Тамги бузовьязовцев
Со времен глубокой древности у большинства народов планеты были свои особые знаки, отмечавшие принадлежность того или иного предмета, угодья (владения) конкретному индивидууму, роду, племени. У тюркских народов эти оригинальные знаки именуются тамгами. В официальных документах Российского государства XVII-XVIII веков наименование этого знака фигурирует как «знамя» или же «тамга». Несколько изменившись в течение веков, это слово теперь живет в таких выражениях, как «деньги» (деньга) и «таможня».
Со временем тамги стали применяться в следующих целях:
1. Как указатели на границах земельных участков.
2. На могильных плитах для обозначения принадлежности умершего к тому или иному роду. Приводятся примеры двойной тамги, например на могиле усопшей женщины. Ставилась тамга рода мужа и самой женщины, если она была из другого рода.
3. На дворцах и дворцовых воротах правящих ханов.
4. На знаменах. Например, на знамени эмира Тимура (Тамерлана) были изображены три кольцами расположением их в форме треугольника "вершиной вниз. Крымские князья Ширины на своем знамени изображали кольцо с горизонтальной чертой внизу, крымские Аргыны – «молоток», тамгу с чертой наверху.
5. Ханы Золотой Орды и Крымского ханства свои тамги помещали на ханских ярлыках и монетах.
С развитием просвещения и культуры тамги утрачивали свое значение и к середине 1920-х годов исчезли из оборота. В настоящее время тамги можно увидеть разве что в музеях, на редких старинных намогильных эпитафиях, делопроизводственных документах прошлого в архивах. Некоторые тамги использовали в своих дворянских гербах княжеские и мурзинские роды татарского происхождения (Мамлеевы, Чингис).
Татарские тамги передавались из поколения в поколение. Младший сын как наследник отцовского дома получал тамгу в неизменном виде. Более старшие сыновья изменяли тамгу своего рода, добавляя к первоначальному виду новые черточки под теми или иными углами, опрокидывая их или же поворачивая под прямым или косым углом.
Каждая тамга имела свое название. Рассматривая тамги тех или иных групп населения, можно определять родственные связи этих групп. Так, у выходцев из Алатырского уезда мещеряков Исянбердиных их тамга называлась «боти-тамга» (талисман) и выглядела так – . Такие же тамги отмечены и у предков бузовьязовских жителей Рыски Ижбулатова и Мурсалима Рыскина. У Габдулзялиля Ибраева (Ибрагимова) в XVIII веке, внука Каныбека Токаева, а значит, и одного из родоначальников рода Канбековых (Каныбековых), тамга называется «тырнавыч» и выглядит так: . Такие же тамги встречаются у бузовьязовцев и во второй половине XIX века – у Курмангали Абдулнасырова. Тамга Муслюма Каныбекова называется «оч тамга», или же «три рубежа», у Салима Мустаева «ыргак тамга», то есть «крюк», у Абдулвали Усманова «дуга тамга», а у Абдулвали Султанмуратова «тэре тамга», или же «крест». В основном, как видим, названия тамгам подбирались из того, что окружало наших предков, из домашнего обихода.
Помимо приведенных выше названий, известны также тамги «чумэлэ» («копна»), «куз-тамга» («глаз»), «кайчы» («ножницы»), «чумеч» («ковш»), «тырма» («грабли»), «ачкыч» («ключ») и другие подобные. Тамга одного из родоначальников династии Сулеймановых Мукая Урукова, по материалам переписи 1720 года, видимо, называется «килэп агачы», то есть «сновальня» (деревянный предмет, используемый при прядении, изготовке валенок). Такая же примерно тамга была у православной ветви Тимашевых (крещеные татары)169. Тимашевы известны как служилые татары, князья. Проживали в Темниковском и Кадомском уездах. В XIX веке переселились и в наши края – в деревни Старое Калмашево (ныне Чекмагушевский район) и Мустаево Стерлитамакского.
В архивных источниках было собрано немало бузовьязовских тамг, которые показаны в нижеследующей таблице:
Тамги жителей края
В советское время
Гражданская война, нэп, кооперация
В 1917 году деревня Бузовьязы, как и вся Россия, пережила социальные потрясения. В феврале свергли царя. У власти оказалось Временное правительство. А уже осенью произошел переворот – власть в стране перешла в руки большевиков.
