Один вечер в Шервуде опрокинул все устои сэра Ричарда, которые он считал незыблемыми. И Марианна, чья истинная сущность открылась ему во всем сиянии, показалась ему желаннее во сто крат, чем та, облик которой он бережно хранил в сердце, считая его единственно верным.
Марианна наконец заметила сэра Ричарда и подошла к нему. Он опустил глаза, не зная, о чем заговорить с ней. Тогда она сама взяла его за руку и ласково произнесла:
– Все закончилось хорошо, верно? И вам теперь не надо беспокоиться о судьбе ваших владений. Так почему вы грустите, милорд?
У него перехватило дыхание от звука ее нежного голоса. Сэр Ричард с внезапной силой стиснул руку Марианны и, посмотрев в ее глаза, сказал с горячей решимостью:
– Леди Марианна! Я долго думал над предложением вашего супруга. Я ведь уже принял его! Но сейчас я знаю твердо, что скорее умру, чем соглашусь взять деньги у того…
Он оборвал себя на полуслове, заметив, как изменился взгляд Марианны, а мягкое серебро в ее глазах приняло стальной холодный блеск.
– Договаривайте! – потребовала она, не спуская с сэра Ричарда глаз. – У того, кто объявлен вне закона? Кому неведома рыцарская честь, присущая вам? Это вы не осмелились мне сказать?
Ее гневные слова были напрасными: сэр Ричард их не услышал. Он смотрел на Марианну, не выпуская ее руки, и, когда она замолчала, глядя на него с тайным негодованием, не выдержал ее пристального взгляда и низко опустил голову.
– У того, кому досталось сокровище, навеки утраченное мной! – тихо ответил сэр Ричард и горько усмехнулся: – Что мне замок и земли, если я не сумел сберечь единственную драгоценность, которой одарила меня судьба!
Взгляд Марианны смягчился. Она улыбнулась и сказала, медленно и осторожно выбирая слова:
– Сэр Ричард, перестаньте печалиться о том, чего вы не утрачивали на самом деле. И не могли утратить по одной-единственной причине: даже если бы я вышла за вас замуж, наш брак продлился бы недолго.
– Почему? – спросил сэр Ричард, удивленный ее словами.
– Потому что очень скоро я бы умерла, – просто ответила Марианна и, заметив его удивление, усмехнулась. – Задолго до встречи с вами моим сердцем безраздельно завладел тот, кому я предназначена самой судьбой и кому еще в детстве была обещана в жены. Сложись обстоятельства его жизни иначе, он стал бы моим супругом раньше, чем вы познакомились со мной. Но, даже оказавшись вне закона, он все равно оставался единственным, кого я могла полюбить. Если бы он и вправду погиб, как вы мне тогда рассказали, я бы не стала противиться воле отца, но только потому, что знала: смерть не замедлит прийти и за мной. Позвольте мне опустить подробные объяснения, почему все сложилось бы так, как я вам сейчас говорю, и поверьте в одном. Судьба вас одарила не тем, о чем вы думаете, а другим: она уберегла вас от брака со мной.
Сэр Ричард с растерянностью выслушал слова Марианны и мало что уяснил. Когда она замолчала, он несмело сказал:
– Я не совсем понял вас, леди Марианна. Вернее, я догадываюсь, о ком вы говорили, но… Да что там! – решительно воскликнул он. – Все Средние земли зимой только и были заняты разговорами о вашем венчании с лордом Шервуда. Но слова о том, что вы были обещаны ему в жены еще в детском возрасте!..
– Станут вам понятны, если вы вспомните упоминание моего отца о моем обручении с сыном Альрика Рочестера графа Хантингтона, – спокойно сказала Марианна, усмехнувшись ошеломленному взгляду сэра Ричарда.
Тот оглянулся на двери трапезной и посмотрел на черный в свете костра силуэт лорда Шервуда, который исподволь выделялся среди таких же силуэтов своих друзей.
– Это сэр Роберт Рочестер?! Граф Хантингтон?! Возможно ли?
Марианна склонила голову в подтверждение и прежним спокойным голосом продолжила:
– И теперь, когда вам все стало известно, вы можете со спокойной душой принять от него помощь, не терзая себя больше мыслями о несбыточных мечтах и сомнениями, не пострадает ли ваша честь. Ручаюсь вам, что для графа Хантингтона нет ничего превыше чести.
