Сказание Джеуджиро

Ирао взошло, осветив долины предгорного Аркфариэла. Его лучи пали прямо на каменного великана, закрывающего собой большое дупло. Он был рад этому восходу, которого не видел так давно, пребывая в заточении. Он даже начал напевать одну из песен, которую однажды ему весело наигрывал Гирн.

Его пение привлекло путника проходившего мимо. Он сперва остановился неподалеку, слушая странную песню, а затем подошел поближе.

– Здравствуй, великан, – сказал путник.

Фа Но Эль притворился, что не слышит и не видит его, молча уподобившись простой скале. Путник ходил вокруг него и пристально, с глубоким любопытством осматривал, сложив руки за спиной.

– Ты, очевидно, громодор, – рассуждал тот путник. – Ты не похож на каменных великанов, ты более ранний экземпляр. Прежние громодоры, подобные тебе, выглядели более грубо, но изящно. Назови мне свое имя, будь так любезен.

Фа Но Эль не произнес ни звука. Путник еще немного постоял рядом с ним, перекатываясь с пятки на носок, а затем ушел. Вскоре он вернулся с большой сумкой разных инструментов. Он успел вернуться к тому моменту, когда мимо проходили стражи Эли в сопровождении двух каменных великанов. Один Эли подбежал к тому путнику.

– Ваше величие, – покорно обратился он, – все ли у вас хорошо?

– Все просто великолепно, – ответил путник. – Вот, завершаю свою скульптуру, посвященную былым событиям, ведь когда-то каменных великанов именовали громодорами.

– Воистину он будто настоящий, как на картинах. Мы увидели его со склона и решили, что это громодор, притаившийся в тени деревьев.

– Мне лестно, что сходство так велико и мое творение заставило вас проделать долгий путь.

– Прошу меня простить, но как вы приволокли столь большую каменную глыбу?

– Я нанял слуг, они и помогли мне в этом.

– Вам это стоило большого труда.

– Несомненно.

– Я буду рад оказать вам помощь в том, чтобы доставить скульптуру в ваше поместье. Если вы позволите вам помочь, я сочту это за честь.

– Благодарю за любезность. Я обязательно сообщу верховному стражу о столь покорных подчиненных, он вас щедро поощрит. Но, увы, скульптуру я еще не завершил, и слуги подойдут, когда все будет готово.

– Ваше величие, – страж поклонился и ушел.

Путник подождал, пока стражи покинут окрестности, а затем вновь начал ходить вокруг большого пня, на котором сидел Фа Но Эль. Он маленьким молотком постукивал по засохшей коре, слушая отголоски пустоты. И казалось ему, что там таилось нечто.

– Интересно, – молвил путник, продолжая ходить кругами, – ты же понимаешь, что я не уйду, пока не услышу от тебя хоть что-нибудь.

– Что хочешь слышать ты? – вдруг произнес Фа Но Эль.

– А ты не глуп и знаешь, что будет, если тебя поймают.

– Ты знаешь, подобным мне не позволено беседовать с подобными тебе.

– Но ты беседуешь. Следовательно, ты уже нарушил множество запретов. Беглый громодор.

– Я не беглец, я был заточен в недрах Аркфариэла.

– Когда тебя заточили?

– Когда проливалась кровь невинных. Меня пытались вынудить нести погибель моим сородичам. Но я отказался, и за это был заточен.

– Неужели? – удивился путник. – Ты бессмертный Га Ру За?

– Нет, я Фа Но Эль. Га Ру За не был бессмертным, поэтому и просил меня быть верным ему в мятеже. Он и обрек меня на заточение за отказ ему служить. Га Ру За имел серьезный изъян и он увядал, желая при жизни затопить Эл кровью неверных.

– Значит Га Ру За не был бессмертным? А что за изъян в нем был?

– Его истинное нутро, сокрытое в камне, было повреждено при сборке, и поэтому он погибал изнутри. Ведь он был тем, кто обрек себя на каменный облик при жизни, не умирая.

Путник задумался.

– Такой короткий диалог с тобой поведал мне больше, чем иная долгая беседа с другими.

– А город Эл? Он пал?

– Вовсе нет, он даже развит. События, в которых ты отказался принять участие, происходили очень давно.

