсрочить негативные признаки.»
…прокручивались в мозгах слова мистера Фернандо.
«И до старости даже доживают. Уж поверьте мне. Детей вырастите. И внуков успеете понянчить. Видит Бог, я говорю правду.»
Впервые за два месяца ученик снова почувствовал некую безысходность. Такая… резкая вспышка мрачных мыслей…
«Такое заболевание, как шизофрения, полностью не лечится, Бадри…»
«И до старости даже доживают…»
«Такое заболевание, как шизофрения, полностью не лечится…»
«И до старости…»
«…полностью не лечится…»
«…не лечится…»
«Не лечится!»
На пробежке следующего дня, он разорвал белую (с минималистичным дизайном) карточку на две части, и выкинул её в первую попавшуюся урну.
***
Декабрь. Восемь утра.
И снова эти красные штаны – с дыркой на коленке – были на нём. Он бежал как никогда: полный энергии и энтузиазма, которых хватило бы, наверное, на весь род пессимистов, чтобы наконец осчастливить их кислые жизёнки.
Бади как прежде, даже эффектнее, минует скользкие остановки, пешеходы, магазины и прохожих, занимаясь активным видом спорта, непроизвольно пуская ртом пар.
Потеть – это хорошо!
Ему нравилось вызывать нарочно потоотделение. Наставник говорил, полезно для здоровья: шлаки выходят, кровообращение улучшается, профилактика от злокачественного холестерина и предупреждение диабета. Бадри обожал бег, особенно вечером под музыку, хоть и потерял былой интерес к ней. Время от времени он её слушал, но только за занятием пробежкой. Так легче бегается, объяснял он наставнику Мэтту.
Однажды – ещё задолго до шизофрении – Бад бежал под лютым ливнем, а в наушниках играли рандомные песни. На душе было тошно. Ненависть и ярость двигали им. Дождь застал его врасплох. Нагадил ему тогда очередной работодатель со своим отказом. Но именно благодаря музыке (качественной музыке!) Бадри удалось отвлечься, и преодолеть дистанцию в десять километров под окатным дождём.
Писатель завернул направо, и быстро побежал по пешеходному переходу, дабы успеть пересечь вовремя зебру, пока красный опять её не обесценил. Свет – цвета крови – загорелся. Однако Бад успел. Поток замороженных машин сразу хлынул. Бадри миновал киоск, где обычно покупал курочку-гриль. Позже я сюда заскочу, проскользнула аппетитная мыслишка. А музыка всё играла. Наушники под шапкой жужжали, подобно мухе в страстных объятьях паука. По пути бегун заметил на тротуаре пустую бутылку хмельного. Надо срочно поднять.
Ох уж эти бездари, не уважающие труд уборщиков улиц!
Бадри поднял и выбросил в урну стеклянное изваяние. Зынь! Но не разбилось.
Заиграла любимая группа детства.
Чес17, зачем ты это сделал?
Он забежал на мост. Отсюда шикарный вид на город. Ещё темно, и горят огни. Под мостом тянется заледеневшая река. Попутно сделал немного фотографий. Нет, – не для социальных сетей: Бад удалил их к чертям. После двухминутной заминки он продолжил бег.
Светает. У бегуна порождает приятные чувства песня «Just the way you are». Одна из тех лиричных композиций Билли Джоэла18, которая была признана песней года в 1978 году. Бадри мельком вспомнил отца. Билли был любимым его исполнителем. Мысли сменились на благодарность Богу. Затем настали размышления о писательской карьере. Бадри загорелся ещё сильнее. Бежал, выпуская пар изо рта, улыбаясь, и вдохновлённый. Он представил, как старые знакомые увидят его произведение на книжных полках магазинов, и дико удивятся (если, конечно, хоть кто-то из них читает книги).
«Грузчик пишет бестселлеры?!»
«Мой одноклассник известный писатель?!»
«Наш бывший охранник стал писать книги?!»
«А я когда-то играл с ним в одной рок-группе!»
Старина Бадри потешился сладкой мыслью, и заманчиво ухмыльнулся, пробегая на зелёный. Мыслишка о том, что книгу увидят и те курицы, которые отшили его когда-то, ещё шире заставила его улыбнуться. Да он просто оскалился! Коварный, родной, коварный…
А это уже песенка из «Ромео должен умереть». Исполнительница Aaliyah19. Прикольная сцена на танцполе, где она учила Джета Ли танцевать. Жаль девчонку.
