– Крестный! Мы победили?!
– Победили, малыш, – устало ответил Робин и бросил на Дэниса внимательный взгляд.
Дэнис сжимал в руке меч с окровавленным клинком. Его щеку украшала свежая ссадина, глаза горели возбужденным блеском.
– Крестный, я успел уложить двоих! – похвастал он.
Не спуская глаз с Дэниса, Робин усмехнулся, и Дэнис понял, что похвастал зря. Тут же забыв о достоинстве воина, он жалобно протянул:
– Ты ведь не скажешь отцу?
– Виллу надо ослепнуть, чтобы не понять по одному твоему виду, где ты был и что делал, ослушник! И пора тебе самому отвечать за свои поступки, – сказал Робин, не поддавшись на виноватую физиономию, которую тут же скроил Дэнис.
Отстранив Марианну, Робин опустился на колени у кромки воды и стал умываться, бросая себе в лицо воду полными горстями.
Помолчав в нерешительности, Дэнис осмелился задать сильно мучавший его вопрос:
– Крестный, почему ты не приказал стрелять до полного истребления королевского войска? Неужели дело в том, что ты принял условие отказа от лучников? Но ведь Брайан де Бэллон нарушил это условие, и твоя честь не понесла бы урона при таких обстоятельствах. Прикажи ты стрелять и дальше, глядишь, до сражения бы дело не дошло!
– О чем ты, малыш?! – снисходительно фыркнул Джон. – Если бы честь можно было положить на тетиву!
– Тогда почему же вы не продолжили стрелять?! – непонимающе спросил Дэнис.
Робин глубоко вздохнул.
– Джон прав, и дело не в чести, коль скоро Бэллон отступился от того, на чем настаивал в собственном послании. Битва есть битва, мой мальчик, а не урок изящных манер. Ее цель – нанести противнику как можно больший урон, постаравшись при этом сохранить своих людей. Ответ на твой вопрос заключается в том, что у нас было мало стрел. Мы большую часть израсходовали на цепи ратников, когда Бэллон задумал устроить на Шервуд нечто вроде облавы. Времени восполнить запас не хватало, да и лес оставался взятым в кольцо. При нашем последнем залпе стрелы просто закончились. В противном случае я не дал бы ни одному королевскому ратнику даже подступиться к броду, не то что перейти реку.
– Так просто, крестный? – разочарованно протянул Дэнис.
– А ты что думал? – усмехнулся Робин. – Что я вознамерился повторить битву при Гастингсе, которая длилась с рассвета до ночной темноты? Останься в Шервуде все по-прежнему, как годы назад, и мы одержали бы верх без столкновения на мечах.
– Крестный, – не унимался Дэнис, – вот Брайан де Бэллон сам в бою не принимал участия, а ты сражался…
– Я всегда сражался, за что и получал от Эдрика строгие выговоры, – с улыбкой ответил Робин, в ответ на что Дэнис крепко обнял его и сказал:
– Пусть Эдрик себе мыслит, как хочет. А я тебя за то, что ты не стоишь в стороне, ожидая, чем кончится дело, уважаю всем сердцем и крепко люблю!
Робин похлопал юношу по спине и оттолкнул от себя.
– Бэллону удалось бежать, – сказал Айвен. – Я видел, как ратники Гисборна увлекли его за собой прочь от Трента.
– А Гисборн? – спросил Алан. – Ему тоже удалось бежать?
– Нет, – ответил Робин, и никто не осмелился расспросить его подробнее об участи Гая Гисборна.
Растолкав окружавших его стрелков, к Робин подскочила невесть откуда взявшаяся Эллен. Повиснув на нем, она прижалась щекой к его щеке, беспрестанно шепча:
– Я знала, знала, что над тобой никто не сможет взять верх! Как было страшно! Но я молилась и верила, что вы победите. И вы победили!
– Еще одна ослушница! – хмыкнул Робин и, потрепав Эллен по голове, попросил: – Отпусти меня, Нелли! Я, знаешь ли, немного устал.