– Насколько давно?

– Отец моего отца слышал от своего отца рассказы о том, как тот был участником битвы за Маздарн.

– Маздарн пал?

– Маздарн, Драфалюа – это лишь названия, когда-то существовавших городов. Сейчас лишь Эл раскинут в долине Аркфариэл, величественной горы, спасшей этот город от ужаса былой войны.

Фа Но Эль молча опустил голову.

– Там пустошь? – спросил он.

– Не совсем. От былого Маздарна осталось несколько руин. А вот Драфалюа полностью затоплен.

– Так значит, мятеж Га Ру За был подавлен.

– Мятеж Га Ру За был полностью подавлен, а восставшие города уничтожены. После войны все Эли, желающие мирной жизни, поселились в городе Эл.

– Раз кончилась война, что это были за каменные громилы?

– Ах, ничего серьезного, они вовсе не громодоры, просто ходячие каменные глыбы, которые в любое мгновение можно рассыпать. Они лишь сторожат подъемник и смотрят за порядком в окрестностях города.

– А почему ты им солгал?

– Я знал, что ты сможешь поведать мне нечто интересное. Не мог я лишить себя такой уникальной возможности прикоснуться к прошлому.

– А теперь, узнав что хотел, ты поведаешь им обо мне?

– Я не могу себе этого позволить. Они, эти многие Эли, столь неумны, что могут неправильно понять такое важное явление, как ты. Я не смею настаивать, но я приглашаю тебя в свое поместье, где ты будешь сокрыт от многих, и где мы с тобой сможем беседовать, разумеется.

– А если я откажусь?

– Если вдруг тебя поймают, мне придется объяснять, почему моя статуя оказалась древним бессмертным громодором. Я, возможно, смогу найти себе оправдание, но я бы не желал оказаться в подобной ситуации. Ты волен поступать, как пожелаешь. Но если решишь покинуть пределы Аркфариэла, знай, что ночью стражи ходят с желтыми фонарями, и их легко отличить. А если увидишь красный фонарь, то знай, это могу быть я.

Путник собрал разложенные инструменты в сумку, поклонился и ушел. Пока Фа Но Эль ожидал заката, его никто сильно не побеспокоил. Лишь юный жагар задремал у него на коленях, а с наступлением заката пробудился, потянулся, и медленно ушел вглубь леса. Когда Ирао зашло за горизонт, проснулся Гирн и попросил об освобождении из укрытия. Фа Но Эль поднялся и обернулся к нему.

– Ты полон терпения, – кивнув, сказал Гирн, – раз смог просидеть так долго, не впуская в эту пещеру лучи Ирао.

– Сейчас во мне терпения в избытке.

– Не сомневаюсь. Я слышал вашу беседу. Похоже ты действительно долго находился в заточении, раз третий отец того незнакомца участвовал с тобой в одном событии.

– Как оказалось, было это очень давно.

– Ну и что ты думаешь делать дальше?

– Я в замешательстве.

– Я считаю, что этот незнакомец мог не утруждать себя ложью, которая не выдала нас. Может, стоит спросить у него совета, а возможно и еды. К тому же мы с тобой ничего не ведаем об этом мире. Мне здесь бывать не доводилось, а ты покинул его так давно, что все уже могло поменяться.

– Пожалуй, я с тобой согласен.

Фа Но Эль нес Гирна, взобравшегося ему на спину. Они направились на свет красного фонаря, светившего вдали, двигаясь осторожно и тихо, чтобы не нарваться на стражей окрестности. Иногда Гирн слезал, чтобы тщательней разведать местность. Шли они долго, поскольку точной дороги не знали. Лишь красный фонарь вел их вперед. Почва под ногами Гирна казалась ему мягкой и теплой, когда он на нее ступал. Он приходил в восторг, ведь прежде ему доводилось ступать лишь по холодной горной поверхности. Глубоко вдыхая, он старался уловить как можно больше ароматов, витающих в свежем ночном воздухе.

Миновав лесную чащу, они пришли к огромному поместью, в центре которого возвышалась башня. В окне той башни ярко показался красный свет, лучи которого осветили их, стоило им выйти из леса, но затем он сразу потух. Сперва они хотели зайти на территорию, но, решив, что это может быть опасно, остановились неподалеку. Ждали они недолго. Вскоре вышел тот самый путник, держа перед собой красный фонарь.