Писатель мчался через пустой парк; и закрались мысли о смерти. В последнее время он часто размышлял о ней. Жизнь – это миг. Надо быть в настоящем – жить в моменте. Как говорится: «Мечтать не вредно, но мечтай мерно». Мечтай, но осознавай, что жизнь протекает именно сейчас. Не потом. Оставь синдром отложенной жизни. Если грезить каждую минуту о прекрасном будущем, то пропустишь красоту настоящего. Вот на чём Бади решил концентрироваться, после того, как наставник отругал его за халатность ко времени.
День неторопливо вступал в свои законные права, выдавая всё больше света миру городскому. А бегун даже не устал; скоро финиширует. Ему предстояло преодолеть ещё две-три мили. Попутно он видел – куда-то идущих – разных людей. Правильно. У всех есть дела. Не только у писателя, который занимается бегом. Например, возьмём тех же работников улиц, мимо которых Бад сегодня уже проскакивал раза три: они работают с раннего утра и до позднего вечера, чтобы очистить улицы от мусора; наверняка, им платят копейки, но они всё равно это делают, потому что надо на что-то жить, и к другому, по каким-то причинам, они себя подвести не могут. Или, например, у этой сухощавой гражданки, посмевшей повстречаться Бадри на пути, походка которой напоминала человека укушенным энцефалитным клещом. Худая, маленького роста женщина, с серым лицом (которое даже лёгкий морозик не румянил) – на котором свисали тяжёлые мешки под глазами и фигурировали впалые щёки, – тоже куда-то шла; и, конечно же, направлялась по своим личным делам. Даже если эти дела ограничиваются только огненной водой или героином.
Писатель круто маневрировал, и ловко обошёл двух школьников, смахивающих на гномов, у которых за спиной висели мимишные рюкзаки, откуда торчали теннисные ракетки. Справа блеснул рекламный щит. На нём особа приятной полноты в медицинском халате, а внизу надпись: «Скажи СПИДу “нет”!». Стенды для объявлений кишат плакатами с выборами депутатов. Большими буквами: ВЫБИРАТЬ ДОЛЖЕН НАРОД. Ниже – пункты, зачёркнутые чёрной линией: не власть, не олигархи, не коррупционеры.
Тк-тк-тк-тк… – звуки во время бега.
Зимние кроссовки соприкасались с – местами покрытой снегом – поверхностью дымчатого тротуара, искусно уложенного кирпичами. Навстречу шевелился высокий – как жираф, и невозмутимый, как истукан – молодой мужчина без шапки, в распахнутом кашемировом пальто. Холодно, зато модно, подумал с сарказмом бегун, минуя этого модника.
Остановка у безлюдного светофора. Бадри бежит на месте. Суровый пар изо рта. Жар в теле. Одёжка пропитана солёным потом. Блаженно на душе. Кажется, что водители остановившихся машин над ним смеются. Но ему один чёрт. Трёхглазый разноцветный друг пикает: пять… четыре… три… два… один…
Зелёный в деле!
Бег продолжается, и ни грамма усталости, а только бодрость и заряд. Навстречу ещё один бегун (точнее, бегуньЯ): девушка лет тридцати с лихвой. Она бежит осторожно, размахивая (по девчачьи) руками в стороны. Боится поскользнуться на заледеневшем тротуаре. Бад на неё не глядит. Она тоже смотрит только прямо. Пересеклись; и бегут дальше.
Писатель проделал дистанцию меньше мили, как ещё одна молодая особа посмела появиться у него на пути. На сей раз представительница прекрасного пола просто шла, засунув ручки в карманы, спрятав их от холода декабрьского утра. Забавная походка – милые шажочки. В красной курточке. В шапочке с бубенчиком. С милым личиком. Немного раньше Бадри бы клюнул на подобное: сработал бы триггер неудачника. Расстроился бы, что до сей поры не женат. Сейчас же было… плевать на всю эту ваниль. Самодостаточность. Озарение, о котором он молил (просил в молитвах). Вот, что текло в его жилах мировоззрения. Он счастлив, потому что создаёт. Бадри – писатель. И никто ему больше не нужен. Чувствовал себя так, как никогда. Бог открыл ему глаза.
Все пятнадцать лет он играл на ударных, и грезил о мировой славе рок-звезды. Но зачем?
Он читал (вопреки сильнейшей лени) одну лишь книгу в год, и вообще ненавидел чтение. Но почему?
Каким же он был невеждой, подумал удовлетворённо Бадри, и добавил скорость бегу.
