Глава 21. Макс. Они.
С Жанной я столкнулся уже на крыльце. Подхватил её, встревоженную, на руки, а она замерла в моих руках столбиком. Смотрит сверху на меня сверху своими невероятными глазищами, а я, как дурак, улыбаюсь и наглядеться не могу, так соскучился.
– Макс, прошёл час, если уже не больше, – говорит моё чудо недоумённо. – Что ты там делал? Всё в порядке?
– Всё нормально, – говорю. – Ба не пострадала.
– Ты! – Жанна шлёпает меня по плечам, и я ставлю её на землю. И целую. Да, чёрт, меня не было так долго!
– Ну, поехали? – спрашиваю и веду к машине. – Ты чего вышла, ждать устала?
– О чём вы говорили? Обо мне? – волнуется Жанна. – И что она сказала?
– Рассказала мне все твои секреты, – вру я и завожу машину. Так, проверить, как она пристегнулась. – И велела на тебе жениться.
– Макс! – возмущается котёнок. – Ты не хочешь побыть серьёзным?
– Ты совсем не хочешь замуж? – паясничаю я, не могу остановиться. Нервное, точно. Как я скажу ей, что сделал? – Жаль, но придётся. Ба сказала, что я, как честный мужчина, просто обязан жениться. Даже уже немного поздно. Мы же с тобой… мы уже…
Да, малыш, уже женаты. Я тебе скажу попозже. Дождусь подходящего момента, когда ты точно не будешь против.
Я гоню машину по ровной грунтовке, и мы неумолимо приближаемся к пограничному лесу. Короткий волшебный уикенд закончился, начинаются немагические будни. Ловлю себя на том, что всё же заткнулся. Жанна тоже молчит, не пойму я, что там происходит в её головке.
– О чём ты думаешь? – спрашиваю серьёзно.
– Всё о том же, о чём думаю всю эту неделю, – отвечает она, улыбаясь. – О тебе, конечно.
Неожиданно. Потрясающе. Я в восторге! Не могу сдержать улыбку. Я уж думал, только я от такой херни страдаю. Но вдвоём – справедливо, вдвоём с ней я согласен.
– Так что ты решил, останешься у меня? – спрашивает Жанна.
– Конечно, – я утвердительно киваю. Да, котёнок, ну куда я от тебя теперь денусь? Только я совсем без шмоток, придётся, наверное, съездить домой. Можно, конечно, новые купить, но это будет ещё не скоро, а одежда понадобится мне уже завтра утром.
Въезжаю в тёмный лес. Вообще-то, это, по сути, не лес, а граница другого мира. Потому что внутри никакого леса не видно, и через несколько секунд выезжаем на той стороне, в человеческом мире.
А здесь совсем другая погода – низкие чёрные тучи, почти штормовой ветер. Возможно, будет дождь или град, или всё сразу. Деревья с утроенной силой скребут, будто бросаются на машину. Не пускают? Да ладно, примерещится же такое.
Темно кругом, и я включаю фары на дальний. Брякнули телефоны, загрузилась в навигатор карта. Отлично, навигатор не даст мне заблудиться.
– Мне надо доехать до дома, взять одежду, – предупреждаю Жанну.
– Я с тобой, – говорит она нервно. – Можно?
Сам не хочу её оставлять, но, а вдруг там Элен? Не могу допустить, чтобы Жанна стала свидетелем очередной безобразной сцены. Лучше, наверное, всё-таки отвезти её домой и съездить одному. Я же быстро.
– Я могу посидеть в машине, – в голосе Жанны звучит неуверенность и усталость. Вспоминаю, что мы почти не спали. Были заняты более интересными и приятными делами. К своему удивлению, замечаю, как мгновенно отозвалось тело, и в паху уже привычно зашевелилось. Твою мать, это сколько же можно? Да уймись ты, Жанна устала!
– Отдохни лучше, я быстро сгоняю, – смотрю на неё и с удивлением обнаруживаю, что Жанна спит, повернув голову в мою сторону. Да, глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Выглядит такой нежной и юной. Вот так муж, совсем заездил девчонку. В целом, это хорошо, пусть поспит, мне как раз стоит всё обдумать.
