На этом всё.
***
Распахнулись глаза!
Очнувшись, писатель увидел над собой небольшое скопление людей. Рядом горели глазницы сбившего его автомобиля. Прохожие с любопытным волнением глазели на парня, которого только что несущественно прокатила на капоте легковая машина.
Разные голоса:
– Кажется, пришёл в себя.
– Жить будет.
– Не смотрят по сторонам, а потом ещё и водитель виноват.
– Я видела. Этот мужчина побежал на красный.
– Пьяный, наверное.
– На наркошу какого-то похож…
Почти ночь. Прошло, может, от силы – одна-две минуты…
(«…опрометью посмотрев направо, он побежал по зебре на запретный свет, и только потом, взглянув налево…»)
Возле потерпевшего сидел приятный молодой человек европейской внешности. От него ещё несло дорогой туалетной водой.
Бад смотрел на статного незнакомца расплывчатыми глазами, всё ещё не понимая, что произошло. Вид у водителя серебристой тойоты был весьма озадаченный.
– …доело? Или что? Счастливчик ты, однако. Тебе повезло, что я наконец вчера тормоза починил. Ничего не сломал? Идти можешь?
Морщась от боли в теле, Бадри начал медленно вставать.
– Осторожней. – Водитель помогал подняться ему.
Бадри выпрямился в полный рост, пошатываясь. Ловил на себе вылупленные глаза прохожих. Впрочем, все уже рассасывались; а Бад побрёл дальше по зебре, не сказав ни слова.
– Может всё-таки в больницу? Я подброшу, – вслед предложил русый европеец. Не оборачиваясь, тот в ответ как-то вяло отмахнулся, медленно передвигая ноги.
Ирония судьбы, да и только:
(«Светофор тянул с зелёным, упёрто зациклившись на красном.»)
сейчас было всё наоборот!
***
Побои от ДТП оказались незначительными. Правда вот рёбрам досталось: они вновь разболелись. Голова болела. При падении с капота ударился об асфальт. Бадри бы следовало сделать рентген рёбер, но он всё откладывал на потом. Так же беспечно проигнорировал, как и слова врача-психиатра Фернандо, который предостерёг его о плачевных последствиях шизофрении, если её не лечить. Да и денег у него практически не осталось. Все накопленные за пару лет сбережения Бадри просадил на девчонок лёгкого поведения. А недавно полученное – за ноябрь – жалованье потратил на квартиру и питание; оставшуюся же сумму распределил на долги, чтобы наконец избавиться от знакомых Джона.
И, кстати, он разругался с Рэем, и уволился с работы. Баду надоело выслушивать (как и работать, где не хочется!), а заведующему надоело его прикрывать. Он хлопнул дверью и ушёл. Вот так вот. Ни «доброго здоровьица» тебе; ни «ты если что… заходи».
Бадри не знал, что делать дальше. Просто жил одним днём, переваривая серые дни. Знал только то, что оказался на дне, и нужно как-то выкарабкиваться. Выходил только в магазин. Боролся с одиночеством, апатией и нервными тиками, а иногда и с головной болью. Не обошлось без мании преследования. Думал о самоубийстве, и тут сразу же размышлял об аде. Самое удивляло то, что каким-то образом – без медикаментозного вмешательства – исчезли галлюцинации; и причём давно. Проскакивало неразумное желание нажраться, но Бад старательно его подавлял. Смотрел фильмы (не всегда, конечно, получалось смотреть приличные фильмы, хоть и из последних сил боролся с собой). Ел. Спал. С…. Одним словом: бездельничал. Никого не хотел видеть; даже Эльзу, которая откуда-то узнала о его похождениях.
«Похождения императора…»
Джонни и Джен даже не знали о её существовании; а Эльза о их – тем более. Мысли путались, как спагетти. Словно собирал наисложнейшие пазлы. Проскакивали смутные мысли: а вдруг… это он ей проболтался, когда звонил в пьяном угаре? Бред. Ничего подобного не припоминал. А вдруг? – ведь на свалке он проснулся тоже, будучи ничего не помня. Ну окей. Допустим. Тогда Бадри предположил, значит, всё это время она знала, оттого так и охолодела, просто специально выжидала, дескать: будет ли дальше обманывать её или всё же признается сам? Признается сам?! Хм… Звучит довольно-таки наивно и смешно!