Надо бы продать свою ударную установку…
На автобусной остановке ожидали люди: мужчины, женщины, подростки. Бад почти миновал её, как краешком глаза заметил одного странного мужчину. Точнее, гражданин вовсе не был странным: он просто поправлял ремень, находясь внутри тёплого автопавильона. Но спортсмену-любителю привиделось нечто другое: всему виной одно не столь приятное воспоминание.
Однажды Бадри бегал вечером. Было дело где-то год назад. Как раз темнело. Лето. И вот наш марафонец бежит, и видит странного человека (хедлайнера не столь приятного воспоминания). Обычный людный район. На тротуаре лакированные лавочки, а за его пределами: с одной стороны – транспортный трафик; с другой – деревья-каланчи и многоэтажные дома. Ветвистые патлатые столбы высились в сумрачное небо. И под этим зелёным навесом Бад заметил его. Взрослого мужчину. С виду обычный человек: не гуманоид, не чёрт с рогами. Но из одежды… на нём был лишь только плащ. Настежь распахнутый. Мистер эксгибиционист занимался онанизмом. Реакция людей была соответствующей, если в сумраке могли разглядеть (разглядеть? хе-хе) этого умника под деревьями. Смешанные чувства: отвращение и сочувствие. Человек не здоров, и это было очевидно. Самое ужасное, что бесплатное шоу могли увидеть дети. Как назло – по сценарию злого рока – отсутствовали стражи порядка, чтобы устранить это дефиле без штанов. Бадри же в свою очередь прибавил газу, дабы быстрее миновать эту аномальную зону обострения.
Кладбище забаррикадировано высоким забором из гранитного камня. Сам не заметил, обнаружив позже, как бегал вокруг кладбища. По объёмам оно было большим. Бадри не мог знать, сколько его диаметр и радиус, но мог предположить, что если б оно раскинулось в длину, то его край можно было бы увидеть лишь с трудом.
Сегодня воскресенье. И бывший барабанщик намерен провести его с пользой; а именно: за чтением и работой над своей мечтой – над дебютным романом. Но для начала писатель примет контрастный душ, и зальёт хрустящие хлопья молоком…
Часть 3
Саморазвитие
7
Огромный дворец. Всё из горного хрусталя. На тронах в ряд восседают множество царей. Их очень много – не видно им конца. У них на головах золотые короны с красными кристаллами. Рядом несёт службу стража. У изголовья царей – у спинок кресел, обшитых красной кожей – пасутся слуги в униформе «Макдональдс» и подносят различные вкусности: картошка фри, мороженое, и итальянские спагетти, политые соусом «Суго». Периодически мелькают рок-группы. Они поют рэп, но играют рок. А барабанщик танцует на голове, потому что так лучше видно аплодисменты присутствующих рыцарей. В роли барабанщика Бадри. Но вдруг… он перевоплощается в своего одноклассника Дина; а затем и в их учительницу по английскому, у которой почему-то голова бегемота, тело кентавра, а бицепсы как у пауэрлифтера. И хотя это творение ни на дюйм не похоже на преподавателя начальной школы, оно всё равно им является.
Самое умопомрачительное начинается прямо сейчас. Барабанная дробь. Люди. Много людей во дворце. Они топают быстро ногами по деревянному полу, а гитарист, похожий на священника, исполняет что-то из классического рока. Гитаристом оказывается сам Бадри, а за место его туловища – ржавый папоротник, который питается исключительно мясом из-за того, что он очень любит слушать группу Nirvana, когда у него гастрит.
Барабанная дробь усиливается. Льёт как из ведра ноябрьский дождь. Все в ожидании и… старший брат Бадри заходит во дворец. Огромные двери захлопываются; и Ильгам внутри. Раздаётся грохот. Всем кажется, что это кара Божья. Все плачут. Лишь единственный Ильгам смеётся. Тридцатилетний мужчина сейчас выглядит именно как Брюс Ли, однако всё равно является братом Бадри, ведь это же Сид, а не легенда боевых искусств.
Решающая сцена! Цари покинули свои седалища. Официанты из KFC превращаются в желе. Бородатые правители суетливо строятся в шеренгу, уподобляясь срочникам в армии. Перед ними появляется суровый военный и кричит:
– В строй! Живо! Живо! Равняйсь!
Они плачут. По их румяным щекам стекают солёные слёзы – слёзы счастья.
Окружающие начинают падать на колени. Бадри вместе с ними. Барабанщик крутится на голове ещё интенсивнее, ведь в ролях не группа Нирвана, а сам – доктор Лектер20. Абсурд и провокация!
