Бифуркатор

****

Я мчусь на велике вперёд Стёпки, чтобы ветер выгнал из моей головы мрачные мысли, чтобы вдруг не заплакать, но тёплый радующий когда-то воздух не успокаивает нервы.

Минуты утекают.

Я ничего не могу решить.

Выбор, вроде бы уже сделан, но он продолжает преследовать меня.

Снова Заводь, наше место. Двадцать третье июля проматывается по второму кругу, и знаете, я даже вливаюсь в его преферанс. На некоторые мгновения забываю, что я в прошлом и так же прыгаю в реку с утёса, подкалываю Стёпку. Вряд ли я повторяю слова идентичные прошлому, ну и ладно.

В какой-то момент страх перед ситуацией, звучащий едва заметным фоном в сознании всё время, напоминает о себе. Я останавливаюсь и оглядываю берег. А чего я хочу? Что мне нужно сделать? Может, я хочу насладиться этим днём, совершить последний глоток и потом вспоминать его до самой пенсии, если доживу? Пьянящее тёплое солнце, воздух, в котором разлилась речная влага с привкусом молока. А может, мне стоит сделать это двадцать третье февраля незабываемым для Стёпки? Почему бы и нет.

Поэтому, когда мы идём с Вероникой за ежевикой, как и планировалось ещё в прошлое двадцать третье, после соприкосновения наших губ, я говорю:

– А ты знаешь, что Стёпка с Ольгой ни разу не целовались?

Честно, я сам не знаю, если не считать одного хвалебного упоминания, что я слышал из уст самого друга. Но девчонки чаще делятся любовными секретиками, нежели мы, мальчишки.

– Да, я знаю, – улыбается Вероника и кивает, она находит где-то ивовую хворостину и бредёт по зарослям поглаживая им траву. На ней тёмно-синий купальник и кроссовки. Даже её я запомню такой навсегда, даже если и суждено увидеть её потом ещё не раз.

– Давай же мы поможем им это сделать?

– Как?! – Вероника смущена и удивлена одновременно. Как же мило она умеет распахивать глазки.

– Ну ты же с Ольгой болтаешь постоянно, – теперь и я чуточку смущаюсь, и думаю, после пройденных приключений, вряд ли что-то способно смутить меня всерьёз. – Ты же знаешь, что они друг другу нравятся.

– А тебе это зачем? – Вероника смущается сильнее и делает вид, что разглядывает папоротник и заросли полыни.

– Ну я ж со Стёпкой болтаю. Вечно болтаем о вас. – Мне теперь нечего стеснятся, я сильный духом, и прежние страхи становятся смешными и неловкими. – Я говорю ем, что ты мне нравишься, а он говорит, что ему – Ольга.

– Ну да, – кивает Вероника. – Оля мне то же самое говорит.

– Давай заставим их поцеловаться.

– Как???

И я рассказываю девочке план действий.

В общем, я придумываю игру, когда одна пара должна повторить всё, что делает другая. Некоторое время Веронику приходится уговаривать, потому что она стесняется целоваться при свидетелях, но в конце концов она ломается.

По нашему возвращению игра вступает в свои права. Стёпка и Оля играют против меня и Вероники. Каждая пара задаёт действия по очереди. Сначала каждое движение кажется нелепым. Стёпка с Олей построили бабочку, мы с Вероникой живо повторили её. Потом я предложил надеть чужую обувь на уши. Вероникины кроссовки чуть было не сорвались, точнее – левая. Наверное, раковина левого уха у меня меньше. Оля со Стёпкой долго пытались повторить, но таки получилось. После, конкурирующая пара хитроумно сплетали пальцы, а мы за ними повторяли. И уже на следующем ходу я закончил изобретать велосипед и поцеловал Веронику. Девочка всё же чуточку смутилась, засмеялась и спрятала лицо в коленях.

Не забуду красный румянец на лице Оли и растерянное выражение лица Стёпки, которое так и кричало: Oh my God! Почти пять минут наши конкуренты кривлялись, шутили, стесняясь прильнуть друг к другу.

Оля вопила:

– Вероника, мы дуры, надо было их в пару поставить, а нам с тобой играть.

Стёпка кряхтит:

– Что ещё за грязные инсинуации, – но при этом улыбается.

