2.0.8.4

– Ника очень разносторонний ребенок. И очень толерантный.

– Да что вы, – я вспомнил встречу с Азизом, – нельзя ли поподробнее? Это может пригодиться в процессе.

– О, с удовольствием, – Анна поправила прическу, – может еще чаю?

– О, благодарю вас, – я решительно прикрыл чашку рукой, – итак?

– Как-то раз Ника пошла с одноклассниками на экскурсию в городскую библиотеку. Их новый преподаватель плохо ориентировался в нашем городе и они немного заблудились. Так вот по дороге им встретился подросток-афропеоид, пинавший банку кока-колы и находившийся под влиянием некоторых ммм… медикоментозных веществ. Ника предложила преподавателю спросить у афропеоида как пройти в библиотеку, на что учитель сказал ей, что вряд ли этот юноша может указать туда дорогу. Представляете, какой фашист?

Я энергично закивал.

– Ника тут же вызвала по телефону полицию. Учителю повезло, и он отделался всего лишь месяцем исправительных работ и пожизненным лишением права вести образовательную деятельность. Как видите, наши уроки толерантности всегда были на высоте и на окружных олимпиадах наши ученики регулярно занимают первые места!

– А что все-таки насчет родителя номер один?

– Ах да, простите, совсем отвлеклась. Может еще чаю? – Анна приблизила ко мне свое лицо.

– Благодарю. Так вы хотели сказать…

– Ее, так называемый родитель номер один, всегда мне не нравился. Религиозный фанатик! Удивительно, что он до сих пор еще на свободе!

– Власти в последнее время стали снисходительно относиться к верующим. У вас были какие-нибудь претензии к отцу Ибрагиму?

– Конечно, были! Представляете, однажды он заявляется в школу и начинает поздравлять всех детей с каким-то своим непонятным праздником. Мол, кто-то там воскрес. И пытался их поцеловать по три раза. Правда он быстро это дело прекратил после того, как старшеклассницы, прошедшие усиленный курс сексуального поведения показали ему, как нужно целоваться, – Анна захихикала, прикрыв рот рукой.

Я усмехнулся.

– Кстати, вот еще вспомнила, – затараторила Анна, – когда Нике было десять лет, отец Ибрагим пытался запретить посещать ей уроки сексуального поведения. Нет, вы подумайте, какой лицемер! Но мы его быстренько поставили на место, предложив на выбор не мешать посещать уроки или потерять права родителя.

– Благодарю вас, Анна, за сотрудничество, ваша информация весьма пригодится в нашем процессе.

***

Сигнал видеофона разбудил меня следующим утром. На экране виднелась мордашка Дианы. Я нажал кнопку.

– Привет, подруга.

– Привет, чувачок. Ты один что-ли? – Диана пыталась разглядеть в камеру, нет ли кого в моей постели. Спрашивается, какой ей интерес, если мы переспали когда-то пару раз.

– Один, подруга. Чем обязан?

Диана злобно усмехнулась в экране.

– Врешь ведь, извращенец. Ладно. Тут ко мне обратился за помощью один уважаемый гражданин.

– Неужели? Какой-нибудь завязавший наркот?

– Не, чувачок, круче. Ты тут дело раскручиваешь по девочке. Нике, да?

Я сглотнул и привстал на постели.

– Так вот мой клиент – ее родитель номер один.

– Плохи же твои дела, если ты берешься защищать в таком деле священника.

Диана показала мне средний палец.

– Ты же знаешь, если за дело берусь я, то со мной лучше не связываться – поэтому советую тебе отозвать иск и я обещаю, что не буду сильно скручивать тебе яйца в процессе.

– Мне плевать. Я всегда довожу начатое до конца.

– Ну смотри сам, чувачок. Подумай. Где меня найти сам знаешь.

Экран видеофона погас. Я сбросил одеяло на пол.

– Мой господин желает еще? – киберкукла подползла ко мне по кровати, колыхая упругими блестящим грудями и игриво покачивая бедрами. Я взял в руки пульт и выключил RT567.

