Сирота земли. Жизнь на чужбине

Глава 1

В Ереванском аэропорту было море людей, желающих покинуть страну, самолеты вылетали перегруженными, люди на борту самолета сидели прямо между рядами кресел на своем багаже, практически все дети сидели у взрослых на коленях, ни о каких мерах безопасности при полете и речи не было, у всех было одно желание уехать в безопасное место.

Идти в толпе людей, толкающихся и кричащих, было страшно, а еще страшнее было потеряться в этой толпе. Я еще довольно сильно прихрамывала, поэтому шла не так быстро, как родители. Я заметила, что в моей жизни всегда случается так, что то, чего я больше всего боюсь, обязательно со мной случается, как будто, я притягивала свои страхи к себе силой мысли. И тогда в аэропорту после того, как все прошли посадку, началась давка, мама оступилась и выпустила мою руку из своей руки. Меня тут же унесло толпой, я упала, и мамы уже не было видно. Тут я почувствовала, что кто-то поднял меня на руки и понес к выходу на взлетное поле, я боялась даже обернуться и посмотреть кто это, просто ждала, что этот человек отнесет меня к родителям.

Около самолета тоже было очень много людей и на борт в первую очередь пускали людей с детьми, поэтому я довольно быстро оказалась на борту самолета. Я начала судорожно вертеть головой в поисках родителей и услышала голос молодого мужчины, который держал меня на руках – не бойся мы их найдем, и он шел между рядами не выпуская меня из рук. Практически сразу мы столкнулись с папой, который шел обратно искать меня, он забрал меня и начал благодарить спасителя, а тот тихо ответил – еще неизвестно кто кого спас, если бы не ваш ребенок меня на борт бы не впустили, там столько людей, кто знает сколько дней мне еще пришлось бы ждать.

Россия, встретившая нас в августе пронизывающим холодным ветром и шквалистым дождем, стала для моей семьи домом на долгие годы. В одиннадцать мне пришлось адаптироваться к жизни в новой для себя реальности. В России я оказалась в условиях абсолютного вакуума, русского языка я не знала и что говорили окружающие совершенно не понимала.

Родители были вынуждены снимать малюсенькую однокомнатную квартиру, в которой даже не помещался холодильник, из-за чего все скоропортящиеся продукты мама старалась закупать на один день, а мне, приходилось спать на узенькой брезентовой лежанке посреди комнаты, зажатой между диваном, на котором спали родители и сервантом, забитым старой посудой хозяев квартиры.

То, что у семьи совсем нет денег на существование стало понятно довольно быстро, небольшую сумму, которую папа привез с собой, он был вынужден потратить на покупку практически заброшенного дома за двести километров от города в глухом селе, для того, чтобы семья могла получить местную прописку и оформить свое пребывание в стране легально. Ведь без прописки можно было забыть о какой-либо нормальной работе, да и детей в школу вряд ли бы взяли учиться, а сентябрь был уже на носу. Отец очень надеялся на скорое получение работы, а с ней и стабильного заработка, ведь на родине он был отличным специалистом и занимал руководящие должности на заводе. Однако, время тогда было смутное, в девяностые в России и местному населению приходилось туго с заработком, а уж для приезжих вообще не было вакансий, дверь перед ними закрывалась как только выяснялась их фамилия и страна прибытия, дальше никто даже не интересовался об опыте работы или профессиональных навыках кандидата.

Меня отправили учиться в школу, но так как я совершенно не знала русского языка, мама просто договорилась с директором школы, чтобы я какое-то время посидела на последней парте вместе с учениками первого «б» класса и попробовала приспособится. Это было очень странное время, я приходила в класс, садилась за парту, доставала тетрадь, пенал и учебники и просто сидела, я, не понимала о чем вокруг говорят, и была чем то вроде «зверька из живого уголка» для своих одноклассников, они часто ко мне подходили – что-то говорили, трогали меня, трогали мои вещи, иногда злились непонятно на что и толками меня.

Жизнь изменилась, приходилось меняться и мне. Но не все легко давалось, первое время любой шум пугал, я вздрагивала, оборачивалась. Недалеко от школы проходила трасса, где часто ездили большегрузы, периодически оттуда доносились громкие звуки, хлопки, я машинально пряталась под парик, чем очень веселила весь класс. Первое время насмешки со стороны сверстников стали обыденными, повод находился всегда, начиная от моего абсолютного незнания русского языка и как следствие не понимания, что мне говорили, заканчивая моими страхами и внешним видом. У всех девочек была коричневая школьная форма, и два фартука, белый – парадный и черный на каждый день. А мне отдали форму моей родственницы из гимназии, где платье было темно бордовое, а фартука вовсе не было. Платье было очень красивым, но, к сожалению, висело на мне как на вешалке, я была слишком худенькой. В нем мне пришлось проходить весь первый учебный год.

Мне очень повезло с первой учительницей, она была крайне мудрая женщина и смогла разъяснить детям, что я все-таки не «зверек из красного уголка», а живой человек и через пару недель дети потеряли ко мне интерес и только изредка обращали на меня внимание.

Но порой и она проявляла непонимание, тогда в моем дневнике появлялись записи. Почему то я писала только про страшное и обидное, что со мной происходило, но никогда не описывала хорошие события, думая что они в этом совершенно не нуждаются.

Вот одна из моих записей, сделанная в день, когда мне было особенно плохо:

«Сегодня мне было очень обидно, одноклассники смеялись надо мной, а учительница выгнала из класса, сказав, что я сорвала ей урок. Я просто спряталась под партой, когда на трассе у школы у грузовика лопнуло колесо. Все побежали к окну, а я залезла под парту. Странный инстинкт укрыться срабатывал во мне постоянно, стоило чему то где то громко упасть и я садилась на коленки или залезала под что-то рядом стоящее. Вот уже пол года я живу в России, здесь нет войны, но я никак не могу отпустить ее внутри себя, это очень сильно мешает в адаптации, так как делает меня для окружающих странной и нелюдимой. Со мной не хотят дружить, меня воспринимают как объект для насмешек и издевательств. Мне очень плохо, что делать с этим, я пока не знаю».

Я научилась читать, писать и считать на армянском языке еще в пять лет. Теперь же предстояло все выучить заново на другом языке. Вероятно языковая среда и детский возраст, позволяющий все впитывать в себя как губка, позволили мне уже к новому году понимать о чем говорят окружающие люди, конечно, я не все слова понимала, но общий смысл уже улавливала.

К весне я уже более-менее сносно изъяснялась сама на русском языке и могла самостоятельно выполнять все домашние задания, но как говорила мой учитель у меня был душераздирающий акцент. Она мне посоветовала читать вслух и слушать себя, так я должна была бы пытаться избавиться от неправильного произношения слов. Я читала так много, что откровенно раздражала домашних, ведь мы жили тогда в однокомнатной квартире и они были вынуждены слушать мою еще очень далекую от идеала русскую речь. Конечно, ребенком я не понимала еще всю необходимость говорить красиво и без акцента, просто старалась изо всех сил, чтобы надо мной не смеялись мои сверстники. Довольно долгое время книги были моими единственными друзьями, со временем я уже читала не для избавления от акцента, а для того, чтобы на время переместиться в мир героев книг и отвлечься от трудностей, которые были в жизни моей семьи.