Чары крови и роз. Другая история Белль

Камилла вытерла с обеих щёк слёзы и повернулась к Аннабелль.

– Я никогда не смогу иметь детей, Белль!.. – Чёрные глаза Камиллы блестели от вновь подступающих слёз. – Мне было восемнадцать, когда… – она отвернулась, – когда я потеряла ребёнка… Я не стала говорить родителям, а мой бойфренд сказал, что нам ещё рано заводить детей… И я тогда была с ним согласна… Ну кто заводит детей в восемнадцать? Но…

Она сжала губы в тонкую линию и снова резким движением стёрла пальцами слёзы.

– Потом, когда я уже встретила Фреда, я прошла обследование, – Камилла всхлипнула, и на Белль вновь начала наступать волна чёрного отчаяния и разъедающей боли от разбережённой старой раны. – Врач сказал мне, что тогда всё прошло не слишком удачно, и что вероятно, у меня никогда не будет детей.

Белль вновь прижала пылающий ожог к железу и, стараясь не обращать внимания на бегущие по щекам слёзы: от собственной боли, от переживания чувств Камиллы, – осторожно проговорила:

– Он ведь сказал «вероятно». Может быть, надежда ещё есть…

– Ты думаешь это было единственное обследование? – Камилла взглянула на Белль, отчаянно и зло сощурив глаза. – Их было пять! Пять полноценных обследований за три года, пока мы вместе жили в Кембридже. Результат всегда был один и тот же, – мрачно закончила она и снова вытерла мокрые щёки. – Мы с Фредом учились в параллельных классах, – помолчав, в глубокой задумчивости проговорила Камилла, – иногда пересекались на школьных вечеринках, на которые его затаскивал Аарон… Я никогда не думала, что он мне будет так дорог!.. – Сердце Камиллы отчаянно стучало, из груди вырвалось несколько тихих рваных всхлипов. Она сделала несколько глубоких вдохов и продолжила: – В колледже у нас были общие пары по английской литературе. А спустя два года мы начали встречаться. Я уже тогда знала, что хочу от него детей, – Белль почувствовала намеренное желание Камиллы причинить ей страдание, но уже не могла вместить ещё больше эмоций. Она ощутила, как вслед за разлившейся по всему телу болью к горлу подкатывает тошнота, в ушах шумело, а голова кружилась так, будто машина оказалась на карусели. Белль поняла: ей срочно нужен свежий воздух. И выйти из машины.

– Останови, пожалуйста, – выдохнула Белль.

– …И он хотел на мне жениться, – продолжила Камилла, то ли не услышав, то ли проигнорировав просьбу Белль, – даже когда узнал, что у нас, скорее всего, никогда не будет детей.

– Останови машину, – повторила Белль, взглянув на Камиллу.

– Что случилось? – та изменилась в лице и стала тормозить. – Ты вся бледная!

– Укачало, – соврала Белль и, как только машина остановилась, распахнула дверь и выбралась наружу, жадно вдыхая прохладный воздух осенней ночи.

Белль надеялась, что её вырвет, и вместе с рвотой уйдут все скопившиеся в ней эмоции Камиллы. Но тошнота вскоре прошла, и остались только тихое шипенье в ушах, медленно сбавляющее обороты головокружение и пульсирующая боль в руке от ожога. Аннабелль медленно огляделась: до её дома оставалось всего три квартала, если идти через дворы. Но домой она, конечно, сейчас не пойдёт.

– Спасибо, что подвезла, Кам, – вымучила улыбку Белль. – Мне будет лучше дойти пешком. Тут уже недалеко.

– Может, тебе в больницу?.. – встревоженно спросила Камилла.

Как бы ни была Белль вымотана пережитыми эмоциями, она всё равно ощутила источаемое Камиллой чувство глубочайшего удовлетворения, пусть и смешанное с беспокойством и тревогой.

– Я ведь фейри, у нас всё само проходит, – ответила Белль, сохраняя на лице улыбку, застывшую словно маска. – Езжай. Тебя ведь подруга ждёт.

Подумав, Камилла кивнула, и скоро её красный «Ниссан Джук» с рёвом исчез в темноте, а Белль повернулась и пошла к морю, сначала медленно, а потом всё быстрее.