Сэр Ричард молча склонился над ее рукой.
– Но я хочу просить вас, – снова услышал он мягкий голос Марианны и, улыбнувшись, с нежностью поправил ее:
– Приказывайте, миледи!
– Стрелок, который поедет в Ноттингем под видом вашего оруженосца, должен вернуться в Шервуд живым и невредимым.
– Ваше слово – закон для меня! – горячо заверил ее сэр Ричард и вдруг, крепко сжав в ладонях ее руку, прошептал, не сводя глаз с Марианны: – Миледи, но что же будет с вами?! Ведь жизнь вне закона опасна и коротка! Когда зимой мне стало известно, что вы схвачены Гаем Гисборном и вас приговорили к сожжению, я поклялся, что разнесу Ноттингем по камню, но вы останетесь живы! Тогда вы счастливо избежали гибели, но что же дальше? Разве вам место в этой лесной глуши? Ведь вы созданы для блестящей жизни!
Марианна беспечно рассмеялась и, откинув голову, бросила взгляд в открытые двери трапезной, за которыми шумел ночной лес.
– Мне хорошо здесь, милорд, – ответила она, мечтательно глядя вдаль, и мягко, но решительно высвободила руку. – Шервуд – это зачарованный лес, куда попадают лишь те, кого он сам выбирает для себя. Вы сказали, что жизнь вне закона коротка? У каждого своя судьба, милорд. Рано или поздно все мы так или иначе умрем. Может быть, смерть придет за мной раньше, чем если бы я оставалась жить в замке, в покое и довольстве. Но я смогу встретить ее словами: «Мне ведом истинный вкус свободы, я познала такую радость жизни, испытала такие чувства, что даже ты не смогла бы отвратить меня от пути, который я однажды избрала!»
Сэр Ричард смотрел на нее и чувствовал себя стоящим у преграды, преодолеть которую ему не дано. Этот чудный голос, яркие живые глаза были бесконечно любимы им, но оставались чужими и непонятными. Свобода, о которой говорила Марианна, которая была самим ее дыханием, оставалась для него детской грезой и томлением минувшей юности. А в голосе Марианны была сама жизнь – странная, неизведанная, завораживающая и пугающая одновременно. Он внезапно подумал, что лорд Шервуда, в отличие от него, прекрасно понимает все порывы ее души. Они действительно были созданы друг для друга. А он – неразумный! – тянулся за звездой, чтобы сорвать ее с небосклона, где она радовала сиянием весь мир. Сорвать только ради того, чтобы украсить ею унылое жилище.
Коснувшись еще раз его руки, Марианна вернулась к очагу. Сэр Ричард, чье сердце сжималось от тоски, проводил ее взглядом и посмотрел в сторону костра, возле которого все еще сидели лорд Шервуда и его друзья.
– Не искать расположения сильных мира сего, не ведать страха перед смертью, не знать зависимости и быть любимым ею! Воистину такой удел достоин восхищения и зависти! – невольно прошептал он, не сводя глаз с хозяина вольного леса. – Что же ты медлишь? Ведь она ждет тебя!
Словно услышав слова сэра Ричарда, Робин поднялся на ноги и, стоя перед Мачем, посмотрел юноше в лицо:
– На окраине леса возле Ноттингема тебя будет ждать отряд стрелков. И помни, мой мальчик: если с тобой все-таки случится беда, мы выручим тебя, чего бы нам это ни стоило!
Мач улыбнулся и на миг прижался к Робину, как к старшему брату. Тот крепко обнял его, и в глазах лорда Шервуда опять зажглись насмешливые искорки:
– Теперь ложись спать и спи крепко! На рассвете ты отправишься в Ноттингем, и тебе понадобятся силы, дитя мое!
Неуловимая и бесконечно добрая усмешка тронула уголки его рта, когда Робин увидел, как при его последних словах Мач вспыхнул негодованием. Угрожающе склонив голову, он протянул:
– Робин, ведь я просил! И тебя, и всех!
– Полно, полно! – рассмеялся Робин, потрепал Мача по плечу и сказал: – Когда ты вернешься завтра в Шервуд, я поверю, что ты уже взрослый мужчина.
Вилл тоже вскочил на ноги и подхватил сына на руки:
– Раз все решили, то пора расходиться. Пойдем и мы спать, Дэн!
