Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира

***

Четвертый месяц весны стакар. Восьмой день месяца.

144 год от рождения империи

Шум, доносившийся с первого этажа постоялого двора, давно стал привычным и монотонным. Казалось, что исчезни он, замолчи трактирные гуляки из деревеньки, что оседлала холм в двух лигах от тракта и от постоялого двора, и тишина станет оглушительной, заставит просыпаться ночами, пугая и настораживая. Пока шли дожди, веселье не прекращалось ни на мгновение, завершаясь к утру выносом пьяных посетителей и появлением в тот же момент новых. Но не все радовались весне и солнцу.

Обшарпанные, потемневшие от времени и влаги стены давили на мужчину, словно каменная кладка тюремного подземелья, которого ему чудом удалось избежать. Убогая обстановка комнаты заставляла его вздрагивать всякий раз, как взгляд падал на очередной предмет колченогой, криво сколоченной мебели из сучковатых досок, заполнявший комнату. Кровать, стол, два сундука для вещей, три табуретки – вот и вся обстановка, которой радовала посетителей лучшая комната этого забытого богами постоялого двора. Их не отполировало даже время и многочисленные зады клиентов. Выцветшие занавески неаккуратными, грязными тряпками свисали с карниза, едва прикрывая столь же грязные окна, которые, казалось, с самой постройки этого дома никто и не думал мыть. Толстые слои пыли и даже грязи, из которых дождевые капли создавали сложнейшие узоры, наросли здесь явно не за один год. От постельного белья, или того, что им называлось, воняло сыростью, да и само оно было волглым, и явно не собиралось сохнуть, отчего Дарьенал Воста вздрагивал каждый раз, когда только думал о том, чтобы лечь в эту убогую постель. Накануне он проворочался половину ночи, потому что мокрые простыни неприятно липли к телу, даже после того, как он остался полностью одетым.

Дарьенал вынужден был признать, что ошибся, хотя и не желал этого делать. Иногда в его голову закрадывалась мысль о том, что Марияла была права, и он попытался прожевать кусок больше, чем мог откусить. Дарьенал не хотел признаваться в том, что совершил роковую ошибку даже самому себе, но реальность безжалостно била его по щекам, пытаясь привести в чувство. Он уже в который раз пожалел, что вступил в открытый бой с императорскими детьми и самой императрицей.

Бывший глава Имперского совета империи Мирэй Дарьенал Воста брезгливо скривился. Он с ненавистью посмотрел в тарелку, стоящую перед ним. Погрузил в мутную жижу потемневшую от времени и плохого обращения ложку. Он даже боялся подумать о том, сколько же рук касалось этой деревянной поверхности, сколько ртов и языков она повидала. Дарьенала буквально передернуло от этих мыслей. Он вновь посмотрел в тарелку. Пустой сырный суп отдавал сладостью, что было неправильно, но выбирать Восте не приходилось. Он едва успел убежать из столицы, прежде чем ловушка захлопнулась, и вражеская армия подошла к самым стенам Ариса. Он не представлял, кто те черные враги, что напали на Мирэй, но он точно знал, что не желает попадать к ним в лапы. Ведь они не были его союзниками, а значит, вряд ли пощадят потомка рыбака и торговца рыбой, который пробился до таких высот власти. Ему было совершенно наплевать на то, что будет делать император в той опасной ситуации, в которой он его оставил. Он и не удивился тому, что Маглор выбрал самый простой способ для решения всех своих бед, реальных и мнимых – яд. Когда-то хороший и удачливый воин, легко побеждавший своих врагов, император растерял любую волю к победе, и он, Дарьенал Воста, приложил к этому свою руку, оплетая императора паутиной страхов и лжи. Но бывший глава Совета не сожалел об этом. Его волновала собственная власть, благосостояние и слава его семьи, даже вопреки ее воле. А для этого он готов был перемолоть всю империю, не говоря уж об императорском семействе. Он понимал, что готов был пожертвовать и Мариялой, если бы это решило все его проблемы и вернуло бы ему то, что он почти потерял в пожаре этой войны. Единственное, о чем он жалел – это проигранная битва за императорскую корону, которую он хотел получить через свою дочь. Но наследный принц переиграл его, и эта идиотка даже не стала его супругой по-настоящему. И Дарьенал, совершивший столько ошибок и напавший на врага, который был в тот момент сильнее, почти не удивился настигшей его жестокой вести. Маэль коронован императором Мирэй, и приговорил его, Дарьенала Восту к смерти. А это значит, что стоит кому-то из мирэйцев напасть на его след, он будет вправе убить бывшего главу Совета. Кроме того, его дочь отправлена в темницу, и никто не мог знать, что с ней будет дальше. Но самой страшной была весть о том, что подосланная к сыну полуэльфийка, ставшая звездой его незаконного гарема, перерезала тому горло. Дарьенал со злостью ударил по столешнице. Стол жалобно застонал, покачнулся.

