– О, а вот и граф Уильям! – сказал Дэнис, узнав сигнал. – Наверное, и граф Артур прибыл вместе с ним!
Забыв о внуке, Эдрик окинул Дэниса придирчивым взглядом и, оставшись довольным увиденным, проворчал:
– Надеюсь, милорд, воспитание, которое вы получили у меня в детстве, будет достаточным, чтобы ваши манеры соответствовали высоким титулам гостей и такому же титулу, который перейдет к вам завтра после венчания!
– Ты говоришь о графском титуле? – и Дэнис, бросив на Эдрика внимательный взгляд, рассмеялся. – Но я не стану графом, и прежде всего по причине венчания с леди Гвендолен!
– Нет?! – до глубины души поразился Эдрик.
Глядя в его изумленные глаза, Дэнис с улыбкой покачал головой:
– Нет, мой добрый Эдрик! Когда-то ты подозревал моего отца в том, что он станет соперничать с крестным за титул. Так вот, он отказался, и так бесповоротно, что сделал это не только за себя, но и за меня!
Глава восьмая
– Я успешно потрудился над вашими фамильными документами и копиями церковных записей, переданных мне Реджинальдом! Вот, смотри, что из владений отойдет вместе с титулом графа Хантингтона, а что останется.
Солсбери положил перед Дэнисом два списка, один из которых был значительно длиннее другого.
– Граф Уильям! – только и смог сказать Дэнис.
– Не надо слов благодарности! – рассмеялся Солсбери, очень довольный собой. – Наибольшая часть владений изначально принадлежала Рочестерам до брака вдовы одного из них – леди Метильт – с наследником короля Шотландии. Не вынуди ее король Генрих Боклерк к повторному замужеству и не роди она в новом браке детей, то и спор о титуле не завязался бы. Другие владения были приращены позднее, ну а те, что в Нормандии и Аквитании, бесспорно принадлежат леди Гвендолен, к тому же теперь не подвластны Иоанну. О землях и замках в Уэльсе вообще говорить не стоит: принц Ллевелин вернет их себе, оброни Иоанн хоть слово о том, что леди Гвендолен потеряла на них право.
– Уильям, ты уверен, что король одобрит такой раздел? – с большим сомнением спросил Реджинальд, просмотрев оба списка, из которых выходило, что Гвендолен, а значит, и Дэнис, оставались почти при всех владениях.
– Он уже это сделал, – с усмешкой ответил Солсбери и пожал плечами: – А куда ему было деваться? Я предоставил ему все основания, и он был вынужден согласиться. Так что кроме этих черновых записей я привез тебе, Дэнис, не только документ о твоем титуле, но и скрепленный королевской печатью перечень твоих владений.
– Такие владения требуют графского титула, – заметил Лестер.
– Да, – согласился Солсбери, – но в этом вопросе Иоанн проявил упрямство. Раз уж ему не удалось обобрать леди Гвендолен, то он хочет наказать ее хотя бы унижением. Однако обширность и множественность владений – залог того, что твой титул, Дэнис, однажды может дополниться другим, более высоким. Король выразил желание увидеть тебя при дворе и принять от тебя вассальную присягу.
Заметив быстрые и настороженные взгляды, которыми обменялись Реджинальд и Лестер, Солсбери снисходительно улыбнулся:
– Причин для опасений нет. Король пока удовольствовался моим поручительством в преданности лорда Рочестера английской короне. Так что ты, Дэнис, избавлен от необходимости возвращаться в Лондон в самое ближайшее время.
– Почему вы так поступили, граф Уильям? – спросил Дэнис, глядя на Солсбери потемневшими глазами. – Ведь не думали же вы, что я опасаюсь снова предстать перед Иоанном?
Солсбери усмехнулся и потрепал его по плечу:
– Я не сомневаюсь в твоем бесстрашии. Но если бы королю Франции стало известно, что ты принес Иоанну присягу в верности, он немедленно лишил бы тебя ваших владений в Нормандии и Аквитании, которые под властью французской короны.
– Почему? – удивленно спросил Реджинальд и внимательно посмотрел на Солсбери: – Что еще произошло, Уильям?