У него был месяц – лишь один месяц, – затем прогорит арендная плата, и ему придётся покинуть большой город. Всё верно! – он подумывал всерьёз уехать домой в деревню к матери.
(«…внезапно решил «отрастить крылья», но у него ничего не вышло; и он без них полетел вниз – головой вниз с -метровой высоты на серый и холодный бетонный пол.»)
(«Далее здоровяк схватил противника за капюшон, нагнул его вниз, закрыв ему весь обзор, и опустил на его голову шквал ударов своих неуклюжих кулачищ.»)
(«Голова болела. При падении с капота ударился об асфальт.»)
Мне прям на голову везёт, заметил Бадри в один из дней, когда откисал в горячей ванне.
***
Квартира, которую арендовал Джонни, находилась на том же этаже, что и берлога Бадри. Это случилось дней десять спустя. Утром. С первого этажа по-прежнему доносился глухой лай мимишного папильона, хозяйка которого вечно с кем-то выясняла отношения. Бад пил байховый чай с крекерами, когда услышал чёткие шаги в подъезде коридорного типа: кто-то подымался на второй этаж. Медленная манера ходьбы показалась ему довольно знакомой. Щёлканье каблуков удалялось вглубь коридора – в другой его конец. Оставив байховый напиток недопитым, Бад закинул несколько крекеров в рот, накинул футболку, и быстро помчался в подъезд. Пока он выходил из квартиры, кто-то хлопнул дверью; это был тот человек в туфлях.
Всё было как-то странно; даже мистически. Сомнений нет: это он пришёл!
Шёл по длинному коридору, по которому никогда ещё так не ходил. Минуя двери других квартир (где-то железные, а где-то и деревянные), на него падал мерцающий свет плафонов. Шагал умеренно вдоль замызганных белых стен подъезда; местами кое-где дала сыпь извёстка. На потолке была похожая картина. Гробовая тишина: ни звука от других жильцов. Даже несдержанный внук не ворчал на своего недееспособного деда. Да ладно?! Скорее всего просто спал. Но на что он жил? Где всё-таки работал? А если и работал, то с кем оставлял немощного дедушку? Не уж-то жил на одну жалкую пенсию старика?
Джонни арендовал квартирку с солнечной деревянной дверцей на другом конце коридора. Халява, отзывался он по поводу неё. Находилась она справа (самая последняя дверь) – квартира под номером «76». Прислонился ухом, прислушался. Тихо как в гробу. Бад неуверенно, но громко простучал раз пять фалангами по обшарпанной деревянной поверхности. И как не удивительно, никто не отозвался. Он постучал ещё раз, но дольше и громче, ожидая, что Джон всё-таки откроет, и окажется, что он просто объявился после продолжительного запоя. Однако в ответ на стук – ничего. Бадри подёргал дверцу. Закрыта. Но кто-то же сюда шёл?! Ему это точно не показалось. А Мэттью бы так не прикалывался. Да. Это точно был живой человек.
Бад начал раздражаться. Он чувствовал себя помешанным.
– Джон! – громко окликнул сосед. – Джон! Я знаю, что ты там. Выходи. Что за дебильные приколы?! Выходи давай. Или я разнесу эту грёбанную дверь. Слышишь меня? Поверь, я могу это сделать. – Он мог бы плюнуть и уйти, но что-то в нём говорило, чтобы он остался. Навязчивость?
Кто-то же щёлкал каблуками. (Джонни так передвигался на туфлях.)
Нет! Ему не послышалось.
Стучал настойчиво: -д-д-д-д-д…
– Что вы делаете? – с неким возмущением высунулась седая старуха с соседней квартиры; писатель видел её впервые.
Бадри вздрогнул от неожиданного старушечьего голоска. Справа на него смотрела маленькими, как бусинки, бледными глазами пожилая женщина. И этот надменный взгляд…
– Здравствуйте, – натянул фальшивую улыбку незнакомец. – Простите, не расслышал?
– Я говорю, чего тарабаните? Вы пьяны? – Лишь её седая голова выглядывала из приоткрытой железной двери.
– Оу, нет, нет. Что вы? Хе-хе… Я просто пришёл к своему другу.
Бабушка в ночной сорочке смутилась, сделав недоумевающую физиономию.
– Он здесь живёт. Вот… не могу достучаться. Хе-хе!