– Могу я сказать, лэй? – откуда-то из темного угла комнаты раздался низкий мужской голос, заставив бывшего главу Совета вздрогнуть всем телом.

– Говори, – было непонятно, то ли Дарьенал процедил это дозволение сквозь зубы, то ли выплюнул его с презрением в тарелку отвратительного супа. Глава шпионской сети Восты поморщился.

– Погони за нами нет. Императору пока не до нашей поимки, мои шпионы сообщают о том, что он потерял весь восток империи и будет теперь занят его возвращением. Нам следует найти место, где можно укрыться. Хотя бы на время. Не стоит привлекать к себе внимание, чтобы не быть пойманными.

– Мы не можем поехать в мои замки. Этот гаденыш, что зовет себя императором, наверняка обложит их со всех сторон, – в голосе Дарьенала появилась задумчивость. – О тех, про которые он не знает, ему станет известно в ближайшее время.

– Мы могли бы занять один из неприступных замков. На вашей стороне все еще восемь лохосов. Я не думаю, что император начнет войну с вами прямо сейчас. Она принесет много бед империи, гораздо больше, чем выгоды. Ему сейчас другую войну пережить бы, а не ввязываться в новую, в которой ему не победить.

– В этом ты прав… прав… – бывший глава Имперского совета отложил ложку и принялся задумчиво мять губу, стараясь разобраться в навалившихся на него неприятностях. – Надо решить, куда нам податься, чтобы не сразу столкнуться с лохосами маленького гаденыша. А когда сами решим, и выберем момент – надо разослать лимрингов, чтобы верные нам лохосы отправлялись туда незамедлительно.

– Пока нам следует держаться как можно дальше от Лайи и столицы, лэй. В Аркус мы и без того не пойдем, – сообщил шпион.

– До Аркуса далеко, да и городишко всегда был предан короне и Маэлю лично. Возможно нам стоит скрыться в большом городе, только гербы мои попрятать. Иначе нас сдадут городской страже.

– А что этот трактирщик?

– О нем мы подумаем позже, – губы Дарьенала скривились в недоброй усмешке.

– Может, свернуть ему шею и устроить здесь центр наших сил, – предложил шпион.

– Слишком близко к столице. Слишком близко, – пробормотал Дарьенал, вновь начав мять нижнюю губу. – А свернуть шею… мне эта идея нравится.

Дарьенал недобро усмехнулся, в который раз заглянув в тарелку с мутной жижей, которую здешний владелец называл сырным супом. Шпион почтительно молчал, замерев в темном углу комнаты. Когда хозяин впадал в такое задумчивое состояние, никому не дозволялось прерывать его, нарушая его задумчивость. Шпион не знал, что ожидать от бывшего главы Имперского совета. Мужчина все еще ждал, что хозяин прикажет вызволить из лап императора его любимую дочь – Манисар, которую он всенепременно попытается посадить на трон по праву жены императора. Для Дарьенала Восты не имело значения то, что император Маэль уже лишил навязанную ему супругу титула и прав, и признал их брак недействительным. Каковым тот и был по сути, учитвая, что не был свершен в физическом смысле. Дарьенала это не волновало.