Солсбери, понимая, что ни Реджинальд, ни Дэнис не знают самых последних новостей, невесело рассмеялся:
– Дела у нашего короля сейчас так плохи, что хуже и придумать нельзя! Его противостояние с Римом дошло до того, что папа, не удовольствовавшись ранее наложенным на Англию интердиктом, а потом отлучением самого Иоанна, теперь еще и вверил английское королевство королю Филиппу.
Реджинальд и Дэнис, ошеломленные тем, что услышали, обменялись взглядами.
– Да, при таких обстоятельствах любая клятва, данная Иоанну, означает измену Филиппу! – сказал Реджинальд, и Солсбери кивнул в ответ:
– Иоанн очень боится вторжения в Англию французского войска! Теперь он дорожит преданностью каждого. Настолько дорожит, что, отказавшись от формальностей и приняв мое поручительство, просил меня напомнить сэру Дэнису Рочестеру о том, что его род всегда отличался верностью законным королям.
Солсбери выразительно посмотрел на Дэниса, и тот усмехнулся:
– Как это похоже на Иоанна! Сначала хотел отправить на плаху, теперь просит вспомнить о верности! Граф Уильям, вы отказались от благодарных слов, значит, я должен отблагодарить вас делом. Каким?
Солсбери положил ладони на плечи Дэниса и посмотрел ему в лицо:
– Ты восемь лет служил мне, и у меня не было никого лучше и преданнее тебя. Если дело дойдет до вторжения, ты отправишься воевать плечом к плечу со мной? Под моим началом?
– Последовать вашему зову – честь для меня, – ответил Дэнис, и Солсбери, удовлетворенный ответом, кивнул.
– Хорошо! Надеюсь, ваш медовый месяц с леди Гвендолен не окажется слишком коротким. Но начинай приготовления к войне, мой мальчик. Она явно не за горами!
– Дай им сначала обвенчаться, Уильям! – вмешался Лестер. – Нам всем пора переодеться в праздничные наряды, а Дэнису – тем более!
Пока мужчины заканчивали утреннюю трапезу, а вместе с ней и обсуждение дел, женщины хлопотали вокруг невесты. Гвендолен усадили в огромную ванну, наполненную теплой водой почти до краев, и Мартина с Эллен добросовестно терли ее мягкими губками, обильно пропитанными душистым мылом. Кэтрин же занялась своим любимым делом, никому не доверив мыть волосы Гвендолен. Ромашковый отвар был у нее под рукой в кувшине, которого хватило бы не только на одну Гвендолен, но и на всех женщин, что были в купальне.
Окатив Гвендолен несколько раз чистой водой, они завернули ее в огромное полотенце и, усадив в кресло перед зеркалом, принялись сушить ее волосы. Кэтрин, отстранив подруг, сама расчесывала длинные волосы Гвендолен, пока они не заблестели, обрушиваясь светлым каскадом от спинки кресла до самого пола.
– Как быть с подвенечным нарядом? – услышала Гвендолен встревоженный голос Тиль: той, как и всем, хотелось, чтобы невеста была неотразима.
Гвендолен сладко потянулась и, поднявшись с кресла, спросила:
– Сохранился ли гардероб моей матушки, леди Тиль?
– Конечно, детка! Я сама проветривала платья и перекладывала пучками лаванды, чтобы уберечь от моли. Все цело! – заверила ее Тиль.
Она отвела Гвендолен в гардеробную Марианны, и Гвендолен на миг зажмурила глаза: так сильно напомнил ей о детстве перебивавший запах лаванды аромат имбирного стебля, которым благоухали наряды ее матери. Перебрав многочисленные платья, она наконец нашла то самое, в котором Марианна венчалась с Робином. Синий бархат был нежен, не поблек от времени, вышивка сверкала так ярко, словно платье сшили только накануне.
Без слов угадав выбор Гвендолен, Тиль и Кэтрин помогли ей облачиться в белую шелковую тунику, поверх которой надели бархатное платье. Наряд пришелся совсем впору, словно был сшит по ее меркам. Эдрик, поджидавший Гвендолен в другой комнате, куда она вышла в подвенечном наряде, торжественно открыл большой ларец с украшениями. Ряды ожерелья с сапфирами легли на грудь Гвендолен. Ее тонкий стан стянул золотой пояс с такими же камнями. Тиль возложила на голову новобрачной диадему, в которой синие сапфиры перемежались с белыми, и все – и Эдрик, и женщины – отступили на шаг, любуясь невестой.