Его последнее замечание было подхвачено общим смехом. Опомнившись, Эллен расцепила руки, сомкнутые у него на шее, и отступила на шаг, не сводя с Робина влажных от слез и взволнованных глаз.
– Где же ты была все это время, раз говоришь, что тебе было страшно? Не в гуще же боя ты творила молитвы за нас? – с необидной усмешкой поинтересовался Мэт.
– Там, у холма! – махнула рукой Эллен. – Вроде бы поодаль, но и туда долетал такой: звон мечей, крики!
– Неужели? А я ничего не услышал! – съехидничал Алан, вызвав новый всплеск смеха, который мгновенно стих, стоило Робину негромко спросить:
– Где Вилл? Кто-нибудь видел его?
Услышав имя отца, Дэнис напряженно замер, рыская встревоженным взглядом по осунувшимся от усталости лицам стрелков. Он сам попытался найти отца, но разве можно было отыскать хоть кого-нибудь в том кипящем котле сражения, в который Дэнис окунулся с головой!
– Я видел Вилла, – сказал Эдгар, приваливаясь спиной к стволу кривой ивы. – Он прямо-таки вынырнул из месива стали, когда я уже начал вспоминать свои грехи и каяться в них! Вилл за несколько ударов раскидал насевших на меня ратников, обозвал раззявой и вареным ужом и снова исчез.
Стрелки расхохотались, а Дэнис высоко поднял голову и с гордостью улыбнулся. Тревога сама собой оставила его сердце. С таким воином, как его отец, ничего не могло и не может случиться, сколько бы противников на него не пришлось!
Марианна дотронулась до окровавленной руки Робина:
– Позволь, я перевяжу тебя!
Он улыбнулся и отстранил ее.
– Это пустяк, Мэриан. Твоя помощь сейчас нужна другим, кому досталось куда серьезнее, чем мне! Жители Руффорда пришли?
Марианна кивнула, и Робин отыскал взглядом Дэниса и Мэта:
– Помогите Марианне управиться с ранеными.
– Как прикажешь, крестный! – с готовностью отозвался Дэнис.
Робин, посмотрев на него, не смог удержаться от улыбки. Дэнис очень надеялся, что, когда наступит время объясняться с отцом, Робин замолвит за него слово перед Виллом.
– Нет, Дэн, я даже пальцем не пошевелю в твою защиту! – рассмеялся Робин и, когда Дэнис с самым сокрушенным видом опустил голову, встрепал ему волосы. – Учись отвечать за свои слова! Нелли, ты тоже возьми с собой двоих или троих и помоги Марианне.
Он вновь поискал глазами брата среди тех, кто собрался на берегу, но не нашел.
– Алан, пойдем на луг, поищем Вилла. Мэри, Нел, постарайтесь управиться быстрее. Встретимся у повозок.
Поднявшись на ноги, Робин протянул руку Алану, помогая ему встать, и они отправились обратно к лугу. Дэнис взял под уздцы коня Марианны, к седлу которого были привязаны аптечные сумки. Одну из них Марианна отдала Эллен со словами:
– Я начну от берега, а ты иди с противоположного края.
В сопровождении Дэниса и Мэта она поспешила к прибрежной части луга, которая была выстлана телами в красных сюрко, среди которых пятнами выделялись тела в зеленых куртках.
Склонившись над первым из найденных стрелков, распластавшимся лицом вниз у ее ног, Марианна с помощью Мэта приподняла его и перевернула на спину.
– Дик!
Услышав ее голос, Дикон пошевелился и слабо простонал. Заметив, как он облизал губы, Марианна обернулась к Дэнису, и тот поспешил дать ей флягу. Капли вина, упавшие на сухие губы Дикона, оживили раненого. Он открыл глаза и попытался привстать на локте. Слабая улыбка озарила его бледное лицо, когда он узнал леди Шервуда.
– Мэриан!
– Побереги силы, лежи спокойно! – ласково урезонила его Марианна и занялась раной Дикона.
Он терпеливо подчинился ее заботливым рукам, морщась от боли. Но его взгляд выражал глубокое удовлетворение. Смертельная битва с королевскими ратниками окончилась победой. Дикон ощущал надежную силу рук, поддерживавших его, и взгляд леди Шервуда умерял боль и дарил надежду на исцеление.
