Забыв о собственных сетованиях по поводу вздохов и поцелуев, Луиза расцеловалась с каждым не по одному разу, одарила всех ласкающим сиянием серебристых глаз и с такой же сияющей улыбкой указала на Джеффри.
– Он служит мне, и я дружу с ним, – объявила она и обвела стрелков очень выразительным взглядом. – Меня ждут дела, а Джеффри я оставляю с вами. Не обижайте его!
После такого напутствия она убежала. Чувствуя себя очень неуютно под прицелом не слишком приветливых глаз друзей лорда Шервуда, Джеффри тем не менее сохранял на лице самое спокойное выражение. Он лишь расправил плечи и медленно сложил руки на груди, высоко подняв голову.
– Не обижайте его! – с усмешкой повторил слова Луизы Алан. – Он сам кого хочешь обидит!
Окинув Джеффри взглядом, Джон подцепил ногой табурет и подтолкнул его к гостю.
– Садись, – буркнул он и повернул голову к Мачу: – Налей ему вина, малыш!
– Сам ты малыш, Малютка! – привычно огрызнулся Мач.
Наполнив кубок вином, он со стуком поставил его на стол перед Джеффри, и тот – настороженный, но с невозмутимым видом – поднес кубок к губам. Общее молчание давило на него ощутимым гнетом, но он помнил слова Луизы и собирался вынести все, что бы ему ни преподнесли соратники лорда Шервуда.
– Значит, ты будешь жить теперь здесь, в Веардруне? Вместе с нами? – сказал Мэт, задавая свои вопросы так, словно выпускал в Джеффри стрелу за стрелой.
– Да, – обронил Джеффри.
– И нам придется каждый день видеть тебя, – хмыкнул Эдгар, беззастенчиво разглядывая гостя, и глубоко вздохнул: – Одна радость – ты совсем не похож на своего братца Хьюберта!
– Он был мне сводным братом, а не родным, – с прежней невозмутимостью ответил Джеффри.
– Вот как! – воскликнул Бранд, брезгливо поморщившись. – Значит, есть надежда, что в твоих жилах течет не такая поганая кровь, как у него?
– Хьюберт – сводный брат, сэр Гай – молочный! – насмешливо протянул Дикон. – Повезло тебе с братьями!
Даже если бы Джеффри не поймал мгновенный острый взгляд Джона, не вспомнил, что Джон присутствовал при последнем разговоре Джеффри с лордом Шервуда, он все равно бы сказал то, что сказал. Не имело смысла начинать новую часть жизни со лжи:
– Сэр Гай был не только моим молочным братом, но и единокровным, хотя сам не ведал о том.
Неожиданно для Джеффри бывшие вольные стрелки вовсе не оказались удивлены тем, что услышали. Эдгар вдруг хлопнул по плечу Мача и расхохотался:
– Проиграл? Отдавай заклад!
Мач насупился, бросил на Джеффри неприязненный взгляд, неохотно вынул из-за пояса нож и протянул его Эдгару, который с довольной усмешкой прищелкнул пальцами по стальному лезвию. Наблюдая за ними, Джеффри поднял бровь и осведомился:
– На что спорили?
– Хватит ли у тебя духу сознаться в кровном родстве с покойным Гисборном, – буркнул Мач, раздосадованно провожая взглядом нож, перешедший к Эдгару. – О, как повезло Веардруну! Принять в свои стены брата самого сэра Гая!
– Довольно! – прозвучал голос Джона, негромко, но так, что все замолчали, пока Алан не заговорил снова.
– Хотел бы я знать, почему сэр Реджинальд запретил нам даже напоминать о себе леди Гвендолен, а тебе – преданному псу врага ее отца! – доверил охрану обеих дочерей нашего лорда? – сказал он уже не враждебным, но еще отнюдь не дружелюбным тоном.
– На то была воля ее светлости, – ответил Джеффри.
– Ее светлости леди Клэренс? – с легким пренебрежением усмехнулся Алан.
– Нет. Ее светлости леди Марианны, – сказал Джеффри и, видя откровенное недоверие и удивление в глазах друзей лорда Шервуда, передернул плечами. – Так сказала леди Луиза. Мне это едва ли более понятно, чем вам, но она так сказала.
