Чары крови и роз. Другая история Белль

Глава 16. «Книга творения»

По оконному карнизу шуршал мелкий дождик, из гостиной горячо и пряно пахло кофе.

– Мисс, – сказала Фезер, заплетая волосы Белль перед трюмо и улыбаясь, пока Лантерн накрывал столик к завтраку, – сэр Адам сказал, что вы сегодня выберете себе новую комнату.

Белль кивнула.

«А затем я пойду в библиотеку», – подумала она в предвкушении и улыбнулась. Может, в библиотеке она найдёт то, что поможет ей снять проклятие?..

После завтрака Белль позвонила сестре и сообщила, что проживёт в Волчьем Клыке несколько дольше, чем две недели. Озвучить срок в год Белль так и не решилась: Вики ужасно забеспокоилась, лишь услышав, что младшая сестра не вернётся к Рождеству. Аннабелль решила рассказать обо всём чуть позже. Может и не придётся жить в замке год, вдруг получится разрушить проклятие раньше?

После завтрака Аннабелль в сопровождении Лантерна отправилась выбирать себе комнату. Две Белль отвергла сразу: они были примерно такими же огромными и помпезными, как и та, куда её поселили, только одна из них была в серебристо-голубых тонах, а другая – в изумрудно-золотых. Третья комната с единственным окном, занавешенными бордовыми портьерами, была небольшая, чем понравилась Белль, но кроме огромной двуспальной кровати под бордовым балдахином там был лишь письменный стол, на котором лежало несколько книг.

– Если вам приглянулась эта комната, мисс, – сказал Лантерн, – то сюда принесут мебель, какую захотите.

– Я сначала посмотрю все комнаты, – ответила Белль.

Четвёртая комната понравилась ей сразу, но она всё-таки заглянула ещё в одну и лишь потом вернулась, чтобы всё рассмотреть.

В небольшой гостиной в бежевых тонах был камин, перед ним – два кресла и в углу – комод, на котором лежала стопка старых журналов по рукоделию и стояло несколько книг, Белль бегло просмотрела названия: «Приключения Оливера Твиста», «Сказки» Оскара Уайльда, сборник сонетов Шекспира и томик «Избранных страниц американской поэзии».

В гостиной помимо входной было ещё две двери: одна вела в небольшую ванную в нежно-розовых оттенках с белой ванной и золотистым смесителем, а другая – в спальню. Переступив порог спальни, Белль огляделась: высокий белый потолок, светло-голубые обои с рельефным узором, белые занавески в розовый цветочек на единственном окне, в которое глядел пасмурный день. Вся мебель была бело-голубая и бело-розовая, а пушистый ковёр – молочного оттенка. Это была уютная девичья комната, точно сошедшая с ретро-открытки.

– Я буду жить здесь, – сказала Белль Лантерну и улыбнулась: в комнате было так уютно, что стало как-то светлее на душе.

– Замечательный выбор, мисс, – одобрил тот.

Шагая вслед за Лантерном по узким коридорам Восточного крыла, Белль, привыкшая входить в библиотеку со стороны улицы, старательно запоминала дорогу: налево, потом снова налево, затем прямо, вверх по лестнице, направо и затем прямо. С замиранием сердца Белль остановилась перед высокими деревянными дверями, украшенными тонкой резьбой: виноградные лозы, оскаленные волчьи морды, раскрытые книги, полураспустившиеся бутоны роз на стеблях с шипами, облака, месяц и звёзды, а посередине в сплетении лоз и стеблей роз были вырезаны буквы: «БИБЛИОТЕКА».

Лантерн щёлкнул замком и распахнул перед Аннабелль тяжёлые двери. Она вошла внутрь, не веря своему счастью, что лорд Спенсер разрешил ей брать книги здесь.

За окном стучал дождь, пасмурное небо давало тусклый свет, ложащийся цветными отблесками витражей на пол и стеллажи книг: в библиотеке было очень красиво, но, к сожалению, довольно холодно, и Белль пожалела, что не взяла плед. Она проследовала вслед за Лантерном через длинные ряды книг к креслу у круглого стола с настольной лампой.