– Думаю, что этот колченогий домик нам не подходит. Лучше всего спрятаться в Гредире, пока мы перебрасываем наши лохосы. Необходимо только убрать гербы и найти другие одеяния. Гредир, конечно, шумный торговый город, но стража вполне может узнать меня. Никто не знает, где стражники служили или бывали ранее.

– Вы правы, лэй. Я распоряжусь.

– Хотя погоди. Ирид. Ирид – наше спасение. Эта стерва Анисса… Если она не побоялась отравить своего супруга, не побоится и императора.

– Да, мой господин.

– Ступай.

Дарьенал не обернулся, даже услышав звук закрывшейся двери. Бывший глава Совета империи Мирэй брезгливо скривился и взял двумя пальцами ложку, поболтал ее перед своим носом, словно ожидая того, что она изменится, и поболтал ею в этом так называемом сырном супе. Он подавил рвотный позыв, стараясь удержать вставший поперек горла ком. Наконец, Воста не выдержал, вскочил на ноги и заметался по комнате, словно за ним гонялись все демоны подземного мира.

Он чувствовал себя загнанным в угол зверем, который отчаянно ищет выход из смертельной ловушки, норовя обойти обложивших его со всех сторон, улюлюкающих охотников, готовых убить его в любой момент. Ему не нравилось такое ощущение, и он старался избавиться от него всеми возможными способами, приложить любые силы. «Я еще перегрызу тебе глотку, гаденыш. Ты ответишь мне за все», – мысленно прошипел Дарьенал, обращаясь к новому императору Мирэй.

***

Четвертый месяц весны стакар. Восьмой день месяца.

144 год от рождения империи

– Ай! – Лоэналь буквально взвыл от боли, пронзившей ухо, и подался вперед. – Театлин, прекрати! Сколько можно?!

– Не прекращу! – упрямо заявила та, продолжая тянуть эльфа за острое ухо.

– Я уже даже не Великий зодчий, сестра, я глава Имперского совета! А ты таскаешь меня за уши! Это неуважение ко мне! – попробовал тот последний аргумент, понимая, что это мало поможет.

– Ты думаешь, меня это тревожит, брат? – проникновенным шепотом отозвалась Театлин наклонившись к Лоэналю, которого тянула за ухо через стол.

Эльф втянул со свистом воздух, пытаясь как-то поаккуратнее вывернуться из ее рук. Он любил свою сестру так, что мало кто мог занять ее место в его сердце, а Театлин без зазрения совести этим пользовалась, позволяя себе безумные выходки, ная, что брат никаким образом не накажет ее за это. Более того, она прекрасно помнила, как он брал на себя вину всякий раз, когда их отец грозился наказать девочку за какой-либо проступок. Он не сможет причинить ей боль. Это знала Театлин, это знал и Лоэналь, пытавшийся найти выход из неприятного положения. Пикантности ему добавляло и наличие зрителя. На пороге комнаты, служившей главе Имперского совета кабинетом, замерла пытавшаяся сдержать смех Иннэйта анэ Эгат Мастарэль, наблюдая за столь эмоциональным разговором брата и сестры. Девушка прижимала ладонь к губам, ее плечи тряслись, но пока ей удавалось сохранить приличия и достоинство Лоэналя. Она не вмешивалась в эту странную беседу, но ей было безумно интересно, зачем Театлин анэ Вират Мирэсель прибыла к ним в дом? Это мог быть визит, суливший неприятности, а могло и поднять настроение Лоэналю, кторый уже который день мрачной тучей сидел в своем кабинете, если не находился во дворце. Иннэйту это беспокоило куда больше, чем война, идущая где-то на востоке.

– Театлин, – взмолился Лоэналь, пытаясь освободить многострадальное ухо.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила, но при этом и не думаешь меня выслушать, – безжалостно продолжала та, не отпуская уже изрядно покрасневшее ухо брата. – Так себе перспектива.