Оставив Дикона ждать жителей Руффорда, которые, по уговору с Марианной, должны были переносить раненых к повозкам, она поспешила к другим стрелкам, нуждавшимся в ее помощи. Марианна переходила от одного стрелка к другому, или убеждаясь в смерти, или замечая еле видимое биение жилки на виске, трепет ресниц, слыша слабый вздох. И тогда она, не жалея сил, не чувствуя усталости, боролась за жизнь каждого раненого, отбивая его у смерти. Она останавливала кровотечение, снимала боль целебными мазями, делала все, чтобы искры жизни не угасли в израненных телах. Но раненых оказалось меньше, куда меньше, чем погибших. Битва была недолгой, но яростной и жестокой.
На каждого из стрелков пришлось не по одному и не по два противника. Почти все погибшие были сплошь покрыты ранами, но, даже мертвые, они продолжали сжимать застывшими пальцами рукояти мечей. И вокруг каждого из них лежали королевские ратники. Поле битвы расцвело гигантскими, наводящими дрожь цветами – с зеленой чашечкой в середине и красными густыми лепестками по краям.
Среди королевских ратников тоже были раненые, и они тянулись к Марианне и заклинали ее о помощи. Но ее времени и сил не могло хватить на всех. Она откликалась на их зов, просила немного потерпеть, и если уж призыв был совсем нестерпим, отправляла Дэниса или Мэта хотя бы напоить раненого.
Жители Руффорда под руководством бейлифа уносили с луга раненых и убитых стрелков. Лорд Шервуда приказал не оставлять ни одного своего стрелка, будь он жив или мертв. Закончив перевязку последнего из раненых, Марианна устало поднялась с колен. К ней подошел бейлиф Руффорда и ласково положил ладонь на ее плечо.
– Устали, миледи? – спросил он, окинув Марианну заботливым любящим взглядом.
– Хьюго, я прошу вас оказать помощь и раненым из числа королевских ратников, – вместо ответа сказала Марианна, не сводя глаз с луга, на котором оставались уже только тела в красных сюрко. – Заберите их тоже. Ночью придут мародеры, они добьют раненых.
– Как скажете, миледи, – вздохнул Хьюго.
– Твое милосердие не знает границ, – услышала Марианна за спиной смешок Джона, – а должно бы!
Он махнул рукой в сторону ратников и жестко сказал:
– Их раны и смерть – плата за жалованье, ради которого они пришли сюда. Если бы верх оказался на их стороне, они проявили бы к нам милосердие? – и когда Марианна медленно повернула голову и посмотрела на Джона, он с той же жесткостью ответил: – Нет. Они добили бы каждого из нас, кого нашли бы еще живым. Так стоит ли тебе, Марианна, сейчас проявлять столь трогательную заботу о них?
– Они такие же люди, как мы, Джон, – возразила Марианна, и в ее глазах замерцала сталь. – Они так же подвержены боли, отчаянию, страху. Так должна ли я оставаться глухой к их просьбам о помощи, не откликаясь, просто пройти по их телам?
Не выдержав ее взгляда, Джон отвернулся:
– Ладно, тебе виднее.
– Робин и Алан нашли Вилла? – спросила Марианна.
– С тех пор как они ушли от реки, я не видел ни одного из троих, – ответил Джон, – да я и не искал их, собирая наших товарищей вместе с жителями Руффорда. Иди к подножию холма, Марианна, там все и встретимся. Мэт, помоги мне!
Джон с помощью Мэта поднял на руки раненого, и, переложив его на плащ, они понесли его к ближайшей повозке.
– Я пойду с тобой, леди Мэри! – сказал Дэнис.
Он взял ее за руку, и они медленно пошли через луг к высившемуся вдали холму. Дэнис хмуро оглядывал поле битвы, и на его лице застыло выражение глубокой досады. Марианна поняла, что Дэнис расстроен тем, что слово, данное Виллу, помешало юноше принять участие в битве с самого ее начала, а держать ответ перед отцом все равно придется. Марианна рассмеялась и ласково взлохматила волосы Дэниса:
– Не горюй, малыш! На твою долю еще хватит сражений. И Вилл, может быть, не проявит к тебе излишней строгости!