– Здесь вам должно быть уютно, – сказал Лантерн. – А вот здесь, – он указал на высокую стойку для книг с лампой-прищепкой, – удобно читать большие книги.

Белль взглянула на стеллаж, заполненный высокими толстыми фолиантами в тяжёлых кожаных обложках.

– Спасибо, Лантерн, – улыбнулась она. – И принеси мне, пожалуйста, плед: здесь немного зябко.

– С радостью, мисс, – ответил Лантерн и ушёл.

Белль надела прихваченные с собой белые нитяные перчатки, чтобы не повредить страницы старых книг, и прошла вдоль стеллажей, разглядывая длинные ряды книг. Она не знала, с чего начать и что нужно искать: глаза просто разбегались от обилия книг. Белль шла между стеллажей и читала названия книг на корешках, пытаясь понять, где стоят книги про Элфин. «Жизнь и смерть нимфы Семирамиды» – прочитала Аннабелль и сняла с полки небольшую книгу в красной кожаной обложке. Год издания: 1789, перевод с греческого: Т.О’Брайн.

Из школьного курса истории Белль знала историю о мидийской царевне Амитис, которую выдали замуж за ассирийского царя Навуходоносора II. Молодая царица скучала по горам своей родины, и царь, видя её тоску, велел построить высокие стены с колоннами и балконами, посадить повсюду деревья, кустарники и вьющиеся цветы, привезённые с родины Амитис. Вот только растения не приживались в сухом климате пустынь и гибли. Тогда царю посоветовали привести в умирающий сад нимфу. Ею оказалась дриада по имени Семирамида. Ей обещали золото и драгоценности в обмен на помощь, однако Семирамида отказалась: она долгие годы жила в рабстве у людей и согласилась поселиться в саду, попросив лишь об одном: чтоб ей не приходилось общаться с людьми. Царь и царица легко согласились на это условие. Вскоре сады Амитис расцвели и оплели весь дворец, наполнив его благоуханием. Дриада пробудила подземный источник и напоила сады водой, а царь велел построить фонтаны и каналы, по которым он с женой полюбил плавать на лодке. Слава о садах пронеслась по всей Ассирии и вскоре распространилась за её пределы. В гости к царю Навуходоносору и его жене потянулась вереница знатных гостей, желающих полюбоваться на этот оазис жизни среди безжалостной пустыни. То, что произошло дальше, до сих пор вызывает у историков споры, но Висячие сады сгинули в жгучих суровых песках и даже место, где по свидетельствам Иосифа Флавия они располагались, теперь не найти.

Белль поставила книгу на место и пошла дальше. На корешке небольшой старой книги было написано золотыми буквами: «Битва при Пуатье». Дедушка рассказывал Белль, что это была одна из битв, в которой массово использовали фейри и варгисов. По приказу Эдуарда Чёрного Принца в английскую армию завербовали двадцать два варгиса и девять фейри. Варгисы с их яростной силой бились до последнего, пока не падали на землю замертво, искалеченные, изрезанные, не имея ни единого шанса выжить, истощённые боем, продолжавшимся много часов подряд. А фейри сходили с ума от ужаса и боли умирающих и раненых, и заканчивали тем, что просто закалывали себя. Ни один из детей Лилит не выжил в том бою. Сердце Белль защемило от боли и сочувствия к своим погибшим ни за что сородичам, и, выдохнув, она так и не сняла книгу с полки, хоть, возможно, это был самый обычный исторический труд о разборках английской и французской армий.