Да, денек начался погано. Эта крашенная сучка Диана редко проигрывает и как правило играет очень жестко. И если она взялась за дело по оспариванию лишения родительских прав, да еще где родитель священник – значит не все так просто, как мне показалось с первого раза. Пора мне уже пообщаться с Лигой и насчет аванса и вообще общественной поддержки и пиара.

В дверь позвонили. Кого еще там принесло? Я накинул халат и подошел к экрану камеры наружного наблюдения. На улице стояла Ника.

***

– Как ты нашла меня?

Ника прошла в комнату и встала у окна. Сегодня она была одета совсем не так как в нашу последнюю встречу: зеленое платье, открывающее плечи и грудь, туфли на высоких шпильках,.

– Клевый вид. А что у всех адвокатов такие…, – девушка запнулась подбирая слово, – большие жилища?

– Только у таких как я.

– Ты женат, да?

– Ты что пришла обсуждать мое семейное положение или может все-таки по делу?

Ника подошла к кровати и медленно потянула на себя покрывало, из-под которого торчали ноги киберкуклы. Фотоэлементы RT567 сработали и киберкукла снова активировалась, замурлыкав:

– Мой господин желает еще?

Ника прыснула смехом.

– А я то думала, что у тебя семья нормальная. Ну, жена и дети там.

Я усмехнулся.

– Ты напоминаешь мне своего родителя номер один. Может все-таки ты отзовешь свой иск? Он тебе многое расскажет про брак и прочие семейные ценности.

– Это он тебе сам расскажет. Ты ему кстати понравился.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, мы тут с ним вчера поговорили насчет дела. Он сказал, что виделся с тобой и сожалел, что ты занимаешься ну, всем этим.

– Это еще ни о чем, ни говорит. Скажи лучше – кто ему нанял адвоката?

Ника пожала плечами.

– Наверное, ему положен бесплатный адвокат.

– Бесплатное место на кладбище ему полагается. А такой дорогой адвокат как Диана работает только за очень большие деньги, уж поверь я –то знаю. Ты можешь узнать, кто ему помогает?

Девушка ничего не ответила и снова подошла к окну, любуясь видом на центральный городской парк.

– Я должен отработать с тобой ответы на каверзные вопросы. Ты можешь прийти завтра в мой офис?

Ника продолжала молчать и как будто искала что-то взглядом снаружи. Я подошел ближе.

– Кстати, а почему ты не в школе?

– А я сказала, что у меня встреча с адвокатом.

– Ах вот как. Ну ка давай марш на уроки.

Девушка быстро развернулась и посмотрела мне в глаза. Затем положила мне руки на плечи и поцеловала в губы долгим протяжным поцелуем. Краем глаза я заметил, что ее зеленое платье бесшумно слетело на пол. Ника прижалась спиной к стеклу, притянув меня к себе. В этот момент я опомнился и с трудом оторвался от губ девушки.

– Так нельзя. Уходи.

Девушка закрыла лицо руками, затем схватила в охапку платье и выбежала в дверь.

***

– С чего это вы вдруг просите повышенный гонорар, господин адвокат? – председатель местного отделения Лиги сексуальных реформ громко барабанил толстыми волосатыми пальцами по столу. – Дело-то стандартное и гонорар здесь положен стан-дарт-ный. Вы же сами говорите, что все доказательства против родителя номер один Ники. Я бы сам пошел в суд, да врачи запрещают мне волноваться. А я буду очень сильно волноваться, когда увижу этого святого отца, да! Бедная девочка, как она могла столько лет терпеть все это. Ну, ничего, у меня есть на примере прекрасная пара родителей – Петр и Карл.

– Дело было стандартным до того момента, пока у священника не обнаружился адвокат. Адвокат, который прекрасно знает все тонкости ювенальных судов, и который не проиграл практически ни одного дела,– я старался не повышать голос, – это будет не простая формальность, а серьезный процесс, который будет освещаться в прессе.

Председатель снял очки и стал протирать их полой пиджака.

Я продолжил.

– Мне нужно будет серьезно подготовиться к суду. Я также планирую съездить к родителю номер два Ники.

– Хорошо. Напишите необходимую сумму на заявке и отнесите секретарю, – председатель устало откинулся в кресле, – у нас есть бюджет для таких случаев.