А потом они целуются. Очень неумело. Вероника хихикает, а я смотрю и чуть не плачу. Я не просил Тварей меня так мучить. Я не хочу знать, что завтра утром не увижу растрёпанного друга в огромных очках с чёрной оправой на пороге его дома, когда зайду и приглашу погулять.

И тут я вскакиваю и начинаю громко смеяться, а потом прыгать как сумасшедший. Смеюсь очень долго, что мои друзья смотрят на меня как на сумасшедшего. Пусть смотрят, им не понять, что вместо смеха из моего горла доносятся бесслёзные рыдания.

Потом мы ещё много чего делали в этой игре, и Стёпка ещё много раз целовался с Ольгой, а потом внутренняя тревога нажала во мне кнопку СТОП. Я увидел солнце. Оно уже не слепило глаза, не жарило, а медленно пробиралось к горизонту.

Смотрю на телефон – полностью заряженный, – а там почти шесть вечера. У меня остаётся два часа, и сердце подвисает. Я не хочу уходить отсюда. Вот не хочу, а надо. Меня ждёт Андрей.

– Надо домой, – говорю. – Мать сказала, чтобы я к ужину не опаздывал.

Если я всё-таки кардинально изменю своё решение, то, наверное, впервые вернусь домой к ужину вовремя. И впервые за весь день во мне живут сомнения.

Мы медленно движемся по выученной наизусть дорожке. И если Стёпка исчезнет из моей жизни, походам по ней придёт конец. Если только с Андрюшкой изредка, но мне не хочется делить наше место ни с кем другим, кроме Стёпки. Даже с братом.

Велосипеды, словно смирённые лошади, катятся сбоку от нас, мы молчим. Вид у Стёпки вдохновлённый, глаза горят, в зрачках сияет блеск.

– Слушай, я хочу с тобой поговорить, – тихо произношу.

– Не надо, – вдруг отвечает Стёпка и улыбается.

– Но…

– Давай завтра.

Завтра! Завтра уже не будет, дурак ты очкастый!

– А что, сегодня будем молчать? – хмуро спрашиваю.

– Будем молчать… Тёмка! – Стёпка бросает велик, подбегает к краю дороги и падает спиной в заросли клевера. Крылатый взгляд друга устремляется в небо. Стёпка раскидывает руки в стороны, а потом начинает ими елозить по земле, будто делает снежного ангела. – Я самый счастливый человек сегодня. На всей земле!

Кротко улыбаюсь и вдруг посылаю всё нафиг. Телефон отключаю и прячу в карман. Извини, Андрюшка, но моё место рядом с другом. Я не знаю, что будет завтра. Проснусь я в двадцать третьем, как и мой брат или проснусь в двадцать четвёртом вместе с ним, но мне не хочется взваливать на себя бремя выбора. Если суждено Андрюшке быть бифуркатором – пусть будет. Если мы унесёмся с ним дальше по течению времени, а Стёпка останется здесь – пускай. Но я буду знать, что несправедливый выбор лежал не на мне.

Стёпка зовёт меня к себе в клевер, но я отказываюсь. Настроение хоть и радостно подвешенное, но как будто паническое. Выждав возвращение друга в этот мир, я продолжаю путь к дому.

– Слушай. Тебе спасибо! Спасибо за игру такую! Признайся, ты её специально придумал? – спрашивает Стёпка.

– Ну конечно, – чуточку смущённо отвечаю. – Я ж знаю, что ты с Ольгой не целовался ни разу.

– Ты просто этот, ангел-искуситель! Вот! – Стёпка смеётся. – А давай на неделе возьмём их и в кино сходим!

Я быстро проглатываю комок горечи в горле и говорю:

– А почему бы и нет. Что там сейчас идёт?

– Там Очень плохая училка выходит, да и Пингвины мистера Поппера можно глянуть с Джимом Керри.

– Керри – это хорошо, – киваю, а вдалеке маячит оградка Стёпкиного дома.

А вдруг завтра мы с Андрюшкой проснёмся в двадцать четвёртом, а Стёпка останется здесь? Этот вариант кажется мне самым правильным. И больше я его не увижу.

