Глава 9
– Сегодня у вас экскурсия в Прагу. Там вас ждут два очень интересных индивидуума. Я получил разрешение показать их вам. Одевайтесь как простые туристы. Через пятнадцать минут – быть у машины.
Так как время у нас была ограниченно и Микош предпочитал «не светить» меня посторонним людям, то мы добрались до маленького аэродрома, на котором ждал частный вертолёт. К моему удивлению, вертолёт оказался четырёхместным. Значит, либо Микош умел управлять вертолётом, либо кто-то из нас не полетит. Оказалось, что Микош решил остаться здесь и проверить, насколько плотно нас обложили. Так как ему постоянно приходилось наблюдать за нами, то ему не удавалось достоверно оценить степень заинтересованности противника.
Пару часов полёта на вертолёте, полтора часа на автомобиле, и мы оказались в центре Праги. К нам, когда мы выходили из автомобиля, подошёл невысокий человек с абсолютно белыми длинными волосами.
– Ивор. – Представился он. – Прошу следовать за мной.
В голосе нашего сопровождающего слышался сильный акцент, явно нечешский, а скорее прибалтийский. Ивор шёл впереди, останавливаясь и оглядываясь на нас. Мы шли как настоящие зеваки, рассматривали всё, что попадалось нам по пути от архитектуры до сувенирных лавок. Наконец, он остановился, подождал, пока мы подойдём.
– Здесь. По одному пересечёте эту площадь. По диагонали. Между вами – десять минут. Я буду наблюдать, снимать вас на камеру. Со мной сейчас идёте Вы. – Ивор чуть приподнял правую ладонь, указывая на меня. Не дожидаясь моего ответа, он повернулся и медленно пошёл к площади. Ивор остановился на краю площади, дождался, пока я подойду и сказал: – Ждать, дам сигнал.
Я стоял, смотрел на проходящих по площади людей, сзади подошли Антон и Слава.
– Зачем к нам травника приставили? – Антон разминал свои кисти, острым взглядом осматривая приближающихся к нам мужчин. – Неужто в этом городе у Организации нет специалиста?
– Кто был свободен, того и назначили. – Слава «выглядел» чуть мягче Антона, был не так сильно напряжён. – Это не наша территория и хозяева здесь не мы. Мы здесь гости. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Я внимательно осмотрел своих спутников. Последнее время они уделяли больше внимания на решение поставленным Микошем задачам: следить за моим физическим состоянием, издеваться над моим сознанием (не давать ему «заснуть»). Сейчас рядом со мной стояли совершенно другие люди. Они выглядели как телохранители на ответственном задании. Антон жёстким взглядом окидывал всех приближающихся к нам мужчин, женщины им встречались более мягко (не больше 5 секунд внимания). Не понравившийся по каким-то причинам Антону мужчина мог задержать его внимание минут на пять, пока он не проходил мимо и не удалялся. Слава же сканировал (по-другому я называть это не могу) окружающее нас пространство. Его взгляд блуждал от брусчатки, под нашими ногами, до крыш и птиц, парящих в небе. Один лишь я стоял и смотрел на лица людей, замечал их настроение, краем глаза следил за Иваром.
– А почему вы решили, что Ивор травник?
– Ты чувствуешь, как от него несёт травой?
– Конкретнее – перечной мятой. Запах сильный, но терпеть можно. – Антон одновременно со мной увидел, что Ивор остановился, достал из кармана маленькую видеокамеру, включила её, направил на нас и махнул рукой.
– Давай иди медленно, без резких движений, – Антон сосредоточил всё своё внимание на происходящее на площади, – это испытание больше для тебя, чем для нас.
– Плохо, что травники не выбрали тебя. – Слава, положив руку мне на плечо, немного задержал меня. – А то бы столько интересного на этой площади сейчас «увидел». И никакая видеокамера этого не передаст.