– Смотри, леди Мэри! – вдруг воскликнул Дэнис, сделал шаг в сторону и замер, больно стиснув пальцы Марианны.
Марианна проследила его настороженный взгляд и увидела Гая, который лежал на траве в нескольких шагах от них. В его разжавшейся ладони оставалась рукоять меча. Неподалеку от него валялся шлем, словно Гай сорвал его с головы в пылу сражения, чтобы предстать перед врагом лицом к лицу, без защитных преград. Роковой удар точно пришелся в узкую щель грудного доспеха и был нанесен с такой силой, что острые металлические края пластин впились в рану на груди. Единственная рана, только один удар Элбиона, но такой силы, что ее было невозможно представить. Поединок, о котором Гай просил Робина, состоялся.
Внезапно по ресницам Гая пробежала дрожь, по горлу прокатился еле слышный стон. Дэнис мгновенно выхватил меч из ножен и, сделав шаг вперед, заслонил им Марианну, словно Гай мог вскочить на ноги и атаковать их.
Взгляд Гая прояснился. Увидев Марианну, он широко раскрыл глаза и, уверившись в том, что действительно видит именно ее, хрипло прошептал:
– Прости!
Марианна молчала, глядя в его темные глаза, видя в них тоску, с которой Гай ждал ответа.
– Не о моем прощении думай, Гай, – наконец сказала она, – а о прощении Того, перед кем ты скоро предстанешь.
Ей хватило одного быстрого взгляда, чтобы убедиться в неотвратимости смерти Гая. Она лишь удивилась тому, что он, получив такую рану, был еще жив.
Губы Гая искривились в печальной усмешке:
– Ты прости! Ты. Робин снизошел до меня, позволив мне вернуть давно утраченную честь. Снизойди и ты! Найди в себе силы, прошу тебя…
При такой ране речь была слишком длинной, и, задохнувшись, Гай смолк, хватая ртом воздух. Марианна смотрела в его глаза, полные смертельной тоски, и вспоминала. Против собственной воли она вспоминала те дни, когда их еще связывали приязнь и дружба. Она вспоминала, как теплел обычно жесткий взгляд этих темных глаз, едва обращаясь в ее сторону, как смягчался властный, не терпящий возражений голос, едва произносил ее имя. В ее памяти ожил день, когда Роджер Лончем потребовал от ее отца оставить Марианну в Ноттингеме. «Приказ принца!» – «Покажите его!» – И требовательный жест руки Гая: «У вас нет этого приказа. Разве вы не слышали? Леди помолвлена!» Он стоял, заслоняя ее от Лончема, скрестив руки на груди и устремив на могущественного вельможу непреклонный и насмешливый взгляд. Он вызывал у нее тогда признательность и невольное восхищение. «Мое предложение остается в силе, принцесса». И горькое сожаление, что приходится причинять ему боль, мимолетная мысль, что он мог быть достоин любви!
Тяжелая печаль ледяной рукой сдавила сердце Марианны. В ее душе не осталось ненависти – одна лишь мучительная жалость к самому беспощадному врагу, который так обездолил себя. Высвободив руку из руки Дэниса, Марианна опустилась на колени возле умирающего и тихо сказала:
– Прости тебя Бог, Гай! Я же прощаю тебя.
Его лицо просветлело, он часто задышал и с усилием проговорил:
– Берегитесь Брайана, принцесса! Ты берегись, особенно ты!
На его губах выступила кровавая пена. Тяжелый вздох сотряс грудь, оборвав Гая на полуслове, и глаза, по-прежнему прикованные к лицу Марианны, неподвижно замерли. Гай Гисборн был мертв. Марианна медленно провела ладонью по его лицу, закрывая ему глаза, и долго сидела неподвижно, не снимая ладони с его лица. Убрав меч в ножны, Дэнис безмолвно стоял позади Марианны, не смея потревожить ее. Душой он прочувствовал мрачное величие того, что произошло сейчас на его глазах, но разумом возмущался, считая, что Гисборн слишком легко отделался.