– А может, всё же, поговорим с тобой? – предлагаю.

– Нет, Тёмка, всё завтра. Давай завтра.

– Ну блин… кто знает, что нас ждёт завтра, – хмурюсь, а Стёпка берёт и отвечает этой своей коронной фразой:

– Завтра по любому будет лучше.

Я даже чуток вздрагиваю, и предоставляю судьбе писать наши жизни.

– Хорошо, – пожимаю плечами. – Завтра так завтра. Завтра по любому будет лучше.

Останавливаемся на углу дома Герундовых, и Стёпка смотрит на меня. Таким влюблённым я его ещё не видел, и, может, никогда больше не увижу.

– Завтра меня не щади, звони как проснёшься, – говорит Стёпка.

– Будет сделано, Альберт Вескер! – чеканю.

– Да кто этот твой Альберт? – хмурится друг.

– О, это пафоснуй ублюдок и гламурный поддонок, обязательно загугли.

– Обязательно, – подмигивает Стёпка. – Значит, до завтра.

– До завтра, – киваю и начинаю отступать. – Завтра точно будет лучше. Завтра позвоню…

Я даже не дожидаюсь ответа, оборачиваюсь и быстро перехожу пролёт между домами. Не хочу, чтобы Стёпка видел моих слёз, которые потекли по лицу сразу, как я обернулся.

Господи, – взмолился я про себя. – Не дай завтра Стёпке исчезнуть. Пусть он останется со мной. И он, и Андрюшка. Я готов жить вечно в одном и том же дне. Я готов всегда ходить на речку после обеда. Готов целоваться с Вероникой и смотреть как Стёпка целует Ольгу сотни тысяч раз. Готов каждый повторяющий вечер возвращаться домой и ждать, пока влюблённый Стёпка не наваляется в клевере…

Клевер!

Перед глазами вспыхнул ярко оранжевый трёхлистный клевер на боку ГАЗели компании Сомерсет. Твари предупреждали. Они говорили русским языком.

(…Вселенная рухнет…)

Своей нерешительностью я могу разрушить не только чью-то жизнь, но и жизнь Вселенной. Теперь я никогда не поверю, что супергероем быть легко.

Хоть до моего дома и идти пару минут – вскакиваю на велосипед и несусь. Вон изгородь, и на ней уже сидит Андрюшка, который не так давно бегал по ней голышом и смеялся над прохожими.

Он уже видит меня и спрыгивает на асфальт. Несётся ко мне навстречу.

– Где ты был? – почти истерическим голосом говорит он. – Ты обещал уже к восьми вернуть меня домой.

– Да-да, – спрыгиваю с велосипеда и отшвыриваю его в сторону. – А сколько сейчас? – достаю телефон из кармана и включаю.

– Семь! – кричит Андрей.

Он почти прав. Пять минут восьмого.

– Дверь в Грозди, – говорю. – До неё минут десять медленным шагом. У нас ещё пятьдесят пять минут в запасе.

– Сорок!

– Почему сорок? – спрашиваю.

– Потому что мы как-то за курицей с мамой заезжали ближе к восьми, а нас не пустили. Дядька на дверях сказал, что уже осталось пятнадцать минут до закрытия и никого не пускают.

– Успеем! – Я хлопаю братишку по плечу и тащу за собой. Мы рысцой несёмся к супермаркету.

Назад в свою нормальную жизнь.

Назад в будущее.

– Ты мне сегодня расскажешь, как спасал меня? – спрашивает Андрюшка, но я не здесь, я в мыслях о Стёпке. Последняя улыбка друга не выходит из головы.

– Расскажу, – киваю. – Сначала мы должны будем с тобой придумать общую историю для родителей. Потому что в путешествия по времени они вряд ли поверят.

– Давай думать, – шепчет Андрюшка, приостанавливаясь и переходя на медленный шаг. Мимо проносятся трое мальчишек на велосипедах. Одного я, кажется, знаю.

Стёпка! Он не должен оплошать! Он же умный! Ему надо только дать наводку.

– Подумаем потом, мне нужно сделать звонок, – отвечаю и достаю телефон. Набираю номер друга.

– Да, Тёмка, можешь перезвонить позже, я тут картошку накладываю.