– Ты сейчас так похожа на мать! – не удержалась от вздоха Кэтрин. – Только у Марианны волосы были заплетены – они у нее не успели еще отрасти, чтобы оставить их распущенными, как у тебя.
– Ой! – вспомнила Тиль и, убежав, через минуту вернулась с длинной вуалью из прозрачного шелка.
Посмотрев на вуаль, Гвендолен отрицательно покачала головой.
– Не надо, – сказала она, и по ее губам пробежала улыбка, когда она поймала вопросительный и не очень-то довольный взгляд Эдрика. – Скандал с нашим браком прогремел на весь королевский двор! Так стоит ли мне лицемерить, представ перед гостями в облике невинной девицы?
– Похоже, леди Гвен, что в вашем роду входит в обычай идти под венец, сначала побывав на супружеское ложе! – проворчал Эдрик, в душе любуясь своей госпожой.
Наряженный в праздничные одежды Корвин, не зная, чем себя занять, вышел на галерею и увидел Луизу. Девочка стояла на террасе, которой заканчивалась галерея. Опершись о балюстраду, она смотрела на сад так внимательно и сосредоточенно, словно разглядывала какой-то диковинный цветок. Заинтригованный Корвин подошел к ней, стараясь подражать бесшумной поступи старшего брата, и стал рядом. Проследив направление взгляда Луизы, он замер и даже затаил дыхание, поразившись тому, что увидел.
Внизу, среди розовых кустов, бродил единорог. Он был ростом с обычного коня, статный и очень изящный. От ушей до кончика длинного хвоста он был такого белоснежного цвета, что источал сияние. Только копыта и глаза были черными. Грациозно выгнув шею, он потянулся к цветку, но, словно заметив, что на него смотрят, высоко поднял голову, повернул ее в сторону террасы и, раздув ноздри, негромко заржал. Порыв ветра встрепал его гриву, и она засверкала на солнце золотыми нитями.
– Какой красавец! – выдохнул Корвин и, облизав пересохшие от волнения губы, посмотрел на Луизу. – Как он забрел в наш сад? Я никогда не видел его прежде! Думал, что он существует только в сказках!
Луиза, не отрывая глаз от единорога, лишь улыбнулась в ответ. Она сделала рукой плавное движение, и чудесное животное исчезло, растаяло в солнечном сиянии. Глаза Корвина широко распахнулись.
– Так это было видение? И его сотворила ты?! – прошептал он, глядя на Луизу таким же завороженным взглядом, которым только что смотрел на единорога.
– Понравился? – вместо ответа спросила Луиза.
Корвин снова бросил взгляд вниз, убеждаясь в том, что в саду никого нет, и сказал назидательным тоном:
– Тебе следует быть осторожнее! А если бы его увидел кто-то еще, кроме меня? Тебя могли бы принять за ведьму.
Луиза скользнула по взволнованному лицу Корвина небрежным взглядом и покачала головой:
– То, что я хочу показать, видят только те, кому я позволяю увидеть.
Корвин понял, что он и есть тот, кому она позволила увидеть единорога, и ощутил гордость, что оказался удостоенным такой милости.
– Как у тебя это получается? – спросил он, чувствуя себя уже увереннее.
Луиза слегка пожала плечами:
– Я живу, скользя по грани, разделяющей миры. Один из этих миров – наш, обычный, земной. Другой – Заокраинные земли. Первый мир боится меня и пытается уничтожить, второй любит и оберегает.
– Я знаю! – закивал головой Корвин, как годовалый жеребенок. – Ты – Хранительница, и обладаешь удивительным Даром, который позволяет тебе защищать нас. Но ты сама при этом нуждаешься в защите.
– Это так, – подтвердила Луиза, из-под ресниц наблюдая за Корвином и ожидая, что он скажет дальше.
– Я признателен тебе за честь, которую ты мне оказала, избрав меня своим защитником! – церемонно заявил Корвин.
– Защищать Хранительницу – долг каждого Воина, – небрежно ответила Луиза и даже зевнула, чем сбила его с толку.
Корвин с досадой нахмурил брови, а Луиза отвернулась, словно не ждала от него ничего интересного для себя, и стала безмятежно смотреть на море, расстилавшееся за стенами Веардруна.