Новая власть не пользовалась популярностью на периферии, лишь в крупных городах большевики имели влияние. Выборы в Учредительное собрание наглядно показали, на чьей стороне симпатии граждан страны. В Белебеевском уезде за татарских социалистов – революционеров (мусульманский национальный совет) голосовало 78579 человек, в Бирском уезде за них же – 66209, в Мензелинском – 82170. В тех же уездах за социалистов – революционеров голосовали, соответственно, 56706, 63016 и 63741 человек. В то же время за партию Владимира Ульянова отдали голоса в тех же уездах J 8195,7027 и 2155 человек170. Большинство населения страны составляло многомиллионное крестьянство, соответственно, и симпатии сельчан в основном приходились на долю партии социалистов-революционеров (эсеров), как наиболее масштабно выражавшей чаяния сельского люда.
На первых порах крестьянство поддерживало советскую власть. После введения советской властью хлебной монополии (продразверстки), когда у крестьян в принудительном порядке стали изыматься все хлебные излишки (оставлялась только потребительская норма и семенной фонд), а губернию заполонили многочисленные продовольственные отряды из промышленных городов (они и изымали крестьянский хлеб), вера крестьян в советскую власть была подорвана.
Положение обострила принудительная мобилизация крестьян в красногвардейские отряды для отправки на фронт против чехословаков, поднявших восстание против Советской власти. Крестьяне толпами собирались у волостных Советов, митинговали, проводили собрания, на которых нередко принимались антибольшевистские резолюции. Деревня оказалась как бы разделенной на два лагеря: одни за большевиков, другие против.
Всем, наверное, памятны сцены из фильма «Чапаев», когда крестьяне говорят Василию Ивановичу: «Белые придут – грабят, красные придут – грабят». В этом же фильме интересны слова тех же крестьян: «Мы за большевиков, а коммунисты нам не нужны». Далекие от политики сельчане, конечно же, не могли понять, что большевики, отдавшие крестьянам земли помещиков и деревенских богатеев, после одного из очередных съездов этой партии трансформировались в коммунистов, забиравших из крестьянских закромов последнее зерно.
И белые, и красные мобилизовывали в свои войска местное крестьянство, подходившее по возрасту. Отец Гайши Асяновой Халяф Асянов рассказывал: «Приехали как-то в село белые офицеры. Всех деревенских ребят собрали в строй и мобилизовали. Не успели даже взять из дома сухари, которые в те времена матери всегда держали наготове. Кроме пуль и снарядов, не меньше косил тогда солдатские ряды страшный тиф. Группа больных тифом крестьян – новобранцев попала как-то в руки красных. Их приговорили к расстрелу. Но один из солдат, собрав последние силы, крикнул: “Сначала разберитесь, а потом будете расстреливать!” – и показал бумагу о мобилизации. Это подействовало. Ребят поместили в лазарет, где они получили кое-какое лечение. Многие потом, к счастью, выжили»171.
После изгнания колчаковских войск летом 1919 года из Самарской губернии на территории края восстанавливается советская власть. Вместе с советской властью в Уфимскую губернию вернулись продразверстки и продотряды – бич крестьянства всей страны. Нередко многочисленные продотряды действовали с нарушениями законности: сажали крестьян в «кутузки», морили голодом, пороли, били, заставляя крестьян сдавать последний хлеб. К тому времени реквизициям по твердым ценам (то есть ценам ниже рыночных) подлежали не только зерно и фураж, сахар и картофель, но и мясо, рыба и все виды животных и растительных масел.
Сами же большевики писали по поводу такой политики в деревне так: «Нужно же наконец понять, что такая политика по отношению к деревне слишком дорого может обойтись нашей революции. Обычно мы спохватываемся тогда, когда уже бывает поздно… Пишут также, что в деревне произошел перелом. Пожалуй, правда, перелом произошел: пьянство развивается… власть проклинают, слово «коммунист» стало ругательное…»172 Такого же рода неутешительные для коммунистов выводы звучали и из периферии. Советская власть еще в годы гражданской войны обрела цензуру. Перлюстрация писем была обычным делом. Обстановка тех дней хорошо видна и из писем простых граждан Уфимской губернии.
Политика «военного коммунизма» по отношению к крестьянам обернулась для последних большой бедой. В 1921 году из-за сильнейшей засухи начался голод. Засуха сжигала все, земля от зноя потрескалась, реки обмелели.