Вспоминаю разговор и себя ругаю. Я столько не спросил, так ещё много белых пятен. Про аратов и их силу, например, и про то, кто такие Первые дети. Про тенебрисов подробней, и конкретно про Жанну. Я ведь даже не знаю, сколько лет моей любимой, и как они жили все эти годы. Ну, об этом я смогу расспросить саму Жанну, например, сегодня вечером, после того, как… после секса, короче. Странно называть это сексом, для меня это значит намного больше. Чёрт, да не сейчас, я же веду машину! Самому смешно – я, словно подросток, у которого недавно впервые встал конец и теперь дёргается от каждого намёка.
Василёво позади, теперь по трассе доедем быстро. Ба сказала, через два часа выйдет из Кармана, чтобы позвонить Жанне. Интересно, а как она заряжает мобильник, ведь в деревне нет электричества? Много ещё вопросов осталось, за один разговор ничего толком не узнаешь.
Тёмный сентябрьский вечер, освещённый красноватыми фонарями, стоящими вдоль трассы, по-настоящему мрачен. Удары сильного бокового ветра по машине почти сдвигают её с траектории, а ведь это тяжёлый внедорожник. По приборам – на улице плюс десять, но с ветром по ощущениям будет точно меньше. В салоне тепло, и я рад, что Жанна спит и ей удобно. Потому что в целом обстановка вокруг жутковата.
Осталось немного, я уже вижу зарево впереди – там находится город. Сегодня небо над городом имеет кислотно-зелёный оттенок, и на этом фоне клубятся тёмные комковатые тучи. Выглядит нереально, как в каком-то хоррор-фильме. Того и гляди, выскочат из кустов мерзкие плотоядные твари. Передёргиваю плечами, пытаюсь стряхнуть тревожность. Да всё нормально, просто было слишком много впечатлений и мало здорового сна. Но сегодня ночью мы поспим спокойно, я надеюсь.
Въезжаю в город. Нет, быстро не выйдет – все едут с выходных, впереди рабочая неделя. Отвлекает мобильник в держателе на панели. Входящий звонок. Нет, такого номера я не знаю. Да я вообще раньше таких номеров никогда не видел – вместо кода оператора три единицы, дальше семь нулей. Колеблюсь, но скидываю странный звонок, опасаясь, что рингтон разбудит Жанну. Да, она зашевелилась, поменяла позу и даже пару раз моргнула. Но не проснулась, снова закрыла глаза.
Медленно двигаюсь в потоке машин, смотрю в навигатор – вроде, впереди без пробок. Мимо проносится скорая с сигналкой, где-то воет чья-то противоугонка, мерно пикает погрузчик у строительного магазина. Обычный городской шум после Кармана кажется слишком громким, и он будит Жанну. Она зевает, прикрывая рот ладошкой, трёт глаза, садится на сиденье ровно. В общем, вылитый котёнок спросонья. Представляю, а если бы Кира так себе глаза потёрла, то такую бы спецназовскую маску нарисовала, что истерику слышали бы… Впрочем, не надо о Кире. Это теперь в прошлом.
Усмехаюсь. Смотрю, как сонно котёнок моргает, и чёрные ресницы взлетают, как у бабочки крылья.
– Мы уже дома? – спрашивает. Удивляюсь, как нежно звучит её голос.
– Почти, – отвечаю я. Через десять минут подъезжаем к арке у её двора. Провожу её до подъезда, а потом поеду.
– Поезжай, – останавливает меня Жанна, когда я собираюсь отстегнуться. – Я дойду, здесь же близко. Только, Макс, постарайся, пожалуйста, побыстрее. Нет, лучше будь осторожен на дороге.
– Не переживай, Ба сказала, меня убить очень трудно, – отшучиваюсь я, но Жанна остаётся серьёзной. Чмокает меня в щёку, подхватывает сумочку и выходит из машины.
Я смотрю с минуту, как она исчезает в арке, и всё же глушу мотор, выхожу следом. Поеду, как только загорится свет в окнах квартиры. Хожу по тротуару, верчу в руках ключ от машины. Мимоходом про себя отмечаю, что на улице сегодня непривычно пусто. Неужели горожан настолько напугала непогода?
Открываю дверь машины, снова пялюсь на окна. В них темнота, да и вообще в доме почему-то этим вечером не светится ни одно окно. Надо было пойти с ней, не такое тут и время. Или поехать вместе, чёрт с ней, с Элен, может, там её и нет давно. Что за нахрен… Пойду следом, проверю, всё ли в порядке.