– Мертв? – услышав голос, Марианна и Дэнис оглянулись.
Рядом с ними стоял Алан и, сложив руки на груди, задумчиво смотрел на Гая.
– Это был стоящий враг! Умел ненавидеть, умел мстить! – сказал он, перевел взгляд на Марианну и горько усмехнулся: – Надо же! Элбион ему грудь, считай, до хребта разворотил, а он все равно нашел в себе силы продержаться настолько, чтобы успеть вымолить у тебя прощение!
Марианна ничего не ответила, лишь посмотрела на Алана суровыми глазами, молча давая ему понять, что это ее право – даровать свое прощение. Алан тихо вздохнул, отводя взгляд от замкнутого лица Марианны, и подал ей руку, помогая подняться с колен.
– Идем, Робин послал меня отыскать Дэниса и тебя. Пора возвращаться в Шервуд. У нас еще много дел: нам – рыть могилы, отцу Туку – служить заупокойную мессу, и всем вместе похоронить тех, кто погиб, и поднять кубки в их память.
Они прошли совсем немного, когда неожиданно для себя повстречали Джеффри, который медленно шел по лугу, держа в поводу коня и вглядываясь в тела погибших.
– А ты что здесь делаешь? – нахмурился Алан. – Ищешь собственную смерть?
– Нет. Я ищу сэра Гая, – бесстрастно ответил ему Джеффри и посмотрел на Марианну. – Вы случайно не видели его, миледи?
– Ты найдешь его в той стороне, в двух десятках шагов отсюда, – ответила Марианна, указав рукой направление.
Джеффри кивнул, и Марианна, прочитав безмолвный вопрос в его мрачных глазах, тихо сказала:
– Он умер, Джеффри. Но умер в мире и согласии с собой.
– Благодарю вас, леди Марианна, за то, что позаботились о его душе, – глухо промолвил Джеффри. – Теперь мой черед – позаботиться о погребении его тела.
Он тяжело дернул повод коня и шагнул в сторону, которую указала ему Марианна.
– Ты бы снял с кольчужного сюрко полотняное, с его гербом, – посоветовала Марианна, когда он поравнялся с ней. – Не лучшая защита для тебя здесь и сейчас!
Джеффри повернул к ней голову, посмотрел Марианне в лицо и ответил с обычной твердостью:
– Я всю жизнь носил этот герб. Не стану снимать и сейчас. Будь что будет, миледи. Я признателен вам за беспокойство обо мне. Храни вас Святая Дева, и берегите себя!
Алан долго смотрел ему вслед, потом отвернулся и зашагал быстрее, увлекая за собой Дэниса и Марианну. Его лицо было хмурым и задумчивым, как тогда, когда он смотрел на мертвого Гая. Прежде чем Марианна успела спросить его, Алан сказал все с той же задумчивостью:
– В наших ирландских преданиях все битвы заканчиваются одним. Из каждого войска в сражении обязательно погибает равное число достойных воинов. А если в одном из сошедшихся в битве войск достойных воинов не было, тогда это войско терпело поражение и несло бесчисленные потери. Победители же лишались в этом случае одного из самых славных воинов. Так боги собирают свою плату. В детстве я слушал эти предания и считал их старыми сказками. Но сегодня понял, что это не так.
Его слова вдруг пронзили сердце Марианны такой острой болью, что она пошатнулась. Схватив Алана за руки, она повернула его лицом к себе и спросила:
– Вилл! Где он? Вы нашли его?
– Нашли! – ответил Алан. – Нашли, раскопав из-под груды мертвых ратников.
– Но Вилл жив, Алан?
– Был жив, когда я оставил его с Робином.
– Что с ним? Он ранен? – допытывалась Марианна, бледнея все больше и больше при виде хмурого лица Алана.
– Ранен! – и Алан мрачно усмехнулся. – Едва ли можно назвать ранами то, как он изрублен!