Я, не спеша, как заядлый турист, шёл по площади, упирающейся в готический собор, смотрел на здании вокруг площади, любовался собором, старался не обращать внимания на людей. Внутренне понимая, что основное задание будет связано с какими-то людьми, скорее всего, с подселёнными, мне предстояло определить какую-то знаковую фигуру, ради которой мы приехали сюда. Моё внимание привлекала женщина, в широкополой ярко-красной шляпе. Внимание моё было захвачено не цветом её шляпы, блеском золотых украшений на её руках и шее, а тем, что сидело у неё на голове. В свете солнечного дня, не прибегая к специальным упражнениям, я увидел на голове этой женщины, пробивающийся сквозь шляпу, птицу. Птица была крупнее вороны, оперение её было блёкло и взлохмачено, как у больных голубей в нашем городе. Отметив её присутствие, я посчитал, что она не объект моего задания. Так как основным объектом для туристов на этой площади являлся собор, то я пошёл в его направлении. Задрав голову, смотрел на его шпили, красивые стеклянные витражи. И чуть не столкнулся с замершим с фотоаппаратом в руках туристом. Слегка коснувшись его, я извинился на английском, меня как током ударило. Отходя, ещё раз проверил мелькнувшее передо мной видение, повернувшись, бегло бросил взгляд на стоящего с фотоаппаратом мужчину. То, что я принимал за широкий кожаный пояс вокруг его талии, на самом деле, оказалась тёмной змеёй, обвившей туго, как портупея торс мужчины. Змея могла быть противником, но блеск её чешуи не выдавал в ней признаков насыщенной энергии. Подойдя к стенам собора, я сначала хотел коснуться его рукой, но потом передумал.
– Когда ты получишь ответы на все свои вопросы, – откуда-то снизу меня раздался хриплый мужской голос, говорящий на чистом русском, – что тебя будет удерживать в этом мире?
Опустив глаза, я увидел худого мужчину, лет шестидесяти, сидящего прямо на булыжной мостовой, привалившись спиной к стене собора. Отвалившись от стены, мужчина, не смотря мне в глаза, постучал по мостовой алюминиевой кружкой, в которой было несколько банкнот и мелочь.
Приглядевшись повнимательней, я увидел сущность, которая как рюкзак обнимала плечи мужчины. Сначала я принял её за тень, отбрасываемую попрошайкой, но мой мозг сопротивлялся такому издевательству над физикой, так как солнце находилось в другой стороне. Тень попрошайки падала на меня, а у простого человека две тени быть не может. Я достала бумажник, раскрыл его, вытащил 100 долларовую купюру и наклонился положить её в кружку попрошайки. Когда я довольно низко наклонился, то рассмотрел сущность, что пряталась за плечами мужчины. Она в ответ, на мой взгляд, улыбнулась мне и кивнула. Это было очень интересное и милое существо, очень похожее на гаргулью, с тонкими перепончатыми крыльями, которыми оно держалось за плечи мужчины. Секунды две я смотрел в глаза сущности, наслаждался открывшимся мне глубиной и покоем.
– Иди дальше, Странник. – Прошелестел голос в моей голове. – Мы друг друга увидели.
Стараясь больше не смотреть на попрошайку, я зашёл за угол собора и встал так, чтобы его не было видно. Стоял, смотрел на площадь, на Ивора, на вышедшего Антона. Когда Антон подошёл ко мне, через площадь начал двигаться Слава. Ничего больше не происходило. Я сиял от счастья, так как самостоятельно справился с заданием. Приятно было осознавать, что могу видеть сущности без посторонней помощи. Когда Антон подходил ко мне, посмотрев на моё сияющее лицо, протянул мне руку: – Поздравляю, в разведку с тобой ходить можно.
Когда Слава дошёл до нас, то Ивор убрал камеру в карман и пошёл к нам: – Давай за мной. – Не останавливаясь, проходя мимо нас, сказал Ивор. Он увёл нас какими-то узкими улочками в современный паб. Подошёл к стойке, что-то сказал по-чешски бармену, потом вернулся к нам. – У вас есть два часа. Наслаждайтесь. – Повернувшись, вышел из заведения.