При имени Марианны воцарилась тишина. Джон снова кивнул Мачу и, когда тот разлил всем вино, наполнив кубки до самых краев, высоко поднял свой кубок и сказал:
– Светлой памяти Робина и Марианны – лорда и леди Шервуда!
Бывшие стрелки вольного леса и вместе с ними Джеффри молча осушили кубки до дна.
– Давно хотел узнать, – сказал Джон, вытерев губы, и очень внимательно посмотрел на Джеффри: – Почему ты тогда в Ноттингеме не поднял тревогу?
Джеффри усмехнулся, услышав вопрос, и притушил мгновенный озорной блеск в глазах:
– Из страха, разумеется. Почему бы еще?
– Из страха? – не поверил Алан. – Испугался? Ты?! Да тебе стоило только крикнуть, как сбежались бы все ратники, – и шерифа, и сэра Гая – что были неподалеку!
– Так ведь пока бы они добежали, вы бы успели искрошить меня клинками в фарш, которым набивают свиные кишки, – с той же усмешкой ответил Джеффри.
Сначала Мач прыснул смехом, а следом за ним и остальные. Помедлив секунду, Джеффри тоже рассмеялся, Джон хлопнул его по плечу, и смех перешел в хохот. Напряжение спало, и, когда кубки были снова наполнены и сдвинулись громким звоном в честь славных былых времен, Джеффри уже не чувствовал прежней враждебности по отношению к себе.
– Ну что ж, добро пожаловать в Веардрун и нашу компанию! – сказал Джон. – Как говорится, кто старое помянет… И Эллен замолвила за тебя слово, рассказав, как водила тебя на наше кладбище, пока ты оправлялся у нее в Шервуде от медвежьих объятий.
– И что из этого? – нахмурился Джеффри.
– А то, что, будь ты так же полон злобы, как покойный сэр Гай, то никогда бы не смог переступить черту магического круга, в который молодой Скарлет заключил рощу, где спят наши друзья, и его отец, и наш лорд с нашей леди, – ответил Джон и, сощурив глаза, внимательно посмотрел на Джеффри: – К тому же у тебя славные детишки! Слишком славные, чтобы их отец был никудышным человеком.
– Дети?! У меня?! – еще больше нахмурился Джеффри, впившись в Джона непонимающим взглядом.
– А! Так она тебе ничего не сказала? – Джон, рассмеявшись, покачался на табурете, который жалобно затрещал под его мощным телом.
– Ты сейчас окажешься на полу! – предупредил Эдгар, но Джон лишь небрежно махнул рукой в его сторону, не спуская насмешливых глаз с Джеффри.
– А я видел, как ты с ней разговаривал, думал, что ты уже знаешь. Я ведь говорил тебе, что ты и в малости не представляешь, что тебя ожидает здесь!
Джеффри вдруг ударил кулаком по краю стола так, что кубки, стоявшие на нем, подпрыгнули.
– Эти женщины! – в сердцах прошипел он сквозь стиснутые зубы, и в его глазах полыхнул такой огонь, что Джон невольно вспомнил старые времена, когда они были во враждующих станах.
Резко поднявшись из-за стола, Джеффри ушел, слыша за спиной смех Джона. Не зная Веардруна, ему пришлось побродить, прежде чем он нашел Эллен на одной из открытых террас. Подойдя к ней, он без обиняков передал ей свой разговор с Джоном.
– И все-то Джон улаживает чужие дела! – вздохнула Эллен. – Я сама собиралась сказать тебе, но растерялась при встрече. Столько лет прошло! И вдруг ты приехал в Веардрун, да еще вместе с Дэнисом, с леди Гвендолен и леди Луизой!
Угадав вопрос, безмолвно заданный взглядом Джеффри, Эллен молча указала на одного из многочисленной ребятни, с шумом и гиканьем носившейся во дворе. Джеффри, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света, долго смотрел на мальчика, и по его довольной усмешке Эллен поняла, что ему пришелся по душе сын, о котором он только что узнал. Джеффри спросил, как она его назвала, и Эллен ответила.
– А где второй сын? И какое у него имя?
– Второй сын?! – удивленно переспросила Эллен и рассмеялась: – А почему ты решил, что одарил меня двумя сыновьями?
Она повернулась к нему, и тогда он увидел девочку, которую Эллен до этого заслоняла собой, а та стояла так тихо, прильнув к ее подолу, что Джеффри не заметил, что их на террасе трое, а не двое. Джеффри опустился на одно колено, так чтобы его лицо оказалось вровень с лицом девочки.