Эти псевдо-цари распускают свои длиннющие и шелковистые усы, которые так тщательно скрывали от посторонних лиц. Ильгам эффектно сбрасывает в прыжке красные кроссовки – в поперечном шпагате, – и обувь улетает в разные стороны. Теперь его внешность больше походит на какого-то хиппи, а не Брюса Ли; однако это не мешает ему быть старшим братом Бадри. И вот! Он наконец-то набирает разгон, и с разбега прыгает ногой вперёд, исполняя фронтальный удар из карате. Видится, его нога деформируется, будто удлиняется по мере того, как Ильгам продвигается. Но это не более, чем жалкая фальсификация. Всего-навсего спецэффекты, за которые за кадром отвечает известный режиссёр Бади Бад Бадри, внешность которого почему-то напоминает серое лицо заведующего складом Рэя.
«Работать, рабы, работать! Слово “работа” от слова “раб”», – молвит неустанно заведующий на площадке.
Старший брат делает приём из карате, паря в воздухе. На его ноге меж пальцев появляются большие ножницы. Они блестят и похожи на серебро. Солнечные лучи, проникающие сквозь хрустальные стены, заставляют ножницы сказочно сверкать. Тысяча и тысяча царей выпячивают бурые усы вперёд, в ожидании чего-то сверхъестественного. Свершается сумасшедший трюк. Впервые в истории. Словно ракета, Ильгам пролетает под носами у правителей, всем подряд подстригая усы, той ногой, которую во время полёта выставил вперёд, и на которой меж пальцев выросли волшебные ножнички.
Волосы с шелестом падают на деревянный пыльный пол. Рассыпчатые и хрустящие волосы. Вонючие ноги. Старший брат Бада всё летит и смеётся, исполняя элемент из карате вопреки всем законам физики. Присутствующие обильно аплодируют. Только вот ножницы теперь кажутся почему-то ржавыми; но это не мешает братцу быть оригинальным парикмахером…
Б-з-з!.. Б-з-з!.. Б-з-з!..
Вибрация вытащила из мира безумных сновидений. Машинально потрогал лицо, чтобы протереть мокрые глазницы. До него только что дошло, почему глаза такие влажные: он смеялся во сне – безудержно смеялся!
Я уже не ставлю музыку на будильник. Зачем? Она надоедает, а вибрация – нет.
***
Май месяц.
Из стеклянной кружки с кофе шёл обильный пар, изящно устремляясь вверх. В прихожей горел свет. Ночь за окном; и там же – голоса и суета. В тишине мрачной комнаты робко щебетал вентилятор ноутбука. Он за процессом работы над романом; яркое излучение матрицы врезалось в лицо заинтригованного писателя по имени Бадри.
Как будет дальше? Что будет сейчас? Где? Когда? И чем закончится? – На эти вопросы отвечало жадное воображение Бада, сопровождаемое звуками клацающих клавиш ноутбука.
В его распоряжении было уже двести страниц. Большая часть книги написана. Но Бадри желал довести рукопись до трёхсот страниц; а то и больше.
Писатель тесно сдружился со своим наставником. Мэтт будил его рано по утрам, кормил только здоровой пищей, тренировал, заряжал позитивом, и давал годные советы по саморазвитию и улучшению жизни в целом. Также наш автор очень много писал и читал. Писал он в основном по утрам, когда голова максимально свежая; бывало и по вечерам, но редко. Вечерами Бад обычно – в темноте у настольной лампы – погружался в чтение очередного романа, покупать который старался раз в неделю, и за неделю фанатично с ним расправляться, получая от него удовольствие, вдохновение, и всё больше фишек и писательских приёмов.
Работал там же – на складе. Состав остался неизменным: Рэй и Лео. Ребят из рок-группы не видел уже давно и в помине. В целом, жиза складывалась, в общем-то, хорошо. Даже как-то не верилось. Более того, появился человек, с которым они друг другу были не безразличны. Общались около месяца. Правда только по переписке (да-да, он снова зарегистрировался в социальных сетях). Всё никак не могли встретиться: Бадри шесть дней в неделю, с утра до вечера кидал двери, а потом рано ложился спать, чтобы в четыре встать, и удариться в работу над книгой; Эльза работала медсестрой, а также ухаживала дома за больной бабушкой, и жалела, что вообще пошла по стопам медика. Симпатичная, интересная девушка. Баду повезло.