Его лицо передернулось от душевной боли, и Алан, посмотрев в замершие, широко раскрытые глаза Марианна, тихо сказал:
– Вилл умирает, Марианна. Может быть, уже умер.
Они оба вдруг вспомнили о Дэнисе и одновременно обернулись к нему, испуганно посмотрев на юношу. Дэнис, слышавший каждое слово из разговора Алана и Марианны, не сводил с них глаз, в которых застыл ужас.
– Отец? – прошептал он, его голос осекся, и Дэнис, судорожно втянув в себя воздух, с силой тряхнул Алана за плечо: – Где мой отец?!
Не дожидаясь ответа, он бросился со всех ног к подножию холма. Марианна и Алан побежали следом за ним. Они догнали Дэниса, когда тот зацепился шпорой за траву и плашмя упал на землю. Вскинув голову и стиснув зубы, Дэнис вскочил на ноги, прежде чем Алан успел подхватить его, и подбежал к повозкам, стоявшим в тени холма.
– Джон, где мой отец?! – крикнул Дэнис, увидев Джона.
Тот молча поймал его и намертво притиснул к своей груди. После нескольких отчаянных попыток вырваться из его медвежьего захвата Дэнис был вынужден смириться. Он неподвижно замер и лишь тяжело дышал сквозь крепко стиснутые зубы. Заставив юношу если не успокоиться, то умерить панику, Джон молча указал Дэнису в сторону крайней повозки. Дэнис бросился туда, куда указывала рука Джона, и увидел Робина.
Со стороны все выглядело мирно и безмятежно. Лорд Шервуда сидел на траве, привалившись спиной к колесу повозки, и, положив ладонь на плечо брата, смотрел на Вилла, словно оберегал его сон, сам о чем-то глубоко задумавшись. Вилл лежал, вытянувшись под плащом, который укрывал его почти до шеи, и, уронив голову на колени брата, казалось, спал глубоким сном. Но, присмотревшись, можно было заметить, с каким напряжением подрагивают губы Робина, как на его висках выступили капельки пота, насколько бледным и неподвижным оставалось лицо Вилла. И тогда ощущение безмятежности развеивалось как дым.
Задохнувшись от волнения, Дэнис рухнул рядом с Виллом на колени и, впившись взглядом в лицо отца, нащупал под плащом его руку и крепко сжал в своей ладони. Ответного пожатия Дэнис не ощутил: пальцы Вилла остались неподвижными в руке сына.
– Крестный, что с ним?! – прошептал Дэнис, вскинув голову и посмотрев на Робина. – Он жив?!
Робин скользнул по лицу юноши невидящим взглядом, и Дэнису показалось, что он не услышал его. Но Робин едва заметно склонил голову, утвердительно отвечая на последний вопрос Дэниса, и вновь устремил взгляд на лицо брата. Закусив в волнении губы, Дэнис больше не осмелился о чем-либо спрашивать Робина.
Бесшумно опустившись на колени рядом с Дэнисом, Марианна окинула взглядом Вилла и увидела, что плащ, которым он был укрыт, сплошь покрыт пятнами крови. Они едва заметно ширились и сливались друг с другом.
– Ты не перевязал его?! – поняла Марианна.
– Нет, – ответил Робин и, когда она потянулась к аптечной сумке, перехватил ее руку и неожиданно жестко сжал запястье Марианны. – И ты не трогай его! Ничем не поможешь, только отнимешь у него последние силы. А теперь помолчите оба и не мешайте мне. Вилл хочет вернуться в сознание.
Марианна положила ладонь на плечо Вилла и мысленно воззвала к Фрейе. «Нет! – прозвучал жесткий голос. – Он не твой Воин, и ты не можешь просить за него». – «Тогда помоги моему Воину, Фрейя!» – взмолилась Марианна, глядя на напряженное лицо Робина. – «Твой Воин справится сам, а ты забыла о том, что просить меня о помощи можно только однажды!» – И голос смолк.
Тем временем стрелки уложили в повозки раненых, и Хьюго подошел к Робину:
– Милорд, мы позаботимся о раненых и похороним погибших.