Залив святого Элреда мерцал отражёнными огоньками Торнфилда, и Белль направилась в темноту, подальше от причалов. Спустилась знакомой тропкой на берег, бросила одежду на гальку и, ёжась от октябрьского холодного ветра, вошла в солёную воду.

Когда Белль нырнула с головой, тело наконец окутало теплом. Нежное пение раздалось вокруг, невидимые руки подхватили и понесли Белль прочь от берега.

– Сестрица, сестрица, – раздались нечеловечески прекрасные голоса, – зачем калечишь себя? зачем изводишь? – невидимые губы коснулись ласковым поцелуем её ладони, пылающей болью. – Любимая наша сестрица, ни один из этих злых и глупых людишек не стоит не единой твоей слезинки!.. – невидимые руки скользнули по телу Белль, очерчивая изгибы её груди и талии, бёдер и икр, незримые губы целовали её лицо и шею, а пальцы нежно играли с волосами.

– Я сама виновата, – горько вздохнула Аннабелль, всплывая на поверхность и ложась на спину. – Влюбилась в чужого парня, а теперь мучаю и его, и себя, и девушку, которая… – она не договорила: ей не хотелось даже думать о Камилле. – А ведь сегодня я поверила, что всё может измениться… – она вспомнила Фредерика на кухне, его тепло, его любовь, когда он глядел на неё и Марка, и острая боль кольнула в самое сердце. Может, не всё ещё потеряно?.. «Ох, какая же я эгоистка!» – отругала себя Белль и сказала сиренам: – Спасибо, что вы всегда на моей стороне, – она нырнула и поплыла вниз, чувствуя нежные касания невидимых рук.

– Мы любим тебя, сестрица, – пропели нежные голоса. – И скоро всё изменится, вот увидишь.

Белль вынырнула. Да, скоро всё изменится. Не пройдёт и полгода, и она уедет в Нью-Йорк. Там всё будет иначе.

– Почему я не вижу вас? – спросила она, задав давно мучивший её вопрос. – В детстве, я помню…

– Джеймс питал нас, и наши тела были видимы, – ответили сирены.

– Так почему же вы мне не сказали? – Белль даже стало обидно. – Вы можете взять сколько хотите крови! – и она вытянула руки вперёд.

– Ты наша сестра! – море забурлило, в голосах послышался гнев. – Никогда не предлагай нам свою кровь!

– Но ведь дедушка… – Белль испугалась их ярости, но не понимала, почему они злились.

– Мы никогда не пили кровь Джеймса, ни других братьев и сестёр. Дети Лилит не должны пить кровь друг друга.

Белль прикусила губу. До неё начало доходить.

– Значит дедушка приводил вам людей… – внутри у неё всё похолодело.

Сирены рассмеялись, и морская волна окатила Белль белоснежной пеной.

– Когда-то давно – да, – пропели голоса. – Но мы никого не убивали. А потом Джеймс стал приносить нам пакетики с кровью.

«Банк крови», – поняла Белль. В детстве она несколько раз слышала, как мама спрашивала у дедушки, зачем он регулярно туда ходит.

– В следующий раз я тоже принесу вам кровь, – пообещала Белль, у которой сразу стало легче на душе.

– Мы будем тебе благодарны, сестрица, – пропели сирены, целуя её.

Когда Белль пришла домой, она чувствовала себя уже заметно лучше. Приняв душ, она щедро намазала ожог на пальцах и ладони дедушкиной мазью, остро пахнущей травами, и перемотала бинтом для верности, потом взяла учебник по философии и забралась с ним в постель.

Сначала чтение шло бодро. У Белль была хорошая память, и ей обычно хватало одного-двух прочтений, чтобы нужная информация запомнилась, особенно если тема была интересна ей. «Этический рационализм Сократа» был как раз одной из таких тем. Впрочем, Белль не была согласна в полной мере с древнегреческим философом: тот считал, что всякий безнравственный поступок происходит от незнания истины, что есть добро, а что зло. А зная, что есть добро, человек не поступит дурно. Белль знала: целовать людей и подчинять себе их волю дурно, но всё равно иногда так делала. Конечно, потом она всегда раскаивалась в этом, но тем не менее… В последний раз она поцеловала судью Моргана – незадолго от отменённого Молочного бала. С тех пор прошло пять месяцев. Белль много раз сдерживалась, чтобы не использовать чары на Гидеоне или других навязчивых ухажёрах. Ей хотелось быть лучше – ради себя, той Аннабелль, которая сможет быть с Фредериком, не ломая его волю. И вот сегодня все её мечты снова превратились в пепел. «Это нечестно! – подумала Белль, чувствуя, как к горлу подступает обида. – Почему это Камилла решает за меня и за него!»