Сдавленный короткий женский вскрик, словно унесённый ветром, долетел неясно откуда. Блядь, я мудак, отпустил её одну и стою тут, караулю! Я бросаю брелок внутрь салона и, хлопнув дверью, срываюсь с места. Я бегу так, как никогда раньше не бегал.
Миную арку, влетаю во двор, несусь к парадной. Заперто! Домофон в подъезде, я забыл совсем. Но я же слышал! Женский голос, совершенно точно! В смятении оборачиваюсь и вижу – в глубине двора, в темноте между домов мерцает странный купол. Не слишком большой, полупрозрачный, переливается зеленоватым светом. Как ни странно, он находится довольно далеко от парадной Жанны. Из-под купола наружу не доносится ни звука, а под ним мечутся странные тени – видно, как бьётся о землю крупное тёмное тело, около него, словно танцуя, мельтешат несколько фигур поменьше.
Я прибавлю, я успею! Чувствую, как бежать становится легче, и длиннее шаги, медленнее время.
Я врываюсь под полусферу, проваливаюсь с лёгким треском. Вижу большую чёрную кошку, спелёнатую серебристой, на вид металлической сетью. Она вырывается и воет протяжным низким звериным криком, катается по земле и пытается содрать путы. Вокруг неё семь существ, странного вида и, как мне кажется, весьма скромных размеров. Шестеро разворачиваются ко мне, седьмой продолжает направлять на Жанну серебристый цилиндр. Он что-то нажимает на своей трубке, и сеть сжимается. Эти уроды поломают ей крылья!
Они общаются между собой, понимаю я, слыша нечленораздельную речь, похожую на полусвист-полуклёкот. Жаль, что я не понимаю, о чём они лепечут, было бы полезно. Существа в одинаково серых комбинезонах бросаются на меня, но я выше и намного сильнее. Сила поёт во мне, гудит, никогда ещё не чувствовал в себе такой мощи. А ещё меня питает ярость, настолько всепоглощающая, что оглушает. Взмахиваю правой рукой, одновременно ухожу вперёд и влево – я намерен прорваться к Жанне. Они ссыпаются на землю, валятся друг на друга, а ведь я, по-моему, их даже не успел коснуться. Двое остаются лежать, как поломанные куклы, но один, с зеленовато-коричневой кожей, чем-то стреляет в меня, и я чувствую множество мелких уколов в бедро. Раздавлю его ногой! Как мерзкого слизня.
– Шарр, сюда! – слышу вопль, оказывается, их язык довольно примитивен. Существо с трубкой отворачивается от Жанны, направляет это непонятное оружие на меня. Вижу, как срывается сеть с кошки и летит в мою сторону, на автомате закрываюсь согнутыми руками. Она облепляет их и почти фиксирует, но я с усилием вцепляюсь в ячейки пальцами, рву эту чёртову сеть. Да, раздираю кожу до крови, но когда капли моей крови попадают на серебристую поверхность, странный материал начинает шипеть и испаряться белым, густым, едко пахнущим дымом.
Выхватываю взглядом Жанну – она обнажена, скорчилась на коленях, согнувшись и обхватив себя руками. Ужас на её лице я никогда не забуду. Уходи отсюда, малыш, если я смог войти, то и ты уйти сможешь! Но её словно приклеили к месту. Нет, мне сейчас нельзя отвлекаться.
– А-а-а… – взрывающим мозг голосом верещит зеленоватый, уходя от моей руки виртуозным уклоняющимся бегом по дуге купола. – Да не сетью, Шарр, вали его парализом! Выставляй массу на балаэна и вали, пока он не призвал оружие и нас всех не укокошил…
Круг – это хорошо. Ловлю зелёного, опрометчиво приближающегося ко мне с другой стороны, левой рукой и отправляю, как шар в боулинге, в пытающихся подняться серокожих. На секунду упускаю из вида гуманоида с трубкой. А зря! Он уже пощёлкал в настройках своего аппарата, и, когда я разворачиваюсь к нему, в меня летит нечто. Сгусток энергии? Тёмно-серая мерцающая клякса похожа на агрессивную снежинку или растопыренного паука. Эта хрень прилетает мне прямо в грудь. Удар. Боль. Мгновенное онемение. Ноги подломились, и я падаю с высоты своего роста.