Среди архивных материалов сохранилось письмо председателя Бакалинского волисполкома заведующему Уфимским губернским земельным управлением Беляеву. То, что обрисовано в этом письме, безусловно, происходило и в других районах Башкирии. Поэтому приведем некоторые выдержки из этого письма: «По уборке хлебов с поля 1921 года осенью крестьяне сняли не хлеб, а исключительно суррогат, лебеду, когда произвели ее в обмолот, то крестьяне пали духом и в надежде прожить только 2-3 месяца лишь только на суррогатах, и не поминая уже хлеб. Прожив они означенное время – стали весьма голодать, в большинстве у крестьян лебеда кончилась, крестьяне уже приступили к уничтожению скота – коров, лошадей, овец и т. д. Дети бродили по улицам со слезами; вымирали целыми семьями, жители искали… себе продукты питания, открылось в большом размере воровство, грабежи, убийства и кроме того людоедство. И те маломощные крестьяне закончили свой рабочий скот в продукты питания… за период весны (1922 года) кончили кошек; из рек лягушек, раков и других водных животных… В настоящее время в июне месяце (1922 года) голодовка свирепствует так же, как и в апреле и мае месяце…»173.
То же самое происходило и на территории современного Кармаскалинского района. Старожилы утверждали, что муку делали из лебеды и из желудей. Ели также древесную кору, лебеду, крапиву, различные травы и коренья, лишь бы хоть немного набить желудок и обмануть голод. «Известия Башкирского ЦИК» это время описывали так: «Затерянные среди снежной пустыни, башкирские деревни, отстоящие на сотни верст от железных дорог, обычно поддерживали между собой связь конным путем, но теперь вследствие бескормицы лошади почти все погибли, и всякая возможность общения с внешним миром для этих селений потеряна. Оставшиеся в живых люди настолько обессилели, что пешком ходить не в состоянии. Деревни занесены снегом, и добраться до них можно только на лыжах… Когда даже является откуда-нибудь возможность получить помощь, население не может этим воспользоваться: лошадей, чтобы привезти хлеб, нет, люди еще бродят или лежат опухшие, в ожидании смерти. Из изб, занесенных снегом, не слышится лай собак: они давно съедены. Не видно дыма из труб – топить некому…»174.
Помимо голода настоящим бедствием для сельчан стали повальные болезни. Тиф, дизентерия, холера буквально косили людей.
Хасан Бахтиярович Бахтияров рассказывал об этом времени так: «Сразу же после гражданской войны по всей необъятной стране разразились эпидемии.
Тиф, чума, холера выкашивали людей чуть ли не целыми деревнями. Докатилось это и до наших краев. Только в нашей семье от холеры умерло семь человек. Моего отца к тому времени уже не было в живых, он погиб в боях гражданской. И надо же было такому случиться, что в 1921 году от западных границ страны и до Урала разразилась ужасная засуха. Всходы хлебов были буквально выжжены солнцем дотла. Голодный год в Поволжье и на Урале даже отмечен в учебниках истории. Бескормица убивала людей пуще холеры. Помню, мы, мальчишки, как только сошел снег, бегали в поле собирать уцелевшие колоски. Никто тогда не знал, что зерно, прозимовавшее под снегом, становится ядовитым. И в деревнях люди ели его и умирали, даже не зная, от чего. К тому же в те годы в башкирских селах и аулах не сажали картошку, не выращивали никаких овощей. Дыхание смерти, казалось, носилось в воздухе».
Пусть и намного запоздав, правительство страны приняло меры по борьбе с голодом в Приуралье и Поволжье. Страна, разоренная семью годами 1-й мировой и гражданской войн, изыскивала все возможное для помощи голодающим. В этих условиях руку помощи Советской России протянул американский народ. В США была учреждена Американская администрация помощи (АРА), которая, по соглашению с правительством России, с сентября 1921 года начала действовать в стране. Газеты того периода, в частности уфимская газета «Власть труда» за 1922 год, отмечали: «1-е августа настоящего года количество питаемых детей доведено до 4170000. 15-го августа по всей Сов. России действовало 18000 столовых, в которых питалось всего 10390 тысяч. За это время АРА распределила 325000 посылок, массу медикаментов, одежды, снабдила сывороткой прививок против эпидемии все уезды…»175. Львиная доля американской помощи была распределена среди голодающих Поволжья и Приуралья. Так, в течение 1921-1922 годов АРА отпустила только в один Белебеевский уезд 227666 пудов продовольствия, одежды, медикаментов (поступать все это начало с декабря 1921 года), в то время как государственная помощь составила 56757 пудов176. Такое же происходило и в других пораженных голодом областях страны.