Заметив, что лорд Шервуда остался неподвижным, ответив лишь подобием улыбки, Хьюго бросил взгляд на Вилла и настойчиво сказал:
– Граф Роберт, всем вам надо уходить! Не дай Бог, подойдут еще войска и застанут вас врасплох! Доверьте своего друга нашему попечению и поторопитесь вернуться в лес.
– Нет, – отозвался Робин, сопроводив ответ непреклонным взглядом.
Заметив, что бейлиф Руффорда собирается настаивать на своем и дальше, Джон отвел его в сторону и негромко сказал:
– Оставьте нашего лорда в покое. Погибших товарищей мы похороним сами, а Виллу не в силах помочь ни вы, ни мы. Ему осталось жить едва ли больше половины часа.
Голос Джона заглушил горестный возглас Дэниса. Как ни тихо говорил Джон, Дэнис, чей слух от горя обострился, услышал его слова и не смог удержать рыданий, даже крепко прижав ладонь ко рту. И тут он почувствовал, что пальцы Вилла дрогнули и с обычной силой сцепились вокруг запястья сына.
По ресницам Вилла пробежал трепет, темные, как густая смола, глаза приоткрылись и встретились с глазами Дэниса.
– Отец! – с несказанным облегчением выдохнул Дэнис и крепко прижал руку Вилла к своей груди. – Ты очнулся!
По губам Вилла пробежала знакомая ироничная усмешка:
– Еще бы! Твои вопли разбудят и мертвого!
Тяжелый вздох сотряс его грудь, и Робин, осторожно подхватив Вилла под плечи, приставил к его губам флягу с вином. Вилл с трудом сделал несколько глотков и уронил голову на колени Робина.
– Отец! – с отчаянием прошептал Дэнис, стискивая руку Вилла. – Как ты мог позволить так изранить себя?!
Вилл посмотрел в полные горя глаза сына, с заметным усилием высвободил руку из его рук и ласково провел ладонью по щеке Дэниса.
– Справедливый упрек, сынок! – тихим вздохом слетело с его губ. – Не рассчитал своих сил.
– Но ведь ты поправишься? Крестный и леди Мэри вылечат тебя? Ведь правда? – умоляюще шептал Дэнис.
Но все, к кому он взывал, молчали, и по щекам Дэниса побежали слезы безысходности, прокладывая светлые дорожки по испачканным скулам.
– Дэнис! – неожиданно сурово и с прежней силой прозвучал голос Вилла, и Дэнис немедленно вытер слезы.
Вилл молча смотрел на сына, и в его глазах отразились светлая грусть и любование Дэнисом – статным, отмеченным врожденным изяществом и грацией, как сам Вилл.
– Сражался все-таки? – спросил Вилл, от чьего внимательного взгляда не ускользнула ни одна черточка в облике Дэниса, и когда тот виновато кивнул, усмехнулся: – А я надеялся, что ты все же удержишься!
– Прости меня, отец! – и Дэнис низко склонил голову, почувствовав, что для Вилла было куда важнее умение сына держать слово, чем число ратников, которые пали от меча Дэниса.
Улыбнувшись Дэнису в знак того, что принимает его извинения, Вилл поднял глаза на Робина и тихо сказал:
– Позаботься о моем сыне, Робин!
– Обещаю, Вилл.
Они смотрели друг другу в глаза, и, как ни разрывалось сердце Марианны от горя, она не могла не поразиться суровой сдержанности братьев. Два воина, равных друг другу, прощались. Один уходил и хотел уйти достойно, а второй утаивал скорбь, чтобы не омрачить уход брата и друга. Они молчали. За столько лет, которые Робин и Вилл прошли рядом, плечом к плечу, они не нуждались в словах.
– Все правильно, Робин, все хорошо, – наконец сказал Вилл. – Умереть стариком в постели – не для меня.
– Я провожу тебя, – ответил Робин.
Зная, что тем самым он будет избавлен от предсмертных мучений, Вилл тем не менее едва заметно покачал головой.