Я лежу на земле и не могу пошевелиться. Хорошо хоть, в сознании и соображаю. Краем глаза я вижу, что Жанны под куполом уже нет, и это отчасти успокаивает меня. Напрягаю свои внутренние ресурсы, не собираюсь валяться тут недобитым оленем. Скоро, надеюсь, я смогу подняться.
Ещё вижу нападавших, их осталось, по ходу, только трое. Остальные на земле, то ли ранены, то ли убиты. Хилые, много ли им надо. Уцелевшие боятся ко мне приближаться.
Вдруг раздался рвущийся звук, похожий на треск разрываемой ткани, но такой громкий, словно рвётся сама материя бытия. Купол над нами мигнул и исчез, и я увидел, что мы находимся внутри другого – большего купола бело-голубоватого цвета. Кроме нас, под ним два десятка существ в одинаковой чёрно-синей униформе. Головы у всех закрыты шлемами, на лицах чёрные глянцевые непрозрачные щитки. А так, на вид, вполне себе люди, обычного роста, средней комплекции, не великаны. В руках у них трубки, похожие на трубку Шарра, но чёрные и длиннее. У всех кобуры на поясах и бёдрах, там тоже какое-то оружие. Они рассредоточены по периметру этой полусферы, замерли в одинаковых позах. Похоже, нас почтили вниманием некие служители закона. Как всегда, вовремя, в точности, как наши.
– Внимание! Всем оставаться на местах, – приказал громкий механический голос. Язык другой, но тоже понимаю без вопросов. – Вы находитесь в зоне проведения специальной операции Службы правопорядка и обеспечения Равновесия. Операция курируется начальником СПИОР, Главой Службы безопасности Единого Совета Яннаром Тарда лично. Будьте готовы предъявить документы, оружие и личные вещи для обязательного досмотра.
Мне показалось, что нападавшие издали дружный стон. Малоприятная раса, дегенеративные морды, щуплое телосложение. Эти, в чёрном, как будто покрупнее и покрепче, что ли.
Думаю, ещё немного, и я смогу встать. Это если мне позволят. Появление чёрных все усложнило. Как и с нашей полицией, можно ожидать, что сначала загребут всех, а потом уже будут разбираться. Как же хорошо, что здесь уже нет Жанны! Спасибо, Создатель, я всё-таки успел!
Глава 22. Жанна. Бегство.
Я упала на холодный асфальт тротуара на локти и коленки совершенно обнажённая. Одежда приказала долго жить, как обычно бывает при превращении одетой. Странные существа, имеющие что-то звериное во внешности, что на меня напали, отвлеклись на Макса. Да, это точно он, я уверена, хоть в таком виде вижу его впервые.
Я вошла в арку, потом в тёмный двор, в котором почему-то сегодня не горел ни один фонарь. Мне было не по себе, я с трудом оторвала себя от Макса. Но такого мужчину, как он, надолго к своей юбке не привяжешь, заскучает. Да и какая у меня юбка, с тоской вспоминаю я о своих джинсах и безразмерных одёжках. Надо привыкать его отпускать, думаю я, чтобы Макс хотел возвращаться. Но всё равно – хочется скорее закрыться в квартире, чтобы он быстрее вернулся, и всё стало снова нормально. Не могу без него, даже так недолго.
Почти дошла до парадной, когда услышала тихий голос. Я обернулась, но никого не увидела, и тогда меня позвали снова. Чуть дальше, из глубины двора, тихо произнесли моё имя. Мне б уйти, но я, словно под гипнозом, пошла на зов. Потом – этот прозрачный пузырь, странные существа, и я от испуга перевернулась.
От ужаса мысли спутались, и даже в голову не пришло, что я могу защищаться. Что могу нападать, рвать когтями, зубами, да чем угодно – я ведь и крупнее, и сильнее этих тварей. Но паника задушила разум, я припала к земле и по-кошачьи закричала.
Когда они опутали меня сетью, под купол ворвался… гигант, да, так будет верно. Огромный мужчина ростом под три метра, мощный, но удивительно подвижный. С лицом Макса, но в такой превосходной степени прекрасного, что заходится сердце. Не узнать нельзя – это его глаза сейчас мечут ярко-голубым, без белков, светом под низкими в разлёт бровями. Его рот в ярости гневно и презрительно кривит губы. Упрямый подбородок, прямой нос. И волосы, будто живущие собственной жизнью, они извиваются у лица и на глазах становятся длиннее. И вокруг этой огромной фигуры завихряется, потрескивает и гудит, как около высоковольтной линии, невероятная, непостижимая Сила. Макс, наверное, сам не знает, насколько сейчас страшен. Арат, обрётший сущность, в необузданном гневе.