Она подошла к огромному стеллажу, заполненному книгами на греческом, рядом была полка с книгами на латыни. Далее расположились книги на французском, итальянском, испанском, китайском, японском и русском. Некоторые были старыми, другие поновее. Белль увидела подарочное издание «Тени ветра» Сафона на испанском языке с синим срезом и роскошной суперобложкой. Книга была издана в 2015 году, на десятилетний юбилей книги. Значит, лорд Спенсер следит за новинками литературы и обновляет библиотеку? Или это делает кто-то другой? Белль сделала себе пометку спросить об этом у хозяина замка. Она увидела ещё примерно книг двадцать, изданных в нулевых и десятых годах. Среди них было подарочное издание серии книг Ли Бардуго, которыми Белль зачитывалась позапрошлым летом. Она даже смотрела интервью писательницы, которая рассказывала, что её очень вдохновила Российская империя девятнадцатого века в период гонения на детей Лилит и что ей стало интересно попробовать соединить магию фейри с магией ведьм. Так она создала гришей.

Задумчиво пролистав книгу и полюбовавшись чудесными иллюстрациями, Белль напомнила себе, зачем она здесь, и решила вернуться к стеллажу с гигантскими фолиантами в кожаных обложках. Сняв с полки первый попавшийся под руку том, Аннабелль понесла его на стойку для книг и открыла титульный лист. «Книга творения» – прочитала она. Год издания – 1855, один экземпляр. «Кажется, это то, что нужно», – подумала Белль, аккуратно переворачивая страницы, гладя обтянутыми перчаткой пальцами рельефный шрифт, любуясь заглавными буквами, украшенными цветами, птицами и зверями.

Когда Аннабелль просмотрела вступительный текст, ей ужасно захотелось прочесть его вслух. Казалось, будто эти древние слова засиделись в тишине и одиночестве, и пора им быть произнесёнными вслух, чтобы они вновь обрели силу и плоть. И Белль начала:

– «И промелькнув тысячелетия яко день един, и обратиху Лита вновь взор свой на Землю, и повеле земле поднятися из моря, и насадиху на земле той цветы сельныя и древа дубравные, и огради землю ту от взглядов людских до времени. И взя Лита цветы, произросшие на земле ея, и сотвори детей себе по роду и по подобию ея, и даде им нрав чистый и светлый. И зачерпа воды из моря, и вспенив пену солей, сотвори Лита дев морских, и даде им голоса сладкие яко мед и млеко. И взя глину, песок, силу и богатство дерев, и сотвори Лита волков, что могаху бо приимати человеческий облик. И зачерпаху огнь, пылающий в углях, и взя камень, на нем же стоя вся иже есть на Земли, сотвори Лита ящера крылатого, мудрого и велелепного, и бысть чешуя его яко солнце и мед, и нарече имя ему Эаргон, иже есть Великий. И взя Лита росу заревую, и зачерпа воздухов с небесе, и собра цвилетение⁶² рассветное, сотвори Лита дев, иже будут оберегать леса, воды, горы и долы земли ея. И сотвори Лита существ, иже име тело человека и коня, и наполниху разумы их разумением и посели в сердца их любовь к познанию. И сотвори Лита белых яко снег и чистых яко облака коней, и даде им по единому рогу цвета луны и звезд, и сердце даде им любящее и открытое горестям других живущих на земле ея, и слезы, еже возмогут исцелити любой недуг. И взя Лита баальниц⁶³, чёрных и серых яко смерть, и вдохнух в них жизнь, сотвори Лита двух существ, ликом подобных юным девам с бледными волосами и глазами цвета дождя, но видящих начало и конец всего сущего, и повеле им бдети, како живут дети ея на земли ея, абых конец их не наста раньше нареченного. И сотвори Лита место, куда могаху входити лишь дети ея, поставив дверницами у входа видящих конец всего сущего».

Аннабелль остановилась и ещё раз перечитала последнее предложение. Речь там определённо шла о Лэителе. И банши. Значит, они впускают в Заповедник детей Лилит и выпускают оттуда. Сердце у неё забилось быстрее, словно эти строки из «Книги творения» на шаг приблизили её к встрече с дедушкой. Белль прижала руку к груди и улыбнулась.