В результате голода 1921-1922 годов и миграции населения в другие области страны население Башкирской республики сократилось на 22 процента. Многие бежали из родных краев в более сытные регионы, в основном в Среднюю Азию и Сибирь, где проживало много татар. К этому времени вдвое уменьшилась площадь крестьянских посевов. Полных количественных данных о числе умерших во время голода 1921-1922 годов по селениям района не имеется. Если в 1917 году в Бузовьязах проживало в 450 дворах 2875 человек, а в 1920 году численность населения выросла до 3748 человек (657 дворов), то через пять лет количество дворов сократилось до 556.
Большой голод 1921-1922 годов можно считать своеобразным эпилогом гражданской войны и политики «военного коммунизма». Политику продразверсток в деревне сменила «новая экономическая политика» – нэп, принятая на X съезде РКП (б) в марте 1921 года. Переход к нэпу вел к улучшению политического и экономического положения в стране. Нэп допускал многообразие форм деятельности и собственности в экономике – государственного, кооперативного и частного предпринимательства и торговли.
После голодных лет в деревне не оставалось никакого зерна. В этих условиях государство выделило для посевов семенное зерно.
В хозяйственном развитии страны в этот период наметились две линии: «Одна линия развития – капиталистическая, когда на одном полюсе накапливается капитал, а на другом – наемный труд, нищета. Другая линия развития – через наиболее понятные, легкие и доступные крестьянству приемы кооперации – к социализму»177.
Первой и главной мерой нэпа стала замена продразверстки строго фиксированным продовольственным налогом, установленным первоначально на уровне примерно 20% от чистого продукта крестьянского труда (т. е. требовавшим сдачи почти вдвое меньшего количества хлеба, чем продразверстка), а затем снижением до 10% урожая и меньше, принявшем денежную форму. Оставшиеся после сдачи продналога продукты крестьянин мог продавать по своему усмотрению – либо государству, либо на свободном рынке. Таким образом, крестьянин был заинтересован в том, чтобы получать большее количество сельскохозяйственной продукции.
С переходом к нэпу стала возрождаться кооперация. Развертывалась деятельность сельскохозяйственной промысловой, потребительской, кредитной и других видов кооперации. Роль производственных кооперативов в сельском хозяйстве была незначительна (в 1927 году они давали только 2% всей продукции сельского хозяйства и 7% товарной продукции), зато простейшими первичными формами сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации было охвачено к концу 1920-х годов больше половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 года непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, было охвачено 28 миллионов человек (в 13 раз больше, чем в 1913 году). В обобществленной розничной торговле 60-80% приходилось на кооперативную и только 20-40% на собственно государственную, в промышленности в 1928 году 13% всей продукции давали кооперативы. Существовало кооперативное законодательство, кооперативный кредит, кооперативное страхование.
Активное участие в кооперации населения принимали местные коммунисты и комсомольцы. Так, в Бузовьязах была организована артель инвалидов «Ярдам», филиал Уфимской артели инвалидов с таким же названием. В эту артель вступали инвалиды из Бузовьязово, Александровки и Муксиново. Вступали не только инвалиды, но и вполне здоровые люди. Артель имела две мельницы в Александровке и Тугаево, свой магазин, пекарню, в которой пекли баранки и сушки. Главным пекарем пекарни работал Ахметсултан Абдеев. Кроме того, у артели имелся постоялый двор для проезжающих, или же, по-современному, гостиница, молочно-товарная ферма в Александровке, свиноферма, огород для выращивания овощей. Артель обеспечивала различными продуктами питания уфимских инвалидов. Артель была ликвидирована с началом коллективизации.
Возродилась кредитная система. В 1921 году был воссоздан Госбанк, начавший кредитование промышленности и торговли на коммерческой основе. В 1922-1925 годах был создан целый ряд специализированных банков: акционерные, в которых пайщиками были Госбанк, синдикаты, кооперативы, частные лица и даже одно время иностранцы, – для кредитования отдельных отраслей хозяйства и районов страны; кооперативные – для кредитования потребительской кооперации; организованные на паях общества сельскохозяйственного кредита, замыкавшиеся на республиканские и центральный сельскохозяйственные банки; общества взаимного кредита – для кредитования частной промышленности и торговли; сберегательные кассы – для мобилизации денежных накоплений населения. На 1 октября 1923 года в стране действовало 17 самостоятельных банков, а доля Госбанка в общих кредитных вложениях всей банковской системы составляла 2/3. К 1 октября 1926 года число банков возросло до 61, а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства снизилась до 48%.