Полулюди набросились на него и оставили меня в покое. Дрожа от пережитого страха, помогая себе руками, отползаю к краю полусферы. Надо убраться в сторону, чтобы не мешать ему сражаться. Макс с ними быстро покончит – половину он уложил, наверное, одним ударом. Вот это мощь! С таким можно вообще ничего не бояться. Но тут Макс отвлёкся, и недолюди его чем-то повалили.
У меня сжалось сердце, я почти к нему бросилась, но побоялась ещё хуже все испортить. Вдруг они просто скрутят меня и утащат, а Макса оставят здесь, во дворе, валяться! И я просто скорчилась в комок у самого края полусферы, надеясь, что про меня не скоро вспомнят.
– Тш, Ажан, – слышу вдруг свистящий шёпот. Это Ба, а она откуда здесь взялась? Осторожно поворачиваю голову и вижу, что Ба подцепила край купола своей клюкой с чёрной ручкой и изо всех сил приподнимает.
– Вылезай, быстрее, кому сказала, – шипит Ба. – Долго мне не удержать, нас заметят.
И я поползла на четвереньках, с трудом протиснулась в узкую щёлку. За куполом Ба вздёрнула меня на ноги, накинула на голое тело своё пальто и потащила меня, босую, ко второму выходу из двора.
– Ба, но там же Макс! – я сопротивляюсь и тащу её обратно. – Он же…
– Да пошли ты! Надо ты ему, он придёт! А не надо, так что уж… – продолжает шипеть на меня Ба. – Пошли! Не будь, как твоя мать!
Не понимаю, при чём тут мама. Позволяю ей себя тащить. Ба вытаскивает меня на проспект, где стоит знакомое такси, и запихивает в салон на заднее сиденье, сама садится рядом. Водитель, наш знакомый таксист из Василёво, дядя Толя, оборачивается, чтобы поздороваться, но видит моё состояние и деликатно молчит.
Дядя Толя не глушил мотор, и машина сразу срывается с места, увозя меня в сторону безопасного Кармана. Подальше от межпланетных бандитов. Подальше от Макса. Слёзы сами начинают литься из глаз. Там же Макс! Нет смысла спасаться одной, без него мне всё равно… не жить.
– Как ты узнала? – спрашиваю Ба и закрываю лицо руками.
– Как-как, – она, как обычно, сварлива, но слышно и ещё что-то в голосе, похожее на испуг. – Иван, муж Людмилы, собрался в Сосновку, отвезти картошку на продажу, по заказу, да взять солярки в трактор. Ну, дак я с ним и напросилася, думаю, даром, что раньше, зато не пехом. А как выехали из пограничного леса, я и увидела зелёный свет над горизонтом. Мне всё сразу понятно и стало – в тот день, когда мать твоя исчезла, тоже было ненастье и зелень на небе.
Не могу говорить, слёзы текут по щекам, просто льются, даже без всхлипов.
– Ну, а дальше… Я сначала тебе позвонила, но у тебя телефон был вне зоны. Потом позвонила твоему Максу, а он сбросил. Хотела сказать, чтобы ехали в какое-нибудь людное место, в магазин там, или все равно куда, где народу побольше. А когда не дозвонилась… вези, говорю Ивану, меня быстрее в Сосновку, а оттудова уже позвонила Толе.
– Что про маму? – плачу я. – Почему ты так сказала?
– Потому что, ежели она б спасалась сама, эти твари не стали бы убивать твоего отца. Гнались бы за ей, но она бы смогла уйти, а его бы не стали и трогать. Так-то, Ажан…
Я зарыдала в голос. Отчего всё так не просто-то, а? Мои отец и мама могли выжить, могли, но не выжили. А теперь ещё и Макс…
– Не реви, – прикрикнула на меня Ба и пихнула мне в руки большой носовой платок. – Чай, ещё не мёртвый.
Я тряслась на сиденье, зажав платком рот и нос одновременно. Дядя Толя вёл машину по оживлённым вечерним улицам, неуклонно приближаясь к выезду из города. И вот мы снова на шоссе.