– Отец, можно я сегодня переночую с Мачем? – спросил Дэнис, бросив взгляд на своего приятеля.
Вилл пожал плечами и передал сына юноше. Стрелки пошли от угасающего костра в трапезную. Задержавшись возле Марианны, Робин молча взял ее за руку. Когда они проходили мимо сэра Ричарда, лорд Шервуда едва заметно склонил голову и очень удивился, когда гость ответил ему низким поклоном.
– Это такая глубокая признательность за помощь? – спросил он, пока они с Марианной шли по коридору к своей комнате.
– Это такое глубокое почтение к вам, благородный Рочестер и граф Хантингтон! – рассмеялась она.
Робин замедлил шаг и посмотрел на Марианну, выразительно изогнув бровь:
– Тебе надо было обязательно говорить с ним об этом?
– Да, ваша светлость, – с улыбкой подтвердила Марианна, – чтобы избавить его от ненужных сожалений.
Пожав плечами, Робин открыл дверь, пропустил вперед Марианну, и, оставшись вдвоем, они тотчас позабыли о Ричарде Ли. Марианна обняла Робина и, привстав на носки, уткнулась лицом в его волосы.
– От тебя пахнет костром и дымом!
– Я могу сходить в купальню, – улыбнулся Робин, ответно обнимая ее и целуя в висок.
– Не надо! – шепнула Марианна. – Это запах Шервуда и один из твоих запахов, мой лорд!
– Тогда зажги свечи, – сказал Робин, выпуская ее из объятий.
Пока она зажигала свечи, он закрыл окно ставнями и поджег сложенные в камине дрова. Комната заиграла переливами света и тени в мерцающих огоньках свечей и маленьком пламени камина. Робин подошел к Марианне вплотную, поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу.
– Ты готова исполнить свое обещание, жена? – спросил он, не отрывая от нее сузившихся потемневших глаз. – Провести со мной эту ночь так, как я того пожелаю?
Его пристальный взгляд, скольжение пальцев по ее лицу, едва ощутимо дотрагивавшихся до ее кожи, вызвали в ней легкую дрожь. Ее дыхание участилось, и, поймав губами кончики его пальцев, она медленно закрыла глаза.
– Пожелай уже что-нибудь, мой лорд! – шепотом взмолилась Марианна. – Ты одним лишь взглядом повергаешь меня в смятение и лишаешь сил.
Она услышала его смех, потом шепот, когда он приподнял ее подбородок и дотронулся губами до ее губ:
– Тебе понадобятся силы, моя леди! Я не дам тебе уснуть, пока не сочту твое обещание исполненным.
– Что я должна делать? – еле слышно спросила она, ловя губами прикосновения его губ и подаваясь к нему, словно цветок навстречу солнечному свету.
Положив ладони на ее скулы, он наконец поцеловал ее долгим поцелуем, от которого у обоих забились сердца. Слегка отстранив ее от себя, он обжег ее темными от желания глазами и сказал:
– Распусти волосы, и я скажу, что тебе делать.
****
Обменявшись с друзьями шутливыми пожеланиями сладких снов и строго наказав Дэнису не шалить, в ответ на что мальчик, почти заснувший на руках Мача, едва кивнул, Вилл пошел к себе. В комнате было тихо, единственная свеча маленькими огоньком рассеивала темноту. Окинув свое жилище привычным взглядом, он вдруг замер, высоко поднял бровь и медленно подошел к кровати.
Там, свернувшись клубком под тонким покрывалом, безмятежно спала Тиль, подложив сложенные руки под щеку. Вилл присел на край постели и осторожно отвел длинную светлую прядь от ее лица, разглядывая спящую девушку. Она перевернулась на спину, улыбнулась во сне, вытянула руки и гибко потянулась всем телом. Вилл усмехнулся, и Тиль, услышав сквозь сон его смешок, приоткрыла глаза. Увидев рядом с собой Вилла, она мгновенно проснулась, широко распахнула глаза и, убедившись, что они ее не обманывают, испуганно ахнула.
– Вилл?!
– Тиль? – улыбнулся Вилл, пристально глядя на девушку.
Они оба одновременно спросили:
– Что ты здесь делаешь?
