– И он поверит?
– Нет, конечно! Особенно если ты поднимешь глаза – в них нет и тени раскаяния. Тебе налить еще вина?
– Да. Почему ты так смотришь на меня?
– Радуюсь, Гвен. Наконец-то ты стала взрослой. Долго пришлось ждать!
– Разве ты меня ждал? Ведь у тебя были другие женщины все эти годы! Я помню, как даже в нашу бытность в Веардруне ты…
– Да, Гвен, и тогда и потом они были у меня, как были бы у всякого мужчины моего возраста. Но, лишившись возможности видеть тебя, я часто думал о тебе!
– И что же ты думал?
– Вот ей десять лет. Какой она стала? Чем любит заниматься? Как ей живется? А вот ей двенадцать. Она уже почти девушка. Наверное, вытянулась, может быть, даже достанет макушкой мне до плеча, если поднимется на носки. Еще немного, и она расцветет редкостной красотой! Взглянуть бы на нее хотя бы одним глазком!
– Да? Это правда? Ты действительно вспоминал обо мне? Но вот ты увидел меня, и не одним глазком, а всеми двумя – и как?
– До сих пор не могу опомниться от восхищения!
– А ты, оказывается, льстец, любимый!
– Нет, милая, с тобой я правдив и откровенен до неприличия.
– Твоя откровенность пришлась мне по душе, даже если ты перешел в ней все грани приличия!
– Правда? А я беспокоился, что оскорбил тебя излишней пылкостью. Тебе не надо было просить меня не сдерживаться. Твои слова и прикосновения словно плотину прорвали: я и так был на пределе.
– Мне хотелось узнать, как сильно ты желаешь меня. Ты никогда не оскорбишь меня, Дэн. И к тому же ты был так нежен со мной потом! Просто истомил меня поцелуями! Мне все нравится в тебе: и твоя страсть, и твоя нежность.
– А ты у меня тоже, оказывается, страстная девчонка!
– Потому что моя страсть копилась дольше твоей. Еще с тех пор, как ты шлялся по сараям Веардруна с разными податливыми служанками, а мне поутру приходилось доставать соломинки из твоих волос!
– Милая, милая, не смотри на меня так! Подобным взглядом ты неудержимо манишь меня к себе!
– Но ведь и ты смотришь на меня именно таким взглядом!
– Я любуюсь тобой, Гвен. В тебе все красиво, каждая линия твоего тела изящна до совершенства, каждая черточка твоего лица! В моей рубашке ты смотришься краше, чем в любом из своих богатых нарядов. Она с такой изысканностью соскальзывает с твоего плеча, обнажает твою руку, когда ты ее вскидываешь, чтобы поправить гриву своих волос! У тебя очень красивые волосы, Гвен! Зарываться в них лицом или руками – одно удовольствие! Хорошо, что я привык к рубашкам из тонкого полотна.
– Почему?
– Потому что могу сейчас видеть сквозь ткань, как твоя кожа светится, словно драгоценный камень.
– Ты поэт, милый!
– Нет, дорогая, прежде всего я воин. А сейчас я только мужчина, который хочет поцеловать тебя. Иди ко мне, милая!
– Дэн, а я могу целовать тебя так же, как ты меня целовал?
– Конечно, любовь моя.
– Всего-всего? Там, где захочу поцеловать? И вот так? И так?
– Гвен! Радость моя… Подожди! А впрочем, делай, что хочешь. Я весь в твоей власти.
Глава седьмая
Дэнис и Гвендолен вернулись во Фледстан на рассвете, когда замок только пробуждался от сна. Всем, кто отправлялся в Веардрун, понадобился всего лишь час, чтобы позавтракать и собраться в дорогу. Не найдя среди тех, кто седлал коней во дворе замка, Джона, Алана и отца Тука, Дэнис спросил о них Вилла.
– Они проводили меня до Фледстана, а сами решили переночевать у отца Тука, – ответил Вилл. – Сказали, что мы все равно будем проезжать мимо его церкви, тогда они к нам и присоединятся.
Всадники миновали ворота и подъемный мост, и вскоре Фледстан скрылся из виду. От Джеффри не укрылся глубокий вздох облегчения Луизы, которая молчаливо сидела перед ним на лошади, держась за конскую гриву. Он заботливо прикрыл девочку полой плаща и пощупал ладонью ее лоб.
– Я здорова! – сказала Луиза, строптиво тряхнув головой и уклоняясь от его руки.