Она была светловолосой, как Эллен, и сероглазой, как он, и смотрела на него без тени смущения, просто с любопытством.
– Как тебя зовут, доченька? – спросил Джеффри.
– Мэриан, – улыбнувшись, ответила девочка, и Джеффри вздрогнул, услышав ее имя.
– Матушка назвала меня в честь леди Марианны. Она сказала, что тебе понравится мое имя! – уточнила девочка, повергнув его в еще большее волнение, и спросила: – Можно мне обнять тебя, отец?
– Конечно! – ответил он и сам крепко обнял ее хрупкое тело, задохнувшись от нежности.
Держа ее на руках, он поднялся, вглядываясь в лицо дочери, которая совсем не казалась удивленной ни внезапным появлением в ее жизни отца, ни тем, что этим отцом был именно он.
– Мама часто о тебе рассказывала, – сказала девочка и погладила Джеффри по щеке со следами медвежьих когтей. – Я тебя сразу узнала по этим шрамам. Хорошо, что ты наконец вернулся к нам!
– Что же еще она рассказывала обо мне, кроме как о шрамах?
– Она говорила, что ты добрый, хороший, только не очень счастливый, – ответила Мэриан и, посмотрев на Джеффри, покивала: – Ну, это и понятно! Ты ведь не мог быть счастливым вдали от нас с мамой. Теперь все пойдет по-иному.
Она снова улыбнулась, звонко поцеловала отца сначала в одну щеку, потом в другую и прилегла светловолосой головой ему на плечо. Джеффри посмотрел поверх ее головы на Эллен долгим признательным взглядом, и та, вспыхнув румянцем, сказала дочери:
– Мэриан, беги, поиграй с подружками!
Девочка оглянулась на мать и понимающе улыбнулась:
– А! Вам надо поговорить? Можно мне сказать Виллу, что отец приехал?
– Да, можно, – ответила Эллен, глядя, как Джеффри нежно и осторожно отпускает с рук маленькую Мэриан и ставит ее на ноги.
Проводив дочь взглядом, Джеффри обернулся к Эллен и, не раздумывая ни минуты, предложил ей выйти за него замуж. Она слегка оторопела, потом пришла в себя и отрицательно покачала головой.
– Почему нет? – требовательно спросил он.
Эллен негромко и грустно рассмеялась:
– Решительный ты человек! В сущности, все наше знакомство с тобой длилось два кратких месяца, пока я выхаживала тебя в Шервуде. Потом мы расстались на семь с половиной лет, сегодня вновь повстречались, и ты уже требуешь, чтобы я стала твоей женой!
– А ты хочешь, чтобы я сначала поухаживал за тобой, как юноша за молоденькой девушкой? – осведомился он с легкой усмешкой и счел нужным напомнить: – Я ведь и той осенью звал тебя замуж.
– Тогда отказалась и сейчас не соглашусь, – тихо, но твердо ответила Эллен. – Ты хороший человек, отец моих детей и будь им, если желаешь, – я не стану чинить препятствий. Но замуж за тебя не пойду.
– Объясни, в чем причина? – спокойно потребовал Джеффри и посмотрел Эллен в глаза: – Тебе ведь было хорошо со мной. После того как мы с тобой закончили выяснять, кто и почему на чьей стороне воевал, между нами не было ни одной, даже малой размолвки. Вспомни, как ты гуляла со мной по лесу, держась за руку, как мы разговаривали, даже как молчали вечерами, сидя возле очага, закутавшись в один плащ на двоих и глядя на огонь!
Заметив, что она хочет возразить, Джеффри, не спуская с Эллен неотступного взгляда, предостерегающе покачал головой:
– Не пытайся лукавить, Нелли! Я еще тогда сказал, что твое лицо выдает тебя с головой. По глазам вижу, что ты помнишь каждый день той осени. Говори правду!