– Ты все же решил прийти, – сказал он. – Это правильное решение, иначе долго твои скитания не продлились бы.

– Я все еще могу уйти, – ответил Фа Но Эль.

– Ты всегда можешь это сделать, но сомневаюсь, что уйдешь далеко. Вижу ты не один. Что ж, пройдемте внутрь.

Коридоры поместья были темными, огромными и наполненными тишиной, изредка прерываемой завыванием диких животных. Путник нес перед собой фонарь, а Фа Но Эль и Гирн молча шли следом. Хозяин привел гостей в просторную комнату, где переключателем зажег яркую белую лампу. Гирн сперва побоялся входить в освещенное помещение, но просунув руку и поняв, что свет безопасен, он смело шагнул внутрь. Путник погасил фонарь и сел в мягкое кресло. Он не мог отвести взгляда от Гирна, кожа которого была бледно-белой, а глаза мрачно-черными, в отличии от него самого, смуглого с белыми глазами.

– Мне еще не доводилось видеть подобных тебе, – сказал путник Гирну.

– И я не видел таких как ты, – ответил тот. – Мы вроде похожи, но вот кожа у нас разных цветов. Ты более темный, а я раньше даже не представлял насколько я светлый. Или это просто иллюзия?

– Нет не иллюзия. Ты не стой, присаживайся. Вот пища, угощайся.

Гирн сел за стол и стал брать с него все, что ему попадалось.

– Ты, громодор, в пище не нуждаешься?

– Нет, благодарю, – ответил Фа Но Эль.

– Похоже, друг твой голоден, раз вкушает с таким аппетитом.

– Он многие рассветы встретил без еды, и даже был немного болен.

– Поведай мне о нем, не будем отвлекать его от пищи.

– Я – Гирнгримгрон, – с набитым ртом ответил он.

– Он погребенный аркфариец, миновавший глубины Аркфариэла. Он был заложником режима и стал беглым узником низшей крови.

Гирн лишь кивал головой.

– Я и подумать не мог, что этот день окажется настолько прекрасным, что я смогу побеседовать с громодором и аркфарийцем. Это просто удивительно. И да, здесь вы можете ничего не бояться, вы находитесь под моей защитой, здесь вас никто не тронет.

– Ты слишком любезен для знати.

– А что, раньше знать была напыщенной, высокомерной и казалась уродливой и лживой?

– Именно. А что, сейчас иная знать, все благородные как ты?

– Ни в коем случае, все именно так, как было при тебе. Все дело во мне, я тоже не переношу этих глупцов, считающих себя лучше остальных. Мне интересен этот мир, его устройство и великолепие. А они нуждаются лишь в собственном благополучии и самолюбии. Они чужды мне. Я из высшей знати и поэтому могу позволить себе жить отдельно от всего этого неумного сброда.

– Ты проживаешь здесь совсем один?

– Нет, со своим возлюбленным семейством.

– Большая у тебя семья, раз живете вы в таком большом жилище, – сказал Гирн.

– Двенадцать потомков и три супруги – вот и все мое семейство. И каждый из них безумно дорог мне. А жилище это, как ты его назвал, досталось мне от моего предка. Если бы мне довелось возводить поместье, оно не было бы таким большим. Я предпочитаю простоту.

– Похвально, – заметил Фа Но Эль.

– Да, быть может, спасение – в простоте.

Когда Гирн вдоволь насытился едой, он с облегчением вздохнул и откинулся на удобном мягком кресле

– А ты, аркфариец, как ты сумел покинуть пределы Аркфара?

– Я был заточен в яме покинутой пещеры. Но я бывал там так много раз, что решил покинуть ее пределы и отправиться в невиданное скитание без намерения вернуться. Скитания мои привели к водопаду, где повстречался мне Фаноэль. Он, кстати, и пробил нам проход за пределы пещеры.

– А как же ему удалось вырваться из заточения?

– Я разбил узы, сковывающие его, киркой, которую принесла мне Аириа.

– Аириа? Значит, Эли тебе помогла… Еще одна тайна, которую мне придется хранить.