– Говорите, что здоровы, а ночью у вас был жар, – строгим тоном ответил Джеффри. – Вы даже плакали во сне и не просыпались, как я ни пытался вас разбудить. Я уже хотел послать за леди Клэренс, не зная, что и думать!
– Вот что было бы лишним, – вздохнула Луиза. – Она бы ничем мне не помогла, только пришла бы в расстройство.
– Значит, вы и сами знаете, что были не в порядке, – понял Джеффри, – и, наверное, знаете, что именно с вами происходило.
Луиза повернула к нему голову и посмотрела на Джеффри неподвижными, широко раскрытыми глазами.
– Конечно, знаю, – ответила она без обычной снисходительной нотки, просто тихим и очень усталым голосом. – Фледстан – плохое место для меня. Он весь пронизан болью моей матери, а я чувствую эту боль как собственную. У нас с ней слишком сильная связь, и я знаю обо всех ее чувствах.
Представив после этих слов, каково ей пришлось, Джеффри не на шутку испугался за нее.
– Леди Луиза! Почему же вы сразу об этом не сказали ни дяде, ни леди Гвендолен, ни хотя бы мне?
Луиза бросила взгляд на сестру, которая ехала впереди них рядом с Дэнисом, и улыбнулась с чувством выполненного долга. Утомленно прислонившись затылком к груди Джеффри, она сказала:
– Потому что так было надо. Дэнис и Гвен должны были получить благословение Шервуда, которое, поверь, куда важнее благословения короля!
Помолчав, она совсем уже тихо добавила:
– Этой ночью они зачали сына. Только еще не знают об этом.
– А вы знаете! – покачал головой Джеффри и, помедлив, спросил: – Леди Луиза, знать все – это, должно быть, неимоверно тяжкое бремя?
Она рассмеялась и посмотрела на него уже иными, улыбчивыми глазами:
– Как и любой другой долг! Тебе ли об этом спрашивать? Если не уклоняться от него, то случается и награда. Смотри!
Она нырнула рукой в замшевую сумочку, висевшую у нее на поясе, что-то достала и показала Джеффри. На ее ладони лежал, переливаясь светом, крупный прозрачный кристалл золотистого цвета. Джеффри осторожно, чтобы случайно не смахнуть, дотронулся до него:
– Никогда не видел подобного драгоценного камня! Что это, леди Лу, и откуда вы его взяли?
Луиза полюбовалась кристаллом и бережно убрала его в сумочку, крепко затянув на ней тесемки.
– Покидая Веардрун, матушка на прощание подарила мне подвеску с аквамарином, которую раньше получила в дар от моего отца. Но подвеска была не просто украшением, а оберегом, который мог существовать ровно столько, сколько сама матушка оставалась в этом мире. В тот миг, когда она ушла в Заокраинные земли, аквамарин рассыпался в пыль. Однажды я пожаловалась матушке, что лишилась ее подарка, и она пообещала мне сделать новый. Сегодня ночью она забрала меня к себе. Потому ты и не мог меня добудиться, что на самом деле я была в Заокраинных землях, а не во Фледстане. Матушка до самого утра держала меня на руках, убаюкивала и пела колыбельную, чтобы мне было не так тяжело. Прощаясь со мной поутру, она отдала мне этот камень взамен того аквамарина. Это солнечный кристалл с лугов Одина, поэтому ты никогда и не видел таких, что их нет в нашем мире. Когда мы приедем домой, я попрошу кого-нибудь, кто умеет, прикрепить кристалл к цепочке, и смогу носить подарок матушки как подвеску.
Если бы не кристалл, который он только что видел собственными глазами и прикасался к нему, Джеффри счел бы слова Луизы детской выдумкой или подумал, что девочка действительно заболела и бредит в жару. Он снова украдкой пощупал ее лоб, чем рассмешил Луизу до слез:
– Кажется, ты мог бы уже привыкнуть! Но иной раз удивляешься так сильно, словно я рассказываю тебе сказки! Ты ведь видел отца и матушку в снах, разговаривал с ними. Видел же?
– В снах, – подтвердил Джеффри слова Луизы, – но не так, как вы сейчас рассказали.
– Так дозволено только мне! – с толикой важности заявила Луиза.