Эллен вздохнула и, помедлив, ответила честно, как он и требовал:
– Я пролила столько слез, когда, вернувшись из Шервуда, поняла, как мне недостает тебя! Прошло немногим больше двух месяцев с тех пор, как мы с тобой простились у стен Веардруна, и вдруг оказалось, что я в тягости. Мысли о том, что у меня будет дитя, зачатое тобой, стали моим единственным утешением. Джон от сочувствия ко мне изъездил все Средние и Северные земли в поисках тебя! – Посмотрев на Джеффри, она улыбнулась беспомощной улыбкой. – Потом родились Вилл и Мэриан, твои следы затерялись без всякой надежды отыскаться, и я постепенно забыла тебя. Дети стали моей отрадой, Веардрун – единственным домом, родным и любимым…
– А ты вспомнила графа Роберта. Это было куда проще, чем ждать встречи со мной, – в тон ей сказал Джеффри, с пониманием кивнув головой. Поймав ошеломленный взгляд Эллен, он мягко улыбнулся. – Нелли, я про тебя все понял в ту осень: и почему ты решила пожить одна в обезлюдевшем Шервуде, и по кому лила слезы.
Ничего не ответив, она отвернулась. Они долго молчали, пока он не спросил:
– Значит, все так безнадежно для меня, Нелли?
Вновь не услышав ответа, Джеффри с грустью усмехнулся:
– Зачем же ты легла со мной в постель? Что помешало тебе оттолкнуть меня?
– То же, что и тебя толкнуло ко мне, – такой же грустной усмешкой ответила Эллен. – Тоска, Джеффри, огромная, бесконечная тоска, но не только моя. Те дни были самыми тяжелыми в моей жизни, но и для тебя они были такими же. Я много узнала о тебе, пока ты бредил, услышала и заветное для тебя имя, которое ты то и дело повторял в бреду, и поняла, что ты стал таким же обездоленным и неприкаянным, как и я. Некого больше лелеять в сердце, ни от кого не надо держаться поодаль. Одна пустота, страшная пустота в душе! Нас с тобой сама судьба свела той осенью возле одного и того же надгробного камня с двумя именами, из которых для тебя было свято одно имя, для меня другое. Когда ты пошел на поправку, окрепнув настолько, что поймал меня за руку и потянул к себе, я пожалела и себя, и тебя. Если что и могло хоть немного умерить тоску, так это тепло другого тела в ночной темноте, тем более если в этом теле душа изнывала такой же тоской. Я ошибаюсь?
Она внимательно посмотрела на Джеффри, и тот, помедлив, покачал головой:
– Нет. Но ведь и ты получила от меня то, что вернуло тебе радость жизни. Я прав?
Эллен с глубоким вздохом склонила голову в знак согласия.
– Тогда почему ты отвергла меня, когда я позвал тебя под венец?
– Я устала любить без взаимности, – тихо промолвила Эллен, не поднимая головы. – Ему я не была ровней, он ни дня не любил меня и постоянно напоминал, что я свободна оставить его в любую минуту. Вот и ты… Казалось, ты дарил мне всего себя, без остатка, а я ведь знала, что это неправда. Знала, но забывала с тобой обо всем. Вспомнила только, когда ты позвал меня замуж. Как я была унижена!..
– Унижена тем, что я предложил тебе стать моей женой? – с едва сдерживаемым гневом переспросил Джеффри, но мгновенно совладал с собой и ровным голосом сказал: – Да, ты спасла меня в ту осень. Настолько, что, расставшись с тобой, я все равно смог найти смысл в остатке своей жизни. Я и тогда был признателен тебе, и сейчас благодарен. А то, что у меня, оказывается, есть сын и дочь…
Его лицо озарилось гордой улыбкой. Джеффри накрыл ладонью руку Эллен, лежавшую поверх балюстрады, и сжал ее пальцы своими:
– Помнится, когда я спросил тебя, не боишься ли ты понести от меня, ты ответила, что бесплодна.
– Я и в самом деле была в том уверена. Даже когда начала полнеть и расставляла платья, не догадывалась, в чем была истинная причина моей полноты. Меня уже вовсю тошнило по утрам, а я грешила на еду, – рассмеялась Эллен. – Если бы подруги не открыли мне глаза, сказав, что я в тягости, не знаю, когда бы сама поняла, что ты сделал меня матерью!
– Но тебе, наверное, пришлось нелегко в Веардруне, где полно друзей и соратников графа Роберта? – сказал Джеффри, пристально глядя на Эллен. – Как ты оправдалась перед ними в том, что я – отец твоих детей? Судя по приему, который они сегодня мне оказали, их не могло обрадовать твое признание!