На заднем плане слышу голоса тёти Марины и Сергея.

– Стёпка, нет, не могу, – отвечаю. – Послушай меня быстренько.

– Очень быстренько, – весело отвечает друг. – Я стою сейчас с половником в одной руке и тарелкой в другой.

– Слушай, если в твоей жизни вдруг случиться скоро какая-нибудь суперхрень, запомни одно важное слово, которое может тебе помочь: Сомерсет. Интернет в помощь.

– Что за суперхрень и что ещё за Сомерсет? – голос Стёпки всё ещё сквозит усмешкой, кажется, Серый рассказывает какую-то шутку. Да заткнись же уже, блондин ты недоделанный!

– На всякий случай. Ну ты сразу поймёшь, Что случилась суперхрень, когда она придёт, – говорю, и вижу, как Андрей впереди перебегает дорогу, а джип дяди Баринова едва успевает затормозить перед ним. – Андрей, не беги! – и сам рвусь на другую сторону.

– Куда вы там бежите? – теперь серьёзно спрашивает Стёпка.

– Неважно. Стёпка! Сколько же мыслей! – отдышка даёт о себе знать, и я едва проговариваю слова. – Послушай, на всякий случай, Сергей, твой брат, он не очень хороший человек. Не всегда доверяй ему. И помни, что это не я тебя выбрал, а он.

– Что значит, выбрал? – хмурится голос Стёпки.

– Неважно, Стёпка, у тебя память хорошая, я знаю, ты всё это запомнишь, и знаешь что… Ты самый-самый-САМЫЙ лучший друг, который у меня был за всю мою жизнь. И променять тебя я бы смог только на кого-нибудь из семьи.

– Быстрее, мы опоздаем! – кричит Андрей, оборачиваясь на секунду, и вновь устремляясь по тротуару.

Стёпка что-то шуршит в трубке, но я отвлекаюсь на брата.

– Не несись ты так, времени ещё вагон!

Едва успеваю крикнуть, как вдруг случается это!

*****

Я часто задаюсь вопросом: если бы Твари-вне-времени видели всё, мешали бы они мне. Вроде логично и в то же время иррационально. Думаю, всё началось бы со смерти тёти Марины. Они сделали из моего брата бифуркатора, а Стёпка начал понемногу догадываться о подобном и чтобы вывести моего друга из строя, почему бы не обрушить на его маму ту злосчастную вывеску турагентства? А потом Твари гоняли троих пилигримов по шизогоническим реальностям, чтобы путники не добрались до цели.

Но ведь подобная теория бредовая, не так ли? Если бы Твари видели всё, они, конечно, обнаружили бы как их агент скрыл Глобус. Ну даже если не просекли бы этот факт, точно увидели бы, как мы достаём артефакт, однако в Питере их искусственный интеллект доктор Вечность, искренне удивился, заметив наших руках Глобус Эфира.

Этим полубожкам времени мы уже не нужны, ведь в их руках теперь есть новый бифуркатор. И всё же, если бы я думал, что Твари вездесущии, то счёл бы, что именно они выбросили нам на пути мальчишку на самокате. На металлическом самокате!

Какие последствия могут появиться, если бегущий мальчик сталкивается с другим мальчиком на самокате? Ну упадут, расшибут друг другу носы, сдерут кожу на локтях или коленях.

Парнишку звали Ромка, сверстник Андрюшки, учился в параллельном классе и жил на другом конце города. Дорога, по которой он нёсся, шла под откос, поэтому скорость он набрал приличную, и когда наехал на Андрея, колесом ударил прямо по щиколотке, потом, оставив колесо на ступне брата, постарался удержать равновесие, но Андрюшка уже начал падать, сваливая тем самым Ромку. Последний перекувырнулся, размахивая пухлыми ручками, ударился головой об урну, отрикошетил и проехал по асфальту правой половиной лица.

Всё происходит в четверть секунды. Я успеваю лишь раскрыть рот и отстранить трубку от уха. Стёпка что-то шепчет там, за несколько кварталов отсюда. Обрывки вопросов доносятся до ушей: вы где?…

А я всё ещё в ступоре, собственно, как и маленькая сестричка Ромки, что ехала на самокате следом. Потом уши прорезают короткие вскрики Андрюшки и громкий рёв Ромки, у которого окровавлено вся правая сторона лица.