Потом она снова произнесла имя «Лита». Оно скатывалось по языку словно карамелька с солнечным зайчиком внутри, и от этого имени в сердце разливались свет и тепло. А вот «Лилит» звучало холодно и высокомерно. Дедушка однажды упомянул, что в доэлфинскую эпоху дети Литы людей больше пугали, чем восхищали, поэтому в Месопотамии их называли лилиту – демонами, и всячески пытались держать под контролем, очень часто в цепях, а саму Литу, их создательницу, – называли Лилит. Когда люди заселили Элфин, они принесли это имя с собой.

Белль пролистала книгу. Она была разделена на восемь разделов, и каждый был посвящён одному из видов магических существ Элфина: фейри, варгисы, сирены, нимфы, единороги, кентавры, драконы и банши. Аннабелль открыла раздел, в котором рассказывалось про драконов. Золотой дракон Эаргон полюбил первородную фейри Зираэль, и она, полюбив его, стала драконицей – цвета небес в грозу. Спустя сто лет у них родился сын – Рианнор. Человеческая девушка, став его возлюбленной, была наречена Фианрой. По прошествии века у них родился сын Адрис, который вскоре встретил человеческую девушку, ставшую драконицей по имени Наира. Адрис и Наира стали родителями жемчужно-белой драконицы Эйсузы, которая вместе со своим возлюбленным Ринхольдом, бывшим некогда человеком, стали последними драконами Элфина.

Белль в задумчивости подняла глаза от книги. Интересно, как же всё-таки люди становятся драконами? Дедушка говорил, что это происходит медленно, так же постепенно, как и зарождается настоящая любовь. Драконы обладают древней магией, и их любовь способна изменить саму природу человека, если он того пожелает и ответит взаимностью на любовь дракона.

Белль вновь опустила глаза на страницу. На картинке был изображён стоящий спиной мужчина с драконьими крыльями. Подпись гласила: только дракон по рождению может обладать крыльями и способностью летать, сохраняя при этом человеческий облик. Белль продолжила чтение об Эйсузе и Ринхольде. Их сына Гора, родившегося спустя сто лет после их встречи, убили люди. В отчаянии Эйсуза и Ринхольд попытались вернуть сына к жизни и обратились к тёмной магии. «Лита милосердна, но не прощает ошибок, – говорилось в книге. – Она наказала детей своих разлукой друг с другом». Эйсуза оказалась запертой в недрах пробудившегося вулкана, в то время, когда Ринхольд охотился в Кернове⁶⁴. Говорят, когда он вернулся, его разум помутился от горя. Далее автор пишет, что неизвестно, что с ним стало: возможно, он сбросился с утёса в воды Багровой бухты, а возможно, ушёл в Лэитель. С тех пор в небе Элфина никто не видел ни одного дракона. Хотя иногда дети Литы и люди встречали высокого золотоволосого мужчину, путешествующего по острову в одиночестве, и видевшие его утверждали, что его зрачки сужались в тонкую нить, а в медово-золотой радужке плясало пламя. Его встречали вплоть до начала девятнадцатого века. Некоторые считали, что это Ринхольд скитался по острову в поисках возлюбленной, другие, что это был Адрис, который надеялся найти свою дочь, а третьи были убеждены, что это был сам Эаргон.

«Значит, возможно, Ринхольд не погиб, – подумала Белль, гладя рукой страницу, на которой был изображён расправивший на краю утёса золотой дракон. – И все драконы, кроме Эйсузы, в Лэителе. Значит ли это, что дедушка, возможно, в эту самую минуту общается с одним из них?» Белль улыбнулась. Но потом вспомнила: время в Лэителе течёт иначе, чем здесь, и вопросы, беспокоившие её уже пять месяцев, вновь всплыли в голове. Почему Таунара передала дедушкин платок спустя столько времени? Почему дедушка всё ещё в Заповеднике? Сегодня Белль узнала, что Лэитель открывают банши. Значит ли это, что Таунара связана с ними?

«Кстати, – подумала Аннабелль, – надо бы почитать о банши поподробнее». И она стала листать фолиант в поисках нужных сведений.

– Мисс Тэйлор, – послышался голос Лантерна. – Время ланча.