– Как я могу тебе ответить, если ты даже не соизволила задать мне вопрос?! – возмутился глава Совета. – Залетела, схватила за ухо, что-то требуешь, в чем-то обвиняешь, что я еще и не сделал даже. Сначала скажи, что ты хочешь от меня!

– Что ж… Возможно, ты и прав. Так и быть.

Ее пальцы, наконец, разжались, освобождая многострадальное ухо Лоэналя. Тот тут же приложил к нему ладонь, едва заметно потирая пострадавший острый кончик. Иннэйта позволила себе откровенно улыбнуться, разглядывая прекрасную герцогиню Ансаритэй, одетую в платье модного сейчас в столице фасона: с длинными широкими рукавами, расшитыми по краю золотой и серебряной нитью, треугольным декольте, открывавшим лиф нижнего платья контрастного цвета, с обтягивающими, словно вторая кожа, рукавами, украшенными таким же узором, добавлением к которому служили лишь небольшие капельки изумрудов и сапфиров. Стежки, сделанные искусной вышивальщицей, складывались в легко узнаваемый узор из гербовых солнечных барсов. Такой же узор бежал и по подолу платья из лазурного шелка высочайшего качества, а в глазах у барсов там сияли уже топазы. Театлин подчеркивала свою принадлежность к роду ан Вират всеми возможными способами. В глазах эльфийского общества это был вызов, но никто не рискнул бы поссориться с Аминирах Виратами ради недостойной полуэльфийки.

Лоэналь бросил на сестру обиженный взгляд, продолжая демонстративно потирать кончик пострадавшего от ее хватки уха, затем махнул рукой, приглашая ее присесть в стоящее перед столом удобное кресло, заваленное подушками. Он небрежным взмахом руки остановил раба, кинувшегося было собирать разлетевшиеся по полу бумаги, а следующим жестом велел тому скрыться. Мальчишка низко поклонился хозяину и вышел прочь, закрыв за собой дверь, едва не задев стоящую на пороге Иннэйту.

– Ну что, сестра, надеюсь, теперь ты расскажешь мне, за что пострадали мои уши? – голос Лоэналя звучал по-мальчишески недовольно.

Театлин улыбнулась, вспоминая, что именно таким тоном говорил брат в замке их отца, когда сильно обижался на нее, свою маленькую сестру, которой тогда и десяти лет не было. А обижаться ему приходилось часто, ведь девочка ни во что не ставила этого высокого, красивого юношу, который пытался управлять маленьким ураганом. Полуэльфийка знала, что в душе Лоэналь молился богам, чтобы она поскорее поврослела и уже перестала использовать его, как большую игрушку, не способную отказать ей в капризах.

– Вы решили судьбу Эмрии? – милостиво озвучила свой вопрос Театлин, в упор глядя на брата.

– А мы должны были как-то решить ее судьбу? Каким образом?

– Не строй из себя идиота, Лоэналь! Тебе это не идет! – голос полуэльфийки больно хлестнул по нервам. – Ты понимаешь, о чем я.

– Прости, дорогая сестра, но сейчас не слишком подходящее время для решения таких незначительных вопросов, как судьба нашей внучки. К тому же, – тут же добавил он, поднимая руку, заметив, что глаза Театлин потемнели, словно небо перед бурей, которая вот-вот обрушится на смелый корабль, вышедший в неспокойное море. – К тому же сейчас она в безопасной части империи, в форте Мларис, под защитой императорской гвардии, и как ты думаешь сильно ли докучают ей подчиненные Элера ан Кьеля? То-то же. Она находится в безопасности, далеко на севере империи, и ей ничего не угрожает. Ты же предлагаешь мне тащить ее через всю охваченную войной империю, лишь бы подтвердить ее статус императрицы-матери. Как думаешь, хочет ли она утвердить свою власть ценой своей жизни? Я не узнаю тебя, Театлин. С каких пор эти мелочи стали столь важны тебе? Тебя никогда не тревожило мнение общества, и вдруг…

– Меня не тревожит ее статус и титул, это можно решить простым объявлением императорского указа, меня тревожит совершенно другое, брат, – Театлин зловеще замолчала, подавшись вперед.