Я кивнул и уже встал, собираясь уйти, как председатель жестом остановил меня.

– Мы давно сотрудничаем с вами и всегда оставались довольны вашей работой. Пожалуй, вы правы, дело будет громкое. Пусть оно и кажется на первый взгляд самым тривиальным. Однако, нам придется здесь дать бой священнику. Вы ведь понимаете о чем я.

Я часто закивал головой и присел обратно.

– Важно не просто забрать ребенка. Важно показать, что у таких как они детей в принципе быть не должно. И их самих давным-давно уже быть не должно. Подумать только – середина двадцать первого века, а все еще находятся кто-то, кто верит в эти сказочки для сумасшедших. Да-да. И, поговаривают, будто такие люди есть даже там, – председатель показал взглядом на потолок.

– Сделаю все возможное, чтобы Ника обрела счастье.

– Идите, – председатель махнул рукой, – жду от вас хороших новостей.

***

– Госпожа Ольга?

– Нет, я ее супруга. Проходите, – женщина с засалившимися волосами в грязноватом халате открыла мне дверь и впустила в убогую хибару. Я вошел в дом и поморщился от затхлого запаха старого тряпья и сладковатого аромата марихуаны.

В кресле напротив сидела родитель номер два Ники. Она неподвижно смотрела в экран телевизора застывшим стеклянным взглядом. В руке у женщины дымился косяк. Одета Ольга была также в поношенный халат. Глубокие мешки под ее глазами были заметны даже в полумраке комнаты.

– Она в норме. Сейчас придет в себя, – хмуро бросила супруга Ольги. – А вы кто, налоговый инспектор?

– Я адвокат. Мне нужно поговорить с Ольгой наедине.

– Кто адвокат? Полиция пришла? Мне нужно зачитать мои права! – вскинулась вдруг Ольга, вертя во все стороны головой.

–Тише-тише, милая, – успокоила Ольгу ее подруга, – он не из полиции. Он адвокат, пришел к тебе. Я вас оставлю ненадолго, схожу за джином в лавку.

Я благодарно кивнул и подсел поближе.

– Итак, госпожа Ольга. Я адвокат вашей биологической дочери Ники, веду ее дело по иску о передаче ребенка в надлежащую семью.

Женщина затянулась косяком и протянула мне.

– Будешь?

– Спасибо, нет. Итак, продолжим. Вы отказались от прав на дочь через год после ее рождения в пользу Лиги сексуальных реформ. Вы не могли бы подписать письменное заявление о том, что…

– А ведь я тебя знаю.

– Простите?

– Неужели забыл? – женщина зло усмехнулась и придвинулась ко мне, дыша в лицо запахом перегара. – Свинг-вечеринка в зоопарке. Тогда они только входили в моду.

Я вгляделся в лицо Ольги. Что-то смутное знакомое виделось мне в чертах ее лица, но как я ни старался я не мог ее узнать.

– Ты был тогда совсем молодым.

– Извините, вы меня с кем-то путаете.

– Да не путаю я тебя ни с кем, козел, – Ольга затянулась косяком и закашлялась, – я всех вас помню до одного. И тебя тоже помню.

– Давайте лучше поговорим о вашем муже и браке с ним. Ваш бывший супруг утверждает, что не является биологическим отцом ребенка. Это правда?

Ольга потушила косяк о ручку кресла.

– Вроде как да.

– Вы не могли бы подписать заявление…

– Сколько?

– Простите?

– Я говорю сколько дашь денег за то, чтобы я тебе подписала твои бумажки.

Я огляделся по углам – антирадар не пищал, значит камер тут нет.

– Триста долларов.

– Пятьсот.

Я вздохнул и сказал.

– По рукам.

После того как деньги перекочевала в карман Ольги та быстро подписала заявление о фактах нарушения прав ребенка родителем номер один. Я захлопнул чемодан и уже собирался уходить, когда Ольга поманила меня пальцем. Я подался вперед, стараясь дышать ртом.

– А ты знаешь, что Ника родилась как раз аккурат через девять месяцев после той зоо-вечеринки?