Аннабелль раздражённо заёрзала на постели, потом уселась поудобнее и углубилась в чтение.

…Она уснула, уронив учебник на грудь, и её сон наполнился дивным ароматом золотых яблок, пленительно сладких и сочных, точно они выросли в самом Заповеднике.

Глава 5. День с Кевином

Наутро ожог почти перестал болеть и опухоль спала. Белль заново смазала руку мазью и сменила повязку. На завтрак без аппетита съела полпорции овсянки, оделась и пошла пешком на работу. Прогулка на свежем воздухе взбодрила её, и боль от ожога совсем стихла.

Подходя к «Клеверу и фиалке», Белль издалека неожиданно услышала знакомый мужской голос:

– Здесь работает самая красивая девушка Элфина? Роскошные каштановые кудри до поясницы, большие карие глаза, ресницы на полщеки. Носит лавандовое – безупречный вкус! Не видели?

Белль вбежала в кафе и бросилась навстречу стоявшему у барной стойки парню в светло-голубом джемпере.

– Кевин! – радостно воскликнула она.

Тот сгрёб её в объятья и приподнял над полом.

– Прелестно выглядишь, Бэмби, – сказал он. – И пахнешь, – добавил он, утыкаясь носом ей в шею и вдыхая фиалковый аромат.

– Спасибо, – хихикнула Белль. – Когда ты приехал? Откуда узнал, что я буду здесь? – Она взъерошила его подстриженные ёжиком рыжие волосы.

– Час назад, – ответил тот, жмурясь от удовольствия как кот. – Вики мне сказала. Решил сделать тебе сюрприз.

– У тебя получилось, Мушу, – не переставая улыбаться, произнесла Белль и коснулась россыпи веснушек на его щеках и носу. – Я ужасно рада тебя видеть! Ты надолго в Торнфилд?

– Завтра утром уже паро́м, – погрустнев, ответил Кевин. – Я приехал забрать руку. Нашёлся покупатель, представляешь?

– Та, шестипалая? – вспомнила Белль с восторгом.

– Да, представь! Она ему так понравилась! Сказал, что она будет отлично смотреться у него в вестибюле.

– Как ты будешь её перевозить? Она же гигантская.

– Заказчик оплатил грузчиков.

– Я очень рада за тебя, Кевин! – Белль улыбнулась и вновь обняла друга. – Я всегда говорила, что ты талантливый скульптор и тебя обязательно оценят по достоинству.

– Твоя вера в меня оказалась ужасно заразительной, Бэмби, – стискивая Белль в объятьях, ответил Кевин. – Я даже сам в себя поверил!

Белль засмеялась. Потом, услышав голос Джозефа Льюиса, вспомнила, что пришла на работу, и сказала:

– У меня смена начинается. Ты пока садись за наш столик, я скоро подойду и принесу твой любимый латте макиато.

Смена в компании Кевина пролетела незаметно. Пользуясь любой свободной минуткой (которых на самом деле было немного), Белль подсаживалась к другу за стол, и бывшие одноклассники болтали обо всём на свете как раньше. Для начала Белль, конечно же, расспросила Кевина об Элвисе. Это был пушистый рыжий и весьма самодовольный кот, которого Кевин завёл в выпускном классе. Элвис обожал Белль и за год очень к ней привязался, поэтому Кевин перед отъездом в Лондон предлагал оставить кота Белль. Но та с сожалением отказалась, так как летом и зимой почти не жила дома, да и вдобавок ко всему собиралась переезжать в Нью-Йорк. Элвис тяжело пережил расставание с Белль, хандрил полгода, и она невольно чувствовала за это вину: ведь все животные быстро привязываются к фейри. Но теперь кот оправился и даже немного раздобрел, став ещё более мягким и пушистым.