Аннабелль даже не подняла головы от книги. «Банши не умирают, лишь перерождаются. Когда тело старой банши умирает, её бабочки находят новорождённую девочку и поселяются в ней».

– Мне не хочется, Лантерн, – ответила Белль, бегло просматривая страницу. – Зайди за мной, пожалуйста, за полчаса до ужина с сэром Адамом.

Читая статью про банши, Белль отмечала для себя наиболее важные тезисы:

«Однажды сила банши, заключённая в сонме бражников, не выберет новый сосуд для себя, и тогда настанет конец времён».

«Смертное тело банши живёт около полутора веков, а магия её бессмертна».

«При прикосновении банши видят зарождение жизни и её конец».

«У каждой банши множество ликов».

«Банши на острове всегда две: наставница и ученица. Спустя двадцать лет после перерождения младшей банши, ученица и наставница становятся равны друг другу в силе».

«Познавая свою силу, банши вспоминают жизни всех своих прошлых воплощений и все пророчества, сказанные ими».

«Лишь две банши, познавшие свою силу, могут открыть Лэитель, чтобы выпустить оттуда, и достаточно одной, чтобы впустить».

– Вот оно! – обрадованно воскликнула Аннабелль и, вытащив телефон, сделала снимок страницы. – Получается, – стала рассуждать она вслух, – раз дедушка в Заповеднике, по меньшей мере одна банши была, и она впустила его. Но выпустить она его не может, так как нужна ещё одна банши. А вторая либо не достигла двадцати лет, либо не хочет, либо…

Третий вариант про конец времён Белль решила не озвучивать вслух.

«А если обе банши переродятся примерно в одно время? – подумала она. – Кто их тогда будет учить? Как они узнают, как открывать Лэитель?»

И вдруг в голову Белль закралась совсем уж чёрная мысль: «А если та банши специально отправила дедушку в Лэитель, чтобы я осталась последней фейри и сняла проклятие?.. – но тут же Белль одёрнула себя. – Нет, ведь была ещё Эмбер Найтингейл». Эмбер, конечно, постоянно пропадала, и потому многие начинали считать, что она мертва, в то время как другие верили, что она жива. Фредерик однажды в шутку назвал её «фейри Шрёдингера» за это.

Дедушка встречался с Эмбер довольно много раз. В том числе и за год до лавины. «Если понимать слова пророчества о последней фейри Аннабелль буквально, – размышляла Белль, – то на Земле должна быть только одна фейри и имя её должно быть Аннабелль. А это значит, если Эмбер жива, то мне не удастся снять проклятие как бы я ни старалась. А если… – Белль задумчиво провела ладонью, обтянутой перчаткой, по иллюстрации, которая изображала десятки и десятки слившихся в единую живую массу чёрно-серых бражников с белыми черепами на спинках. – Может, всё-таки нужно, чтоб Аннабелль была последней фейри только на острове? Тогда у меня может получиться. Или Эмбер всё-таки мертва, и тогда у меня тоже есть шанс. Но лучше б она была в Заповеднике», – Белль вздохнула и продолжила чтение.

«Банши не могут отправить в Лэитель против воли». Эта фраза выбила у Белль дыхание точно удар под дых. Значит, дедушка ушёл в Заповедник добровольно?.. Белль не хотела в это верить, дедушка бы её не бросил!.. Разве что… Белль выдохнула: лавина. Дедушка мог уйти в Лэитель, только в одном случае: если бы это было единственным способом избежать смерти. Но как банши бы открыла для него Лэитель? Она была рядом или банши умеют делать это на расстоянии?..

Белль вновь коснулась ладонью страницы, испещрённой сотней чёрно-серых бражников, и подумала, что ей нужно будет обязательно отыскать банши и узнать всё наверняка.

Чтобы отвлечься, Белль пролистала фолиант в поисках раздела об единорогах. Единорогов на острове за всю его историю было всего семь. Всех их сотворила Лита тысячу лет назад. Единороги не имели пола и не размножались. Двое из них были увезены с Элфина и в последствие убиты ещё в шестнадцатом и семнадцатых веках (и где пресловутая защита сирен и варгисов?!), все остальные ушли в Лэитель в первой половине девятнадцатого века, до приезда ковена Волчьей Звезды.