– Судя по вашему виду, вы не пьяны, молодой человек. Да и на наркомана вроде не похожи, – проскрипела старая, оценивая взором незнакомца. – Так уж и быть. Я не буду вызывать полицию; тарабанить только перестаньте, а иначе я передумаю. Я всю ночь не спала с бессонницей. Только сейчас начала засыпать, а тут вы… со своей долбёжкой.
– Ой, простите. Извините меня, я правда не хотел…
– Ладно. Ладно. Просто не стучите, и всё.
Пожилая женщина собиралась спрятать голову, но на миг немного задержалась.
– Тем более туда, г-где никто не живёт, – подчеркнула она, помотав головой, и хотела бы исчезнуть за дверью, но Бадри её поспешно окликнул.
– Что? – недовольно скрипнула бабка.
– Хорошая шутка, – ухмыльнулся наигранно Бад, но тут же убрал ухмылку с лица, когда увидел на себе тяжёлый взгляд старой соседки. Он сглотнул. – Джон… – прочистил горло. – Мой хороший знакомый… Он здесь арендует жильё. Вы его не видели случаем последний полмесяца? Может быть… знаете его? Ну… там… как он…
– Нет! Никого я не знаю, – резко обрубила старуха в сорочке. – Вы, наверное, ошиблись, потому что здесь никто не живёт.
– К-как… не живёт?
– А вот так! Эта квартира пустует уже несколько лет и не сдаётся. Уж я-то знаю: живу через стенку.
Типичная глухая бабка!
– Нет, извините. Но вы ошибаетесь, – вежливым было возражение. – Джон уже как полгода снимает это жильё. Я сам лично видел, как он сюда заходил. Своими глазами. Не могло же мне это пока…
– Вы меня за кого держите?! – осекла резко бабка напористого парня и ещё пуще помрачнела. – Вы из какой квартиры? Вы здешний?
Бад от ступора промолчал: гонимая старуха не блефовала, и могла действительно вызвать копов, а лишние расспросы ему явно были не нужны. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как она проворчала напоследок:
– Быстро уходите отсюда, иначе я вызову полицию! – воскликнула она и спряталась в квартире.
Её дверь защёлкнулась изнутри.
***
Поздно вечером позвонила Роза.
– Да, мам, привет. – Голос был вялый.
– Привет, Витаминчик. Спишь уже? Я, наверное, тебя разбудила? – Голос был бодрый.
Давно она не называла меня так. Странно.
– Нет, нет. Пока не собирался спать.
– А-а. Как дела на работе? – звучал радостно голос женщины.
– Хорошо.
– М-м, понятно.
– Что там дома? Всё нормально? Сид чем занят?
– Вот по поводу него я тебе и звоню, сынок. Ну… и не только.
– Что на этот раз? Снова запил? – приготовился Витаминчик расстроиться.
– Нет, Бадри. Упаси Господь.
– А что тогда?
– Наоборот!.. Он решил лечь в реабилитационный центр, представляешь?
– Д-а-а?
– Да! Ещё неделю назад мы это с ним обсудили. Это уже точно.
– Давно пора. А когда конкретно хочет? И во сколько обойдётся лечение?..
В первую очередь Бадри обрадовался за мать, ведь она теперь хоть не будет переживать (если, конечно, его братец доведёт начатое до конца).
– Не зря, значит, молился, – подытожил Бад ближе к концу телефонного разговора.
– Да, сынок. Слава Богу.
– Слава Богу.
– Не иначе как сила твоей молитвы, Бади…
Какими бы не были дети, настоящая мама никогда не оставит своё дитя. Что бы ни случилось. Для неё не будет иметь значения роскошная одежда или массивная плотность кошелька, если её ребёнок неизлечимо болен и страдает. Ильгам болел. Алкоголизм – это болезнь. Он пил. Но вот решил окончательно завязать, найдя в себе скрытую силу воли. Алкоголизм лечится! Что может быть лучше для мамы первенца, как не его счастливая жизнь? Что может быть лучше для него самого, чем как не это?
– Спокойной ночи, мама. Сиду «привет».
– Передам, сынок. Спокойной ночи.
***
Весь следующий день Бадри провалялся с головной болью и тошнотой в постели, и покинул кровать только после 22.00. Снился какой-то бред. Кошмары? – наверное. Перед тем, как выдвинуться на разведку, он выждал дополнительно немного времени, чтоб уж было наверняка, дабы не привлекать к себе лишний интерес; а особенно внимание этой бабки – соседки Джона. Перевалило за одиннадцать. Старуха по любому спит. Высушил стакан воды. Пора выдвигаться.