Экономический механизм в период нэпа базировался на рыночных принципах. Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались изгнать из производства и обмена, в 1920-е годы проникли во все поры хозяйственного организма, стали главным связующим звеном между его отдельными частями.
Крестьянская беднота – типичная фигура деревни. В условиях нэпа беднота размывалась, численно сокращаясь: к 1925 году она составляла 26% сельского населения страны, а через два года уже 22%. В результате аграрной революции беднота увеличила свое землепользование в два с лишним раза. Но материалы статистических исследований показывают, что общий уровень экономического благосостояния бедняцкого двора не позволял ему вести самостоятельное хозяйство.
В то же время значительная часть бедноты не могла справиться с обработкой собственной земли. По этой причине деревенские бедняки были вынуждены сдавать свои земли в аренду более богатым односельчанам. К концу восстановительного периода бедняки составляли более 80% сдающих земли в аренду.
Другая часть бедняцких хозяйств стремилась освоить землю, привлекая для этого наемный скот и инвентарь. Широкое распространение получил наем – сдача рабочей силы с инвентарем и скотом.
Ограниченные возможности бедняцких хозяйств, их нерентабельность часто не обеспечивали даже простого воспроизводства, приводили к разорению, заставляя жить от урожая к урожаю.
Центральной фигурой доколхозной деревни было среднее крестьянство. К середине 1920-х годов середняцкий слой увеличился по сравнению с дореволюционным периодом в 3 раза и продолжал расти с каждым годом. К 1925 году середняцкими считались 61,1% крестьянских хозяйств, а через два года – уже 62,7%.
Осереднячивание выражалось не только в численном преобладании данного слоя, но и в том, что на середняцкую группу приходилась большая часть средств производства и посевных площадей деревни.
Середняцкая группа не была стабильной по истопникам формирования. В 1921-1922 годах она пополнялась главным образом за счет имущих, зажиточных слоев. С 1923 года растут средние и зажиточные слои при сокращении бедняцких.
Кулачество не было ликвидировано в ходе социалистической революции, поскольку оно опиралось на прочную основу – мелкотоварное производство, уничтожение которого было возможно лишь с переходом от мелкого индивидуального крестьянского хозяйства к крупному коллектив ному.
Ослабленное в ходе аграрной революции и деятельности комбедов кулачество сократилось с 15% в дореволюционный период до 3-4% к концу гражданской войны. Оно не могло вести хозяйство в прежних масштабах, но отнюдь не исчезло.
В условиях нэпа зажиточное крестьянство воспользовалось определенной свободой товарооборота и заметно оживилось. В 1924-25 годах по стране в целом насчитывалось 728 тысяч кулацких хозяйств, что составляло 3,3% от общей численности единоличных хозяйств, а в 1926-27 годах – 3,9%, т. е. примерно 900 тысяч крестьянских дворов, или б миллионов сельского населения.
Кулачество сосредоточило у себя лучшую технику: в 1927 году на его долю приходилось около 80% стоимости сельскохозяйственных машин. Кулаки использовали преимущества крупного производства над мелкотоварным: производительность труда и доходность у них были выше, чем в бедняцких и середняцких хозяйствах. В середине 1920-х годов только фиксированные доходы предпринимательской группы деревни превышали доходы бедняцкой группы в 4—5 раз, а середняцкой – в 2-2,5 раза. Массовые статистические данные показывают, что к началу реконструктивного периода кулачество сосредоточивало у себя 1/3 арендного фонда страны. Путем аренды земли кулачество раздвигало те границы, которые национализация земли ставила расширению его сельскохозяйственного производства, и пыталось привести свое землепользование в соответствие с наличными средствами производства. Характерной его чертой было сочетание аренды с наймом рабочей силы.
С переходом к нэпу началась либерализация жизни в стране, однако либерализация в основном касалась только экономики. Руководящая же роль в области политики и идеологии оставалась за партийными организациями. В том же 1921 году окончательно прекратили свое существование после ряда судебных процессов партии меньшевиков и эсеров. А на политической арене воцарилась коммунистическая партия в единственном числе.