Когда всадники подъехали к церкви, отец Тук, Джон и Алан уже поджидали их, держа оседланных лошадей в поводу. Обменявшись горячими приветствиями с Дэнисом и Гвендолен, неожиданно дружелюбными – с Реджинальдом, они очень сдержанно поклонились Клэренс и собрались садиться на лошадей, как Джон почувствовал на себе настойчивый взгляд, обернулся и замер, встретившись глазами с Луизой.
– Ох! – выдохнул он и сильно двинул локтем Алана в бок. – Ты только взгляни!
Луиза широко и безмятежно улыбнулась, глядя на их ошеломленные лица и откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. Джон протянул к ней руки, и она соскользнула в них, хохоча во все горло.
– Надо же! Вылитая Марианна! И глазищи, глазищи такие же! – воскликнул Алан, бесцеремонно отбирая Луизу у Джона.
– И смех, и голос ее, – растроганно вторил отец Тук, принимая Луизу от Алана. – Здравствуй, малышка Луиза!
Алан бросил взгляд на всадника, который молча ждал возвращения Луизы, и улыбка мгновенно исчезла с его лица. Глаза сузились, стали жесткими и суровыми, и теперь уже Алан ткнул локтем Джона под ребра и указал ему глазами на Джеффри, который ответил им хорошо знакомым немигающим взглядом, чем еще больше напомнил о былой многолетней вражде.
– Объявился, значит, – нахмурившись, сказал Джон. – Ну, сыщем время потолковать.
– Да ниспошлет Господь и вам доброго дня! – усмехнулся в ответ Джеффри.
Не удостаивая его больше вниманием, Джон обернулся к Луизе и ласково спросил:
– Поедешь со мной, малышка?
– Завтра поеду, Джон, – ответила Луиза, – а сейчас посади меня обратно на коня Джеффри. Мы и так задержали всех!
– Зря вы так, леди Луиза, – сказал Джеффри, когда всадники мчались широким галопом, продолжив путь. – Он обиделся!
– Наверное, – пожала плечами Луиза, – но если бы я согласилась, то обиделся бы ты.
– Он друг вашего отца, – настаивал Джеффри, в глубине души растроганный заботой Луизы о его чувствах.
– А ты мой друг, – невозмутимо ответила Луиза, растрогав Джеффри еще сильнее.
На ночлег всадники остановились под открытым небом, выбрав большую поляну, рядом с которой протекал ручей, поставили шатры, расседлали лошадей, развели костры, выставили охрану и стали готовить ужин. Джон и Алан подошли к костру, возле которого сидел Джеффри, и опустились на траву напротив него.
– Значит, объявился, – повторил Джон, глядя на старого недруга. – Давненько о тебе ничего не было слышно!
Джеффри ничего не сказал, ответив Джону тем же немигающим взглядом.
– Как ты оказался у графа Реджинальда? – поинтересовался Алан.
– Пришел в Стэйндроп и попросился на службу, – сказал Джеффри самым обыденным тоном, словно говорил о деле, не потребовавшем от него каких-то особенных усилий.
Алан и Джон переглянулись.
– Вот так просто? И граф Реджинальд взял тебя на службу, зная, что ты был командиром дружины Гая Гисборна?!
– Разумеется, – хладнокровно подтвердил Джеффри. – Я представился ему, но он и без моих слов все знал обо мне, благо видел меня и прежде, когда я сопровождал сэра Гая в Веардрун.
– Чем же ты занимаешься у графа Реджинальда? – после недолгого молчания спросил Джон.
– Охраняю его племянниц.
– Ты?! – возмущенно хмыкнул Алан. – Ты охраняешь леди Гвендолен и леди Луизу?!
– Кому-то надо было охранять их, – раздался над их головами голос Дэниса.
– Дэн, ты сам понял, что сейчас сказал? – холодно спросил Алан.
– Конечно! – с усмешкой ответил Дэнис и обвел взглядом и Джона с Аланом, и Джеффри.
Сам он остался стоять на ногах, возвышаясь над ними, и сложил руки на груди, без малейшего колебания отразив взгляд Алана.
– Дэн! Он, правая рука Гисборна, охраняет дочерей Робина! – не мог уняться тот. – Как такое возможно, что мы все эти годы не могли их даже увидеть, а он – он! – был рядом с ними?!
– Не могли или не отважились? – осведомился Дэнис. – Он решился пойти в Стэйндроп, а мы нет. Так на кого ты сейчас злишься, Ирландец?
– Ты упрекаешь нас в нерешительности? – протянул Алан, и его глаза вспыхнули гневным огнем.