С верхних этажей доносились нетрезвые голоса – выясняющих отношения – гамадрилов, когда Бад крался по коридору на другой его конец. Старался идти тихо. Головные боли отступили; но желание опровергнуть надменную бабку – нет.
Обомлел от удивления, застав квартиру соседа не запертой. Стоило писателю лишь начать постукивать в дверь, как она тут же поддалась назад, характерно скрипя, нагоняя таинственности и жути. Очень даже изумился: сущий бедлам внутри. Невольно открылся рот. Он осторожно ступил за порог, не упомянув ни слова о разрешении. Сходу ударил аромат дорогого парфюма (но насколько помнил Бад, его сосед сроду не пользовался туалетной водой). Свет отсутствовал. Стояла тишина. Хотел позвать Джона, но сразу же передумал. Забыл закрыться изнутри, а сам спит? – первое, что пришло на ум Бадри, когда дверь поддалась. Он неуверенно прошёл дальше, прикрыв за собой дверь. В голову лезли мысли, будто бы из темноты выпрыгнет Джон с кухонным ножом в руках, который будучи пьяным с обезумевшими глазами захочет его искромсать.
Висела холодная температура воздуха в однокомнатной. По мере того, как Бадри всё дальше заходил шажочками внутрь странной квартирки, он всё больше начинал чувствовать, как неприятный запах обгладывает его ноздри. «Аромат» был с примесью плесени, мочи и… кала? Да, совершенно верно! Воняло говном. Этот запах узнаешь из тысячи. Запашок стоял что ни на есть – тошнотворный. Архитектурное освещение соседнего отеля, обитателями которого была большая часть индусов, просачивалось в окно кухни мрачного жилища, тускло падая на пол, единственный стол и стены, и немного затрагивая пространства в прихожей, где фигурировали ободранные обои. Местами огромными кусками. Под ногами в прихожей поскрипывал – цветом бледной древесины – мармолеум, которому определённо требовалась чистка.
Не уж-то Джонни так засрал своё логово? А Бад уже думал, что это он – «эталон» ленивого засранца. Но, оказалось, в реале есть ребята и «покруче». Гораздо «круче»: обои конченные, да аж экскрементами попахивает. Возможно ли так засраться, будучи живым и дееспособным? Да, точно, – логово!
Прямо по курсу – кухня. Ближе к кухне нащупал в стене выключатель. Щёлк! А прихожая светом не озарилась. Груша испорченная? или вообще патрон пустой?
Да как он здесь живёт?!
А живёт ли вообще кто-то?
– Джон?.. Джон?..
Нет. Сейчас здесь точно никого нет. И он в этом убедился воочию; однако всё равно зачем-то продлевал своё вторжение. Скорее всего из любопытства. Или… навязчивость?
Писатель продолжил экскурсию в темноте.
Не входя в кухню (не более, чем просто – проверил выключатель; но свет там так же не загорелся), Бадри скрипнул дверью слева, и очутился в основной комнате. Полотно прозвучало, как хищная чайка над морем. Здесь запашок усилился (прям реально, будто кто-то навалил посреди комнаты) и даже мутировал: добавился старческий дух. От вони Бад прикрылся рукой. Однозначно нечего было ловить в пустом логове, и ему следовало скорее убираться отсюда, однако он всё продолжал вглядываться во мрак, и играть в Шерлока. Тупость? Адреналин? Снова любопытство? Словно некий принцип овладел им, из-за которого Бадри во что бы то ни стало хотел достать из-под земли своего соседа. (Кстати, здесь тоже не было света.)
Не, ну а что?! Я же должен доказать, что эта старуха просто глухая и полоумная карга. Небось ещё и следит за мной, страстно желая дать мне взбучку.
Справа от писателя стоял высокий шифоньер.
Спряталась, наверное, и ждёт меня.
Как бы старина Бадри не был зол на эту женщину, её слова были настолько правдивы, насколько это было возможным. Сплошная заброшка: коротко и ясно. Даже несмотря на темноту. Никого нет; кроме затхлой обстановки и процветающего душка. Ни души! И точно не было – года три; как и уверяла пожилая соседка. Бадри, конечно же, в глубине разума это прекрасно понимал, но…
…но как? Как это возможно? Ладно Мэтт, но… Как? Как? Получается, соседка права, а я… Не может быть. Не может быть. Это сговор. Он подговорил её. Он меня разводит, сукин сын. Но зачем ему от меня прятаться? А зачем я вообще его ищу? Сдался мне он! Сам же хотел его отшить, а теперь…
Бадри, ну хватит себе лгать. Хватит упрямиться. Согласись, что бабка права.