– Придётся заехать в Карман, – сухо сказала ему Ба, и дядя Толя молча согласился. Обычно он высаживал нас у поворота, и мы шли несколько километров пешком. – Она, вон, босиком. Не дойдёт.
А я подтянула под себя голые ноги и развернулась на сиденье, сквозь слёзы глядя в заднее стекло на удаляющийся город. Небо над городом, затянутое плотными тучами, сохраняло ядовитый зелёный окрас. И казалось светлее в той части города, откуда уносила меня небольшая дяди Толина машина. Внезапно где-то над тучами мигнуло ярким белым светом, очертив контур огромного диска, нависшего, казалось, над всем многомиллионным городом. Плоское днище гигантского летательного аппарата, испещрённое окружностями и линиями, с несколькими дорожками бегущих по нему голубоватых огней, показалось буквально на мгновение и исчезло вместе со вспышкой. Сразу же мы почувствовали толчок, от которого содрогнулась земля, сопровождаемый звуком, похожим на близкий и поэтому страшный раскат грома. И всё. Исчез зелёный цвет, и небо сделалось просто тёмным, с редкими светлыми пятнами между тучами. Там, за тучами, луна, поняла я.
– Зря ты меня увезла, – глухо говорю Ба, садясь на сиденье ровно и стискивая руки на коленях. – Там больше нет никого. И Макса нет.
Так подсказывает мне сердце, его нет больше в этом мире. А я есть. Они приходили за мной, но я – есть, а Макса нет.
– Я тебя увезла, чтобы ему было к кому возвращаться, – вскинулась Ба почти зло. – Коли бы вас двоих повязали, вы бы оба сюда уже не вернулись. И не думаю, что были бы вместе. Так что нечего на меня…
Она права, конечно, в чём-то права. А в чём-то и нет. Как ей объяснить, что даже если Макс вернётся, я его уже всё равно потеряла? Потому что он не простит. Я сбежала, как крыса с тонущего корабля, бросила его, спасаясь сама. Предала. Он не простит. Я бы не простила.
Остаток пути я сижу и смотрю в окно. Ничего не вижу и ничего не ощущаю. Обнимаю себя руками, пальто неприятно скребёт и царапает голое тело, ноги замёрзли. Как же я ненавижу свою слабость! Малодушная и трусливая, совсем не такая, как мама. Не сражаюсь за своё, веду себя всё время, как жертва. Ничего не решаю, со всем смиряюсь, всегда соглашаюсь. Макс другой, ему такая, как Кира, куда больше подходит. Яркая, умная, активная девчонка, под стать ему самому.
Дядя Толя поворачивает к Карману. Отстранённо замечаю, что сейчас ветер стих, и деревья неподвижны. Из-за туч вышла луна, и все вокруг серебрится в её свете. Волшебный ночной пейзаж удивляет своим покоем.
Мы минуем пограничный лес, и в Кармане такая же картина, но теплее. Только я этого совсем не ощущаю. Мне всё так же холодно, и болит голова, как от простуды. Тело ломит, выгибает, как от непосильной физической нагрузки. Равнодушно вспоминаю, что мне всё-таки тоже сегодня досталось.
Подъезжаем к дому, маленькая деревня спит, не светится ни одно окно. Открываю дверь машины, пока Ба расплачивается, суёт дяде Толе несколько красных бумажек. Надо же, в голову никогда не приходило спросить, откуда у нас деньги. В чьей квартире я живу, или как получить документы. Мне уже пятьдесят лет, а по документам – двадцать. На всём готовом сижу, сама ни к чему не способна.
Выхожу из машины, ступаю голыми ногами по мокрой от росы траве. Даже не верится, что мы с Максом уехали отсюда всего несколько часов назад. Мерно стрекочут кузнечики где-то в кустах, подчёркивая картину мирного сна. Бреду по тропинке к дому, меня шатает. Захожу в тёмные сени, потом в коридор. Лунный свет проникает в окна, и привычная обстановка делается неузнаваемой. Тикают часы, что так понравились Максу. Кроме них, в доме не слышно ни звука. Даже мыши тут не живут, и не бывает насекомых. Подхожу к часам, открываю дверцу, останавливаю их, не надо больше тикать. Зажечь, что ли, лампу? Да и так всё видно. Подхожу к кровати, где прошлой ночью мы с Максом спали, вижу тёмное что-то на светлом покрывале. Поднимаю – это его чёрная футболка, которую он сменил после бани. Забыл. Прижимаю её к лицу, она ещё Максом пахнет, такой вкусный, такой родной запах.