– Себя, вас, всех нас, – хладнокровно ответил Дэнис, – и радуйся, если упрекаю только я.
Угадав в его словах намек на лорда Шервуда, Алан сразу сник и подавленно замолчал. Джон, не принимавший участия в разговоре, продолжал неотрывно смотреть на Джеффри.
– Но вот они обе завтра вернутся домой, в Веардрун, и значит, твоей службе конец, – сказал он.
– Моя служба закончится в тот день, когда мне объявит об этом леди Луиза, – ровным голосом отозвался Джеффри.
– Леди Луиза, говоришь? – усмехнулся Джон. – Маленькая девочка приручила старого бойцового пса?
Не обидевшись, Джеффри негромко рассмеялся:
– Тебе, Джон, еще предстоит познакомиться ближе с этой маленькой девочкой. А когда познакомишься, я посмотрю, как не только старый пес, но и поживший свое медведь затанцует под ее дудочку и не сочтет это зазорным для себя. Завтра она ведь поедет с тобой, так ты уж постарайся и сам не упасть с лошади, и ее не уронить, болтая с ней по дороге.
– Спасибо за совет, – хмыкнул Джон и протяжно вздохнул, так что пламя прянуло в сторону и почти пригнулось к земле. – Ты даже не представляешь, как и чем тебя встретят в Веардруне!
Джеффри неслышно перевел дух и крепко стиснул зубы.
– Отчего же? Представляю, – ответил он, глядя открытым взглядом в насмешливые глаза Джона.
– Нет, – медленно покачал головой Джон и ухмыльнулся, – вообще не представляешь!
Прыжком поднявшись на ноги, он похлопал Алана по плечу.
– Идем спать, дружище! Час поздний, а впереди у нас длинная череда дней, и мы еще с избытком насладимся обществом верного пса сэра Гая!
Джеффри проводил их долгим сумрачным взглядом, рисуя в воображении эти дни, о которых упомянул Джон, и не радуясь ни одному из них. Но в самой глубине души он сознавал, что хочет хотя бы один день провести в Веардруне. Впрочем, и проведет, и не один день.
Он очнулся, почувствовав, как кто-то несильно сжал его плечо, и, подняв голову, встретился глазами с Дэнисом, который по-прежнему стоял рядом.
– А если бы ты принял предложение лорда Робина и остался в Шервуде? Думаешь, тебя встретили бы ласково, было бы проще? – негромко спросил Дэнис.
Почтительно сняв его руку со своего плеча, Джеффри поднялся на ноги и ответил хладнокровной усмешкой:
– Милорд, мне доводилось испытывать страх, и не однажды. Но не сегодня.
Утром Луиза, как и обещала, поехала вместе с Джоном. Если тот и чувствовал обиду за ее вчерашний отказ, то она очень быстро улетучилась, не оставив и следа. Луиза весело болтала с Джоном, охотно отвечала на его расспросы о том, как им жилось с сестрой в Стэйндропе, с готовностью подхватывала песенки, которые Джон иной раз мурлыкал себе под нос. Ребенок как ребенок, решил он, не понимая, о чем его предостерегал Джеффри. Устав от дороги и пригревшись на солнце, Луиза задремала, прильнув головой к широкой груди Джона. И тогда он невольно вернулся в мыслях к словам, которые Дэнис сказал им с Аланом прошлым вечером.
Не могли или не решились они нарушить запрет Реджинальда и попытаться хотя бы раз увидеться с дочерями Робина? Могли, конечно! Кто им мешал оседлать лошадей и помчаться в Дарем? Ворота Стэйндропа для них не открылись бы? А куда делась их смекалка? Неужели они ничего не придумали бы, чтобы проникнуть в замок или как-нибудь иначе повидать девочек? Ведь не пленницами же они жили в Стэйндропе! Не решились – Дэнис прав. Они настолько были оглушены горем, что воля Реджинальда связала их по рукам и ногам. Но потом, когда боль притупилась, почему они и дальше считали себя связанными его запретом?
«Ты упрекаешь нас в нерешительности?» – «Себя, вас, всех нас. Радуйся, если упрекаю только я».
Если Дэнис сказал так, значит, он не уверен, что Робин не упрекает их – своих друзей. Упрекает и сердится, и имеет на то полное право. Джон тяжело вздохнул, глядя перед собой угрюмыми глазами.
– Нет, он не сердился на вас, – вдруг раздался голос Луизы.