– И что же, дорогая сестра? Позволь твоему нерадивому брату узнать об этом.

– Скажи мне, Лоэналь, вы уже нашли Восту? Или старый ядовитый змей ползает по Мирэй, а вы ни сном, ни духом о том, где он? Как же так, Лоэналь?!

Эльф поморщился. Театлин удалось ударить его в больное место. Она умела бить наотмашь, без жалости, без сожаления, словно наслаждаясь каждым нанесенным ударом, пусть они и были моральными. Играть на нервах и бить в незащищенные места Театлин умела и пользовалась этим без зазрения совести. Лоэналь знал об этом, но всякий раз не был готов к таким ударам и попадался под них. На помощь ему пришла Иннэйта. Серебристой тенью она пронеслась через рабочую комнату эльфа и встала за его спиной. Ее тонкие белые пальцы легли ему на плечо, придавая сил и уверенности. Она даже надавила на него, не позволив подняться. И Лоэналь взял себя в руки, и твердо взглянул в глаза сестре.

– Послушай меня, моя дорогая сестра, прежде, чем ты сделаешь большую ошибку, обвинив меня во всех грехах этого мира. Нам неизвестно, где прячется этот старый змей. Ему удалось скрыться в хаосе войны еще до того, как мы с Маэлем оказались в столице. И мы не можем его искать в сложившейся ситуации, – Лоэналь поднял руку, заметив, что Театлин собирается ему ответить. – Наши ресурсы ограничены, а руки связаны тем, что натворил в стране Воста. Как ты знаешь, глава Тайной службы империи сейчас в Лайе, и связь с ним возможна только через лимрингов и гонцов. Да, и он сейчас не столь всемогущ, как был ранее. Его сеть порвана и поредела, но даже ее остатки мы не можем использовать в полной мере, гонцам придется огибать Ирид, чей статус нам сейчас непонятен.

– Я все это понимаю, брат. Великого шпиона нет в столице, и вы ни на что без него не способны, – Театлин издевательски хмыкнула.

– Что ты хочешь от меня, Театлин?! – взревел, теряя терпение, Лоэналь, скинул руку Иннейты и, подавшись вперед, испепелял сестру взглядом.

– Привези Эмрию в столицу.

– Вот знаешь, что меня поражает в тебе, сестра?

– Что?

– Вроде умная женщина, но порой говоришь несусветные глупости.

– И что глупого в моих словах? – тут же ощетинилась колючками полуэльфийка.

– Все! Каждое слово, сказанное тобой сейчас – глупость. Мы это уже обсудили! И ты согласилась, что это не имеет смысла сейчас, и даже опасно! Страна охвачена войной, мы точно не знаем, где вражеские войска, и каковы их планы, мы пытаемся определить сколько наших земель сейчас потеряно, где находятся востовские лохосы. Но сначала нам предстоит наладить разведку, уничтоженную Востой, разузнать все о передвижении армий напавших и их отдельных отрядов, понять, куда пойдут лохосы старого змея. Это одна из проблем. Говоря проще, весь восток Мирэй в огне. Воста из столицы улизнул, и у него осталось восемь верных ему лохосов и еще неизвестно, сколько чиновников и стражников в городах империи, которые верны нам, а не ему. Даже если бы мы поймали его, это нам вряд ли помогло бы, но для начала его следует поймать. И что у нас всплывет в таком случае? Правильно, необходимость найти старого змея, вернее узнать, где его нора. И мы пытаемся. Прилагаем все усилия для этого. Одно из возможных мест Маэль получил у дарьеналовской дочки, у Манисар, но я не думаю, что он именно там, где сказала эта маленькая змеюка. Но пока мы осадим эту горную крепость, пока возьмем ее штурмом, пока… пока… так много пока… И ты желаешь, чтобы мы тащили мать его величества императора через всю охваченную войной империю? Для чего, Театлин?