Слёзы кончились, из глаз не падает ни слезинки. Залезаю на кровать прямо в пальто, скрючиваюсь, подтягиваю к себе грязные коленки. Зарываюсь лицом в его футболку, двумя руками её прижимаю.
Входит в комнату Ба, зажигает лампу. Чувствую, что она стоит и на меня смотрит. Потом слышу, как она подходит, на кровать рядом со мной садится. Гладит меня по волосам, тяжело вздыхает. Пусть только не говорит, не могу больше ничего слушать! И не надо меня жалеть, я всё это заслужила. Я любимому не помогла, не встала, как равная, рядом. Не достойна я такого мужчины, мне бы дома сидеть, вышивать, вон, крестиком, на большее я не способна.
***
Я проснулась утром с ощущением, что лучше всего не просыпаться. В окна светит июльское солнце, неподалёку кудахчут куры. Брякает чем-то на кухне Ба, оттуда доносится запах пищи. Наверное, вкусный, но меня от него воротит. И мерзкий привкус во рту, как после рвоты.
Я всё ещё в пальто, укрытая одеялом. Понимаю, что Ба укрыла меня ночью, когда я внезапно заснула. Неловко сажусь на кровати, вытаскиваю себя из-под одеяла. Стягиваю пальто, подхожу к зеркалу и оглядываю себя уныло. На голове колтун, локти и колени в земле. На теле проступили тонкие синяки-полоски от сетки. Блин, мне не хочется даже помыться, вообще не могу шевелиться.
– Пойдём, покормлю тебя, – Ба возникает в дверях, вытирая руки полотенцем. Как всегда, строгая, скупая на чувства. А я просто стою, и всё, что могу – это хлопать глазами. Она осматривает меня с видом опытного психиатра. Проходит в комнату, достаёт из шкафа тёплый пушистый халат, с нижней полки выуживает мои объёмные мохнатые тапки.
– Нет, не дело, пойдём в баню, помогу тебе обмыться, – командует Ба, и я привычно подчиняюсь. Она забирает из кухни ведро горячей воды, и мы идём друг за другом в баню. Ба наливает воду в тазик, намыливает для меня маленькую мочалку.
– Да проснись ты, Ажан, – всовывает она мочалку мне в руки. – Он не умер! Вот вернётся, а ты тута… Дошла до ручки! И тебе, может, теперь не только о себе заботиться надо.
Я намыливаюсь и стучу зубами. В бане холодно сейчас, и хоть в тазике вода и тёплая, меня колотит. Но зато действительно просыпаюсь. Мою волосы, уже холодной водой, горячей на всё не хватило. Обливаюсь ещё одним тазом холодной, наскоро вытираюсь. Эта бодрость какая-то злая, горькая, но всё же это лучше, чем тупая апатия пробуждения.
Ба не дождалась меня, оставила мыться. Кутаюсь в халат, подсушиваю волосы уже мокрым полотенцем. Иду к дому, полотенце надо повесить на бельевую верёвку. А Ба, оказывается, с утра уже бельё постирала, подхожу и вижу на верёвке постиранную футболку Макса. У меня ком подкатывает к горлу, я сжимаю кулаки, почти рву зажатое в руках полотенце. Вот зачем она! У меня от Макса больше ничего не осталось.
Задыхаюсь, так хочу закричать в своём горьком гневе. А на самом деле стою и сжимаю в руках чёртово полотенце. Бросаю его на верёвку, не расправляя, и иду медленно в дом, запахивая халат поплотнее.
Вхожу на кухню, сажусь у стола тихонько. Ба передо мной на стол ставит исходящую паром кружку.
– Выпей, тебе сейчас это надо, – говорит, и я над кружкой наклоняюсь. Вдыхаю – это не чай, но запах кажется таким знакомым. Да, этот запах мне напоминает… да, раннее детство. Мне кажется, Ба меня в детстве часто этим отваром поила.
– Ну, поила, тогда тоже было надо, чтоб кошмары не снились, – отвечает Ба недружелюбно. Она что, читает мои мысли? Это поэтому я ничего о родителях не помню? А сейчас она… стирает мне память о Максе? И футболку вот постирала. Нет! Я не хочу забывать ни одного мгновения.