***

Я не помню как сел в винтокрыл и включил автопилот. Я держал перед собой цифровое фото Ники из досье и тупо смотрел на него. Рыжим я не был. Хотя цвет глаз серый как у меня. Сами глаза… глаза такие же как у матери. Что еще? Нет, не похожа на меня ни капельки. Да и вообще не спутала ли меня с кем-то другим эта укуренная лесбиянка?

Ту вечеринку в зоопарке я припоминаю фрагментами. Когда после очередного прихода я открывал глаза то обнаруживал себя под голым женским телом, совершающим характерные движения и издающим подобающие сему занятию звуки. Но эту дамочку я не могу вспомнить. То есть, я не помню ее лица. Нет, не может быть. Хотя, что гадать – нужно срочно сдать ДНК-тест и сравнить с ДНК Ники. Я нашел на навигаторе адрес ближайшей ДНК-лаборатории и направил винтокрыл в ее сторону.

***

Диана вбежала в мой офис как обычно, без приглашения, промелькнула мимо секретарши и с разбега плюхнулась на стул, чуть не забрызгав себя кофе из кофейни, который притащила с собой

– Привет!

– Привет!

– Завтра предварительное слушание и отбор присяжных.

– Я в курсе.

– Не хотела бы тебя огорчать, но, так и быть по старой дружбе скажу.

Я хмыкнул.

– Валяй.

– Тебе ждет один неприятный сюрприз.

– То есть?

– Я не буду тебе говорить в чем дело. Иначе это не будет сюрприз, ха-ха. Скажу только, что тебе пора начинать набрасывать проект мирового соглашения.

Я привстал из-за стола и опершись руками посмотрел сверху вниз на Диану. Ее маленькие груди как всегда выглядели безупречно.

– Ладно, хватит блефовать. Лучше скажи, кто тебя нанял?

Диана усмехнулась

– Скоро узнаешь, чувачок. И, кстати, как насчет того, чтобы тряхнуть стариной и оттянуться? Я знаю один неплохой загородной отель у озера.

Диана взяла меня за кончик галстука и потянула к себе. Я выдернул свой галстук из ее рук.

– Вот как, – брови Дианы удивленно изогнулись, – ты случайно не стал эээ… сторонником однополой любви? Или может ты уже вовсю трахаешь свою юную клиентку?

Я нажал кнопку звонка.

– Жанна, проводите, пожалуйста, до выхода нашу гостью.

– Да, конечно. Тем более, что у нас тут еще посетители. Думаю, вам стоит их принять.

Диана встала.

– Чтож, тогда до завтра.

Я молча кивнул и махнул рукой в сторону двери. Через минуту я нажал кнопку.

– Жанна, кто там пришел?

– Журналист с федерального телеканала и его оператор. Хотят взять интервью у вас по завтрашнему слушанию.

– Хорошо, пригласите их.

Дверь открылась и в кабинет вошли двое мужчин. Один нес камеру, другой, в короткой стрижке бобриком и очках быстро пожал мне руку.

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов по иску Ники к родителю номер один. Вы, не против, я надеюсь?

– О, конечно нет. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Окей, тогда сразу же приступим.

– Скажите, пожалуйста, вы давно ведете такие дела и как часто добивались удовлетворения исков детей к родителям?

– Я практикую уже более эээ…ну почти десять лет. Из них большую часть я выступаю адвокатом в ювенильных судах. И, как правило, почти все дела выигрываю.

– Чего вы хотите добиться в суде? Не кажется ли вам, что разлучать родителя номер один с дочерью слишком жестоко?

– Моя клиентка хочет добиться передачи родительских прав к Лиге сексуальных реформ. И у нее есть на это полное право, защищенное законом. Напомню, что статья третья Детского кодекса гласит: «Каждый ребенок имеет право информировать о любом нарушении его прав родителями и требовать через суд передачу родительских прав к надлежащим компетентным родителям или специализированным организациям, защищающим равенство прав детей и взрослых». Ника хочет вначале, чтобы ее взяла под свое крыло Лига. А потом мы планируем воспользоваться новеллами в законодательстве и провести конкурс среди компетентных родителей на право заключить контракт с девочкой на ее воспитание до достижения совершеннолетия.

– Как отразился на психике девочки тот факт, что ее родитель номер один священник?