– Я? – Вилл широко улыбнулся и обвел рукой комнату. – Вообще-то я здесь живу, Тиль. А вот что здесь делаешь ты?
– Сплю, – прошептала Тиль, растерянно хлопая ресницами.
– Это я заметил, – усмехнулся Вилл и поднял руку так, что шелковистые волосы Тиль проскользнули светлыми ручейками сквозь его пальцы. – Почему здесь?
Тиль, густо покраснев от смущения, подтянула колени к груди и подтащила покрывало до самого подбородка.
– Дэнис предложил мне переночевать у вас. Он сказал, что сам будет спать сегодня у Мача, а ты уедешь.
Она робко посмотрела на Вилла, который выслушал ее сбивчивый ответ и едва заметно улыбнулся. Он действительно, пока шел к себе, размышлял, как ему провести наступившую ночь: остаться дома, сменить кого-нибудь в дозоре или навестить одну из многочисленных подруг, отдав предпочтение той, что жила к лесу ближе остальных. Сын либо слишком хорошо изучил отца, либо был чересчур непрост для своих лет. Вилл остановился на последнем предположении, невольно скользя взглядом по тонким плечам Тиль, где на золотистой коже белели узкие бретельки ночной сорочки.
– Спи, девочка, – сказал Вилл и поднялся на ноги. – Я действительно уезжаю и зашел за оружием. Дэнис не сказал мне ни слова о том, что предложил тебе ночлег. Вот я и был несколько озадачен, найдя тебя здесь.
Тиль кивнула и с трудом перевела дыхание, не сводя с Вилла глаз, полных смятения. Ее лицо полыхало румянцем стыда. Она никогда не скрывала от Вилла своих чувств и осознавала, в насколько неловкое положение она сейчас попала. Тиль попыталась найти слова, чтобы уверить Вилла, что не намеренно оказалась в его постели, но лишь судорожно облизала пересохшие губы. Понимая причину ее смущения и в душе забавляясь им, Вилл сжалился над девушкой и ласково улыбнулся, чтобы помочь Тиль прийти в себя.
– Я ведь говорил тебе зимой, что ты станешь настоящей красавицей, – сказал он, успокаивая Тиль улыбкой и взглядом, – и не ошибся. За те месяцы, что мы с тобой не виделись, ты расцвела, словно майский ландыш.
Ее скулы снова вспыхнули румянцем, но теперь уже от удовольствия, которое ей доставила его похвала. Вилл напоследок провел ладонью по ее распущенным волосам. Прижимая покрывало к груди, Тиль встала на колени, и ее губы оказались почти напротив его губ.
– Вилл! – тихо прошептала она, и в ее голосе прозвучала робкая просьба.
Вилл поцеловал ее в лоб и хотел уйти, как руки Тиль нежно обвили его шею, и девушка еле слышно сказала:
– Пожалуйста! Поцелуй меня не как ребенка! Один раз!
Он рассмеялся и поцеловал Тиль так, как она просила. Ее губы приоткрылись и затрепетали в ответ. Она прильнула к нему, неумело отвечая на поцелуй, и Вилл обнял ее тонкий стан. Покрывало выскользнуло из ее пальцев, упало на кровать, и он ощутил тепло высокой груди Тиль, едва прикрытой тонкой тканью сорочки. Поцелуй и объятие неожиданно нашли отклик в его теле, что Виллу совсем не понравилось. Он вспомнил угрозы и предупреждения Эдрика, и теперь они уже не показались ему смешными или неосновательными.
– Тиль! – строго сказал Вилл, прервав поцелуй, и, решительно отстранив девушку, сам укутал ее покрывалом до шеи. – Тебя никто не предупреждал, что в такой поздний час девочки должны спать, а не целоваться, сильно рискуя собой?
Тиль посмотрела на него так, словно он не отстранил ее, а ударил. В ее глазах заблестели слезы. Резко высвободившись из его рук, она спрыгнула с кровати и поспешно завернулась в длинный плащ, набросив его поверх сорочки.
– Лорд Уильям! – звонко сказала она, изо всех сил стараясь не расплакаться. – Если ты собрался уехать только потому, что я заняла твою постель, останься! Нет нужды! Я найду себе место для ночлега. Уверяю тебя, что если бы не любезное предложение твоего сына, ты никогда бы не увидел в своей спальне маленькую и глупую девочку, которая, несомненно, изрядно наскучила тебе изъявлениями любви!