– Мне не стоило называть ее имени…

– Ничего страшного, я притворюсь, что не слышал его.

– А она в отличие от тебя не знала о существовании аркфарийцев. Ей казалось, что руду добывают каменные великаны. Откуда ты знаешь про Аркфар? Тебе приходилось в нем бывать?

– Нет, все обстоит иначе. Я могу себе позволить рассуждать откровенно и поведать эту весьма забавную, как мне кажется, историю. Большинство Эли живут в неведении того, что в недрах Аркфариэла трудится когда-то взбунтовавшийся, древний народ аркфарийцев. Никто уже и не помнит, когда это случилось. Этот народ попытался захватить власть в предгорьях и подчинить себе всю долину. Но Эли воспротивились и дали им отпор. Долго длилась та великая война, в которой многие погибли. Когда аркфарийцы были повержены, их детей заточили в недрах Аркфариэла, чтобы восстания не возникали вновь, и обрекли их на тяжкий труд в шахтах. Таким образом, народ, стремившийся к покорению, сам стал покоренным. Многие поколения Эли прожили в неведении, какая участь постигла тех, кто, когда-то стремился их превзойти. Лишь знатные Эли знают подлинную историю Аркфариэла и передают ее своим потомкам. Однажды случилось так, что один из многих Эли, находящийся в отречении, узнав правду, решил вернуть аркфарийцам их свободу и предложил вместо них отправить в шахту созданных им громодоров, не нуждавшихся в пище. Он видел, что его творения всесильны и способны на величественные свершения. Его звали Га Ру Эль, он был обычным жителем Эл. Когда он собрал армию громодоров, то вскоре и сам заковал себя в каменные доспехи и стал называть себя Га Ру За. Он отрекся от этого мира и решил его покорить, низвергнув правление знати. Но громодоры оказались не так прочны, как пушечные ядра из Магато, и армия его хоть и была сильна, но оказалась не бессмертна. Ходили слухи, что Га Ру За был единственным бессмертным громодором, и сейчас так принято считать. Но я-то теперь знаю, что не он был бессмертным, ведь Фа Но Эль поведал мне об этом. Армия Га Ру За нанесла огромный ущерб народу Эли, разрушила Маздарн и Драфалюа. И когда была одержана победа над громодорами, их перестали так называть, и нарекли каменными великанами. Ведь слово громодор несет в себе напоминание о погибели. Когда война закончилась, Га Ру За пал, и тело его поставили на окраине Эл в память о былом ужасе. Сейчас люди верят, что если вновь начнется мятеж против знати, то Га Ру За восстанет, и уничтожит всех бунтующих Эли. Они даже не знают, что он желал уничтожить знать.

– Выходит, об этом знает только знать? О том, что происходит на самом деле?

– Да. Многие Эли не способны принять это. Ведь очевидно, что они неумны и готовы лишь к тому, чтобы всю свою жизнь провести в неведении о том, как устроен мир. Они предпочтут развлечения, вкусную пищу, красивую одежду, большие жилища и свои семейства, потомков, продолжающих слепо пользоваться дарами жизни. У них есть академия, но даже в ней не учат мыслить, лишь передают накопленные знания. Вся их жизнь – в руках знати, такой же глупой и еще более напыщенной. И если сейчас им поведать правду, то с большой вероятностью они потребуют равенства, чтобы вызволить аркфарийцев, а вместо них отправить работать каменных великанов, которые потом вновь поднимут мятеж и попытаются залить кровью Эл. Они разрушат его, как разрушили Маздарн и Драфалюа. Хотя, может они и вовсе останутся безразличны.

– Ты не доверяешь им, потому что считаешь себя лучше? – спросил Фа Но Эль.

– Нет. Я вовсе не считаю себя лучше других. Если бы я был такого мнения, я бы ни чем не отличался от остальной напыщенной знати. Я считаю, что каждый может быть лучше, чем он есть на самом деле. И вам, быть может, повезло, что вы повстречались мне, а не кому-то другому, ведь иные могли бы вас погубить.

– Что бы они с нами сделали? – спросил Гирн.

– Тебя бы казнили без промедления, а что сталось бы с бессмертным громодором, не могу себе представить. Утопили бы, наверное.

– Выходит, мы здесь чужаки?