Аннабелль любила животных и мечтала однажды завести кошку или собаку, а может, сразу обоих. Но пока что она довольствовалась тем, что помогала торнфилдскому приюту для животных: ежемесячно Белль перечисляла небольшую сумму на его содержание и помогала обрести кошкам и собакам новый дом, потому что для неё было важно, чтобы каждое животное попало к хорошим людям.

Тем временем Кевин продолжил делиться новостями: он по-прежнему подрабатывал экскурсоводом для детей в «Лондонской галерее искусств», одна из его новых скульптур попала на крупную междугороднюю выставку в Лондоне, а Джош после десятка прослушиваний наконец устроился в оркестр при капелле. Виолончелисту найти место в оркестре всегда было трудно, и Джош немало времени и сил потратил на поиски, но теперь был совершенно счастлив.

– Я же на прошлой неделе был на модном показе в Лондоне, – вспомнил вдруг Кевин. – Roxanne's снова блистали, – он вытащил телефон и показал Белль фото моделей на подиуме. – Эстетствующие критики были довольны коллекцией.

– Ещё бы, – согласилась Белль, рассматривая снимки. – Очень красиво.

– Роксана передавала тебе привет. Всё повторяла, что ты спасла их.

– Она преувеличивает, – улыбнулась Белль. – Но я рада, что смогла помочь.

Кевин ещё в выпускных классах с восторгом рассказывал Белль о Roxanne's и их дизайнах начала десятых и всегда сетовал, что к середине двадцатых о них почти забыли. Дизайнеры и швеи уходили один за другим, больше не было никаких приглашений на недели моды даже внутри страны, кампания была разорена и увязла в долгах. Когда Кевин показал Белль старые работы Роксаны Уолт, основательницы бренда, Белль понравились природные мотивы коллекции, особенно тёмно-изумрудное платье, вдохновлённое урманом¹⁸. Позже друзья познакомились с Роксаной и даже созвонились с ней по видеосвязи. И вот год назад, в марте, Roxanne's приехали на Элфин за вдохновением, и Белль лично встретилась с Роксаной и её дочерью, которая тоже стала дизайнером одежды. Аннабелль так понравилась новая коллекция Roxanne's, созданная на Элфине, что она даже согласилась на фотосессию для продвижения бренда, чего никогда до этого не делала. В результате к Roxanne's вернулись слава и деньги (ещё бы – в их нарядах снялась последняя фейри!), и, конечно, миссис Уолт сполна заплатила Белль.

Некоторое время после выхода коллекции миссис Марч, чьи рабочие номер и почта были указаны для связи с последней фейри, отбивалась от звонков и писем с предложениями сотрудничества от разных модных домов. Это прекратилось только после того, как Белль сняла видео, в котором объяснила, что не планирует сотрудничать с дизайнерами и, если это изменится, её представители сами выйдут на связь. Белль тогда решила, что, если ей не будет хватать денег в Нью-Йорке, она сможет подработать моделью. Хотя этот вариант она оставляла на крайний случай: ей всегда претило повышенное внимание к её телу.

За окнами темнело, людей в кафе всё прибывало, и Белль больше не удавалось посидеть с Кевином.

– Значит, не хотите на основе кофе? – спросила Белль у девушки, которая никак не могла определиться с выбором напитка. – Тогда могу посоветовать грог или «Голубой блейзер».

– А что в «Голубом блейзере»?

– Шотландский виски, мёд, цедра, сок лимона и вода.

– Давайте. И фруктовую тарелку.

– Хорошо, приятного вечера.

Краем уха Белль услышала, как две молодые девушки, кажется, студентки, за столиком у окна в углу кафе негромко, но очень живо обсуждали так называемый «Исход» людей с Элфина весной и летом 1864 года. Тогда Торнфилд без видимых на то причин постепенно покинули три четверти человеческого населения.

– Ведьмам люди только мешали, – сказала первая девушка.

– Да, – поддакнула вторая. – У людей же нет магии, как у этих, – многозначительно добавила она, очевидно имея в виду фейри и, в частности, Белль.

– Даже не знаю, что было б, если бы не Адам… – произнесла первая. – Благодаря ему хотя бы никто не погиб.

– И как же он был горяч! – понизив голос, с придыханием произнесла вторая. – Ты читала «Притяжение тьмы»?

– Я не люблю пэйринг Адам-Айрин, – ответила первая. – Токсичные отношения – это не моё, и меня бесит Айрин. Ты слышала, что она превратила Адама в какого-то жуткого зверя за то, что он не захотел с ней быть?

