– Но при все этом ты заскучал… – поняла Марианна, и Робин склонил голову, улыбнувшись, как ребенок, пойманный на шалости.
Остановившись, она прижала ладонь к его груди и с ласковой усмешкой заглянула ему в глаза:
– Что за беспокойный огонь пылает в этом сердце?
Робин рассмеялся и обнял Марианну, сказав:
– Такой же, как и в твоем! Но ты все равно, даже приняв мое предложение, чего-то опасаешься. Ты! Скажи, что пугает тебя, никогда не знавшую страха?
Помедлив, она призналась:
– Только одно: то, что мы ничего не будем помнить из былого. Значит, забудем и друг друга – а я не хочу забывать тебя, Робин!
Утонув в ее взволнованных и тревожащих душу глазах, он ответил:
– И не сможешь забыть. Не получится! Как и я не смогу забыть тебя. Память сердца останется с нами. Раз уж нам довелось повстречаться однажды, эта память не успокоится, пока не приведет нас к новой встрече!
– И ты можешь мне пообещать эту встречу? – спросила Марианны, пытливо глядя на Робина, помня, с какой неохотой он связывает себя обещаниями.
Но сейчас он беззаботно улыбнулся, поцеловал ее и твердо сказал:
– Я клянусь тебе в этом! Ты никого не сможешь полюбить, кроме меня, будешь ждать меня с тем же терпением, а потом стремиться ко мне с той же силой, как и прежде. И я никого не полюблю – только тебя, моя Моруэнн! Тебе нечего бояться, смотри в будущее смело, без тени малейшей боязни!
Теперь, когда он не просто пообещал, а поклялся, чего прежде никогда не делал, тревоги покинули Марианну, и она улыбнулась Робину уже легко и спокойно. Ее взгляд устремился вдаль, задумчивая улыбка коснулась губ:
– Будущее… Что мы в нем обретем? С чем столкнемся?
Робин едва заметно пожал плечами:
– Кто знает, любимая! Будущее можно предвидеть, но знать его никому не под силу. Даже хранительницы только предвидят возможное, но не безусловное! Будущее ведь не цепь событий, определенных заранее. Оно складывается из поступков, которые обусловлены твоим и моим духом, из поступков других, с кем нам доведется встретиться, тех, кого мы притянем к себе или оттолкнем. А сколько их?! Ни тебе, ни мне, ни Луизе не дано сосчитать!
Задумавшись над его словами, Марианна долго молчала и вдруг рассмеялась – от души, беззаботно, как смеются только дети. Поймав вопросительный взгляд Робина, она с той же ребячливой беспечностью уверенно заявила:
– Зато я знаю, чего там точно не будет! Вернее, кого. Не будет Брайана де Бэллона, епископа Гесберта, сэра Рейнолда и даже короля Иоанна!
Робин улыбался, любуясь ею, и слушал ее так, как будто Марианна рассказывала чудесную сказку.
– Не будет этих – будут другие, милая, – сказал он, – но мы одолеем их! А теперь давай прогуляемся так, как ты и хотела.
Он негромко свистнул, и в ответ раздалось заливистое ржание, зазвучал приближающийся перестук копыт. Вслушиваясь в него, Марианна сказала:
– Ты спрашивал, какой мир я бы выбрала. Так вот, я хочу туда, где есть лошади!
– Кто бы сомневался в этом, моя ненаглядная всадница! – рассмеялся Робин.
Они поднялись вверх по склону, где их ждали два жеребца – вороной и гнедой. Марианна птицей взлетела в седло и, сдерживая плясавшего под ней скакуна, окинула взглядом бескрайние луга. Небо над ними сгустилось глубокой вечерней синевой, в которой зажглись первые звезды. Ветер все так же гулял по травам, сдувая с высоких стеблей росу. Робин подъехал к Марианне и взял ее за руку:
– Помнишь сон, который ты видела в Долвиделане? Тебе приснились эти луга?
Марианна, не сводя глаз с горизонта, покивала головой.
– Да! – выдохнула она. – И помню, как в моем сне ты уходил в них один, а я смотрела тебе вслед и думала, что больше не увижу тебя… Но ведь это был только сон, Робин?!
Охваченная внезапным волнением, она обернулась к нему, и он улыбнулся ей, прогоняя улыбкой и взглядом все ее тревоги, сомнения и беспокойство.
– Да, родная, это был всего лишь дурной сон. Мы всегда будем вместе, и я никогда не оставлю тебя. Ты – мое сердце, и мой дом там, где ты. Когда ты обнимаешь меня, я и чувствую себя так, словно вернулся домой, где пахнет сухими травами и теплым хлебом, в очаге разведен огонь, постель свежа и сулит радостные и спокойные сны рядом с тобой, а непогода и долгий путь остались за порогом. И все это в тебе одной, Моруэнн!
Они улыбнулись друг другу сияющими глазами и, не расцепляя сплетенных пальцев, одновременно послали коней в галоп. Кони стелились в стремительном беге над лугом, ветер бил в грудь упругим потоком, остужал лица, развевал шлейфом волосы Марианны. Оставив реку далеко позади, они мчались по лугу к горизонту, пока не исчезли в звездном просторе. И только переливы божественной лютни разносились над лугом:
Губительна любая часть —
В огне сгореть иль в бездну пасть.
Ударит гром, плеснет волна,
А пагуба от них одна.
Итак, равны Любви огонь
И Смерти хладная ладонь,
Но все ж Любви способен пыл
Прогнать мороз из тьмы могил8.