– Скорее, вы здесь то, чего быть не должно. Ну, так сочтут другие. Я же безразличен.

– То, что ты поведал нам, может оказаться неправдой – засомневался Гирн.

– Может, ты знаешь, как проверить подлинность моих слов? – ответил путник.

– Как?

– Пойти и проверить самому.

– Думаю, стоит поверить ему, – добавил Фа Но Эль. – Я застал восстание, поднятое Га Ру За, я видел ужасы той бойни.

– И впрямь, – вздохнул Гирн, – Аириа тоже говорила, что большинство Эли неумны.

Незнакомец налил синего чая из цветов хали в чашу себе и Гирну.

– Не мог бы ты напомнить мне свое имя? – попросил он.

– Гирнгримгрон.

– Может, повторишь медленнее, а то оно слегка трудновато для произношения.

– Гирн… грим… грон

– Гирн… гри… гро… стоит потренироваться.

– Да что же здесь сложного, не пойму, обычное у меня имя. Но ты можешь называть меня просто Гирн, как зовет меня Фаноэль.

– Гирн? Что ж, так гораздо проще.

– А тебя как зовут?

– Ху Ра Ил

– Хураил?

– Произносить стоит немного помедленнее, но и так сойдет.

– А как звали твоего отца? – спросил Фа Но Эль.

– Ра Су Ил. Его отца – Су Ма Ил, а его отца – Ма Ну Ил.

– Да, я его помню, Ма Ну Ил, он воевал за Маздарн. Его род был самым знатным. Когда я погибал, битва за Маздарн только начиналась. Он был единственным из знати, кто осмелился отправиться в битву и повести за собой многих, в отличии от тех, кто предпочел скрыться.

– Мой предок был одним из шести выживших в той безжалостной битве. Возможно, с него и зародился интерес к более глубокому познанию жизни других его потомков. Ведь мои предки после него отдали многое во благо Эли. Отец моего отца передал в город Эл два величайших поместья, принадлежащих нашему роду, в одном он открыл лазарет, а в другом – академию высшего понимания. Казалось ему, он совершает великое дело, и это действительно было так. Но многие Эли не смогли оценить его деяний. Сейчас в поместье лазарета открыто увеселительное заведение, где местные Эли танцуют и распивают дурманящую уйню, это отвратительное пойло.

– А что стало с Академией? – спросил Гирн. – Ведь там учится Аириа.

– Нет, – возразил Ху Ра Ил, – она учится в обычной академии, где одни Эли передают знания другим. В Академии высшего понимания учили мыслить. Сейчас там располагается бойня, где Эли собираются, чтобы посмотреть на то, как они друг с другом дерутся.

– Жаль слышать это, – сказал Фа Но Эль.

– А ты разумен, раз можешь понять, что предки мои даровали им возможность лечить себя и постигать красоту жизни, а они эти дары превратили в упадок и свою медленную гибель.

– А другая знать продолжает пребывать в лучах собственного величия? – спросил Фа Но Эль.

– Именно. Я уже упоминал об этом. Им абсолютно безразличен этот великолепный мир, их волнует лишь собственное тщеславие и благополучие. И чем глупее многие Эли, тем крепче власть знати. Но это не значит, что они умнее остальных.

– И как тебе живется вдали от них?

– Вполне себе прекрасно. Я оставил всю эту суету и перевез свое семейство в это поместье, где мы живем счастливо и беззаботно. И никто нас не беспокоит.

– И что же теперь будет с нами? – спросил Гирн. – Если в этом мире мы чужаки, куда нам идти дальше? Если снаружи нам угрожает опасность, неужели нам придется вернуться в недра Аркфара.

– Не придется, – ответил Ху Ра Ил, – вы можете остаться в этом поместье, пока я не найду способ вывести вас за пределы Аркфариэла, чтобы вы могли продолжить свое скитание.

– Я благодарен за твое милосердие, – сказал Фа Но Эль.

– Я тоже, но буду еще более благодарен, если ты поможешь мне разыскать одну юную девушку, которую зовут Аириа.

– Как только настанет рассвет, я отправлюсь в город и попробую что-то узнать. А пока вы можете расположиться в одной из спален. У меня к вам одна просьба – постарайтесь сделать так, чтобы мое семейство не увидело вас. Поймите, я лишь хочу их защитить.