– А какого приема ты ожидал? Твоя служба сэру Гаю – наихудшая рекомендация в глазах тех, против кого ты воевал, выполняя приказы своего лорда, – спокойно ответила Эллен, тихонько высвобождая руку из-под его руки, – но меня они не осуждали. Они давно меня знают – слишком давно, чтобы усомниться во мне. И Вилла, и Мэриан любят в Веардруне так же, как остальных детей.
– Почему ты дала сыну именно такое имя? – спросил Джеффри.
– А почему нет? Хорошее имя, – пожала плечами Эллен, и ее глаза на миг подернулись грустью. – Конечно, мне хотелось назвать сына в твою честь, но я не посмела. Все, даже зная о том, что я понесла от тебя, старались обходить твое имя молчанием, и я побоялась.
Он бросил на нее короткий, но такой памятный ей проницательный взгляд:
– А не мое, другое имя?
Эллен не стала лукавить и отпираться, ответив с предельной честностью:
– Оно очень настойчиво просилось мне на ум, но я сочла это желание дерзостью, которая оскорбила бы память того, кто носил это имя. Столько лет прошло, но по сей день ни одного из мальчиков, родившихся в Веардруне после его гибели, никто не посмел наречь Робином.
– Значит, знали обо мне, но тебя не осуждали, – повторил Джеффри и небрежно осведомился как бы между прочим: – И все эти годы ты оставалась одна?
– Ну почему же одна! Я была среди друзей, – отыскав взглядом сына и дочь, которые в этот миг очень оживленно разговаривали друг с другом, Эллен рассмеялась легким радостным смехом: – А кроме того, у меня были и есть Мэриан и Вилл!
Джеффри тоже нашел взглядом обоих детей, и его лицо преобразилось, смягчившись в улыбке. Он снова решительно положил ладонь поверх руки Эллен и твердо сказал:
– Выходи за меня! В твоем согласии не будет измены ему. Если леди Луиза права, он просто ушел за грань нашего мира в иной мир. И здесь и там – он всегда знал и знает о том, что именно ему я хотел служить. О моем кровном родстве с покойным сэром Гаем он тоже знал, о чем сам и сказал мне однажды. Он же не отказался принять мою службу потом, позволив мне охранять своих дочерей. Решайся, Эллен! Будем вместе растить сына и дочь, вместе состаримся. Это лучше, чем продолжать бродить поодаль!
Она не успела ответить ему, как маленький Уильям вбежал на террасу и, раскинув руки, бросился к Эллен. Рассмеявшись, она поймала сына в объятия и, подхватив на руки, прижала к груди. Оглянувшись на Джеффри, который, сощурив глаза, неотрывно смотрел на него, Уильям спросил:
– Мама, кто этот почтенный господин? Это отец или Мэриан все придумала?!
Помедлив, Эллен ответила:
– Нет, Вилл, твоя сестра ничего не придумала. Это ваш отец.
Мальчик замер, впился взглядом в лицо Джеффри, рассматривая отца с таким же жадным вниманием, с каким Джеффри смотрел на сына.
– Правда? – наконец спросил Уильям замирающим голосом. – А где же он был все это время? Почему ты жил вдали от мамы и нас с Мэриан?
Последний вопрос он обратил к самому Джеффри, и тот, овладев собой, ответил:
– Я нес службу, сынок, и приехал к вам, как только она мне позволила. Пойдешь ко мне на руки?
Не сводя глаз с его лица, Уильям кивнул, и Джеффри принял сына в свои руки из рук Эллен. Украдкой оглядывая отца, Уильям заметил на его поясе ножны, убранный в них меч и восхищенно воскликнул:
– Ух ты! Какой большой! И, должно быть, тяжелый! Ты научишь меня сражаться, когда я смогу удержать его?
– Обязательно научу! – рассмеялся Джеффри и посмотрел поверх плеча сына на Эллен. – Соглашайся!
Переводя взгляд, полный смятения, с Джеффри на сына, Эллен уже без прежней твердости сказала:
– Дай мне время подумать!
Поймав в ее голосе заминку, Джеффри, легко удерживая сына одной рукой, другой обнял Эллен и настойчиво повторил:
– Не о чем думать! Просто дай согласие, и все.