– Нет, проводы отнимут у тебя слишком много сил, а ты и так почти исчерпал себя. Я знаю дорогу и не боюсь боли. Придет время, и я встречу тебя в Заокраинных землях. Ты лишь не торопись следом за мной, брат! Это мой час пришел, а не твой. Элизабет устала ждать меня, да и с отцом мне давно пора помириться! Все, Робин, не удерживай меня больше.
– Быть твоим братом – честь для меня, – сказал Робин, глядя в глаза Вилла, и тот, улыбнувшись, ответил:
– Я знаю.
Подчинившись его настойчивому взгляду, Робин молча склонил голову, ласково провел ладонью по лбу Вилла и, сделав над собой усилие, сказал:
– Легкой тебе дороги к лугам Одина, Вилл.
Вилл утомленно вытянулся под плащом.
– Да, пора в путь. Устал я, Робин, от забот этого мира. И как это люди живут в нем иной раз три четверти века! – Он нахмурился, все еще чувствуя приток жизненной силы, который продолжал идти от руки Робина. – Перестань! Все равно не удержишь.
Робин медленно отнял ладонь от плеча Вилла и, не сводя потемневших глаз с его лица, крепко сжал пальцы в кулак.
Едва оборвалась нить жизни, связующая братьев, как началась агония. Смерть получила сегодня щедрые дары, но самого желанного она забирала, не торопясь, медленно завладевая израненным телом Вилла. Сознание Вилла оставалось ясным и сопротивлялось смерти так же упорно, как и тело. Его лицо исказила судорога нестерпимой боли, и Вилл не смог сдержать хриплого стона. Встретив полный муки взгляд Дэниса, Вилл резко отвернулся лицом к груди Робина, чтобы сын не видел его. Не в силах больше сдерживать слезы, Марианна порывисто поднесла руку Вилла к губам и ладонью провела по его щеке. Он медленно повернул голову и посмотрел на Марианну.
– Вилл, милый! – прошептала Марианна, глядя в его загустевшие смоляной темнотой глаза. – Скажи, чем помочь тебе?!
Стиснутые губы Вилла разжались, по ним пробежало слабое подобие прежней улыбки, и, как когда-то она в Ноттингеме, Вилл почти беззвучно попросил:
– Поцелуй меня, Мэриан.
Проглотив слезы, Марианна склонилась к нему и дотронулась губами до его губ, ответивших ей слабым трепетом. Тогда, задохнувшись от горя, она резко выдернула заколку, удерживавшую тяжелый узел ее волос, и светлый водопад обрушился на грудь Вилла, закрыв его пронизанным солнцем шатром. Глядя в полные слез глаза Марианны, Вилл улыбнулся, благодарный за то, что она отделила его и себя от всего мира, оставив их вдвоем. Марианна гладила его по лицу, стирая с него гримасу боли, и целовала потрескавшиеся, сухие губы Вилла, пока его глаза не посветлели. Темная пелена боли растворилась в них, они вновь стали янтарными, и Марианна утонула в их светлой медовой глуби.
– Скажи Тиль, чтобы не горевала слишком сильно, – прошептал Вилл. Высвободив руку из ладони Марианны, он дотронулся до ее волос и вздохнул: – Так я и не расплел их ни разу! Оно и к лучшему – тебя Элизабет мне не простила бы. Все, теперь поднимись.
Он почти неощутимым касанием холодеющих пальцев отстранил Марианну. Она послушно выпрямилась и дрожащими руками заколола волосы. Вилл посмотрел в раскинувшуюся над лугом бездонную синь неба, глубоко вздохнул и улыбнулся. Его глаза неподвижно замерли и погасли, словно солнечный свет вобрал в себя янтарное тепло его взгляда.
Робин осторожно положил ладонь на грудь Вилла, но не почувствовал биения сердца. С заметным усилием подняв руку, он бережно, самыми кончиками пальцев провел по лицу Вилла, закрывая его глаза. Позволив себе это единственное ласковое касание, Робин подозвал Джона, чтобы тот помог ему перенести Вилла в повозку, где лежали другие павшие в битве.
И только глухой ночью, когда он погрузился в тяжелый сон, выпив по настоянию Марианны сонный отвар, она услышала, как короткое и страшное рыдание без слез сотрясло грудь Робина.