***

Ху Ра Ил проживал в таком огромном поместье, что блуждавший ночами по длинным коридорам Гирн, порой забывал в какую сторону ему стоит пойти, чтобы вернуться в комнату, где жил он и Фа Но Эль. Ху Ра Ил вывез из поместья все свое семейство и отправил их погостить к матери одной из его супруг, жившей в еще большем поместье. Он уходил в город Эл, чтобы узнать про Аирию, но поиски, длившиеся несколько рассветов Ирао, не были успешны, ведь город был огромным. Когда он блуждал среди узких улиц, тянущихся вдоль застроенных кварталов, некоторые жители узнавали его и низко кланялись, отдавая почесть знати. Он в ответ лишь улыбался и говорил, что делать этого не надо и дружелюбно жал руки.

Аириа отказалась от еды. Встречая рассветы и закаты в заточении, она впала в отчаяние. Она была умна, и ей порой казалось, что поступает неразумно, тоскуя по полюбившемуся незнакомцу, с которым она так и не встретилась. Но, как бы она ни старалась его позабыть, ей было трудно отрицать то, что с ней он был не тем, кем были остальные. Она пыталась сбежать из собственного дома, ставшего для нее обителью заточения. Но стражи не покидали порога. Ни лекари, ни профессоры ничего не могли поделать, чтобы вырвать девушку из уз тоски и печали.

Когда восходило Ирао, Гирн укрывался за шторами в темных комнатах поместья, чтобы лучи не могли его настигнуть. Ночами он смотрел в широкое окно, в котором, к его удивлению, мог увидеть больше, чем за всю свою жизнь, проведенную в пещере. Он видел за окном деревья, склоняемые порывами ветра. Видел, как с их ветвей взлетают тени неведомых птиц. Звезды и планеты, блаженно нависшие в просторах ночного неба, тьма, сквозь которую пробивался звездный свет – все это безмерное пространство, раскинутое за пределами окна, приводило его в восторг. Он больше не был узником пещеры скованной стенами. Отныне над ним простирались бескрайние небесные просторы.

Фа Но Эль был рядом. Оба они оказались чужаками в том мире, куда сбежали, и были в нем одиноки, ведь все, что когда-либо связывало их с прошлым, осталось позади. И другого пути у них не было. Ху Ра Ил был милосерден к ним и позволил остаться в своем поместье. Они понимали это и были ему благодарны.

Когда Ирао зашло за горизонт, Ху Ра Ил пришел в поместье. Стоило ему войти внутрь и закрыть большую дверь, как мгновение спустя за ней раздался стук. Он приоткрыл. Снаружи стояли несколько стражей, окруживших одного из представителей знати, которого звали Су Ка Ил.

– Приветствую, достопочтенный, – сказал он, а стражи низко поклонились.

– Здравствуй, Су Ка Ил.

– Позволишь ли войти?

– Препятствовать не стану.

В поместье сперва вошли стражи, а следом за ними представитель знати.

– Как поживаешь ты?

– Вполне себе отлично.

– Ты что, отныне вовсе одинок и семейство свое выслал?

– А ты собственной жизни лишен, раз наблюдаешь за моей?

Су Ка Ил надменно на него посмотрел.

– Не доводилось ли тебе слышать о странном и весьма интересном явлении, которое обнаружили стражи совсем недавно?

– Ты знаешь, слухи мне не интересны. Раз ты упомянул об этом, то поведай.

– Брешь в предгорье Аркфариэла.

Ху Ра Ил сделал вид, что удивился.

– Такого никогда не было. Но всякое может случиться, может, гора содрогнулась.

– Я бы мог рассуждать подобным образом, если был лишен иных сведений. Мне довелось побеседовать с Арк Ханесом, который поведал мне о заключенном, не вернувшемся из заточения. Его не нашли ни в яме, ни в Аркфаре, он просто пропал. А внутри той бреши, мы обнаружили находку куда интересней пропавшего аркфарийца…

– И что же это?

Су Ка Ил громко хлопнул в ладоши, призвав стражей.

– Уйдите прочь, дайте нам уединение.

Стражи вышли из помещения и закрыли за собой дверь.