– Отец, в чем ты сейчас убеждаешь маму? – с любопытством спросил Уильям, глядя на Джеффри круглыми от любопытства темно-ореховыми глазами, цвет которых настолько безошибочно указывал на родство с Гаем Гисборном, что Джеффри с трудом подавил смешок.
Почувствовав в мальчике союзника, он улыбнулся сыну и ласково сказал:
– Теперь, когда я вернулся, мы с твоей мамой, с тобой и твоей сестричкой можем жить вместе. Но мама за годы моего отсутствия привыкла жить втроем с вами и не знает, сможет ли ужиться еще и со мной.
– Мама! – огорченно воскликнул Уильям и с невыразимым упреком посмотрел на Эллен. – Как ты можешь сомневаться?! А если отец обидится и снова уедет от нас? И Мэриан будет плакать! Соглашайся!
Не выдержав требовательного взгляда мальчишеских глаз, Эллен отвернулась и махнула рукой:
– Делайте что хотите!
– Она согласна! – закричал Уильям и поцеловал сначала отца, потом мать. – Ты останешься с нами!
Он завертелся, требуя, чтобы Джеффри его отпустил, и едва тот поставил мальчика на ноги, немедленно побежал обратно во двор подтвердить друзьям чудесную новость, которую сообщила его сестра.
– Это было нечестно, Джеффри, – с упреком сказала Эллен, глядя вслед сыну и не замечая, что рука Джеффри по-прежнему лежит у нее на плечах.
Он заставил ее повернуться к нему лицом и, уверенно заглянув в смятенные глаза Эллен, ответил:
– Это было честно, Нелли. Я ведь тоже собирался тебе рассказать, почему я тебя не забывал все эти годы. Сперва ты лечила меня, выхаживая с такой заботой, которую я ни от кого не получал, да и не ждал за всю жизнь, что прожил до встречи с тобой. После мы просто жили в Шервуде как муж и жена. Да, когда я уложил тебя в постель, мне была нужна всего лишь женщина, и не важно, кто именно. Но той же самой ночью, едва ты уснула у меня на плече, я думал только о тебе, смотрел на тебя и любовался как невиданным прежде прекрасным чудом. У меня никогда не было такой женщины, как ты! Днем мы занимались нехитрым хозяйством, вели разговоры, и каждый из нас, сам того не заметив, рассказал другому историю всей своей жизни. Я в бреду выболтал тебе то, о чем хотел умолчать. Ты свою тайну пыталась держать при себе, но я сумел разгадать ее, сложив в уме твои обмолвки и умолчания. Нелли, мы знаем друг о друге все, и я буду стоять на своем. Все то время мы с тобой были только вдвоем, и такая жизнь была для меня внове. Она нравилась мне, а ты нравилась мне все больше и больше.
– Но ты расстался со мной, хоть и говоришь сейчас, что тебе пришлась по сердцу та жизнь, что мы вели с тобой в Шервуде, – возразила Эллен. – Довез до Веардруна и уехал прочь, ни разу не оглянувшись.
– Но ты ведь не остановила меня, – усмехнулся Джеффри. – На предложение стать моей женой ответила отказом, предпочла вернуться в Веардрун, куда для меня путь был закрыт. Нет, я не боялся, что друзья графа Роберта порубят меня на части, – сказал он, заметив чуточку насмешливый взгляд Эллен. – Я сам считал для себя не вправе в ту пору искать приют в его резиденции. Но сейчас я здесь и хотя бы отчасти заслужил право остаться. Нелли, я не мальчик, чтобы говорить о любви, но ничего я так не желаю, как взять тебя в жены. Сначала я привык к тебе, потом привязался, а расставшись, все годы скучал по тебе и очень надеялся однажды повстречаться с тобой. Вот я и сказал тебе все, что собирался сказать прямо при въезде в Веардрун, не зная, что ты родила мне детей, да еще сразу двух, и таких замечательных!
Он вопросительно посмотрел на нее, и она, помедлив, склонила голову ему на плечо и закрыла глаза так, словно покорялась судьбе. Из его груди вырвался глубокий вздох облегчения, и он предложил:
– Я поговорю со священником, который согласился обвенчать лорда Дэниса и леди Гвендолен. Может быть, он и к нам с тобой проявит благосклонность.
– Я сама с ним поговорю, так будет лучше, – ответила Эллен.