Я развел руками.

– Пока трудно судить, точно могут сказать эксперты-психологи, которых мы обязательно привлечем к участию в процессе. Но уже сейчас я могу заявить, что Ника нуждается в том, чтобы ее срочно изъяли из дома, где она живет со своим родителем. Когда я читал ее электронный паспорт ребенка, где она ежедневно информирует школу о порядках, царящих в семье, то у меня волосы дыбом встали. А уж рапорты службы ювенальных приставов, приходивших с проверками к ним домой еженедельно это вообще кошмар!

– О, нельзя ли поподробнее? Нашу передачу смотрят миллионы сограждан и будет лучше, если они узнают, как подобает себя вести компетентным родителям.

– Пожалуйста. Начнем с того, что в холодильнике были обнаружены просроченные сырки и молоко. Далее. Отец Ибрагим постоянно запрещал Нике реализовывать ее право на половую свободу в общении со сверстниками и сверстницами. Он понуждал ее посещать занятия по музыке и бальным танцам не получив на это ее надлежащим образом оформленного согласия. Также он понуждал ее читать так называемые священные книги, тяжело травмируя хрупкую психику ребенка и нарушая тем самым ее право на свободу выбора модели поведения. И так далее и так далее. Я мог бы еще долго перечислять, но… оставим эти подробности для суда.

– Конечно, господин адвокат. Большое вам спасибо!

Журналист подал знак оператору и тот выключил камеру.

***

-Встать, суд идет!

Судья важно прошел на возвышение, шурша алой мантией, оглядел поверх очков зал, полный зевак и журналистов, и сел.

– Прошу садиться.

Зал с шумом выдохнул. Я посмотрел в сторону ответчика. Отец Ибрагим мял в руках бумагу, испещренную записями. Он мягко улыбнулся девочке. Ника отвела взгляд.

Диана зло ощерившись показала мне неприличный жест, так, чтобы никто кроме меня не видел и, как ни в чем ни бывало, преданно уставилась на судью.

– Адвокат истца, встаньте! Вы продолжаете поддерживать заявленный иск? Или, возможно, готовы прекратить слушание дела за примирением сторон?

Я поднялся, поправил галстук и ответил.

–Ваша честь, истица поддерживает иск. Мы просим передать родительские права истицы компетентным родителям, назначенным судом из числа пар, рекомендованных Лигой сексуальных реформ. Мы считаем, что дальнейшее пребывание истицы у родителя номер один нарушает ее право на компетентное детство. Кроме того…

Судья жестом остановил меня.

– Ваша позиция понятна, господин адвокат. Адвокат ответчика?

Диана встала.

– Ваша честь, ответчик не признает иска и считает, что обладает навыками, необходимыми для реализации права истицы на компетентное детство.

Судья кивнул.

– Хорошо. Слушание дела начнем ммм… допустим послезавтра. А сейчас я предлагаю сторонам отобрать присяжных. Прошу вас, господин адвокат!

Я вышел вперед и подал знак приставу вызвать первого кандидата в присяжные.

В зал вошел длинноволосый молодой человек в майке и в кожаных штанах. Его руки и шея были испещрены цветными татуировками. Принеся присягу на конвенции объединенных наций он занял свое место на скамье допроса свидетелей. Я взял в руки его досье и подошел поближе. Так, двадцать девять лет, состоит в браке, двое детей. Работает автомехаником. Ага, три предупреждения ювенальной службы за оставление детей без присмотра, результаты ежеквартального тестирования на компетентное родительство удовлетворительные. Похоже, парень, сегодня не твой день.

– Прошу вас изложить права ребенка, указанные в статье первой и третьей Детского кодекса.

– Эээ… каждый ребенок имеет равные права со взрослыми определять модель своего поведения в обществе и семье. Также ребенок имеет право на компетентное детство, включая право самому определять свое отношение к эээ…

Парень почесал в затылке.

– Продолжайте.

– А также ребенок имеет право требовать прекращения родительских прав в случае, если родители нарушают его право на компетентное детство.

– Скажите, что вы понимаете под компетентным детством?

– Это когда у ребенка есть все условия, игрушки, своя комната, еды достаточно, родители не обижают.