И ведь вокруг никого. Через квартал вижу парочку взрослых, что остановились и насторожено смотрят в нашу сторону, но кому нужна горстка мальчишек со своими делами? Сейчас эти взрослые развернуться и пойдут по своим делам. Да что там! Через квартал, из-за деревьев выглядывал уголок Грозди. Мы почти у цели, и время уже перевалило за четверть восьмого.

Мне бы решить проблему по-взрослому, но за время путешествия я стал необычным взрослым. Теперь я видел предательство брата и теперь я знаю, как опасно время… поэтому, я хочу сбежать. Мне плевать на окровавленное лицо пухлого Ромки и какие микробы пробрались в его рваные раны на лице. Это не моё время и не моя реальность.

Я хочу домой!

Я хочу вернуть брата…

…который держит ногу и изредка вскрикивает, будто по его телу пропускают заряд.

– Андрюшка! – я бросаюсь к мелкому. – Что? Ты как?

– Нога! – шипит он, зажав зубы.

Я вижу. Нога. Правая щиколотка, кажется, отекла, кожа содрана, рана кровоточит. Почему так? Почему именно нога? Что за мистика? Я готов терпеть даже перелом руки!

– Идти можешь?! – спрашиваю, стараясь перекричать рёв Ромки.

– Наверное, надо попробовать, – отвечает Андрюшка.

– Вставай.

Я оставляю рыдающего наездника на асфальте и пытаюсь поставить на ноги брата.

– Я всё видела! – внезапно раздаётся голос над ухом.

Я хотел, чтобы нас заметили взрослые, которые бы позаботились о Ромке, но судьба послала именно эту кудрявую тётку, с опухшими щеками, в безвкусном зелёном платье, от которой несло потом как от моих недельных носков.

– Спасибо большое! – выпаливаю я, поглядывая в хмурые глаза женщины. – Вы нас выручите. Позаботьтесь об этом мальчике. Мы с братом очень торопимся.

– Нет уж – нет уж! – восклицает тётка. – Я всё видела. Было столкновение! Кто из вас виноват?

И тут Ромка как назло обретает дар речи:

– Он на меня налетел, когда я ехал по дороге!

19.20.

Диалог прерывает крик брата, который попытался опереться на больную ногу.

– Вот-вот! – снова восклицает тётка. – Я не могу это так оставить. Я позвоню вашим родителям. Пусть приедут и разберутся. Пусть заберут вас с собой.

Капец полный.

– Здесь обычное столкновение, – раздражённо шиплю я, прижимая к себе Андрюшку. – Пусть за ним приезжает мамка, а своего брата я сам доведу.

– Куда ты его доведёшь, несчастный, ты видишь его ногу. Он на неё теперь неделю не наступит.

В этом тётка может оказаться права. Лодыжка брата начала покрываться синевой.

– Если будет надо, я его на руках понесу, – говорю и нисколько не вру. Только я бы понёс его не домой, а в Гроздь. Хотя, по факту – да, домой.

– В общем, все остаются на своих местах. – Тётка, видимо, решила поиграть в полицейскую. – Дайте мне телефон, я позвоню вашим мамам. Девочка, ты с ними?

19.25.

– Это моя сестра, – лопочет Ромка, вытирая лицо. Его руки облеплены кровью, а она всё сочится и сочится из ванной щеки.

– Послушайте! – строго говорю. – Помогите этому мальчишке. Его зовут Ромка, если что. А мы с братом уходим. У нас нет времени. – Хватаю Андрюшку под мышки и пытаюсь увести к перекрёстку.

– Это не отговорка! – восклицает женщина. – Может, вы малолетние бандиты какие! Может, вы проникли в наш городок инкогнито! А ну стоять! А то вообще полицию вызову.

Но мы уже отступили в Андрюшкой на пару шагов. И тут Ромка опять заговаривает, но уже в нашу пользу:

– Это пацан из моей школы, – ноет он. – Его зовут Андрей!

Я называю наш адрес.

– Можете проверить, – говорю. – Мы живём именно там и нигде больше.