– Его зовут Айт, – вдруг сказал Корвин, придумав, как продолжить оборвавшийся разговор, и, когда Луиза обернулась к нему, уточнил: – Я говорю о коне, который тебе понравился. Его имя означает…
– Огонь. Я знаю валлийский язык, – ответила Луиза. – Имя очень подходит твоему коню.
– Ты можешь ездить на нем, – предложил Корвин, гордясь собственным великодушием, – а если хочешь, я сам могу прокатить тебя. Хоть сейчас!
Луиза задумчиво посмотрела на него и покачала головой:
– Нет, не хочу. Это твой конь, а я присмотрю себе другую лошадь, у которой еще нет хозяина или хозяйки.
– Это не важно, что он мой. Ведь когда мы поженимся, у нас все будет общее, – осторожно заметил Корвин.
Луиза смерила его взглядом с головы до ног, заставив залиться румянцем, и звонко расхохоталась:
– А почему ты решил, лорд Корвин, что мы с тобой поженимся?!
– Но ведь ты вчера сама так сказала! – воскликнул он. – Забыла?!
– А ты забыл, что отказался? – парировала она, смеясь над ним одними глазами. – Напрасно забыл. Я ведь говорила: запомни свои слова, крепко запомни!
От возмущения он едва не дернул ее за светлый локон, и тут у них над головами раздался мужской голос:
– Доброго дня тебе, маленькая леди! И вам, юный лорд!
Обернувшись, Корвин увидел рядом мужчину в наряде из бархата, в графском венце, богатом поясе, украшенном золотыми пластинами и драгоценными камнями, с золотой рыцарской цепью на груди. Он узнал графа Солсбери и вежливо поклонился ему, заметив краем глаза, что Луиза обошлась без приветствий и лишь смотрела на Солсбери с улыбкой, игравшей в уголках подвижного рта.
– Ты очаровательно выглядишь в этом платье, маленькая леди, – улыбнулся Солсбери, ответив кивком на поклон Корвина, но не отрывая глаз от Луизы.
Только после этих слов гостя Корвин заметил, что Луиза, действительно, чудесно смотрится в платье из плотного серебристого атласа, затканного золотыми ирисами. Ее светлые волосы привольно стекали по плечам, а на голове были прижаты золотым обручем с прозрачными зеленоватыми аметистами.
– Ты ведь погостишь в Веардруне хотя бы несколько дней, граф Уильям? – спросила Луиза. – Я знаю, что твой отъезд будет означать и скорый отъезд Дэниса. Гвен очень огорчится такой быстрой разлукой!
– Что поделаешь! Удел жен – ожидание и терпение. Но я погощу, моя леди, пока состояние дел не вынудит меня торопиться, – сказал Солсбери. – Я привез с собой сына Годфри, как ты и просила. Значит ли твоя просьба, что ты изменила свое решение?
Не понимая, о каком решении он спрашивает Луизу, но услышав, что оно как-то связано с сыном графа, Корвин нахмурился, почувствовав укол ревности.
– Нет, граф Уильям, – с прежней улыбкой ответила Луиза. – Мое решение осталось неизменным, и ты сам знаешь, что оно правильное.
– Тогда зачем ты просила, чтобы я взял в Веардрун Годфри?
– Он сам скажет тебе об этом! – рассмеялась Луиза и, напоследок скользнув ласковым взглядом по лицу Солсбери, убежала с террасы.
Мужчина и мальчик проводили ее взглядами, потом посмотрели друг на друга.
– Значит, ты надумал взять ее в жены? – усмехнулся Солсбери.
Догадавшись, что гость слышал часть разговора с Луизой, и как раз ту, что была не самой приятной для Корвина, младший Рочестер нахмурился:
– Я еще слишком молод, чтобы помышлять о женитьбе!
– А ты за ней побегаешь! – прищурившись вслед Луизе, протянул Солсбери, словно не слышал резкого ответа Корвина. – Ох, как она заставит тебя побегать!
– У меня есть иные, более важные дела, ваша светлость, чем бегать за девчонками, которые сами не знают, чего хотят! – сказал Корвин, с трудом заставляя себя держаться в границах учтивости.