Не-не-не! Я же собственными… Да нет!..
Да-да-да! Здесь никто уже давно не живёт. Взгляни, какой срач…
Да нет!..
Да-да! Всё слишком натурально и очевидно!
Бадри устал спорить с самим собой, и вслух матюгнулся, кинув до пяти непристойных словечек в мёртвое пространство.
На трёхстворчатом окне отсутствовали какие-либо занавески или шторы. Слева него уместно мостилась дверца, ведущая на лоджию. Освещение отеля напротив, как полнолуние ложилось тонким слоем на комнату, слабо осветляя в её центре двуспальную кровать с единственным матрасом.
Да что так воняет дерьмом-то?! А вдруг это деловая старуха сюда захаживает иногда, да и откладывает потихонечку личинки, куда глаз упал?
Так, стоп! Это жильё арендует Джонни… Мать твою! Но я же не сумасшедший!
– Мэттью! Ты где, родной? Отзовись! – прошептал Витаминчик.
Оказавшись ближе к широкой двуспалке, Бадри мог увидеть силуэты узоров на матрасе, видимо, нарисованные способом недержания. Дальше – больше. За кроватью стояло какое-то ведро. Оцинкованное или пластмассовое? – без разницы. Под ногами тоже один лишь мармолеум: ни паласа тебе, ни ковра. Он поглядывал назад, опасаясь, что некая сущность набросится на него из темноты.
Вроде всё. Больше ничего.
Он посмотрел в окно: там набитый индусами светящийся отель. Обернулся через правое плечо. Снова обратил внимание на шифоньер. Что там? Чуть ли не до самого потолка был шифоньер, как огромное чёрное пятно на стене.
Испугался? Иди и открой. А вдруг там богохульник сидит и умирает со смеху? Дашь ему сразу в глаз и разорвёшь все мосты. Заодно и соседскую Пифию37 опровергнешь.
Сердце билось учащённо, будто бы Бадри что-то предчувствовал.
– Вылезай оттуда, придурок. Я знаю, что ты там, – блефовал «сыщик», глядя на шифоньер. – Не дай Бог меня напугаешь, я тебя точно… – Он замолк. Подумал, что слишком много болтает, и решил приблизиться к высокому пристенному шкафу.
Здоровая штука. Как они, интересно, его сюда заносили?
Первый шаг… Второй шаг… Пять с половиной… Бад сделал пять с половиной настороженных шагов, и тянулся уже к ручкам гардероба. Сделав ещё полшага, он остановился напротив, и открыл сперва левую дверцу, а потом правую, – медленно, скрипя. В полной мере ударила вонь: запах ноненаля38 вперемешку с дерьмом. Чуть не упал в нокаут от душка; аж застонал. Еле сдержал рвотный позыв.
Практически пустой шифоньер, кроме…
Уже давно привыкшие ко тьме глаза различили очертания содержимого на дне. Он рефлекторно шарахнулся – плеснул бранью, – на пару шагов отпрыгнув назад.
Не может быть! Что это? Нет, нет…
Судорожно пошарил в кармане, чтоб достать телефон и осветить. Выругался плотным матом, только осознав, что…
…источник света всё это время был в кармане, а я…
«Сыщик» узрел момент истины. Неописуемый ужас охватил его. Едва он смог удержать телефон в руке, когда осветил содержимое гардероба. Там был труп, облачённый в белую пижаму. Лежал на дне, скрученный калачиком, словно мумифицированный. Тело не вписывалось в ширину пристенного шкафа, оттого и было свёрнуто таким образом. Следов крови не было. Лишь ассорти мерзкого запаха: по всей видимости, покойный находился в собственных экскрементах, которые источали «аромат» сквозь штаны; и здесь объяснялся старческий дух, потому как мертвецом являлся пожилой человек.
Тело было ещё свежее. Бадри впервые видел подобное. Впервые, – в реальной жизни, и прям впритык!
Он распознал личность. И его вырвало.
Джон убийца? Поэтому он скрывается?
Я общался с убийцей?