– Вот сейчас ваши родители приедут, и всё решится, – отвечает тётка, протягивая руку к Ромке. Тот вкладывает в жирную ладонь женщины телефон. – Дай мне свой телефон! – строго обращается тётка ко мне.

19.30.

– Не дам, это мой телефон! – возмущаюсь.

В глазах мегеры будто вспыхивает огонь ада.

– Я вызову полицию, – шипит она.

– Вызывайте! – Я в ответ суживаю глаза. – Хоть полицию, хоть национальную гвардию, хоть ФСБ и ФБР докуче! Мы уходим!

С этими словами поворачиваюсь и делаю пару шагов к перекрёстку. С хромым Андрюшкой наперевес сделать подобное – почти супергеройский подвиг. И неважно, что какой-то битый час назад я хотел остаться здесь, со Стёпкой. Сейчас цель одна – добраться до дома, но…

Тяжёлая рука хватает меня за плечо.

– Да вы наглец, молодой человек! Теперь я обязательно напишу на вас заявление! – восклицает тётка.

Резко вырвавшись, я оборачиваюсь. Андрюшка чуть не падает и шипит от боли. Ромка измазанный кровью уже до пояса с ликованием и голодной жаждой наблюдает за сложившемся на перекрёстке конфликтом. Его маленькая сестричка так и ни разу не шевельнулась, будто изображала статую. Несколько взрослых на соседней стороне остановились и готовы прийти на помощь, чего мне откровенно не хочется. С соседнего перекрёстка бежит подросток постарше меня и помладше Серёги. На ходу он пытается вытащить телефон из кармана просторной рэперской рубашки. Конечно, Youtube же должен это видеть.

И моё терпение лопается.

– Так, послушайте! – тихо вскрикиваю я. – Кто виноват в этой ситуации пусть доказывает полиция. Адрес я свой назвал, и пусть они рписылают мне повестку. А если вы ещё раз тронете меня или моего брата, это уже вам придётся дожидаться повестку, потому что я и моя мама засудят вас до конца дней за вмешательство в нашу личную жизнь. Аревуар!

И оставив изумлённую тётку на тротуаре, хватаю Андрюшку и черепашьим шагом веду его на другую сторону дороги.

19.35

Стараюсь идти быстро, чтобы побыстрее отстать от причитающей тётки, которая наконец-то занялась Ромкой, но Андрюшка часто шипит и закусывает нижнюю губу.

– Только не вскрикивай, – шепчу. – А то она снова за нас примется.

– Я стараюсь, – плаксиво отвечает Андрей.

Белый Форд медленно притормаживает перед нами, ожидая, когда мы пройдём проезжую часть.

– Нам главное – успеть, – шепчу. – Ты можешь на ногу наступать.

– Нет, – говорит брат. – Совсем нет. Она как будто большая. Пульсирует. И ничего не чувствует.

Взрослые нотки в голосе братишки, что сквозили всё последнее время, улетучиваются, и передо мной вновь мой маленький испуганный сосед по койке в детской.

– Прыгай, – прошу я и поддерживаю Андрейку. Поджав больную ногу словно цапля, вылавливающая лягушек, брат скачет рядом. Скорость чуточку увеличивается, но если тётка позади вызвала полицию, то мы не успеем скрыться за поворотом даже до приезда патрульной машиной.

А ведь Гроздь уже вот. На расстоянии вытянутой руки. Уже почти 19.45, и я решаю: будь что будет. Не тороплю брата, поддерживаю и спускаю на тормозах.

Так, медленными темпами мы добираемся до угла со штакетником и поворачиваем к супермаркету. Стеклянная дверь вроде так близко и так далеко. Жирную тётку и полицейских я уже не боюсь, пугает время. Идиотское, скотское время.

Чтобы не расстраивать нервы, я предпочитаю вообще не смотреть на экран телефона. Стеклянные двери уже перед нами, за ними последние люди снуют от прилавка к прилавку, покупая продукты питания, и…

Вот уже идёт он. Мужчина в строгом костюмчике. Он приближается к входу с обратной стороны в акуррат с нами, и когда я приоткрываю дверь, придерживая её, чтобы прошёл Андрюшка, суровый голос дядьки с кустистыми бровями произносит:

– Ребята, уже поздно приходите завтра, магазин через пятнадцать минут закрывается.