Против воли в голосе Тиль все же зазвенели слезы, которые тут же из-под задрожавших ресниц побежали по лицу девушки. Отвернувшись от Вилла, она высоко подняла голову и, закусив губы, почти побежала к двери, чтобы расплакаться только тогда, когда он уже не будет свидетелем ее слез. Вилл посмотрел ей вслед, сощурив глаза. Ему не надо было гадать о том, что происходило в душе Тиль. Он знал ее с самого дня ее рождения, и вся ее душа была открыта перед ним настежь.
Когда Тиль, не помня себя от горя и стыда, пыталась нащупать ручку двери, она неожиданно уткнулась лбом в плечо Вилла. Подняв голову, она увидела, что Вилл опередил ее и теперь стоит, привалившись спиной к двери, не давая Тиль уйти. Бережно ухватив пальцами ее подбородок, Вилл заглянул в полные слез глаза Тиль и, помедлив, задвинул дверной засов.
– Придется мне все-таки окончательно рассориться с твоим отцом! – вздохнул он и, улыбнувшись, провел ладонями по плечам Тиль, роняя на пол ее плащ.
Она несмело улыбнулась в ответ и так же несмело обняла его. Он сжал ладонями ее скулы, запрокинул лицо девушки навстречу своим губам и стал целовать. Его поцелуи были совсем не похожи на тот, которым он несколько минут назад поцеловал Тиль по ее просьбе. У нее перехватило дыхание от ласки его настойчивых губ, которые требовали большего и обещали большее. Его руки заскользили по ней, сминая ткань сорочки и обжигая Тиль властными прикосновениями. Тиль просунула ладони под его рубашку, гладя задрожавшими пальцами его грудь, широкие плечи и руки, вспухшие мускулами.
– У тебя такая гладкая кожа! – задыхаясь, прошептала она. – Ты так прекрасен, Вилл!
Он рассмеялся и, выпустив ее из объятий, снял через голову рубашку и не глядя отбросил в сторону. Тиль провела кончиками пальцев по шрамам, белевшим на смуглой коже Вилла, и прикоснулась губами к одному из них. В тот же миг Вилл подхватил ее на руки.
– Я люблю тебя! – прошептала Тиль и сама прильнула губами к его губам.
Он опустил ее на постель, и она покорно позволила ему снять с нее сорочку, смущаясь и краснея под его взглядом. Он разделся сам, лег рядом с ней и привлек Тиль к себе. Она с готовностью отвечала на его ласки, в душе страшась того, что неминуемо должно было скоро последовать, и одновременно страстно желая этого. Вилл внезапно отстранился и, посмотрев на Тиль потемневшими, словно густая смола, глазами, шепнул:
– Не передумала? Еще не поздно.
Его изменившийся голос окатил ее, словно волна пламени, и она, не сводя с него глаз, помотала головой. Вилл улыбнулся и снова привлек ее к себе. Ее страх прошел, когда она почувствовала, как его требовательность уступила место сдержанности и нежности. Он не обидит ее. Она всегда знала о его доброте и, доверяя ему всем сердцем, беспрекословно подчинялась безмолвным приказам его тела. Обвив руками его плечи и откинув голову, Тиль тихо простонала под его тяжестью, словно нежная горлинка, попавшая в силки. Вилл поймал губами ее тихий возглас и, прижав Тиль к себе, замер, боясь причинить ей более сильную боль. Ее руки скользнули по его напрягшимся плечам, пальцы с силой стиснули запястье, и, слыша его прерывистое дыхание, она прошептала:
– Мне вовсе не больно! Ничуть!
Он посмотрел на нее из-под ресниц, и Тиль увидела, как по его губам скользнула улыбка, которая однажды давно раз и навсегда пленила ее сердце. Конечно, он не поверил ей, но не захотел, да и уже не смог бы отказаться от щедрой самоотверженности Тиль. Она прильнула к нему и, когда Вилл стиснул ее в объятиях и глухо простонал, обхватила дрожащими ладонями его лицо и осыпала быстрыми жаркими поцелуями.