– Не факт, никто ж его не видел, – с некоторым раздражением возразила вторая.

– Так, наверное, он давно умер…

Аннабелль успела подумать, что девушки неплохо осведомлены об истории Элфина, хотя и черпают свои сведения из не слишком надёжных источников, прежде, чем её окликнула другая посетительница:

– Девушка!

Белль всегда немного смешило, когда люди к ней так обращались: ведь всем было прекрасно известно имя единственной в мире фейри. Аннабелль подошла ближе и улыбнулась:

– Я слушаю вас.

– Мне латте на миндальном молоке и безглютеновую брускетту с лососем, –сказала брюнетка с выразительным взглядом, очерченным безукоризненно ровными «стрелками».

– Сожалею, у нас нет растительного молока, – ответила Белль. Краем уха она продолжала прислушиваться к разговору про Адама Спенсера: девушки рассуждали, была ли он виноват в том, что Айрин потеряла их общего сына или нет?

– Я на коровьем не пью, – посетительница не то капризно, не то брезгливо оттопырила нижнюю губу. – Молоко коровы предназначено только для телёнка.

Аннабелль понимающе кивнула и сказала:

– Могу посоветовать вам чай, – она развернула на столе чайную карту, – или горячий шоколад.

Брюнетка досадливо цокнула языком и закатила глаза. Потом ответила:

– Ладно, давайте горный чай. А брускетта с лососем у вас хоть без глютена? – спросила она.

– Да, – с улыбкой успокоила её Белль. – Что-то ещё?

– Нет.

– Хорошего вечера.

«Надо будет всё-таки уговорить Джозефа купить пару пачек разного растительного молока, а то это уже четвёртый посетитель за неделю, – подумала Белль. – Уже даже интересно, какой вкус у кофе не на коровьем молоке».

– Мисс Тэйлор! – окликнули Белль.

Пропуская мимо ушей пошлые комплименты четырёх уже слегка подвыпивших друзей, Белль записала в блокнот их заказ: четыре бокала глинтвейна с острым перцем и мясная тарелка.

Направляясь к бару, Белль краем глаза увидела девочку лет десяти-двенадцати, жадно наблюдавшую за ней с улицы. У девочки были почти белые волосы, подстриженные под каре, и чёлка. Это была одна из учениц мисс Уэлш – Джо О’Лири. Отдав Робу барные заказы, Белль пошла позвать девочку внутрь, но той уже не было у кафе.

В этот момент у Белль в кармане фартука завибрировал мобильник.

– Добрый вечер, миссис Марч, – сказала она в трубку.

– Детка, сегодня у нас открытие «Аллеи тыкв» на площади и попозже открытие «Зимней сказки» для своих, – сказала старушка. – Мистер Купер попросил уточнить, ты будешь?

– Во сколько? – спросила Белль, проскользнув к столику Кевина.

– Тыквы в шесть вечера, открытие «Сказки» – в восемь.

– На тыквы я не успеваю, – ответила Белль, – да и не хочется: там будет слишком много людей, – добавила она. – А на открытие «Зимней сказки»… Подождите секундочку, – сказала она в мобильный и отключила микрофон. – Кевин, пойдёшь со мной на открытие «Зимней сказки»? Ненадолго.

– С удовольствием, Бэмби, – улыбнулся Кевин.

Белль кивнула и включила микрофон.

– Миссис Марч, я приду. И со мной будет Кевин Свон.

– Ох, Кеви приехал! – обрадовалась старушка. – Передавай ему привет. Ждём вас в восемь.

В шесть вечера, когда смена закончилась, Кевин проводил Белль до «Примуса», где она договорилась встретиться со своими туристами, обсудить детали похода и помочь им подобрать снаряжение. Условившись с Кевином, что тот заедет к ней домой на такси в половину восьмого, Белль вошла в «Примус».