– Уверена? Я помню, как мы с ним говорили однажды! – усмехнулся Джеффри. – Сперва я исповедовался, потом он подсел к тебе, и ты по дороге домой едва с коня не падала, полумертвая от упреков.
– На сей раз все будет иначе, – сказала Эллен. – Он сумел понять, даровал мне благословение, и наших детей крестил тоже он.
Так, словно он уже имел на это право, Джеффри поцеловал Эллен в лоб и оставил ее, чтобы вернуться обратно к бывшим врагам. Он не хотел, чтобы они действительно приняли его за труса, который сбежал от них при первой возможности. Проводив его взглядом, Эллен протяжно вздохнула и опустила лицо в ладони.
– Прости меня! – прошептала она и почувствовала в ответ теплое и легкое прикосновение ветра к разгоряченной щеке, услышала любимый голос – спокойный и ласковый:
– За что?
– За предательство, которое я только что совершила, – ответила Эллен одними губами, почувствовав на них соленую влагу слез.
Ветер невесомой ладонью встрепал ее гладко причесанные волосы:
– Перестань, Нелли, хорошая моя! Мне не за что тебя прощать, и ты ни в чем не предаешь меня. Ты всегда была мне добрым другом. Это я должен просить у тебя прощения за то, что вызвал в твоем сердце более горячие чувства, нежели желал сам.
– Я не жалею! – сказала Эллен и, отняв ладони от лица, на миг затаила дыхание, словно вновь увидела улыбку в синих глазах. – Если там, куда ты ушел, нет никаких тайн, ты знаешь сам, что я хочу стать его женой.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я не хочу забывать тебя! Ты был и навсегда останешься единственным в моем сердце.
– Помни, но живи тем, что есть, а не тем, что было. Воспоминания – не причина оплакивать меня год за годом. Частые слезы могут состарить раньше времени, Нел!
– Я стала так плохо выглядеть, что ты напомнил о старости? – улыбнулась Эллен.
Ветер коснулся ее виска нежным поцелуем и, прежде чем отправиться дальше в только ему ведомый путь, ответил:
– Нет!
****
– Ага! – встретил Джеффри довольный возглас Джона. Обыскав глазами лицо бывшего недруга, Джон ухмыльнулся: – Значит, поладили. Ну и отлично!
– А мы уже решили, что ты сбежал от нас! – насмешливо протянул Алан.
– Я так и подумал, потому и поспешил вернуться, – таким же насмешливым тоном ответил Джеффри и обернулся к Джону: – Почему ты вчера ни о чем не сказал?
– Темно было, а мне захотелось при свете дня посмотреть, как ты в лице переменишься. Уж больно надоело созерцать твою вечную маску каменного истукана, – хмыкнул Джон. – Ну, раз ты вернулся, предложи, за что нам сейчас поднять кубки.
– За графа Роберта, – ответил Джеффри, помедлив, но так, что никто из бывших стрелков не усомнился, что его здравица сказана от чистого сердца.
На этот раз все сдвинули кубки, и те отозвались серебряным звоном, словно лорд Шервуда сейчас сидел за столом вместе с друзьями.
– Что за огонь горит в крови Робина! – тихо воскликнул Алан, задумчиво глядя в распахнутое окно на бескрайнее небо. – Стоило вернуться его дочерям, и Веардрун вновь наполнился светом, зазвенел голосами и смехом. Словно до их возвращения мы жили в склепе! И мы сегодня смеемся, как не смеялись ни дня из лет, минувших с его гибели, и на сердце снова стало легко.
****
Оставив Джеффри разбираться с прежними недругами, Луиза, помня о том, что Дэнис обещал ей лошадь – любую, которая придется ей по душе, – отправилась на конюшню. Внимательно разглядывая лошадей, она медленно шла мимо денников и остановилась напротив одного коня, застыв как вкопанная. Рослый молодой жеребец золотисто-рыжего цвета с белыми чулками на тонких ногах очаровал ее.
– Я хочу этого! – тихо сказала она самой себе.
– Не выйдет! Это мой конь! – раздался за ее спиной звонкий мальчишеский голос.