Ну и вляпался же ты, Бад…
К себе в квартиру Бадри чуть ли не бежал. По подъезду вдоль квартир. В страхе. В полном замешательстве. Походу оглядывался. Сейчас это было
(«…из темноты выпрыгнет Джон с кухонным ножом в руках, который будучи пьяным с обезумевшими глазами захочет его искромсать…»)
похоже на правду.
Он пулей влетел в свою берлогу, и щёлкнул ночной задвижкой. Не находил себе места. Метался по прихожей, как помешанный. Нужно было срочно звонить в полицию. Немедленно. А иначе нечестивец и дальше будет гулять на свободе, – этот лукавый развратник и богохульник; этот убийца старых людей и опытный иллюзионист. (Бог знает, скольких он убил.) Однако Бадри всё равно как-то медлил, не в силах обуздать оцепенение, и собраться с мыслями. Остановился возле столика, на котором лежала распечатанная упаковка вчерашних крекеров, и стояла пустая кружка с ложечкой в ней. Бадри располагался спиной к комнате, где царила темнота.
Пора. Зачем медлить-то?
– Убери телефон, – тихо повелел голос сзади, когда писатель хотел звонить в полицию. Голос – знакомый и спокойный, но не успокаивающий.
Фантастический момент: Бадри успешно пережил эффект неожиданности, и даже не вздрогнул. Он плавно опустил руку с гаджетом, как некий персонаж из криминального боевика, коего держат под дулом пистолета. Оборачивался через левое плечо в таком же темпе.
– Д-а-а… Молодец… Молодец, дорогой. Хороший мальчик, – ехидно щебетал голос.
Джонни показался в проходе, и свет прихожей осветил его бледные очертания. Что-то было в его внешности не так – явно не так! Об этом говорил его очень бледный вид. Кожа лица туго стягивала его контуры. Подбородок и нос как-то чуток заострились, а щёки впали, гармонично сопутствуя жуткой трансформации. И запах… Самый настоящий душок тухлятины. Бадри мог поклясться, что это несло от его соседа. (Похожий запашок он слышал на помойке в деревне, где разлагались трупики какой-нибудь кошки или бродячей собаки.)
– Я всё знаю, – сказал Бадри. В двух с половиной шагах он был от преступника.
– Что ты знаешь? – спросил Джон как ни в чём не бывало.
– Бесполезно прикидываться. Сюда уже едет полиция, – на ходу сочинил Бад.
– Я, правда, не понимаю, о чём ты, – наигранно проявлял участие сосед, причём словно не стараясь скрыть фальшь. – Ты меня пугаешь, дорогой.
Он сдвинулся с места. Бадри попятился в сторону входной двери, не сводя покрасневших глаз с убийцы. Тот подошёл к столику, съел одну печеньку, и посмотрел на напряжённого квартиранта, стоявшего в пяти метрах от него.
– Ты как будто мертвеца увидел, Бад, – хихикнул Джонни. – Да что с тобой?
Только сейчас писатель заметил, что с его зубами тоже что-то неладное.
– Зачем ты его убил? – Старина Бадри остерегался, но убегать не собирался; хотя какая-то его трусливая часть так и напрашивалась.
– Ты хотел сказать: зачем «мы» его убили?
– Лукавый ублюдок.
– Я говорю правду, дорогой, и только правду.
На Джонни были чёрные очки, те самые, что он периодически любил носить (правда, сейчас смотрелось странно). И сам он был весь в чёрном.
– Мы оба знаем, кто убийца.
– И кто же?
Бадри молчал. Молча терпел вонь: биохимическую и аморальную. Не сводил глаз с нежданного собеседника, ожидая от него атаки в любой момент. Обдумывал план дальнейших действий. Анализировал.
– Ну кто?! Я? Ты? Кто? – Джон приступил расхаживать поперёк прихожей: влево-вправо. – Честно, я понятия не имею о чём ты.
– Лжешь…
– Как и ты, Бад! Как и ты, – поторопился Джонни со словом. – О-о, только не делай из себя невинную овечку, Бадри. Пожалуйста… не надо… Я тебя знаю, как облупленного: ты ещё тот развратник. Неужели ты забыл, как участвовал в оргиях, бухал и курил травку? Ну же! Скажи! Тебе же нравилось это? – Протухший помедлил. – Хм, молч-и-и-и-шь?.. Ну конечно же нравилось, дорогой. Я-то знаю. Слишком всё как-то предсказуемо. И ты до сих пор жаждешь этого – и не отнекивайся, не стоит, – просто пытаешься сдерживать себя, якобы это неправильно: грех. А что правильно? В нашей жизни уже всё неправильно. Бога нет. Всюду убийства и разврат. Так что нам с тобой терять нечего. Слишком поздно.