– Не скажи, мальчик! Она точно знает, чего хочет, – усмехнулся Солсбери и, вспомнив прекрасный образ, который Луиза показала ему в Лондоне, печально вздохнул. – И поверь, когда она вступит в пору юности, тебе не будет жаль никаких усилий, чтобы добиться ее согласия!
Опустив глаза на Корвина, он добродушно потрепал мальчика по голове.
– А до той поры, чтобы занять тебя делом, попрошу-ка я твоего брата отдать мне тебя в оруженосцы. Согласен?
– Ваша светлость! – Корвин задохнулся от восторга, поедая глазами Солсбери, которого знал со слов Дэниса и не только его как лучшего военачальника Англии.
– Вот и договорились! – рассмеялся Солсбери и легонько подтолкнул Корвина ладонью. – А теперь идем, пора в церковь, если мы оба не хотим пропустить венчание твоего брата!
****
В покоях Гвендолен появился Реджинальд:
– Гвен, ты готова?
Окинув племянницу внимательным, не упускающим ни одной подробности взглядом, Реджинальд одобрительно кивнул и подал ей руку. Гвендолен величественно, словно королева, положила руку поверх его руки. В сопровождении Эдрика, Тиль, Мартины и Кэтрин он повел ее по галерее, потом вниз по широкой лестнице, через двор в церковь. Ратники, которые несли караул, по пути салютовали Гвендолен мечами. Она отвечала им грациозным наклоном головы, не в силах удержаться от радостной улыбки, которая то и дело изгибала уголки ее нежных губ. В ее душе нарастало нетерпение, и она попыталась ускорить шаг, но твердая рука Реджинальда заставила Гвендолен идти с прежней торжественной медлительностью.
Церковь Веардруна была полна гостей. Отец Тук в парадном облачении стоял у алтаря, неподалеку Гвендолен ждал Дэнис. Одетый в бархатный наряд медового цвета, горделиво расправивший плечи, он показался Гвендолен таким прекрасным, что на ее глаза невольно навернулись слезы. В полной тишине Реджинальд подвел Гвендолен к Дэнису и передал ему руку невесты. Пальцы Дэниса сжали тонкие пальцы Гвендолен, она заглянула ему в глаза и утонула в их янтарной глубине, пронизанной солнечным светом.
– Нам держать ответ перед Робином! – тихо сказал Джон, не сводя глаз с Гвендолен и Дэниса, которые, преклонив колени, слушали наставления отца Тука. – Что бы ни говорила Луиза о том, что он не сердился, но простит ли он нас за то, что мы оставили его дочерей?
Глубокий вздох вырвался из его могучей груди.
– Простит! – еле слышно отозвалась Кэтрин, прильнув к плечу мужа. – Он любил нас. А Гвендолен теперь благодаря Дэнису будет счастлива.
Дэнис и Гвендолен поднялись с колен и, стоя лицом друг к другу, стали обмениваться брачными обетами. Они говорили негромко, но их голоса были слышны в самых дальних уголках церкви. Мартина с улыбкой смахнула невольно подступившие слезы: столько неподдельного волнения, жара и веры они вкладывали в традиционные слова!
– В горе и в радости…
– Пока не разлучит нас смерть.
– Знаешь, Мэт, – вдруг сказал Алан, завороженно глядя на два стройных силуэта, обращенных друг к другу. – У меня сейчас такое чувство, словно я вернулся на много лет назад! В тот самый день, когда венчались Робин и Марианна. Она одета в точности как тогда Марианна, и даже ее голос не отличить от голоса нашей леди.
– Да, у меня такое же чувство, – ответил Мэт, – только сейчас мне кажется, что с Марианной венчается не Робин, а Вилл!
– Объявляю вас мужем и женой! – торжественно провозгласил отец Тук.
Дэнис привлек к себе Гвендолен и прикоснулся к ее губам нежным поцелуем.
Они вышли из церкви рука об руку.
Бросив взгляд на Эллен и Джеффри, которые в числе последних из гостей уже собирались покинуть церковь, отец Тук громко кашлянул, привлекая их внимание. Когда они обернулись, он поманил их к себе, одновременно окликнув Джона и Кэтрин.
– Если уж я, нарушив запреты интердикта, сегодня открыл двери этого храма, то не буду же я грешить и в другой день! – проворчал священник. – Становитесь перед алтарем. Джон, Кэтти, будьте свидетелями их бракосочетания.