– И все?

– Вроде как да.

– А право на сексуальное просвещение?

Парень нахмурился.

– Ну, когда ребенок подрастет мы расскажем ему откуда берутся дети.

Я торжествующе посмотрел в зал и спросил.

– А как же право на полную информацию о различных видах половых отношений? Вашему старшему ребенку сколько лет?

– Девять.

– Вы уже ознакомили его с…

Парень вскочил.

– Я не обязан в таком возрасте давать смотреть ему… такие фильмы! Наш куратор подтвердил, что родители имеют право до  двенадцати лет не знакомить своих детей с такой информацией!

Я усмехнулся и посмотрел в сторону Дианы – она пролистывала страницы досье кандидатов, насупив брови.

– Ваша честь, я прошу отвести данного кандидата из списка.

– Ходатайство, удовлетворено! Следующий?

– Да, ваша честь!

Пристав подвел к трибуне свидетелей очередного кандидата. Это была полная женщина лет за пятьдесят, обвешанная дешевой бижутерией с ярко накрашенными губами. В ее досье было указано, что она состоит в однополом браке уже двадцать лет. Домохозяйка. Ее супруга работала школьным гинекологом. Воспитывают приемного ребенка. Мальчику семнадцать лет. Состоит на учете в наркокомитете.

– Сколько лет ваш ребенок употребляет вещества, изменяющие психику?

Женщина стала загибать пальцы.

– Около трех лет, точно не скажу.

– Как скоро вы проинформировали его о негативных последствиях употребления этих препаратов?

– Как только узнала. Я сразу сказала ему, что чрезмерное употребление наркотиков может причинить вред его здоровью и попросила использовать только одноразовые шприцы!

– Благодарю вас! Ваша честь – прошу внести данного кандидата в список присяжных!

Я отобрал еще нескольких кандидатов, после чего пришла очередь Дианы провести отбор такого же количества присяжных заседателей.

Диана заняла мое место и попросила пригласить следующего кандидата. В зал вошел пожилой мужчина, опирающийся на трость. Проковыляв к свидетельскому месту он начал отвечать на вопросы Дианы.

– Скажите, ваши дети уже взрослые?

– Да, им уже много лет, у них самих совсем большие дети. У меня два сына и одна дочь, шесть внуков.

– Ваши дети не состоят в однополых браках?

Старик возмущенно фыркнул.

– Они нормальные люди, черт возьми.

Зал возмущенно загудел. Диана продолжила опрос.

– А на занятия по сексуальному разнообразию ваши внуки ходят?

– Все мои дети воспользовались правом замены этих занятий на другие, пока им не исполнилось двенадцать лет.

– Благодарю вас, вы свободны. Ваша честь, данный кандидат подходит к работе в жюри! Следующий!

Отбор кандидатов в жюри у Дианы продвигали сегодня туго. Большинство кандидатов она отводила – слишком явно стремились показать свою лояльность требованиям детского кодекса.

Очередным кандидатом в жюри оказался молодой рыжеволосый мужчина с бегающими глазами. Я пролистал его досье. Ого, десять предупреждений полиции за понуждение к сексуальным отношениям несовершеннолетних без уведомления куратора. Так, ну такому Диана сразу заявит отвод.

Диана вышла вперед.

– Вы не меняли родителей до достижения совершеннолетия, это был ваш свободный выбор?

– Да.

– Да, в смысле вы любили своих биологических родителей?

Мужчина на минуту замялся с ответом.

– Я заключил с ними контракт о надлежащем содержании.

Диана кивнула.

– Ваша честь, я закончила отбор!

Странно, этот кандидат будет гарантировано голосовать в нашу пользу, а она его включает в число присяжных. Видно совсем дела плохи с кандидатами. Я злорадно усмехнулся и представил с каким выражением лица Диана выслушает вердикт жюри.

***

– Итак, представь себе, что ты в суде на допросе. Ты слушаешь меня? – я шагал по кабинету из угла в угол, изредка поглядывая в сторону Ники.

Девушка забралась в кресло с ногами и листала какой-то женский журнал. Я уставился на Нику, а потом на свое отражение в стенном зеркале. На мгновение мне показалось, что мы похожи как брат и сестра.