Луиза обернулась. Перед ней стоял Корвин и смотрел на нее вызывающим дерзким взглядом, покачиваясь на широко расставленных ногах и надменно сложив руки на груди. Светлые взъерошенные волосы топорщились над его лбом, темные брови смелого излома сошлись над переносицей, выражая недовольство их владельца незваной гостьей. Янтарные глаза в упор смотрели на Луизу, остерегая ее сделать хотя бы шаг в сторону коня.
– Но ты разрешишь мне ездить на нем? – миролюбиво спросила Луиза.
Корвин изогнул бровь и усмехнулся с едкой иронией:
– Зачем? Чтобы ты его испортила своей неуклюжей посадкой? Нет!
– Кому и в чем ты так решительно отказываешь?
В конюшне появился Дэнис. Посмотрев на Луизу, он перевел взгляд на коня, на брата, и сразу понял, что происходит. Но прежде чем Дэнис успел сказать хоть слово, Корвин обернулся к нему и потребовал:
– Дэн, прикажи этой девчонке держаться подальше от моего коня!
– Корвин! – раздался резкий, сердитый голос Эдрика. – Как ты смеешь таким тоном разговаривать со старшим братом и лордом и с такой непочтительностью отзываться о дочери графа Хантингтона?!
Корвин упрямо фыркнул, за что тут же получил от деда ощутимый подзатыльник. Позабыв о коне, ставшем яблоком раздора, Луиза принялась с неимоверной тщательностью рассматривать самого Корвина. Тот отвечал ей быстрыми яростными взглядами из-под ресниц, не смея осадить бесцеремонную девчонку в присутствии старшего брата и деда. Ее следующие слова заставили его остолбенеть от неожиданности.
– Милорд, – обратилась Луиза к Дэнису, закончив изучать Корвина. – Вы не станете возражать, если мы с вашим братом поженимся, когда оба достигнем подходящего возраста?
– Ты уверена, что действительно желаешь этого брака? – спросил Дэнис, очень внимательно глядя на Луизу.
Серьезность тона, которым брат говорил с ней, а главное – то, что самого Корвина никто не удосужился спросить, как он сам относится к подобному решению его же судьбы, заставили мальчика зашипеть от злости.
– Леди, вас не смущает присутствие моей скромной особы? – язвительно спросил он. – Может быть, вам интересно и мое мнение о столь лестном союзе с вами?
– Конечно, лорд Корвин! – доброжелательно ответила Луиза, как будто только сейчас заметив его. – Что же вы думаете относительно нашего брака?
– То, что меньше всего на свете я желал бы получить в жены именно вас! – резко заявил Корвин, не обращая внимания на второй подзатыльник Эдрика.
– Вы твердо убеждены в этом? – спросила Луиза, пристально глядя на Корвина.
– Можете не сомневаться! – подтвердил он.
Луиза помолчала, раздумывая над его словами, и вдруг просияла улыбкой.
– Хорошо! Только запомните то, что сейчас сказали. Крепко запомните, лорд Корвин!
Не сказав больше ни слова, она убежала из конюшни. Проводив ее взглядом, Дэнис и Эдрик посмотрели на Корвина, который в ответ вскинул голову и приложил усилия к тому, чтобы его взгляд был не вызывающим, а бесстрастным.
– Ты сейчас совершил ошибку, Корвин, – сказал Дэнис. – Не знаю, как ты собираешься исправлять ее…
– А я должен ее исправлять? – перебил его Корвин с явной неприязнью по отношению к Луизе.
– Но как-то придется ее исправить, – спокойно продолжил Дэнис, словно не слышал слов Корвина. – Тебя только что выбрала в защитники и супруги Хранительница нашего поколения. Тебе известно, кто такая Хранительница?
Корвин, в один миг растеряв весь свой высокомерный задор, угрюмо кивнул. Быть избранным Хранительницей – большая честь и признание ею достоинств того, в ком она увидела своего защитника и мужа. Но ведь ему никто не сказал, что эта дерзкая и бесцеремонная девочка и есть та, которую нужно оберегать как зеницу ока!
– Она выбрала тебя, а ты ее отверг, – бесстрастно договорил Дэнис и, заметив глубокое огорчение на лице младшего брата, рассмеялся и потрепал Корвина по светлым волосам. – Ладно! До того как вы оба достигнете брачного возраста, у тебя есть в запасе несколько лет. Надеюсь, тебе хватит этого времени, чтобы поладить с Луизой!
Только они вышли из конюшни, как за стенами Веардруна раздалось пение труб.