Потом она лежала возле него, прижимаясь щекой к его груди, и старалась почти не дышать, чтобы не возмутить даже собственным дыханием ощущение абсолютного, бесконечного счастья, которое переполняло и окружало ее. Вилл играл распущенными волосами Тиль, одновременно гладя кончиками пальцев ее по щеке. Она открыла глаза и увидела на его запястье синяки. Догадавшись, что это следы ее пальцев, Тиль поймала руку Вилла и прижала к губам. Вилл улыбнулся и отнял руку.
– Право, девочка, я не стою такой любви! – шепнул он.
Она подняла голову, посмотрела ему в глаза и протестующе помотала головой:
– Неправда! Ты стоишь всех благ мира!
Ее светлые волосы осыпали Вилла, и он, рассмеявшись, зарылся в них пальцами и принялся целовать лицо Тиль, едва дотрагиваясь до него губами.
– Как бы то ни было, я благодарю тебя за честь, которую ты оказала мне, подарив свою девственность, – улыбнулся Вилл.
– А вы, лорд Уильям, окажете мне честь, вступив со мной в законный брак? Или хотя бы позволите остаться рядом с вами, если не сочтете меня достойной назваться вашей женой?! – с мольбой спросила Тиль.
Вилл удивился церемонности ее вопроса и еще больше – печальной обреченности, прозвучавшей в ее голосе.
– Что заставляет тебя сомневаться в честности моих намерений?
Тиль отвела взгляд, тяжело вздохнула, и Вилл все понял. Он рассмеялся и погладил ее по голове, успокаивая:
– Я попытаюсь объясниться с твоим отцом полюбовно. Эдрик, конечно, опять припомнит мое незаконное происхождение и то, что я объявлен вне закона, и будет прав в своих упреках…
– Нет, Вилл, дело вовсе не в тебе! – воскликнула Тиль. – Вернее, в тебе, конечно, но не так, как ты полагаешь! После свадьбы графа Робина и леди Марианны отец сказал мне, чтобы я не смела и думать о тебе, потому что ты принадлежишь к слишком знатному роду, чтобы я мечтала однажды стать твоей женой. А отдать единственную дочь в любовницы даже сыну графа Альрика отцу претит.
Вилл с еще более возросшим удивлением выслушал ее признание и, упав на спину, расхохотался.
– Наш наставник верен себе до конца! – сказал он сквозь смех. – Ничего, Тиль! Если он заупрямится, я попрошу Робина походатайствовать за нас!
Тиль радостно улыбнулась и прильнула к Виллу. Едва он бережно обнял ее, как она склонила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Я люблю тебя с малых лет и всегда буду любить, Вилл! – прошептала она, скользя пальцами по его руке. – И Дэниса. Конечно, я не на много старше твоего сына, чтобы заменить ему мать, но я буду любить его, как старшая сестра. Я постараюсь быть тебе хорошей женой, чтобы ты всегда был доволен мной!
– Я знаю, малышка, – ответил Вилл и, перехватив руку Тиль, поднес ее пальцы к своим губам.
Тиль запрокинула голову и посмотрела в его пронизанные солнечным теплом глаза.
– И тогда со временем, может быть, и ты полюбишь меня, – почти беззвучно сказала она.
Вилл провел кончиками пальцев по ее лицу, очертил контур ее нежных губ и, глядя Тиль в глаза, тихо сказал:
– Тебе не надо ждать. Я люблю тебя.
Ее глаза вспыхнули, засияли, губы задрожали в счастливой улыбке.
– Это правда? – одними губами спросила Тиль, не в силах поверить своему счастью.
Он ответил ей ласковым взглядом, на миг сомкнул веки и тихо, словно давал клятву, ответил:
– Да.
Когда Тиль уснула у него на груди, Вилл долго лежал без сна. Свеча догорела и погасла, и он широко открытыми глазами просто смотрел в темноту. Решение принято, и не в привычках Вилла было отступать. «Тебе все равно, на ком жениться, Вилл!» – прозвучал в его ушах печальный и насмешливый голос Мартины, которая в марте так поспешно уехала из Шервуда домой, что ее отъезд походил на бегство. Нет, не все равно. По крайней мере, если он для Тиль составляет счастье и смысл жизни, то почему бы не посвятить ей жизнь, сделав счастливой ее? Перед глазами Вилла возникли нежные очертания Элизабет, темно-карие, почти черные глаза, красивое и нежное лицо в обрамлении светлых, очень светлых волос. «Не сердись на меня, милая, – мысленно попросил он. – Я все равно однажды приду к тебе, моя Светлая Дева! А сейчас я должен был поступить так, а не иначе. И я устал быть один, Лиз! Устал без тебя».