– Эй, ты с нами?

Ника кивнула и достала сигарету. Я посмотрел в сторону Жанны, которая сидела в углу и стенографировала.

– Итак, вопрос. Ваш родитель номер один пытался без вашего согласия принудить вас исповедовать религиозный культ?

– Ну, пытался. Книжки там всякие читал. Слова какие-то чудные произносил.

– Ты, пойми. Тебя будет допрашивать после меня адвокат, который таких как ты за пару минут раскалывает.

Девушка пожала плечами. Я продолжил.

– Ты должна ответить, что твой отец каждый день заставлял тебе молиться, читать священные книги и соблюдать заповеди. Запомнила?

– Вроде да.

– Ладно. Дальше пошли. Я тебе спрошу – принуждал ли тебя отец убираться дома, мыть посуду, полы. Что ты должна ответить?

– Ну, да, просил меня прибрать свою комнату, выкинуть мусор.

Я вздохнул.

– Не так. Надо сказать – каждый день заставлял убираться, а не просил! Поняла?

– Ну, поняла.

– Ладно, на сегодня уже хватит. Жанна, проводите клиентку.

Секретарша выключила машинку для стенографии и пригласила девушку к выходу. Ника покачала головой.

– Господин адвокат, мне нужно сказать вам кое-чего.

Я смерил девицу взглядом.

– Жанна, оставь нас.

Секретарша обиженно хмыкнула и вышла.

– Я извиняюсь.

– За что?

– Ну, за тот раз. Я, правда, думала…

– Не надо. Лучше вот что сделай. На углу улицы есть лаборатория по ДНК-тестированию – нужно найти твоего биологического отца. Тест займет у тебя пару минут. Счет оплатит Лига. Сделаешь?

Ника кивнула.

– Ну, иди. Тест отдашь мне завтра перед судом.

***

– Адвокаты сторон, прошу подойти ко мне!

Я вытер пот со лба и быстрым шагом подбежал к судейской кафедре. Рядом со мной тут же встала Диана, как – будто нечаянно касаясь меня своей грудью.

Судья придвинулся к нам и негромко сказал.

– Господа адвокаты, пора бы уже закругляться. Я хочу успеть до обеда рассмотреть дело. Вы уже, по-моему, представили все доказательства и свидетелей. Так?

Я посмотрел на Диану. Та слегка изогнула спину и приблизила свое декольте поближе к судье.

– Ваша честь, да, нам пора переходить к судебным прениям. Но мой клиент хочет сделать одно важное заявление.

Судья нахмурился.

– Только быстро.

– О, ваша честь, уверяю вас, это не займет много времени, – Диана с ехидцей покосилась в мою сторону.

Мы разошлись по свои углам.

Сегодняшнее слушание уже успело порядком утомить обе стороны, судью, жюри и полсотни зевак в зале. Стандартный процесс по лишению родительских прав обычно занимал не более получаса и был скорее формальностью, чем полноценным судебным заседанием. Слишком очевидным и предсказуемым был итог.

Однако, сегодня слушание шло уже пятый час подряд, перемежаясь перекрестными допросами свидетелей и перепалками адвокатов.

Положение ответчика между тем складывалось все хуже и хуже, судя по взглядам присяжных, которыми они награждали отца Ибрагима по мере изучения улик. Казалось, еще немного и все они перескочат через ограждение и начнут душить священника. Ну, пожалуй, что и не все: парочка заседателей была явно на стороне ответчика.

Я перевел дух и быстро взглянул на Нику. Она сосредоточенно красила ногти лаком вишневого цвета и, казалось, сидела здесь совершенно случайно. Я засунул руку в карман и нащупал свой ДНК-тест. Я получил его еще вчера, но так и не ознакомился с результатом.

Тем временем к свидетельскому месту вышел священник, достал очки и положил перед собой лист бумаги. Отец Ибрагим беззвучно шевелил губами, опустив глаза, затем перекрестился.

Судья нетерпеливо спросил:

– Ответчик, мы слушаем вас.

Отец Ибрагим кашлянул и начал, запинаясь, читать.