«Значит, – вновь стала рассуждать Белль, – если по вине Адама, как он сам сказал, погибли единороги, значит, банши выпустили для него по меньшей мере двух единорогов, которые были убиты. Итого, при хорошем раскладе в Лэителе сейчас может быть три единорога. У меня всё больше и больше вопросов к банши», – хмуро добавила она про себя.

– Мисс Тэйлор, – вновь раздался голос Лантерна. – До ужина полчаса.

– Спасибо, Лантерн, – ответила Белль и, бережно закрыв «Книгу творения», поставила её на полку.

И только тут поняла, как сильно она замёрзла. Ступни одеревенели, руки были ледяные, всё тело покрылось мурашками от холода. Белль поскорее побежала к себе в комнату, чтоб успеть принять горячий душ перед ужином.

Пока Лантерн раскладывал еду и разливал вино, лорд Спенсер расспрашивал Белль, как прошёл её день, нравится ли ей новая комната и какое впечатление на неё произвела его библиотека.

Аннабелль ответила на вопросы, потом призналась, что от библиотеки она в полном восторге и, наконец, решила, что можно переходить к своим вопросам.

– Лорд Спенсер, – начала она, зачерпывая ложкой суп, – на полках я заметила книги современных авторов. Вы сами занимаетесь подборкой книг или у вас есть консультант?

– Книги я выбираю сам, – ответил герцог. – Когвил помогает мне их искать и заказывает.

– А что вы читали из современных книг? – спросила Белль.

– Ты мне так напомнила сейчас Джеймса, – произнёс лорд Спенсер, и его голос осветился улыбкой. – Это он стал приносить мне книги современных авторов и часто говорил о пользе чтения современной литературы. О том, что она помогает чувствовать пульс быстро меняющейся жизни, ведь литература – концентрат проявлений жизни.

Белль было приятно услышать о дедушке, и она улыбнулась.

– Что же касается твоего вопроса, – продолжил герцог, помолчав. – «Сто лет одиночества» Маркеса.

Аннабелль подумала, что за почти шестьдесят лет роман стал классикой мировой литературы, но промолчала. Она читала его в старших классах, вместе с Кевином. Ей тогда остро отозвались горести семейства Буэндиа, в котором каждый обрекал себя на одиночество.

– Это замечательный роман… – проговорила Белль. – В нём столько тоски и безнадёжности… – она помолчала и добавила будто про себя: – А ведь все Буэндиа могли бы быть счастливыми.

– Легко судить о других со стороны, – заметил лорд Спенсер.

– Конечно, – кивнула Белль. – Ведь для того мы и читаем, чтобы взглянуть на себя со стороны и учиться на чужих ошибках, верно? – она улыбнулась.

– Какой интересный подход к искусству, – усмехнулся герцог.

– Это только один из подходов, – ответила Белль. Помолчав, она вернулась к роману Маркеса: – Все Буэндиа, по сути, сами были виноваты в своём одиночестве. Один был одержим властью, другой прятался от людей, третий влюблялся не в того, четвёртый просто сошёл с ума…

– Маркес считает, что люди не властны над своей судьбой, – заметил герцог.

– Вы о пророчестве Мелькиадеса? – уточнила Белль. – «Первый в роду будет к дереву привязан, последнего в роду съедят муравьи⁶⁵», – процитировала она. – Думаете, каждое поколение Буэндиа было обречено страдать?

– Думаю, в этом был убеждён автор.

– А вы, ваша светлость? – спросила она.

– Я был уверен, что сам управляю своей жизнью, – глухо ответил лорд Спенсер. – Однако сто шестьдесят лет в заточении несколько пошатнули эту уверенность, – в его голосе прозвучала прикрытая насмешкой горечь.