Кэтрин радостно захлопала в ладоши, а Эллен покраснела, как юная девушка.
– Ты ведь нас даже не исповедовал накануне, – напомнила она отцу Туку.
– Исповедую сейчас. Только что я о вас не знаю? – хмыкнул он. – Не морочь мне голову, Нелли! Если ты отказываешься…
– Она не отказывается, – ответил за Эллен Джеффри и, крепко взяв ее за руку, опустился вместе с ней на колени перед отцом Туком.
****
У ступеней церковного порога во дворе замка собрались гости, вассалы Рочестеров, ратники, слуги – все обитатели Веардруна. Гвендолен взяла с бархатной подушки, которую держал на ладонях Эдрик, тяжелую золотую цепь с гербом Рочестеров и возложила ее на плечи Дэниса. Грациозным движением Гвендолен преклонила перед ним колени и, взяв его руки в свои, сказала:
– Мой лорд и супруг! С этой минуты вы глава нашего славного рода. Я же отныне и до конца своих дней – ваша преданная супруга, и только!
Следуя ее примеру, все вассалы и ратники преклонили колени, присягая на верность старшему в роду Рочестеров и новому хозяину Веардруна. Дэнис поднял Гвендолен с колен и дотронулся губами до ее лба. Над Веардруном взмыло лазурное полотнище, которое развернул свежий ветер, явив взорам всех присутствующих белого единорога.
– Я уже не чаял увидеть над Веардруном этот славный символ! – прочувствованно сказал Эдрик и, переведя взгляд на Дэниса, усмехнулся: – Нет, милорд! Что бы вы вчера ни говорили, ваш отец отказался только за самого себя. Вот, полюбуйтесь! Не кто-нибудь, а именно вы – сын лорда Уильяма – приняли на себя старшинство в доблестном роду Рочестеров! И к кому перешел Элбион графа Робина? К вам!
Когда новобрачные и гости заняли места за празднично убранными столами и кравчие наполнили кубки, поднялся граф Лестер. Все голоса стихли, и, высоко подняв наполненный до краев кубок, Лестер громко провозгласил:
– Долгих лет сэру Дэнису Рочестеру и его супруге – прекрасной леди Гвендолен!
Его здравица была подхвачена всеми гостями, и под перезвон кубков Дэнис поцеловал юную супругу. Перемена блюд следовала одна за другой: повара Веардруна превзошли самих себя. Гвендолен то и дело дотрагивалась до руки Дэниса, не в силах противиться желанию прикоснуться к нему. Он поймал ее руку и крепко сжал в своей ладони. Взгляд его золотистых глаз скользнул по ее лицу, напомнив о ночи в Шервуде, и она ощутила жар румянца, полыхнувшего у нее на скулах.
– Не смотри на меня так! – прошептал Дэнис, украдкой целуя запястье Гвендолен. – Нам следует побыть с гостями хоть какое-то время ради приличия!
– А еще, милорд, вам следует подумать о сестрах! – раздалось из-за его плеча ворчание Эдрика. – И подыскать им достойных супругов. И лорд Корвин тоже нуждается в вашем внимании: моих сил на него уже не хватает! Только подумайте: завел привычку чертыхаться на каждом шагу!
Маргарет и Элизабет прыснули смехом, услышав жалобы деда, а Корвин нахмурился, поймав насмешливый взгляд Луизы, которая сидела за столом рядом с ним. Лестер, посмотрев на сестер-близнецов, улыбнулся.
– Пожалуй, я займусь сватовством, – весело сказал он. – Есть у меня на примете несколько юношей из хороших и знатных семей, для которых родители подыскивают невест. Ты не против того, чтобы я помог тебе, Дэнис?
– Буду только признателен, милорд! – рассмеялся Дэнис. – Тем более мне надо заняться подготовкой к войне.
– К войне?! – тихо воскликнула Гвендолен и с тревогой посмотрела на Дэниса.
Он ответил ей ласковым взглядом и улыбнулся.
– Ты ведь не ждала, что я всю жизнь проведу возле тебя, не покидая Веардрун? – спросил он, и она, помедлив, склонила голову, безмолвно соглашаясь на это: зная его, она и не надеялась.