В 1922 году произошли изменения в административном делении. Белебеевский, Бирский, Уфимский уезды Уфимской губернии вошли в состав БАССР. В 1920 году в селении насчитывалось 3748 жителей (1769 мужчин и 1979 женщин). После вхождения Стерлитамакского уезда в состав Башкирской республики деревня Бузовьязы включена в Уршакминскую волость Стерлитамакского кантона. Уршакминская волость была одной из крупнейших волостей кантона. В нее входило 143 населенных пункта. Волостной центр располагался в Курманаево. Часть жителей в начале 1920-х годов выселилась и основала поселок Бузовьязбаш. В 1926 году в деревне Бузовьязы насчитывалось 556 дворов, а в поселке Бузовьязбаш – 19178.
Введение нэпа положительным образом сказалось на положении крестьянства края. Но, несмотря на все успехи нэпа, последствия гражданской войны еще не были полностью преодолены.
Новая власть старалась взять под свою опеку деревенских бедняков и батраков. В их защиту был образован комбед (комитет бедноты), первыми председателями которого стали Хайдар Ишмаков, Сулейман Сайфулабрарович Сулейманов и Шайдулла Абдеев. Первым председателем сельского совета был избран Хасан Ишмаков. Среди сельских активистов того времени можно отметить Хуснуллу, Гаймадислама, Зайнаги Авдеевых, Вакиля, Гиляза и Миннигали Канбековых.
В рамках новой коммунистической идеологии в селе были открыты изба-читальня и клуб. На клубной сцене ставились концерты и спектакли.
Активизировали свою работу в это время волостные и кантонные организации РКСМ и РКП (б). Комсомольская организация в селе была создана в 1920 году стараниями Баяна Абдеева. Среди первых комсомольцев Бузовьязов можно назвать Мазгара, Хамита и Мазита Ишмаковых, Музайну, Хусну и Банат Мустаевых, Васфию и Гали Канбековых. Первые комсомольцы оказывали активную помощь частям Красной Армии, многие из них ушли на фронт. Оставшиеся вели активную борьбу с кулачеством, голодом, болезнями, беспризорностью детей и безграмотностью населения. По воспоминаниям одной из первых комсомолок села Малики Ждановой, сельская комсомольская организация выросла до 62 человек. Далее она пишет: «Открыли в деревне небольшой клуб, заведующим которого и секретарем комсомольской организации работали, сменяя друг друга, Хайдар Ишмаков и Гарей Абдеев.
Комсомольцы использовали все формы агитационной работы среди крестьян. Большое влияние оказывали на их классовое самосознание спектакли, организуемые нами. В них мы бичевали отсталое, темное, пропагандировали новое, прогрессивное. Пьеса X. Ибрагимова “Башмагым’’. М. Файзи “Галиябану” сыграли свою роль в годы коллективизации в волости. Костюмы и декорации шили и делали сами участники самодеятельного драмтеатра».
Вход на спектакли был за умеренную плату. На вырученные деньги покупали для пионерского отряда барабаны, горны, флаги. На комсомольскую организацию также нужны были деньги. Помимо спектаклей комсомольцы организовывали и концерты, в которых сами и были главными действующими лицами. Репертуар концертов был обширен – хоровое пение, танцы, песни, декламация, спортивная акробатика.
Комсомольцами выпускалась стенгазета, редактором которой был Мазит Ишмаков, а основным автором – Мустаева Музайна.
Была организована также пионерская организация в селе. В 1928 году был проведен слет пионеров Уршакминской волости. На слете проводились различные соревнования, на которых среди лучших были бузовьязовцы. Среди первых бузовьязовских пионеров можно назвать Миннигалима Ишмакова, Магданию и Малику; Ждановых, Сагиду Абдееву, Шайду, Гарифуллу Канбековых, Юнуса Байбулатова. Был организован пионерский отряд, который именовался так – 43-й пионерский отряд имени Багау Нуриманова. В состав отряда входило 60 мальчиков и девочек.
В то же время намечался конфликт отцов и детей. Родители не одобряли появление красных галстуков комсомольских значков на груди своих чад. Их «безбожие» также не добавляло симпатий к новым организациям. Апогеем всего этого стали демонстрации, организованные местными коммунистами с привлечением комсомольцев и пионеров, у одной из местных мечетей (на современной улице Магдании Сулеймановой). С одной стороны у мечети стояли отцы семейств, с другой – их дети, распевающие революционные песни. Требование у демонстрантов было одно – пора закрыть мечеть. И действительно, вскоре власти добились своего, минарет мечети снесли, а здание мечети стало использоваться как клуб. Но это была только первая ласточка, вскоре мечети закроют все. Одно хорошо, в селе не нашлось своих Павликов Морозовых.