– Уважаемый председатель, уважаемые присяжные! В целях соблюдения требований закона в отношении равенства прав не только родителя и ребенка, но и иных прав, я хочу сделать следующее заявление. Данный процесс в отношении передачи моих прав родителя в целях соблюдения прав ребенка на компетентное детство не может быть рассмотрен в этом суде. Я прошу прекратить слушание дела.

Зал удивленно загудел, журналисты вытянули микрофоны в сторону священника. Я чуть не вскочил заявить протест, но судья опередил меня возмущенным окриком.

– Ответчик, вы понимаете что несете? Какое прекращение дела?

Отец Ибрагим снова кашлянул и продолжил.

– Данное дело не может слушаться сегодня потому, что я …

Священник замолчал и посмотрел в сторону Дианы. Та отчаянно шипела ему что-то и махала рукой.

– … я вступал в …половые отношения с истицей с ее согласия в течении нескольких лет до настоящего процесса. В связи с этим прошу…. слушание дела прекратить и передать его в суд по защите сексуальных прав.

Зал взревел. Я вскочил.

– Протестую! Данное заявление надумано! Прошу допросить истицу – никаких половых отношений между ней и родителем номер один не было! Это уловка, чтобы затянуть процесс!

Я взглянул на Нику. Ее лицо стало пунцовым.

– Папа, ты что! Я же ни с кем, даже..

Судья поманил нас пальцем. Мы подбежали с Дианой к его кафедре.

Судья почти перегнулся через стол к нам и зашипел.

– Адвокат ответчика. Это что еще за балаган? Почему вы сразу не сделали заявление?

Диана пожала плечами.

– Ответчик долго не мог решиться сделать заявление. Это его право.

Судья вздохнул.

– Адвокат истицы, к сожалению, я вынужден прекратить дело в связи с заявлением ответчика и передать его в суд по защите сексуальных прав.

– Но, ваша честь, вы же прекрасно видите, что это заявление на самом деле злоупотребление правом и наглая ложь! Истица отрицает факт половых отношений!

Судья усмехнулся и развел руками.

– Это будет устанавливать уже другой суд.

Отчаянная мысль пришла мне в голову и я буквально прокричал

– Я прошу объявить перерыв пятнадцать минут!

– Зачем? – вопросил судья.

– Я хочу представить доказательства лжи ответчика!

– Хорошо, – устало сказал судья и стукнул молотком, – объявляется перерыв.

***

Я не сразу нашел то, что искал. Городская библиотека находилась в том же здании, что и суд, но уже давно не работала. Я с трудом уговорил пристава пустить меня внутрь. Войдя в помещение, я сразу бросился к электронному каталогу, но он был отключен. Стукнув кулаком по стене, я метнулся к запыленным книжным полкам. Наконец я увидел заветные золоченные корешки – это было именно то, что надо. Схватив несколько книг, я помчался в зал заседаний.

Судебный пристав вызвал судью и процесс продолжился. После первого удара молотка я встал.

– Ваша честь, у представителей истицы есть ходатайство.

Судья буркнул.

– Огласите, пожалуйста, его поскорее.

Я набрал в легкие воздух и начал.

– Согласно процессуальному кодексу лица, свидетельствующие в суде, обязаны говорить правду под угрозой уголовного наказания.

– Ближе к делу.

– В статье второй того же кодекса оговорено, что ранее принятые кодексы также могут применяться.

– К чему вы клоните, господин адвокат?

– Ваша честь, прошу меня дослушать! Итак, в предыдущей редакции кодекса указывалось на то, что граждане, придерживающиеся определенных мировоззрений, приносят присягу на священной книге своей религии. Эта норма не была отменена и я прошу вас обязать ответчика поклясться, что он говорит правду!

Я подхватил все священные книги, что я смог найти в библиотеке и положил их у места свидетеля. Я позволил себе кинуть победоносный взгляд на Диану и ее клиента.

Судья почесал в затылке.

– Да, я помню это правило. И, действительно, норма действует. Приводите ответчика к присяге.

Отец Ибрагим, моргая глазами, посмотрел на меня. Диана что-то старательно печатала в видеофоне или делал вид, что печатает.