Девочка проснулась и, выпрямившись, положила ладонь на руку Джона, словно утешала его:
– Отец был огорчен тем, что вы так легко отступились. Но он не сердился.
– О чем ты, малышка? – спросил Джон внезапно охрипшим голосом.
Она обернулась, посмотрела на него невозмутимыми серебристыми глазами Марианны и усмехнулась, в точности повторив усмешку Робина:
– О твоих угрызениях, Джон. Теперь, когда Дэнис нашел Гвен и они поженятся, отец будет почти спокоен за нас.
– Почему только почти? – спросил Джон, не успевая удивляться странному разговору, который вела с ним Луиза.
– Потому что за меня он будет спокоен только тогда, когда я выберу себе мужа и защитника, с которым буду в безопасности.
– Это произойдет не очень-то скоро, учитывая, сколько тебе лет! – улыбнулся Джон.
Луиза высоко подняла голову, всмотрелась куда-то вдаль задумчивыми глазами, потом, словно что-то разглядела в этой дали, улыбнулась и решительно покачала головой:
– Выбор не за горами, но со свадьбой придется подождать – в этом ты прав.
– И ты знаешь, о ком говоришь сейчас?
Луиза снова обернулась к Джону и снисходительно улыбнулась:
– Конечно, знаю. Иначе бы я не говорила. Как можно говорить о том, чего не знаешь?
– Многие люди так и делают, – усмехнулся Джон. Он уже начисто забыл о возрасте Луизы и рассуждал с ней, как с равной. – Говорят о том, чего не знают, не делают то, о чем говорят…
– Это никчемные люди, – отрезала Луиза. – Словами нельзя бросаться, если они не наполнены знанием. Лучше молчать, чтобы не навредить себе или другим.
– А как же песни, предания, сказки? – возразил Джон.
– В них есть знание. Но потому, что оно очень старое и слишком часто пересказывается или перепевается, те, кто поет или говорит эти слова, не грешат против истины, но и не понимают, что таится в песне или рассказе.
Джон, не найдясь, как ей ответить, хмыкнул и случайно встретился взглядом с Джеффри, который давно наблюдал за беседой Джона и Луизы. В глазах бывшего командира дружины Гая Гисборна отразилась нескрываемая ирония. Джеффри выразительно поднял бровь, Джон в ответ состроил не менее выразительную гримасу и отвернулся.
****
Еще несколько часов пути – и долгожданный светлый замок предстал перед всадниками во всей красе. Как и прежде, он гордо высился над бескрайним морем и таким же бескрайним простором лугов. Дэнис бросил взгляд на Гвендолен: она неотрывно смотрела на Веардрун, увидев его впервые за неполные восемь лет, и в уголках ее глаз невольно заблестели слезы.
Ворота замка были распахнуты, и стоило всадникам миновать мост и первый ряд стен, как Гвендолен оказалась окружена плотным кольцом людей, которые спешили приветствовать юную леди Рочестер. Дэнис снял ее с седла, забрал у Джона Луизу, и старшая сестра подхватила на руки младшую, боясь, что ту нечаянно затопчут от избытка радости.
– Дайте-ка ее мне, леди Гвен! – сказала женщина, в которой Гвендолен узнала Кэтрин. – Я ведь ее видела, когда леди Лу была еще младенцем!
Она взволнованно протянула руки к Луизе и, забрав ее у Гвендолен, нежно прижала к себе, не отрывая темных агатовых глаз от сияющих серебром глаз Луизы.
– Совсем как матушка! Правда, Нелли?
Эллен, стоя рядом с Кэтрин, молча кивнула, с улыбкой глядя на Луизу. Та же повертела головой, потеряв в толпе своего верного телохранителя, и, увидев его, радостно помахала рукой. Эллен, невольно посмотрев в ту же сторону, вздрогнула, узнав Джеффри, и улыбка исчезла с ее лица. Стараясь остаться незамеченной, она выскользнула из толпы, чтобы уйти во второй двор Веардруна, но вместо этого столкнулась с Джеффри лицом к лицу. Он тоже увидел ее, когда Луиза махала ему рукой, и поторопился заступить Эллен дорогу. Эллен вскинула на него глаза. Джеффри увидел в них испуг и смятение, словно она боялась, что ее заметят рядом с ним.
– Я только хотел поздороваться. Прости, если испугал тебя!