– Если мне будет дозволено сказать… – вклинилась в их жаркий спор Иннэйта. – Я соглашусь с Лоэналем. Сейчас небезопасно ехать через половину империи, не зная, откуда ждать нападения. К тому же, если объявить в столице о том, что ее величеству возращены все права, сняты все обвинения и дарован титул императрицы-матери, вы удивитесь, насколько быстро в Мларисе станет тесно от желающих попасть в ее свиту.

– И что вы предлагаешь ты, мина Иннэйта? – Театлин выгнула бровь, посмотрев на любовницу своего брата.

– Пусть ее величество остается в форте Мларис, а для ее безопасности можно отправить еще две илы гвардии дополнительно. Форт Мларис мощная крепость, его так просто не взять, а еще две сотни гвардейцев значительно усилят гарнизон, а заодно и отобьют любое желание штурмовать крепость у буйных голов. А чтобы никто не сомневался в том, что ее величество вновь стала правящей императрицей с титулом императрицы-матери, пока наш император не нашел себе супругу, отправьте лимринга с соответствующим приказом в саму крепость, а его копию зачитайте на ступенях храма.

– Так и поступим, – предвосхищая вопросы и возражения Театлин, произнес Лоэналь.

– Вы меня победили, – подняла руки в знак капитуляции полуэльфийка.

Она даже кивнула головой, чтобы подтвердить свое согласие с ними. От этого в ее золотых волосах вспыхнули вплетенные в замысловатую прическу топазы, солнце сверкнула на тонких нитях сапфиров, свисавших вдоль висков.

– Вот и славно, – улыбнулся Лоэналь. – Пойдемте поужинаем, пока ты не начала таскать меня за уши за еще какую-нибудь провинность.

– Ты всегда заедал свои бедные уши, – хихикнула Театлин. – Я останусь поужинать, если ты так настаиваешь. Где моя комната? Я отдохну перед ужином и приведу себя в порядок.

Она заметила, как с облегчением выдохнула Иннэйта, которая, похоже уже была готова разнимать брата и сестру, сцепившихся в смертельной схватке. Театлин ободряюще улыбнулась девушке, представляя, как та переживала бы, устрой они с Лоэналем баталию сродни той, что случались между ними в ее детстве. Герцогиня поднялась на ноги и величественно удалилась из комнаты, следом за мальчиком-рабом, на чьем ошейнике был герб рода ан Эгат.

Лоэналь откинулся на спинку кресла, с облегчением выдохнув, но расслабляться главе Имперского совета было рано. Его ухо вновь пронзило нестерпимой болью.

– Ай! Иннэйта!

– Что Иннэйта? Я уже давно ношу это имя! Ты зачем заставил свою сестру нервничать? – ласковым голосом поинтересовалась его фаворитка, продолжая тянуть за ухо.

– Да, вы с ней сговорились что ли? – взвыл Лоэналь. – Я люблю свою сестру и никогда не обижу ее. Она сама не поняла, что хотела от меня.

– Правда? И ты не пытался ей ничего объяснить?

– Она сразу же вцепилась мне в ухо, ты же это видела. Отпусти, Иннэйта! Мне больно!

Девушка отпустила кончик эльфийского уха и внимательно посмотрела на своего возлюбленного.

– Хорошо, – тут же ее настроение поменялось. – Бедные наши ушки, им сегодня досталось.

Сладкий голос Иннэйты заставил Лоэналя буквально замурчать от удовольствия, словно кота, увидевшего сметану. А когда она поцеловала его в острый кончик, эльф не выдержал и, сметая со стола остатки бумаг, взгромоздил ее на столешницу.

– Лоэналь! Нас ждет Театлин и ужин!

– Ничего. Хора у нас есть, мне хватит.

Иннэйта засмеялась, принимая его поцелуй. Она прекрасно понимала его: разговор с сестрой, которую Лоэналь так любил, и мнением которой он дорожил превыше всего, добавил ему тревоги. Если Театлин его не поняла, значит все было зря. Сейчас ему требовались положительные эмоции, и она их ему даст.