В «Примусе» ожидаемо почти не было людей: только Крис, дедушка Пикман, рассматривающий у прилавка кошки¹⁹ с монозубьями, и двое подростков в другом зале, которые судя по разговору мерили треккинговые ботинки. Оставив коробку с карабинами²⁰ и восьмёрками²¹, Крис вышел к Белль из-за стойки. Они обсудили начало грядущего сезона и скорую возможность сходить на сосульку²² с северной стороны Джоэля. Дедушка Пикман, услышав про ледолазание, тут же присоединился к разговору. Втроём они обсудили Слёзы сирен – сосульку над морем недалеко от «Приюта альбатроса», где начинался траверс хребта Ружейников, который никто до сих пор так и не прошёл целиком. Крис, рисуясь перед Белль, заявил, что в следующем сезоне обязательно пройдёт его. Белль натянуто улыбнулась, а дедушка Пикман прямо сказал, что Крису траверс не под силу.

– А кому под силу? – набычился Крис.

Белль знала, что он подумал про Капкейка, которому дедушка Пикман всегда открыто благоволил. Ведь вдобавок к ловкости и тренированности Капкейк своей энергией и харизмой балагура вызывал симпатию у многих. Особенно это стало заметно после того, как он погиб.

– Из живых, – добавил Крис, подтвердив догадку Белль.

– Фред Уайт, – невозмутимо ответил дедушка Пикман.

Белль удивилась: обычно старый альпинист ворчал на Фредерика и говорил, что у него нет почерка и он ходит маршруты как бездушный андроид.

– Конечно, мастер спорта, – пробурчал Крис разочаровано.

Белль повернулась к дедушке Пикману и напомнила с улыбкой:

– А вы говорили, что у него нет стиля.

– Восемьдесят девять километров голых скал: тут не до стиля, девочка, – по-доброму усмехнулся дедушка Пикман.

Белль вновь улыбнулась: ей была приятна такая неожиданная вера в Фредерика всегда скептично к нему настроенного дедушки Пикмана. Потом она немного обеспокоенно глянула на часы: до назначенного времени оставалось всего минута, а её туристов по-прежнему не было видно. Белль не была суеверной, но непунктуальность клиентов её всегда настораживала.

Подростки вернулись в первый зал с коробкой и несколькими баффами²³ и подошли к разговаривающим Крису и Белль.

– Добрый вечер, мисс Тэйлор, – поздоровался сначала молодой человек, а за ним и девушка.

Они были близнецами: оба рыжие, худощавые и невысокие, со светло-карими глазами, говорили с небольшим русским акцентом. На вид им было лет по шестнадцать.

– Добрый вечер, – ответила Белль.

– Это мы с вами договорились о встрече, – сказал молодой человек.

Аннабелль удивилась русскому акценту, ведь у её туристов были английские имена и фамилия, и отметила про себя, что на двадцатичетырёхлетних близнецы совершенно не похожи, но вежливо промолчала.

– Да, мы не выглядим на свой возраст, нам все это говорят, – улыбнулась девушка, точно угадав мысли Белль. – Меня зовут Сильви, а это мой брат – Колдер.

– Очень приятно познакомиться, Сильви, Колдер, – Белль пожала молодым людям руки. На секунду у неё вдруг промелькнула мысль, что они могут быть варгисами, но потом она отбросила эту идею: всё-таки близнецы вызывали несколько иные ощущения.

Аннабелль сначала обсудила с туристами снаряжение: у обоих всё было с собой, только Сильви купила себе новые треккинговые ботинки, а баффы с гербами Волчьего Клыка и логотипами курорта «Эдельвейс» они взяли на сувениры.

– Мы любим треккинг, – улыбнувшись, сказала Сильви. – Были и на Кавказе, на Памире, и в Кордельерах, и Андах. В сентябре ходили в недельный трек в Уайуаш.

Аннабелль слушала их с улыбкой, под которой скрывала зависть: она-то и на восхождении выше трёх тысяч никогда не была, а на маршруте в Уайуаш ночёвки на четырёх тысячах…

Утешив себя мыслью, что совсем скоро она поступит в Нью-Йоркский, выучится и потом тоже будет путешествовать где захочет, она перешла к обсуждению времени и места встречи.

В конце концов было решено встретиться у «Клевера и фиалки» в девять утра тридцатого октября. Потом Белль написала Энтони, чтобы тот завёз её домой переодеться, после чего она, пока ждала водителя, поговорила с туристами ещё с четверть часа о погоде и других маршрутах Элфина.