– Нет, ты меня вовсе не испугал, – ответила Эллен, совладав с собой. – Просто я растерялась, увидев тебя. Чего мне бояться? Я слышала, ты приехал в Веардрун, чтобы остаться здесь?
Он молча кивнул, и она рассмеялась:
– Так ведь ты не думаешь, что я буду пугаться и вздрагивать каждый раз, как увижу тебя?
– Надеюсь, что нет, – улыбнулся Джеффри и, понизив голос, добавил: – А ты совсем не изменилась! Такая же красивая, как тогда, в Шервуде.
– Ты тоже не очень-то изменился, – улыбнулась Эллен, быстро глянув на него.
– Я часто вспоминал тебя, – сказал он, смутив ее пристальным взглядом. – А ты вспоминала обо мне? Хотя бы иногда?
Эллен посмотрела на Джеффри с откровенной растерянностью и, прикусив губу, покачала головой:
– Да, вспоминала, и слишком часто!
Услышав такой ответ, Джеффри вновь улыбнулся и украдкой, чтобы никто не увидел, нашел руку Эллен и сжал ее пальцы:
– Раз ты вспоминала обо мне и мы теперь оба станем жить здесь, то, может быть, нам с тобой есть о чем поговорить?
Ее взгляд выразил еще большее смятение, и она, вытянув руку из его ладони, кивнула:
– Да, Джеффри, мы обязательно поговорим. Но, если можно, не сейчас!
Она быстро ушла, почти убежала от него, чувствуя, как он провожает ее долгим пристальным взглядом.
Заставляя расступиться окружавших Гвендолен людей, к ней приблизился седой высокий старик. Дрожащей рукой он провел ладонью по щеке Гвендолен, заглянул в ее синие глаза и пробормотал:
– Теперь спокойно умру!
– Что ты, Эдрик! – воскликнула Гвендолен, обнимая его. – Не огорчай меня такими словами! Ты еще много лет послужишь моему супругу и мне, как служил отцу и деду!
– Супругу? – проворчал Эдрик, немедленно забыв о намерении оставить бренную землю, и безошибочно отыскал взглядом Дэниса. Грозно нахмурив брови, он недовольно спросил: – Леди Гвен, разве в Англии нет других достойных мужчин, что вы бросились в объятия лорда Дэниса?!
– Ты неизменен, Эдрик! – расхохотался Дэнис.
– Другие мужчины есть, а достойнее его нет, – с улыбкой ответила Гвендолен.
– Как же тебе удалось получить согласие короля? – вдруг спросил Эдрик, проницательно глядя на Дэниса.
– Удалось, – кратко ответил Дэнис, ни на мгновение не переставая улыбаться.
Заметив, что, несмотря на улыбку, янтарные глаза Дэниса мимолетно омрачились, Эдрик сокрушенно покачал головой:
– Когда же наконец воцарится мир между Рочестерами и Плантагенетами?!
– Не раньше, чем в Англии останется хотя бы один человек, который упомянет королевское имя после имени Рочестеров, – усмехнулся Дэнис. – Вот как сейчас это сделал ты, наш добрый наставник!
Эдрик что-то пробормотал себе под нос и, предложив Гвендолен руку, крикнул неожиданно громко, так, что его голос прокатился громовым раскатом:
– Расступитесь наконец! Дайте же леди Гвендолен ступить под отчий кров!
– Почему-то мне кажется, что ты прикидываешься немощным и старым, Эдрик! – рассмеялась Гвендолен, положив руку поверх руки старого наставника своего отца. – Я так и вижу тебя на стенах Веардруна в тяжелом кольчужном сюрко и с оружием в руках!
– В тяжелой кольчуге?! – презрительно усмехнулся Эдрик и гордо поднял голову. – Еще скажите – в нагрудном доспехе поверх нее! Никогда не любил ни то ни другое, леди Гвен. И вашего отца учил тому, что оружие, а не ратное облачение – лучшая защита для воина.
Он торжественно провел ее под вторыми воротами, поднялся вместе с Гвендолен по лестнице и распахнул перед ней двери. В главной зале Веардруна, где широко раскинулось полотнище с белым единорогом, Гвендолен встречали все те, кого она так долго мечтала увидеть. Нарушив чинность церемонии, к ней бросились две девушки, похожие друг на друга как две капли воды. Заливаясь звонким радостным смехом, они обняли Гвендолен и горячо расцеловали ее.