Отодвигаю кружку, привычно бью в пустую тарелку яйца. Надо есть, надо, придётся заставить себя проглотить хотя бы их. Апатия сменилась злым упрямством, слишком долго я была безучастной и покорной.
– Ты себе нашла очень непростого парня, – неожиданно говорит Ба, а я смотрю на неё удивлённо. Не верится даже, что она снизошла до объяснений. – Даже я не осмелилась бы с ним…
Что значит «Я»?! Она же старая уже!
Сегодня утро чистосердечных признаний? Ба осторожно снимает с шеи свой оберег, кладёт на край стола. На моих глазах молодеет и становится девушкой, очень красивой. Высокой и стройной, с меня ростом, с длинными чёрными, с красноватым отливом, волосами, заплетёнными в толстую косу.
– Макс вот заметил, что я не бабка тебе, а ты всё не видишь. А я так привыкла да полюбила тебя, что и не думала открываться.
– Почему сейчас? – спрашиваю. Мне вообще её поведение не понятно.
– Чтобы ты увидела, что я не старая, и вполне тебя понимаю. И говорю тебе, что надо жить дальше, пусть без него, но жить обязательно надо! – «Ба» подошла ко мне и поправила мокрые волосы. Потом уселась рядом и обняла, крепко прижала меня к себе. – Мы уже столько пережили с тобой, хорошая моя, моя девочка. Ты ж как дочка мне! Надо жить, Ажан!
– Не могу, – сдавленно бормочу я и отодвигаю тарелку. У меня на глаза снова наворачиваются слёзы. – Опаивать меня зачем? Я хочу о нем помнить!
– Да, это действительно… твоё право, – слегка виновато отвечает Ба. – Только я думаю, что он больше не вернётся, так что… зачем душу рвать.
Да, где-то сейчас тётя Нина. Ба, хоть и «ведает», и знает про силу слов, как она это называет, но сочувствия в ней, как в топоре, что голову рубит.
– Просто правда, Ажан, часто горькая, – глухо говорит девушка, отворачивается от меня и взмахивает рукой куда-то вверх. – Там его мир, не здесь.
– Как хоть зовут тебя? – спрашиваю. Что мне теперь делать? Вместо Ба у меня незнакомая девчонка. А красивая какая…
– Чужие люди мне дали имя, звать меня Ниоткела, – говорит девушка грустно и решительно надевает на шею кулон, быстро превращаясь в крепкую старуху. – Но ты зови «Ба», а жить будем, как прежде. Мне твоя мать жизнь спасла, а я обещала позаботиться о её котёнке. Да не доглядела.
Нет, «жить, как прежде» мы уже вряд ли будем. Столько лжи, манипуляций и напрасных обманов! Я теперь не знаю, можно ли кому-то верить.
– Тогда, перед отъездом, – спрашиваю, и это почти единственное, что меня волнует. – О чём вы с Максом говорили?
– Макс – арат, но его отец не учил его пользоваться силой. Да он вообще почти ничего не знает. Мне повезло – у меня был дедушка, он и сделал из меня настоящую Высшую. А у Макса не было никого. Вот он и заинтересовался моими сказками, помнишь, я в детстве много тебе рассказывала.
Ага, сначала рассказывала, а потом отваром поила. Наверное, чтобы не задавала лишних вопросов и не помнила, как по настоящему выглядит Ба, потому что мне кажется, что «бабушкой» она стала не сразу.
– Ладно, я отвечу на твои незаданные вопросы, чтобы вернуть доверие. Квартира, где ты живёшь, твоего отца. Он был простой человек, но замечательный мужчина, сильный, умный, добрый и красивый, сейчас такие редкость. Твоя мать его полюбила. Всё, что знаю о нападении, выудила из твоих скомканных несвязных детских рассказов и воспоминаний. Ты сказала, что мама сильно стукнула тебя по попе, и ты стала котиком. И ты очень испугалась, потому что мама громко кричала, а страшные чужие дяди били папу. Прости, но я не могла позволить тебе такое помнить.
Мне показалось, что Ба смахнула слезу. Да, наверное, по возрасту она для меня и вправду, как бабушка. Сколько же живут такие, как она, как Макс… и такие, как я?