– Оказывается, у тебя еще и дурные манеры? – вполголоса протянула Луиза, глядя на Корвина с невыразимым сочувствием, сквозь которое проскальзывали лукавые искорки. – Уповаю на то, что в обществе лорда Дэниса и графа Уильяма ты переймешь от них хотя бы каплю учтивости!
– Исключительно учтивость, леди Луиза, препятствует мне сейчас стукнуть тебя, щипнуть или дернуть за волосы! – надменно ответил Корвин.
– Стукнуть, щипнуть или дернуть, – перечислила Луиза и задумчиво покивала головой. – Если в этом заключается все твое ратное умение, тебе нелегко придется на службе у графа Уильяма! Попробуй до отъезда хотя бы подержаться за рукоять меча.
Корвин, сверкнув золотистыми глазами, бросил на Луизу свирепый взгляд, а она ответила ему пленительной дразнящей улыбкой и серебристым сиянием светлых глаз. Глядя на две светловолосые головы, повернутые друг к другу, Дэнис тихонько сжал локоть Гвендолен и указал ей глазами на Корвина и Луизу:
– Могут подраться, – шепнул он, не пряча улыбки, – и прямо сейчас.
– Они просто пробуют силы, – ответила Гвендолен, тоже не удержавшись от улыбки. – Два львенка, приглядывающиеся друг к другу!
– Нет, – усмехнулся Дэнис, покачав головой. – Это Луиза выпускает коготки, а Корвин лишь терпит ее царапанье. Надеюсь, что твоя сестра чувствует границу, которую переходить опасно. В противном случае Корвин обрушится на нее со всей мощью львиного гнева!
– Ты тоже терпел мои коготки?
– Я?! – Дэнис рассмеялся. – Да я вообще не обращал на тебя внимания, пока ты не начинала цепляться ко мне! Тебе было семь лет, мне – шестнадцать. В те годы такая разница в возрасте между нами пролегала пропастью. У меня были совсем другие интересы, Гвен!
– Да, я помню, – с делано кроткой улыбкой ответила Гвендолен и потупила глаза, глядя на Дэниса из-под ресниц. – Твои вечные опоздания по утрам к трапезе!
По огоньку, мгновенно вспыхнувшему в его янтарных глазах, она ожидала резкой отповеди, но Дэнис откинулся на спинку кресла и расхохотался:
– Я несказанно горд, милая, что уже в те годы произвел на тебя такое впечатление, что ты до сих пор припоминаешь мне соломинки, застрявшие в моих волосах!
– А я рада тому, что стала достаточно привлекательной, чтобы и на тебя произвести должное впечатление! – рассмеялась Гвендолен и, нежно погладив Дэниса по запястью, продолжила говорить, понизив голос до шепота: – Ты ведь уже тогда нравился мне, и я потому задевала тебя, что ревновала к другим. Для меня было самым большим удовольствием, когда ты брал меня на руки и я могла обнять тебя, заглянуть в твои глаза и почувствовать запах твоей кожи и волос. Для этого я утыкалась кончиком носа в твою шею, но так, чтобы ты не понял, что я делаю это намеренно.
Ее нежный шепот, слова, которые она говорила, кружили ему голову сильнее вина. Дэнис посмотрел на нее долгим взглядом, но увидел на ней не роскошный наряд и украшения, играющие огнями сапфиров, а собственную рубашку, которая была на Гвендолен, когда она сидела на кровати напротив него в доме Эллен. Рубашку, соскальзывавшую с ее тонких плеч и не скрывавшую от него ни одной линии ее тела. Его дыхание невольно участилось, в глазах начала сгущаться смоляная темнота, и Дэнис, крепко сжав пальцы жены, уже почти решился незаметно покинуть трапезную залу вместе с Гвендолен, как вдруг услышал над ухом шепот Эдрика:
– Нет, милорд! Еще не подали десерт! И как же танцы? Музыканты давно ждут своего часа! Неужели вы огорчите гостей?
– Это невыносимо! – еле слышно простонал Дэнис, выпуская руку Гвендолен.
– Да, быть главой рода непросто! – сочувственно и язвительно отозвался Эдрик. – Но вы берите пример с графа Робина! Вот кто был истинным лордом и образцом учтивых манер!
Вспомнив постоянное ворчание и попреки, которыми Эдрик отмечал многие поступки Робина, Дэнис с трудом удержался от смеха:
– Тогда, мой добрый Эдрик, дай музыкантам знак, чтобы они начинали играть.