– Мне кажется, у нас всё равно всегда есть выбор, – заметила Белль. – Даже когда случается что-то плохое. Например, вы не можете покинуть замок, но вы можете выбрать, как провести отмеренное вам время.

– И я рад провести его с тобой, – проговорил лорд Спенсер, и от глубоких ноток его бархатистого баритона у Белль по спине пробежали мурашки.

Белль были приятны его слова, а голос герцога сковал её тело сладким оцепенением. Она с трудом заставила себя сопротивляться и ущипнула нежную кожу на запястье.

– Благодарю, – улыбнулась Белль, немного придя в себя. – Я тоже рада быть здесь.

Помолчав, лорд Спенсер произнёс:

– Ты сказала, что все Буэндиа могли быть счастливыми. Что, по-твоему, им нужно было для этого сделать?

Белль задумалась. Ей польстило, что лорд Спенсер спрашивает её мнение.

– Знаю, – начала она, – что мои слова могут показаться вам наивными… – Белль улыбнулась во тьму. – Но мне кажется, беда Буэндиа в том, что они жили без любви. Да-да, – кивнула она, предполагая возражение, – некоторые из них влюблялись, но… то была не любовь, а страсть, одержимость. А настоящая любовь… – её лицо озарилось улыбкой, когда она вспомнила семью своей сестры, Кевина, мистера Купера и, конечно, Фредерика, – она другая. Ты радуешься, что тот, кого ты любишь, есть на этом свете, что у него всё в порядке. Ты счастлив, когда видишь его и разговариваешь с ним, и тебе хорошо просто быть рядом. И ты бы отдал жизнь за него, потому что его жизнь для тебя важнее собственной.

Лорд Спенсер долго молчал и наконец произнёс:

– Такую любовь легко вызвать чарами.

– Нет, ваша светлость, – Белль покачала головой и улыбнулась. – Ценность такой любви в том, что она добровольна. Она идёт от сердца, она зарождает и раскрывает в нас самые лучшие, самые светлые чувства. Заставить так любить невозможно.

– Напротив, – проговорил герцог после небольшого молчания, – любовь часто порождает противоположные чувства – злость, ревность, месть.

– Значит, это не любовь, – возразила Белль.

Лорд Спенсер промолчал. Аннабелль взглянула во тьму и немного смущённо улыбнулась:

– Понимаю, вы думаете, что я слишком юная, чтобы так категорично судить о таких сложных темах… – она смолкла.

– Я думаю лишь о том, – бархатный голос отозвался по коже Белль тонкой вибрацией – словно смычок коснулся струн виолончели, – какая ты красивая, когда говоришь о любви.

От его тона и его слов всё вокруг – тёмный зал и свечи на столе – стали будто красивее, таинственнее и хотелось сидеть здесь и слушать этот бесконечно завораживающий голос, разбегающийся по телу острым и нежным ознобом. Время будто замерло, стало текучим и искристым как мёд, сияние свечей колебалось и расплывалось… Аннабелль не хотелось, чтобы это заканчивалось, но она заставила себя вернуться к реальности, прижав лезвие серебряного ножа к подушечке пальца. Выступила ярко-алая капелька крови, запахло фиалками, и острая боль от пореза наконец отрезвила Белль. Она решила, что, пожалуй, лучше перевести тему.

– Сегодня я читала «Книгу творения», – сказала она. – И мне теперь интересно, где можно найти банши.

– Зачем? – в голосе лорда Спенсера слышались лёгкие нотки раздражения и недовольства.

– Чтобы открыть Лэитель, – ответила Белль. – Спросить, как туда попал дедушка. И посоветоваться, – добавила она. – Скажите, сколько на острове банши сейчас?

– Две. Как и всегда.

– Значит, конец времён пока откладывается, – облегчённо выдохнула Белль. – Так где их можно найти?

– Когда придёт время, они сами тебя найдут, – ответил лорд Спенсер.

– Звучит слишком неопределённо, – вздохнула Аннабелль.

– Придётся запастись терпением, Аннабелль Грейс, – в голосе герцога прозвучала улыбка.