– Никогда не поздно…
– Поздно, Бад, поздно! Не успокаивай себя. Ты уже потерянный человек.
– Больной извращенец! – отрезал писатель, отчеканив свои слова.
– Я открываю тебе глаза, тупица. На кой чёрт тебе этот аскетизм? Эти глупые молитвы? Саморазвитие? Ничего это не работает! Всё это полный бред! Бр-е-е-е-д! Бери от жизни всё, дорогой. Наслаждайся!
– Ты просто пудришь мне мозги…
– Зато!.. Зато в отличии от некоторых, я не ношу маску, Бадри! – говорил с жаром Джонни, контрастно жонглируя громкостью тона. – А ты… лицемер! Ты называешь меня обманщиком, а сам-то… Я тебе вот, что скажу: это ты обманщик. Ты лукавый человек! Делаешь одно, а говоришь другое…
– Ты убил человека…
– …говоришь постоянно о преданности, семье и отношениях, – богохульник интенсивно жестикулировал и тыкал пальцем, продолжая ходить влево-вправо, иногда на миг притормаживая на месте, – а сам взял и свалил из дома, когда твой отец умирал от рака…
– Ты ничего не знаешь об этом!
– Да ладно?! – с усмешкой было удивление. – Хочешь сказать, что это не так? Неужели?.. Ты трус, Бад. Когда всё хорошо, ты герой, а когда – плохо, ты сразу сбегаешь. Хочешь узнать, что было потом, после той стычки возле караоке?
Бадри ответил холодным молчанием. (Между прочим, его это заинтриговало.)
– Я скажу, что произошло. Потому что, я знаю, что произошло!..
(«Похожий запашок он слышал на помойке в деревне, где разлагались трупики какой-нибудь кошки или бродячей собаки.»)
Этот урод полностью пропитан им… Видимо у него есть своя штаб-квартира, где висят и гниют трупы. Упаси Бог!
Вдруг Джонни громко рассмеялся – в привычной своей манере, – ни с того ни с сего, как будто услышал будоражащие мысли писателя.
– Чёртов псих, – хладнокровно прокомментировал Бадри.
– Неужели ты ещё не догадался? Не уж-то не понял всю суть? Бадри!
– Какую?
– Это ты пропал с радаров; не я!
Получилась короткая, но таинственная пауза в разговоре.
– Что ты имеешь…
– Это ты заблокировал к себе доступ! – Преступник наблюдал растерянное лицо Бада. – «Лёг на дно»? – Он расхохотался опять. – Не-не, дорогой! Я ни за что в жизни тебя бы не оставил. Всему виной – ты, и твои жалкие стремления измениться, начать новую жизнь. Из-за этого я не мог к тебе приблизиться. Ты попросту не оставил мне шанса! Ты сам меня отверг… (Джонни вновь видит, как тот спешно клацает по смартфону.) Зачем ты это делаешь? Копы ведь уже едут, разве нет? Хе-хе! Ты же сам сказал. Или уже забыл?
Бадри замешкался.
– Ага! – Невыносимый сосед усмехнулся. – Я знал, что ты блефуешь. Знал.
Карты раскрыты.
Ну уж нет!
Суетливые пальцы набрали нужные цифры на экране, и их обладатель уже звонил в полицию.
– Жаль, конечно, что у вас всё так вышло с Эльзочкой (глаза Бада расширились). Эх, жаль… – Прозвучали эти слова так, как если б сверкнула яркая молния средь ясного неба. – Я ведь и об этом тоже осведомлён. Удивлён? – застыл преступник в отвратительной улыбке, оскалив ряд гнилых зубов.
Его зубы…
– Хех! Джонни-проныра всё знает!.. Да, Бадри?
В этот момент вовсю щебетал в трубке диспетчер полиции, но Бади был уже весь внимание, полностью поглощённый истиной, которую держал на своём – покрытом ядовитым налётом – языке этот сукин сын.
– Я знаю, откуда… вернее… от кого Эльза услышала о твоих приключениях (заворожённый Витаминчик плавно опускал смартфон вниз). А ещё… Нет-нет! Давай так!.. Начнём с того, когда ты попёрся на свалку, – предложил Джонни, удивляя Бада своей магической осведомлённостью.