Когда Белль вышла из «Примуса», на улице уже совсем стемнело. Пахло влажной палой листвой, было зябко, лёгкий ветерок шевелил пожухлые стебли аконита. Белль удивилась, увидев его. Варгисы следили, чтобы аконит не разрастался в городе, а тут видимо не заметили.

Даже запах аконита был губителен для варгисов, его сок оставлял на их коже ожоги, и в больших дозах мог даже убить. Белль знала об этом от дедушки, а полтора года назад решила сама проверить свойства аконита. Она пришла встретиться с мэром после Совета Основателей с ладанкой, в которую был зашит аконит. Стоило шерифу Вольфгену подойти к Белль, как глаза у него покраснели, а от лица отхлынула кровь. Белль была поражена такому эффекту, ей стало ужасно стыдно, и она поспешно убрала ладанку.

Глядя на завядший аконит Белль вспомнила, как варгисы в начале шестидесятых девятнадцатого века стали убивать фейри. Чтобы защитить свои земли, фейри засадили аконитом и Долину Снов, и Линденшир. Вокруг дома родителей Белль до сих пор росли высоченные кусты аконита: дедушка настаивал, чтобы его выращивали в достаточном количестве, как и вербену.

Белль наконец услышала знакомый рёв мотора, и вскоре к «Примусу» подъехал серебристый роллс-ройс мэра.

В пути Белль заполнила заявку в замок Спенсера: ланч тридцатого октября на три персоны к двум часам дня.

– Я отвезу мистера Купера в начале восьмого и вернусь за тобой, – сказал Энтони, распахивая перед Белль дверцу авто.

– Благодарю, в этом нет нужды, – улыбнулась она. – За мной заедет Кевин.

– Хорошо, – сдержанно ответил мистер Чейз.

Белль стояла перед зеркалом, застёгивая серёжки с аметистами. Вечеринка была полуофициальная, поэтому она надела брючный светло-лавандовый костюм с белым вышитым корсетом. Скрутив часть волос чуть ниже затылка, Белль закрепила серебряными шпильками, остальные локоны оставила спадать на спину.

Раздался звонок в дверь. Убедившись, что за ней Кевин, Белль щёлкнула замком.

– Ты, кажется, единственная красивая девушка, которая всегда готова к назначенному времени, – сказал Кевин, целуя её в щёку.

Белль рассмеялась и, взяв своё пальто, вышла за другом из квартиры.

В «Зимней сказке» было уже полно людей. Аннабелль и Кевин поздоровались с мистером Вудом и мистером Джонсоном, которые беседовали, попивая виски со льдом. Кевин взял у официанта два бокала розе́. Белль пригубила игристое вино, незаметно оглядывая гостей и опасаясь увидеть среди них Гидеона.

– Прошлогодний сезон, с нотками земляники и розы, – сказала она другу.

– И я чувствую землянику! – сделав ещё глоток, обрадованно сообщил Кевин подруге. – Очень вкусно.

Аннабелль кивнула и отпила из бокала. Игристое вино искрами рассыпалось у неё внутри, даруя чувство лёгкости и расслабленности. Генри определённо унаследовал уайтовский талант к магии вкуса. И Фредерик. Вспомнив о нём, Белль ощутила укол совести, будто теперь даже такие мысли стали запретными.

Тут Белль увидела мистера Свона, спешащего к ним навстречу.

– Сынок, вот так сюрприз! – воскликнул он, подойдя. – Белль, рад тебя видеть. Только ты могла затянуть моего шалопая на праздник, где будет его отец.

– Неправда, дядя Дэвид, – засмеялась Белль.

– Не защищай его. Он ведь даже не сказал мне, что приехал.

Кевин молчал, нахмурившись.

– Надеюсь, ты приехал один? – строго спросил мистер Свон.

– Да, папа, – сдерживая раздражение, ответил Свон-младший. – Пойдём, Бэмби. – И он увёл Белль прочь.

Аннабелль была рада уйти. Она знала, что мистер Свон по-прежнему надеется, что она исправит его сына, ведь её поцелуи однажды избавили его от наркотической зависимости. Но поцелуи фейри имеют временный эффект, они не могут перекроить человека и его желания навсегда.

– Он всё равно тебя любит, – тихо сказала Белль другу.

– Если бы любил, то принимал меня таким, какой я есть, – хмуро ответил Кевин.

– Он пытается, правда, – произнесла Белль, коснувшись его руки. – Он любит тебя. По-своему.