– Им не стоит слышать того, чего не стоит знать.

– Так было всегда.

– Так вот. Мы обнаружили там место покинутой реликвии, оставленной предками мятежа.

– Мне о подобном слышать не приходилось, – Ху Ра Ил удивился.

– Ты знаешь, что после бунта ничтожного большинства, когда твой предок Ма Ну Ил едва ли не отрекся от своего титула знати, его лишили некоторых привилегий. Одной из них было знание о том, что в недрах Аркфариэла заточен единственный неистовый и бессмертный громодор. И вот отныне он пропал.

– Ты решил дразнить меня? Или действительно, вся знать об этом знает, а я нет?

– Ты, как и твой предок, выбрал отчуждение.

– Если этот громодор сбежал, то, возможно, он опасен?

– Не знаю, мне встречать его не доводилось, я просто знал о его существовании и не имел намерения даже на него взглянуть.

– Ну, ты, как и прочие, был занят самолюбованием.

– Не забывай, мы не просто прочие, мы верховная знать, правящая здесь от вершины Аркфариэла и до самых глубоких недр Аркфара.

– Ой, простите, ваше величие, – Ху Ра Ил иронично поклонился в знак презрения. – Позвольте мне узнать, с какой великой целью вы пожаловали в мое пустынное поместье?

– Глупец! – недовольно вякнул Су Ка Ил. – Я пришел к тебе узнать, не скрываешь ли ты в своей обители возможных беглецов – аркфарийца и громодора?

– Это я-то глупец?! Неужели ты не в силах понять: как я могу укрывать тех, о существовании которых узнал от тебя мгновение назад?

– Я не глуп, я вижу слишком много совпадений. После их пропажи тебя стали часто видеть в Эл, и семейство ты отсюда вывез. И стоит, наверное, упомянуть, что ты чуждаешься остальной знати. Это и стало основой подозрений.

– Знаешь, ты прав, – иронизировал Ху Ра Ил, – я слишком долго пребывал в покое от знати, что, увидев беглую каменную глыбу, решил приютить ее в моем поместье. Глыбу, которая убивала подобных мне в великом мятеже.

– Ху Ра Ил! – воскликнул Су Ка Ил. – Скрываешь ли ты в своем поместье беглого громодора и аркфарийца?

– Да! У меня их целое поместье этих беглых громодоров и аркфарийцев. Пойдем, я тебе покажу, где я их прячу.

– Пойдем, пойдем. Я проведу обыск, сейчас моя стража войдет, и мы обыщем твое поместье.

– Нет, не получится, лишь высший страж способен просить о подобном, а если ты проведешь обыск без моего согласия, тебя ожидает позор высшей степени. Ведь я расцениваю это, как безосновательное вторжение и унижение моего титула. Если хочешь осмотреть мое поместье, пройдемся же по нему как старые друзья.

Су Ка Ил очень дорожил своим положением и не мог себе позволить стать опозоренным.

– Ты мне не друг, – высокомерно ответил он. – Раз желаешь ты прошение высшего стража, да будет так. Знай же, если тебя уличат в сокрытии врагов знати, все твое семейство и тебя ожидает погибель.

– Не смей угрожать мне! – рассердился Ху Ра Ил. – Если я узнаю, что ты решил меня подставить и отнять мои владения, то я обращу тебя в прах.

– Да что ты можешь сделать? – усмехнулся тот в ответ. – У тебя даже стражи нет.

– У меня нет стражи, ибо страха я лишен. И если узнаю, что ты угрожаешь моему семейству, брошусь на тебя подобно разъяренному зверю, как свирепый шахил.

– А бояться тебе стоит, ведь семейство у тебя большое.

– У меня оно есть, и я его люблю. А что любишь ты?

Су Ка Ил, ничего не сказав в ответ, покинул поместье, задрав голову к верху. Ху Ра Ил смотрел в окно, как он со своей свитой покидал пределы владений. Когда они скрылись за горизонтом, Ху Ра Ил отправился к скрываемым врагам знати. Его терзали опасения, что кто-нибудь узнает о спрятанных в его поместье беглецах. Но несмотря на угрозу, он продолжал им помогать, поскольку знал, что кроме него никто им не поможет.