Элизабет улыбнулась ему ласковой, бесконечно любящей улыбкой, и ее облик растаял в темноте, сменившись другим. И, заглянув в серебристые глаза, Вилл так же безмолвно взмолился: «А ты отпусти меня, Мэриан! Тебе я не нужен, у тебя есть Робин!» Проведя ладонью по лицу, Вилл грустно улыбнулся. Напрасная просьба: она ведь и не удерживала его, это он не мог отпустить ее из своего сердца, несмотря на все усилия.
Тиль прошептала во сне его имя, и Вилл, очнувшись, крепко обнял ее и поцеловал в светловолосую макушку. Никого нет, сказал он себе. Никого, кроме этой девочки, которую он сегодня сделал женщиной, поведет под венец и приложит все силы, чтобы она была счастлива с ним все время, что ему отпущено.
Несмотря на то что он уснул только под утро, Вилл по привычке проснулся на рассвете. Поцеловав спящую Тиль, он осторожно разомкнул ее руки и стал одеваться. Тиль что-то сонно пробормотала, провела рядом с собой рукой и, не найдя Вилла возле себя, тут же очнулась. Заметив испуг в ее сонных глазах, Вилл нежно усмехнулся, сел рядом с ней и привлек Тиль к себе. Она сразу успокоилась и, повозившись, устроилась в его руках, словно птица в гнезде.
– Каким было твое пробуждение, моя хорошая? – шепнул Вилл, дотрагиваясь поцелуями до ее лба.
Тиль глубоко вздохнула и, улыбнувшись, прижала его ладонь к своим губам.
– Счастливым! – услышал он. – Я так счастлива, Вилл, что мне даже страшно!
– Тебе нечего бояться, – ласково рассмеялся Вилл. – Я рядом с тобой, Тиль, и теперь всегда буду рядом.
– До сих пор не могу в это поверить, – прошептала Тиль, потершись щекой о его руку. – Так не бывает или бывает только в сказках. Еще вчера днем ты вел себя со мной, словно я все еще маленькая девочка, какой была в Веардруне и в Локсли, когда карабкалась по твоей спине, забираясь тебе на плечи, а ты подставлял руку, чтобы я не упала, сам при этом почти не замечая меня. А сегодня!..
Вилл с улыбкой выслушал ее признание и так же, как в те годы, о которых она вспомнила, легонько подергал ее за волосы. Они оба рассмеялись, и, поцеловав Тиль, Вилл уложил ее обратно в постель и укутал покрывалом:
– Спи, малышка. Я принесу нам завтрак.
Оглянувшись на пороге на задремавшую Тиль, Вилл неслышно закрыл за собой дверь и прошел в трапезную. Там, сидя за столом в одиночестве, завтракал Ричард Ли. Марианна – в одежде вольного стрелка, с мечом в ножнах на поясе – легкой тенью скользила по трапезной, успевая наполнить кубок гостя светлым сидром, помешать закипавший возле огня в очаге густой травяной отвар и вполголоса отдать приказания стрелкам, которые появлялись возле леди Шервуда и снова исчезали, не обращая на гостя внимания. Вилл бросил взгляд на широко распахнутые двери трапезной, в которые вливался мощный поток солнечного света, и увидел возле коновязи оседланных коней. Среди них был и гнедой Колчан Марианны. Десяток стрелков сидели и лежали на траве, подставив лица солнечным лучам. Все они, как и Марианна, были полностью готовы к отъезду и ждали ее команды садиться в седла.
– Куда собираешься, Саксонка? – спросил Вилл, подходя к Марианне и по пути обозначив поклон в сторону сэра Ричарда.
Услышав голос Вилла, Марианна обернулась, и на ее губах заиграла нежная теплая улыбка. Супруга лорда Шервуда была необыкновенно свежа и, как всегда, великолепно смотрелась в наряде вольного стрелка. Лишь ее глаза были обведены легкими тенями утомления, и Вилл усомнился, что она этой ночью спала хотя бы час. Но в ловких и точных движениях Марианны не чувствовалось и следа усталости. Ее губы подрагивали в легкой улыбке, а в глазах сиял затаенный свет. Взгляд Вилла упал на шею Марианны, где из-под выбившегося из косы завитка темнел свежий след, оставленный страстным поцелуем. Вилл усмехнулся, Марианна, поймав его взгляд, поправила воротник рубашки и без тени смущения рассмеялась.