– Еще рано, – решительно отказал Эдрик, но, поймав быстрый взгляд Дэниса, тут же покладисто передумал: – Как прикажете, милорд!
– То-то! – рассмеялся Дэнис.
Оживление, с которым гости встретили звучание плавной церемонной мелодии, безусловно, свидетельствовало о том, что Дэнис правильно выбрал момент для начала танцев. Все уже насытились и устали сидеть за столами.
– Окажите мне честь, супруга моя! – сказал он, подавая руку Гвендолен.
– С огромной радостью, супруг мой! – ответила Гвендолен, поднимаясь вместе с ним из-за стола.
Глядя на пары, сходившиеся и расходившиеся в чинных изысканных фигурах танца, Солсбери улыбался. Заметив эту улыбку, Реджинальд сказал:
– У тебя очень гордый вид, Уильям! Чем ты так доволен?
Тот усмехнулся и ответил:
– Как же мне не быть довольным, Реджинальд? Как ни пытались мои коронованные родственники приручить Рочестеров, все их усилия обращались в прах. А я сегодня заполучил сразу двух – и старшего, и младшего.
В это мгновение к нему подошел его сын, Годфри Фиц-Уильям, и, склонившись к плечу Солсбери, тихо сказал:
– Отец, удели мне время для разговора!
– Сейчас? – удивленно спросил Солсбери.
– Да, если позволишь, – вежливо, но настойчиво ответил юноша.
Солсбери обернулся, посмотрел на сына и, заметив в его глазах сдержанное волнение, поднял бровь и указал на место рядом с собой, опустевшее, когда Лестер пригласил Клэренс присоединиться к танцующим парам. Едва сев за стол, Годфри спросил:
– Отец, как ты считаешь, я еще слишком молод, чтобы вступить в брак?
Услышав вопрос, Солсбери очень внимательно всмотрелся в лицо своего первенца. Пусть Годфри и не был законным сыном, но в сердце отца он занимал не меньше места, чем все законные сыновья, которых родила графиня Эла.
– Почему ты меня спрашиваешь об этом, да еще так безотлагательно, что не мог подождать до завтра?
Годфри повел глазами в сторону, и Солсбери, проследив его взгляд, увидел Вильямину. Мельком взглянув на девушку, он резко обернулся к сыну и заметил, что тот все еще смотрит на нее, приковавшись взглядом к ее лицу и затаив дыхание. Лицо Годфри выражало восхищение и благоговение, словно его глазам открылось нечто чудесное, заворожившее и рассудок, и сердце. Солсбери выразительно хмыкнул и, когда Годфри оторвался от созерцания Вильямины, встретился глазами с сыном и отрицательно покачал головой.
– Почему?! – выдохнул Годфри, и по его расширившимся глазам Солсбери понял, что сын не ожидал отказа.
– Потому что у нее ничего нет, она незаконнорожденная, ее мать – простолюдинка, – перечислил Солсбери недостатки Вильямины, как своей возможной невестки, и, отыскав взглядом Мартину за одним из дальних столов, откровенно признался: – Хотя и редкая красавица! Я бы тоже не устоял. Но красота к брачным союзам отношения не имеет. Того, что я тебе назвал, более чем достаточно.
Он уже был готов отвернуться, когда сын возразил ему как учтиво, так и упрямо:
– Отец, я тоже не могу похвастать законным рождением! И леди Вильямина – не бесприданница. Дэнис готов выделить ей приданое, которое ты сочтешь вполне щедрым.
– Вот как! – недовольно хмыкнул Солсбери. – Когда же ты успел поговорить с ним?
– До того как осмелился говорить с тобой, – ответил Годфри и посмотрел на отца жарким умоляющим взглядом.
Солсбери, задумавшись, молчал, постукивая пальцами по столу. Конечно, он заметил, что сын весь день не отходит от девушки, так поразительно похожей на Гвендолен, но не придал этому особого значения. Оказывается, напрасно!
– Мальчик мой, я уже присмотрел невесту для тебя, – нехотя признался он. – Она из достойного рода, племянница леди Изабеллы – супруги графа Пембрука. Я еще не говорил с ее родителями, но уверен в их согласии. Женившись на ней, ты получишь три замка на побережье.