***

Фа Но Эль вслух читал множество рукописей, написанных о былых событиях и по разным техническим наукам. Ху Ра Ил собрал в своем поместье большую библиотеку, из которой гости почти никогда не выходили. Хранилище знаний стало для них пристанищем. Гирн вкушал еду, которую ему приносили, и слушал лекции, которые ему читал Фа Но Эль. Он еще никогда не получал столь великого удовольствия от жизни, ведь у него была еда и полезные и интересные знания. Но его беспокоило, что Аириа ему неведома, ведь она затерялась где-то среди других Эли, к которым идти было опасно.

Однажды, когда Ху Ра Ил проводил теплый вечер с возлюбленным семейством, его поместье, где скрывались Фа Но Эль и Гирн, окружила верховная стража, которой командовали Су Ка Ил и его свита. Верховный страж был напуган авторитетом, которым обладал Су Ка Ил. Он настоял на том, чтобы осмотр провели без участия владельца поместья, и Ху Ра Ил остался в неведении. Стража осматривала каждый угол огромного здания. Фа Но Эль и Гирн затаились там, где их искать никто бы не стал – в библиотеке, за потаенными сдвигающимися шкафами. Стражи лишь мельком обошли библиотеку, не всматриваясь пристально в мебельные убранства. Когда осмотр был завершен, Су Ка Ил пребывал в ярости, ведь получалось, что он запятнал себя позором клеветы, которую возвел на представителя знати. Своей свите и верховным стражам он приказал молчать о содеянном, и никто не смел ему противиться. Хоть верховная стража и была создана для контроля за порядком среди Эли, включая верховную знать, все же негласно, подчинялась она авторитету властителей города Эл. Все об этом знали, но никто не мог возражать.

Узнав о случившемся, Ху Ра Ил задумался над тем, как побыстрее вывезти своих подопечных за пределы долины Аркфариэл. В городе он нашел у одного торговца старый грузовик. С виду тот был ржавый, и казалось, что уже не способен передвигаться, но двигатель и ходовая часть были вполне в рабочем состоянии. Под покровом темной ночи он подъехал к своему поместью. Фа Но Эль и Гирн забрались в кузов. Ху Ра Ил накрыл их плотной тканью и сел за руль. Двигатель загромыхал, колеса заскрипели, и они отправились в путь.

Машина почти касалась дороги, по которой они ехали, поскольку Фа Но Эль был тяжелым, и от этого грузовик просел. Поэтому Ху Ра Ил не мог съехать с дороги и увезти их по полю, где его никто бы не увидел.

Той ночью небо содрогнулось и лил проливной дождь. Укрытый тканью Гирн, высунув голову, наслаждался тем, как по его лицу били капли дождя, но Фа Но Эль засунул его обратно, чтобы никто не смог их увидеть. Тяжесть каменного пассажира оказалась настолько велика, что ветхая и проржавевшая рама грузовика не выдержала нагрузки и сломалась. Кузов упал на колеса, и грузовик с грохотом и скрипом остановился. На мгновение повисла тишина. Слышался лишь раскат грома и звуки проливного дождя. Ху Ра Ил вышел из кабины и, схватившись за голову, подошел к кузову. Не успел он промолвить и слова, как за завесой дождя загорелись фонари. К ним подъехал грузовик верховной стражи, из которого вышел один из ее представителей.

– Что у вас случилось? – спросил стражник.

– Ничего страшного, – ответил Ху Ра Ил, – грузовик не выдержал веса скульптуры и рухнул.

– Ваше величие, – страж поклонился, – не мог себе даже представить, что повстречаю вас при подобных обстоятельствах.

– Да, я вот вез свою скульптуру в Эл.

– Но ваше величие, город в другой стороне.

– Похоже, я не туда свернул.

Из грузовика вышел верховный страж в сопровождении своих подчиненных.

– Ху Ра Ил, – поприветствовал он, – что ты здесь делаешь?

– Стою, как видишь, под дождем и мокну.

– Со мной ты можешь разговаривать иным тоном, не столь очевидным.

– Слушай, Му Со Ил, мой грузовик сломался, ты и сам это прекрасно видишь. А я вот стою и смотрю на него, раздумывая о том, что делать дальше.