– Гвен, ты помнишь нас?! – щебетали они наперебой.
– Утихомирьтесь, проказницы! – проворчал Эдрик, но девушки не обратили на ворчание деда внимания и, оставив Гвендолен, подбежали к Дэнису.
– Кто Бэтси, кто Мэгги? – весело спросил Дэнис, заключив в объятия сразу обеих сестер.
– Перестань, братец! – рассмеялась одна из них. – Неужели ты до сих пор не научился нас различать?!
– Тетушка Тиль! Мистрис Элис! – со счастливой улыбкой шептала Гвендолен, оказываясь в горячих объятиях тех, чьи имена она только что произнесла.
– Наконец-то ты вернулась, девочка! – воскликнула Элис.
Увидев за спиной Гвендолен Кэтрин с Луизой на руках, Элис выпустила старшую сестру из объятий и поспешила к младшей.
Подруги Джона и Алана мало изменились, но Тиль заметно постарела, хотя была моложе их. Когда-то прекрасные глаза опутала сеточка преждевременных морщин. В светлых волосах сверкали серебряные нити седины. Обнимая Дэниса, она невольно скользила взглядом по его лицу, жадно вбирая в себя черты, так схожие с чертами Вилла. Янтарные глаза Дэниса ласково улыбнулись Тиль, живо напомнив ей улыбку Вилла. Но самого Дэниса не порадовал вид Тиль, и он, выразительно дотронувшись кончиком пальца до морщин в уголках ее глаз, сокрушенно покачал головой.
– Так нельзя, матушка!
– Иначе никак, – спокойно улыбнулась Тиль. – И перестань называть меня матушкой! Ты младше меня только на семь лет.
– Прости, Тиль, но сейчас любой, кто не знает тебя или меня, эту разницу мог бы смело удвоить, – ответил Дэнис. – Я ведь передавал тебе пожелание отца!
– Не горевать слишком сильно? Я помню, – вздохнула Тиль. – Если бы он при этом не забрал с собой мое сердце, Дэн.
Подавив печаль, Тиль обернулась и призывно помахала рукой:
– Корвин! Поздоровайся с братом и поприветствуй его невесту – нашу госпожу леди Гвендолен!
К Дэнису и Гвендолен подошел высокий подросток тринадцати лет – светловолосый, но с такими же янтарными глазами, как у Дэниса. Он держался с необыкновенным достоинством для своих лет, горделиво расправив плечи и вскинув голову. Отвесив Гвендолен почтительный поклон, Корвин обернулся к Дэнису и, мгновенно растеряв важность, влетел в объятия старшего брата.
– Ты вернулся и, раз женишься на леди Гвендолен, станешь здесь господином и главой всех Рочестеров?! – спросил он и, когда Дэнис кивнул в ответ, радостно воскликнул: – Вот замечательно! Я хочу, чтобы ты сам теперь обучал меня ратному делу!
– Лорд Корвин, – строго сказал Эдрик, – обращаясь к своему господину, не следует говорить, чего ты хочешь, а чего нет! Ты должен обратиться почтительно, с просьбой, а лорд Дэнис уже сам решит, будет ли он исполнять ее.
– Но пока-то он еще просто мой старший брат! – буркнул Корвин.
Виллу Рочестеру досталось не меньше горячих объятий и поцелуев, чем Гвендолен и Луизе. Дэнис же, не снимая руки с плеча Корвина, кого-то искал глазами и наконец нашел. Поймав его взгляд, к нему подошла очень красивая черноволосая женщина и поклонилась Гвендолен, которая, сколько ни пыталась вспомнить ее, так и не смогла.
– Мы не знакомы с вами, госпожа, – сказала Мартина. – Я жила с дочерями в Стэйндропе под покровительством графа Реджинальда и перебралась в Веардрун, когда вы его покинули. Вы позволите мне представить вам мою младшую дочь Вильямину?
Мартина вопросительно посмотрела на Дэниса, и тот, ласково усмехнувшись, кивнул. Мартина ушла, а Дэнис, взяв Гвендолен за руку, несильно сжал ее пальцы, словно хотел о чем-то предупредить.
– Милая, облик девушки, которую ты сейчас увидишь, несомненно тебя удивит. Но я надеюсь, что вы подружитесь.