– Хорошо, – смирилась она и перешла к следующему вопросу. – Ринхольд погиб или в Заповеднике?

– Мне об этом ничего не известно, – ответил лорд Спенсер.

– А Эйсуза?

– Насколько я знаю из книг и рассказов кентавров, она заточена в Драконьей горе. А вот погибла или нет – этого не знает никто.

– Сколько единорогов осталось в Лэителе?

– Трое.

«Значит, он убил двоих», – с тяжёлым сердцем подумала Аннабелль и, отпив вина, попросила:

– Расскажите мне, кто убил ведьм. Я не верю, что Эллиас на такое способен.

– Я тоже. Но боюсь, после Хёльде разум Эла пострадал… – лорд Спенсер смолк.

Белль нахмурилась.

– Но ведь это вы позволяли ведьмам жить в замке и проводить свои ритуалы, – возразила Белль. – Вы участвовали в этом Хёльде, а значит…

– Ты хочешь сказать, – голос хозяина замка исказился от гнева, – я желал, чтобы мой лучший друг помешался и перебил весь ковен?

Белль вздрогнула и выронила вилку на тарелку.

– Не повышайте на меня голос, пожалуйста, – взяв себя в руки, холодно произнесла она, хотя её сердце колотилось как птица о прутья клетки, и Белль с трудом сдерживала дрожь в руках. – И если он действительно помешался и перебил весь ковен, – продолжила она, взяв бокал, – то в этом есть и… ваша вина, – сама не веря, что решилась высказать эту мысль герцогу в лицо, Белль сделала хороший глоток вина.

Повисла напряжённая тишина.

– Думаешь, – лорд Спенсер нарушил тишину спустя минуту, – я не жалею об этом каждую минуту своей про́клятой жизни? – спросил он. В его голосе было столько боли, что сердце Белль невольно сжалось от сочувствия к нему.

Но она сумела взять себя в руки и не поддаться на его проникновенный раскаивавшийся тон.

– Вы хотя бы попросили у него прощения? – строго спросила Белль. – Вы обагрили его руки кровью, отняли у него возлюбленную и уверенность в собственном восприятии реальности.

– Тебе не кажется, что ты позволяешь себе лишнее? – холодно произнёс лорд Спенсер. – Я думаю, на этом ужин можно закончить.

– Я всего лишь хочу разобраться, что происходило в замке накануне проклятия, – произнесла Белль. – Но если вас это расстраивает, завтра за ужином поговорим о чём-нибудь несущественном. Например, о погоде. Хотя не представляю, как это поможет снять проклятие.

С этими словами Аннабелль поднялась из-за стола.

– Доброй ночи, лорд Спенсер, – улыбнулась она и пошла к выходу.

Лантерн распахнул перед ней двери. Шагая по коридору, Белль прислушивалась к каждому шороху, скрипу, стуку дождя по крыше, завыванию ветра. Когда она уже почти подошла к своей новой комнате, она услышала лишь далёкий хрустальный звон. Белль подумала, что напрасно она так напористо расспрашивала лорда Спенсера о ведьмах и Эллиасе – очевидно, эти воспоминания причиняют ему боль.

В гостиной горел очаг, и Белль захотелось сесть в кресло поближе к огню и долго-долго наблюдать за танцем пламени. Но она прошла мимо, в свою новую светлую уютную спаленку. Вещи были уже разложены и развешены в шкафу заботливыми руками Фезер, книги расставлены на полках.

– Я наполнила для вас ванну с пеной, мисс, – сказала горничная.

– Ох, ты чудо, Фезер!.. – проговорила Белль. – Это то, что надо…

Забравшись в ванную, Белль листала на телефоне фотографии страниц из «Книги творения», жалея, что не засняла больше. Интересно, где всё-таки банши? Может, они по-прежнему живут в квартале Пророчеств? Хочешь спрятать дерево – спрячь его в лесу. Белль вдруг вспомнила старую цыганку, что предсказала ей встречу с вампирами и вручила красную розу – символ Спенсеров. Может, это была банши?..