– Откуда т-ты… – У автора-дебютанта складывалось такое впечатление, будто его видят насквозь.
Лампочка на потолке зыбко поморгала. Перепады напряжения, подумал Бадри. Преступник медленно направился к нему, щёлкая каблуками туфлей.
– После того, как этот имбецильный подкаблучник исчез, ты, Бадри, поднял своё тело, и пошёл на остановку ловить маршрутку. Но ты, дорогой, не учёл самого главного… автобусы в это время… не ходят. – Джонни подошёл вплотную (писатель стал ощущать тухлятину в три раза сильнее) и принялся вальяжно ходить вокруг него, окучивая его растерянное, запутанное и озадаченное сознание. – Да… ты был, разумеется, изрядно пьян, поэтому плохо ориентировался во времени. Было довольно-таки поздно. И раз уж… не повезло с автобусом – ты, кстати, минут сорок на пустой остановке проторчал, балда, хе-хе, – ты воспользовался услугами такси…
Скалился вблизи псевдо-приятель. И только сейчас Бадри заметил на его бледной физиономии мелкие язвочки, в виде небольших гнойных болячек.
– …первую попавшуюся машину на обочине и… поехал домой. Но вдруг на полпути выясняется, что у нашего Бадри ни гроша в кармане. И что начинает по-твоему делать водитель такси?.. Конечно! Он выпинывает Бада из машины. (Не, ну согласись, как-то нечестно: садится какой-то нетрезвый ***, да ещё и без денег, и начинает качать права?) Да-да-да! Не удивляйся! (Алкоголь в крови – штука тонкая…) Тебе повезло, хоть мужик оказался душкой, и не стал повторно разбивать тебе нос и «массировать» твои почки.
Так ты и очутился – хрен пойми где – за бортом: ни домов тебе, ни городских парков, ничего; лишь холодная дорога и голый пустырь. У тебя не было выбора, дорогой. Не кари себя. Тебе некуда было идти: без денег, пьяный, побитый, уставший. Но в этот момент, как по волшебству перед тобой, словно оазис посреди пустыни, возникла она (дугообразно показывает руками) – свалка! Не люкс, конечно, Бад, но всё же.
– Как ты можешь всё это знать: тебя же не было рядом? – Бадри не узнал свой голос. В этом промежутке он смахнул на «Тёмного рыцаря» Кристофера Нолана.
Джонни-проныра проигнорировал и продолжил дальше.
– Эльза, Эльза, Эльза… Крошка Эльза, – как бы нараспев и задумчиво протянул. – Такая хрупкая, доверчивая и целомудренная, которая никогда не придаст, всегда выслушает и поймёт. Она не любит ложь, и не прощает предательства. Эта девушка достойна лучшего. Эльзочка – цветочек, которому нужен хранитель, который будет её любить и оберегать. – Лжеприятель остановился напротив него, лицом к лицу, пожирая его уставшие глаза – сквозь очки – своим безжизненным взглядом. – Но только не ты… Тебе самому нужен хранитель, Бад. Ты сам-то себя уберечь не можешь… Да и любить по-настоящему ты не способен.
– Говори! Не тяни резину, – не выдержал Бадри. – Что ты знаешь?
Джонни с усмешкой помотал головой.
– Я знаю только то, что ты знаешь, дорогой.
– В смысле? Хватит нести ахинею! Говори сейчас же, Джон! Это твои проделки? Да?! Ты ей всё рассказал?.. Но зачем? Зачем ты меня подставил, конченный садист…
– Это ты! – перебил утвердительно Джон и писатель вмиг замолчал.
Гнилая улыбка окончательно исчезла с лица пахучего соседа.
– Ш-што ты…
– Ты сам ей об этом рассказал… Бадри! – Его имя он прям выделил.
– Да, да, ты! – в очередной раз перехватил Джонни того, когда тот пытался что-то выдавить из себя. – И не смотри на меня так. Ненужно искать крайнего. Загляни вовнутрь – внутрь себя. Во всём виноват ты сам. И только ты; и никто больше: ни она сама, ни твой Бог, ни президент, ни правительство, ни тот труп, который вот-вот провоняет заброшенную квартиру, владельцу которой точно придётся её сжечь; ни Сид! ни твоя мама! ни твой покойный отец! ни Рэй! ни Лео! ни твоя несостоявшаяся рок-группа. Никто! Никто! Никто!..