Прежде чем Гвендолен успела спросить его, почему она должна удивиться девушке, которую никогда в глаза не видела, Мартина вернулась вместе с младшей дочерью. Гвендолен посмотрела на девушку, которая была ей ровесницей, и замерла от ошеломления. Она словно оказалась перед зеркалом, где видела свое отражение. Только у ее отражения были не светлые, а темные блестящие волосы, но черты лица очень походили на черты самой Гвендолен. Это сходство довершали большие темно-синие глаза, сиявшие солнечным светом.
– Нет, госпожа! – поспешила сказать Мартина, прочитав по лицу Гвендолен все мысли, которые вихрем пронеслись у нее в голове. – Моя дочь похожа на отца, но глаза у нее такие же, как у деда – графа Альрика!
Ища поддержки, она взглянула на Дэниса, и тот сказал:
– Гвен, представляю тебе мою единокровную сестру Вильямину! Она не только похожа на нашего с ней отца, но и свое имя получила в его честь.
Девушка посмотрела на Дэниса с такой нежностью, что стало ясно, как сильно Вильямина любит старшего брата. Она перевела взгляд на Гвендолен, и они улыбнулись друг другу.
– Сестренка Вил! – сказала Гвендолен, протягивая Вильямине руки ладонями вверх.
– Сестренка Гвен! – откликнулась Вильямина, положив ладони поверх ладоней Гвендолен.
Луиза, пользуясь радостной суматохой, в которой ей было легко затеряться, соскользнула с рук Элис и поспешила к дверям залы, где высилась широкоплечая фигура Эдрика. Старый наставник, склонив голову, словно могучий бык, стоял перед бывшим командиром дружины Гая Гисборна, не пуская его дальше порога.
– Я знаю, что ты однажды спас лорда Дэниса…
– Возможно, этого уже достаточно, мой добрый сэр Эдрик, чтобы ты сейчас не стоял перед ним вот так? – кротко спросила Луиза.
Мужчины одновременно опустили глаза на девочку, которая безмятежно улыбнулась им. Эдрик глубоко вздохнул, но все равно непримиримо стиснул зубы.
– Вы, леди Лу, не знаете о том, что, когда он в последний раз был здесь, его лорд приехал в Веардрун, чтобы от имени короля объявить графа Робина вне закона.
– Я знаю, – возразила Луиза, внимательно глядя на Эдрика, – а мой дядя, граф Реджинальд, тем более этого не забыл. Но если он взял Джеффри к себе на службу, то ты и ему предъявишь претензии?
– Леди Луиза! – воскликнул Эдрик, уязвленный тем, что его заподозрили в подобной непочтительности.
– Нет? Тогда, пожалуйста, предай старые воспоминания забвению и обсуди с Дэнисом и Гвендолен предстоящее венчание, о котором все, кажется, забыли!
Эдрик, позволив себе неодобрительное ворчание, поклонился Луизе и, не удостоив Джеффри взгляда, вернулся в залу. Луиза, запрокинув голову, улыбнулась Джеффри и заметила, что он рассержен. Так оно и было.
– Леди Луиза, при всем уважении к вам, прекратите вступаться за меня! Не хватало, чтобы все решили, будто я прячусь за маленькой девочкой! – резко сказал он.
Луиза придала лицу выражение глубочайшей обиды, и Джеффри, не выдержав, улыбнулся, протянул ей открытую ладонь, в которую она, подчеркнуто помедлив, вложила руку.
– Извини, что я вмешалась в ваш мужской разговор, – произнесла она самым чинным тоном, поджав при этом губы с такой чопорностью, что Джеффри не смог удержаться от смеха.
Луиза тут же повеселела и увлекла его за собой.
– Идем! У меня сегодня столько дел, что жаль терять время на вздохи и поцелуи! А тебе надо отдохнуть с дороги и выпить глоток вина в подходящей компании, – говорила она, не давая ему вставить ни слова. – Вот только поздороваюсь с друзьями отца!
Поворот из галереи на лестницу, несколько ступеней вниз, маленький коридор. Джеффри шел за Луизой, не удивляясь тому, что она знает Веардрун как свои пять пальцев. Он уже догадался, что ему предстоит, и потому принял как должное то, что увидел столько знакомых лиц, когда Луиза привела его в небольшую светлую залу. Бывшие стрелки вольного леса просияли при виде младшей дочери лорда Шервуда, которая к тому же безошибочно назвала каждого из них по имени. Но стоило любому из воинов Шервуда бросить взгляд на ее молчаливого спутника, как улыбки исчезали и на лицах проступало выражение напряженности и враждебности.