Кевин залпом допил розе.

– Спасибо, Бэмби, – сказал он. – Ты хороший друг.

– Я сейчас тебе это говорю не как друг, – с лукавой улыбкой ответила Аннабелль, вновь пригубив вино, – а как фейри.

– Правда?.. – расцвёл в улыбке Кевин.

– Конечно, – ответила Белль. – Пойдём возьмём тебе ещё вина, а то сюда судья Морган идёт.

– О, так ты не поцеловала его ещё раз? – удивился Кевин.

– Держусь из последних сил, – ответила Аннабелль. – Но с ним ладно, – она небрежно махнула рукой. – А вот Гидеон… Как мне пережить Хэллоуинский бал: я танцую с ним три танца!

Кевин помолчал.

– А ты хоть раз целовалась… для удовольствия? – он серьёзно взглянул на Белль и взял бокал с ежевичным вином.

– Удовольствия? – фыркнула она. – Поцелуи переоценены.

– Ты не права, – покачал головой Кевин. – Поцелуй для начала своего Фредерика и посмотрим, что ты тогда скажешь, – он подмигнул.

– Он не мой, – Белль сделала глоток розе, пытаясь усмирить учащённо бьющееся сердце.

– Да брось, Бэмби, – сказал Кевин, слегка толкнув её в бок. – Он наверняка только и мечтает о том, когда ты его поцелуешь. Просто считает, что недостоин тебя.

– Кевин, не надо, – остановила Белль друга чуть более резко, чем хотела.

Ей было обидно, что, каждый раз, видя Фредерика, она точно заглядывала в параллельную реальность: там она была с Фредериком, и эта жизнь была гораздо счастливее, чем без него. А теперь Камилла лишила её даже возможности тешить себя подобными фантазиями.

К счастью, Белль увидела входящего в ресторан мэра с женой и отогнала безрадостные мысли.

– Пойдём поздороваемся с мистером Купером, – сказала она.

– Белль, Кевин! – обрадованно воскликнул мэр, подходя.

– Добрый вечер, мистер Купер, – почти в один голос поздоровались те. – Добрый вечер, миссис Купер.

– Добрый вечер, ребята, – улыбнулась миссис Купер.

– Кира! – окликнула жену мэра миссис Вуд.

Миссис Купер кивнула мужу и Белль с Кевином и ушла к подруге.

Мэр поздоровался с Кевином за руку и обнял Белль.

– Ты надолго к нам? – спросил он у Кевина, взяв у подошедшего официанта стакан бурбона.

– Завтра уезжаю, – ответил Кевин.

– Жаль, что на бал не останешься, – сказал мистер Купер.

– Да. Но я приеду к Белль на день рождения.

Вдруг что-то заставило Аннабелль оглянуться. В ресторан вошёл молодой человек среднего роста в красном пиджаке, мерцающем в свете неярких светильников. Большинство присутствующих обернулись.

Вошедший приковывал взгляды уверенностью и элегантностью движений, и он действительно был хорош собой: зачёсанные назад чёрные кудри подчёркивали светлую кожу, а ярко-голубые глаза блестели любопытством и восторгом, когда они остановились на Белль. Незнакомец подошёл ближе.

– Мадемуазель Тэйлор! – произнёс он с лёгким французским акцентом, окинув Белль жадным взглядом с ног до головы.

– Мы знакомы? – вежливо спросила Белль, мысленно порадовавшись, что незнакомец умеет держать свои эмоции в узде, хоть и позволяет себе столь недвусмысленные взгляды.

– Это месье Моро́, – представил гостя мэр. – Он приехал из Парижа и мечтает потанцевать с тобой на Хэллоуинском балу, Белль.

– Боюсь, это невозможно, месье Моро, – с улыбкой ответила Белль. – У меня не осталось свободных танцев.

– Ещё в августе все разобрали, – пояснил Кевин.

Месье Моро посмотрел на мэра, и тот, подумав, сказал:

– Возможно, мистер Джонсон сможет отдать один танец, – мистер Купер взглянул на Белль: – Если ты не против.

– Почему нет? – ответила она. – Вы танцуете мазурку, месье Моро? – повернулась Белль к новому знакомцу.

– Да, и, говорят, весьма недурно, – самодовольно улыбнулся тот.