– Брат еще спит? – спросил Вилл.
Взяв полотенце, Марианна обхватила им горячий горшок с отваром и стала процеживать сквозь кусок чистой ткани густую темную жидкость.
– Робин уже час как в Шервуде, – сказала она, – а мне он велел проводить до дороги сэра Ричарда и подождать возвращения нашего мальчика. Он и сам подъедет к Ноттингему, чтобы встретить Мача.
Она мельком послала сквозь ресницы быстрый и теплый взгляд сэру Ричарду. Заметив, как погрустнело в ответ лицо гостя, Вилл в душе улыбнулся.
– Скольких же ты очаровала, Мэриан! Скольких заворожила, сама того не желая! – шепнул он. – Иногда мне кажется, что ты идешь по жизни так, словно гуляешь по саду, беспечно срывая с веток сердца мужчин, словно спелые яблоки.
Она заглянула в янтарную глубь его глаз и, не выдержав, рассмеялась. Вилл рывком потянулся, сладко зевнул и осведомился:
– Найдется ли у тебя чем и мне позавтракать?
Марианна кивнула на край стола, где стоял поднос, накрытый льняной салфеткой.
– Я собрала для тебя завтрак, но не решилась зайти к тебе, – сказала она, с улыбкой вскинув глаза на Вилла, и невольно замерла под его внезапно пристальным взглядом.
Минуту они молча смотрели друг на друга. Вилл медленно поднял руку и мягким движением убрал светлую прядь, нависшую крылом надо лбом Марианны.
– Ты все знала заранее? – тихо спросил он, не сводя с нее глаз. – Признавайся!
– О чем я могла знать? – ответила Марианна и посмотрела на Вилла прямым взглядом. – О том, какое ты примешь решение? Нет.
– Конечно нет! – усмехнулся Вилл.
Сложив руки на груди, Вилл наблюдал за Марианной с задумчивой и печальной улыбкой.
– Знаешь, Марианна, чем дальше, тем больше ты проникаешься присущей всем Рочестерам самоуверенностью, – вдруг сказал он. – Если подумать, в тебе уже почти ничего не осталось от Невиллов! Ну, а как ты появишься на глаза Эдрику, который, наверное, отпустил Тиль в Шервуд под строгий присмотр твоей светлости?
– Как-нибудь поладим, – помедлив, ответила Марианна.
Она отставила пустой горшок, закрыла флаконы с процеженным отваром и, утратив обычную стремительность движений, обернулась к Виллу. Он по-прежнему стоял перед ней, все так же сложив руки на груди, и не сводил с Марианны насмешливых и грустных глаз. Ее длинные ресницы встрепенулись, и серебристые глаза Марианны встретились с янтарными глазами Вилла.
– Ты сердишься на меня? – тихо спросила она, положив ладонь поверх его сложенных рук, и он услышал, как ее голос невольно дрогнул.
Вилл медленно покачал головой.
– Нет, Мэриан. Напротив, я благодарен тебе за то, что ты пригласила Тиль погостить в Шервуде.
Она улыбнулась, и он заметил, как ее ясные светлые глаза озарились неподдельной радостью. По губам Вилла пробежала усмешка:
– Вот только не знаю, как мне отблагодарить собственного сына за то, что он устроил мою жизнь, отправив Тиль спать ко мне в постель. Просто отшлепать или наказать ремнем?
– Твой сын безмерно предан тебе, Вилл, – ответила Марианна и провела ладонью по его щеке. – Он горячо любит тебя. Едва ли меньше, чем ты любил собственного отца.
Накрыв ее руку своей так, чтобы ладонь Марианны осталась прижатой к его щеке, Вилл молча смотрел на Марианну. Смотрел, не замечая сэра Ричарда, который наблюдал за ними с откровенным любопытством, не замечая вообще ничего и никого вокруг. Наконец, отняв руку Марианны от своего лица, Вилл поднес ее к губам, поцеловал и выпрямился.
– Что ж, моя леди! Пожелай мне счастья, – тихо сказал он, глядя в ее серебристые глаза.