– Через пятнадцать минут! – Я строю щенячьи глазки. – Да мы успеем, нам только молоко купить. Туда и обратно.

Строгий взгляд мужчины переходит от меня к Андрею, от братишки к его распухшей ноге.

– Хорошо, – вздыхает он. – За молоком и обратно.

– Спасибо! – внутри меня вспыхивает оптимизм. Успеем! Всё равно успеем!

И разворачиваюсь в сторону касс.

– Ты бы друга своего здесь оставил, – ворчит охранник позади. – Ходит он у тебя не очень.

– Нет-нет, – отмахиваюсь. – У нас ещё есть время.

Кому я сказал последнюю фразу? Охраннику? Андрюшке? Себе?

А время ещё действительно оставалось в запасе. За пятнадцать минут, если таковые у нас остались, мы можем обойти по кругу всю Гроздь. Надо сказать, что супермаркет очень отличался от нынешних супермаркетов, и напоминал скорее рынок. У входа никаких турникетов и сдачи багажа. Перед тобой длинный ряд прилавков с продавцами, позади которых высится неприступная белая стена с дверями для персонала. В одну из таких дверей мы и должны войти.

Вторая и третья кассы прямо перед выходом считай. Сначала сей факт меня радует, и я направляюсь с Андрюшкой в положенном направлении, но когда приближаюсь к конторке и откидываю её, слышу недовольный голос продавщицы слева:

– Эй, мальчики, вы куда.

А в трёх-четырёх метрах от нас уже пульсирует оранжевым заветная дверь.

– Быстрее, – шепчу Андрюшке, но братишка итак пыхтит как паровоз, подпрыгивая словно монстр из старых восьмибитных игрушек. Лоб и щёки братишки покрыты испариной.

– Эй, пацаны! – ревёт охранник и я слышу тяжёлые шаги ха спиной.

– Приплыли, – цежу сквозь зубы.

Слева и справа шумят продавщицы. Голоса Грозди сливаются для меня в один общий гам. Перед глазами маячит спасительная дверь.

Время! Время! Время!

– Это твой последний коридор, Андрюшка, – рычу я и вырываюсь вперёд, держа брата лишь за правую руку. Андрей вскрикивает, потому что теряет равновесие и встаёт на больную ногу, но мне плевать. Я затащу братишку в его родной мир даже если придётся волочить мелкого по полу.

Протягиваю руку вперёд, до оранжевой поверхности сантиметры, но кончики пальцев не касаются её, ибо некая сила тянет меня назад.

Охранник схватил Андрюшку за левую руку.

– Вы что творите!? – кричит он. – А ну быстро назад!

– Ну уж нет! – восклицаю я, тяну Андрея на себя и снова протягиваюсь к оранжевой двери. Охранник сильнее меня в сто крат, но во мне вдруг просыпается звериная сила, и я ничуть не уступаю взрослому дядьке.

Это мой финиш!

Я много вытерпел, чтобы вот так всё бросить.

Я рычу и тянусь к двери.

Продавщица слева застыла и лишь охает, но в потасовку не вмешивается, и слава богу, ведь ей добраться до нас – лишь руку протянуть. А вот продавщица справа, что у дальнего конца прилавка, кажется, решила помочь охраннику и понеслась к нам на встречу. Жирные икры и бицепсы тряслись при её беге. Пару секунд, и она схватит меня.

Андрюшка вопит. Он уже стоит на двух ногах, кроме прочего, мелкого растягивают две невиданные силы.

А до двери всё ещё несколько сантиметров.

Никогда бы не подумал, что ситуацию разрешит Человек-Паук…

Да-да. Резиновая фенечка на запястье левой руки Андрюшки, которое подарил, между прочим, я, ибо досталась она мне на халяву год назад, когда щедрый продавец на углу за большую покупку наградил меня этой самой резиновой дрянью. А зная, как мелкий прётся по всяким супергероям, я подарил фенечку ему. Значит я был не совсем плохим братом, потому что именно она соскользнула с запястья Андрюшки в тот день, и охранник свалился на пол, а мы вдвоём ввалились в оранжевую дверь.

Цель достигнута.

Кино кончилось.