Эти два часа мы провели с пользой, дегустируя различные сорта пива. Я особо на пиво не налегал, только смачивать губы, больше уделяя своё внимание солёным орешкам и кренделькам. Через какой-то промежуток времени Ивор снова появился в дверях, молча встал, поймав мой взгляд, кивнул и вышел на улицу. В той же самой машине нас катали по городу, только без экскурсовода и нудных пояснений в какую сторону смотреть. Может, от нас прятали заведение, а может, были другие причины у местных, но нас подвезли к какому-то заведению и завели, как показалось мне, через чёрный ход. Это был ночной клуб, но в связи с ранним временем, посетителей было мало. В основном обслуживающий персонал готовился к рабочей смене.
Нас посадили на балконе, напротив основной сцены, на которой под тихую музыку, звучавшую внизу, репетировали девушки. Когда мы сели за стол, нам принесли по три бокала пива разных сортов каждому, тарелки с различными закусками. Я попросил принести мне воды. Пока мы сидели, осматривались, официант принёс бутылку запотевший воды. Так как смотреть на персонал, расставляющий стулья и сервировку на столах, было неинтересно, мы смотрели на девушек на сцене. Женщина хореограф объясняла что-то девушкам, те кивали, повторяли движения за ней. Мы сидели, пили пиво, наслаждаясь покоем в расслабляющей атмосфере приглушённого света, любовались стройными девичьими телами, в грациозном танце извивающиеся на сцене. В этой тихой обстановке громко прозвучал сигнал о пришедшем sms, Антон посмотрел на свой телефон, удивлённо поднял брови, кивком показал Славе, что им нужно выйти.
– Мы ненадолго, не скучай.
Оставшись один, я стал внимательно осматривать всех присутствующих, ища посторонних сущностей. Таких не наблюдалось. Напрягался до боли в глазах, но ничего в этом рассеянном свете не видел. Вдруг музыка зазвучала вокруг, она залила всё пространство, заглушила звук, под который репетировали девушки. Ища глазами источник звука, увидел за диджейским пультом светящийся образ девушки. Сначала я подумал, что на девушку навели несколько прожекторов. Свет этих прожекторов отражался то ли в облаке пыли, то ли в клубах дыма. Так, мне казалось, потому, что он напрямую не касался девушки, а создавал вокруг неё светящийся ореол. Световой ореол окружал девушку, обнимал её, скрывал черты лица и тела от моих глаз. Расфокусировав взгляд, я посмотрел на девушку и увидел окружавшую её сущность. Эта сущность, своими белыми крыльями, обнимала, укрывала девушку, защищая её от окружающего мира. Белые крылья были похожи на крылья лебедя, или ангела, с очень большими белыми перьями. Они начинались от плеч девушке и доходили своими кончиками до самого пола, так мне, казалось (девушку я видел только до пояса, остальное скрывал диджейский пульт). Восхищённый увиденным, уже приподнявшись с места, в порыве подойти поближе к девушке, я увидел, что светлая сущность подняла голову, повернула в мою сторону и покачала головой – «не надо». Несколько мгновений я рассматривал прекрасное нечеловеческое лицо сущности. Оно было больше похоже на гибрид человеческого лица с кошачьим или, как принято показывать в некоторых фильмах, эльфийское лицо. Большие глаза существа выделялись, на фоне её белого энерготела, своим пронзительно синим цветом. Сущность посмотрела на меня, улыбнулась, закрыла глаза, стала абсолютно белой. Потом из плотно уложенных крыльев появилась девичья рука, с которой сорвалось белое перо. Перо полетело в мою сторону. Пока моё внимание было приковано к полёту пера, сущность снова стала белым энергетическим коконом вокруг девушки, потеряла для меня формы. Как я не пытался расфокусировать свой взгляд, образ ангела, обнимающего девушку, не проявлялся.
Пока я пытался сфокусироваться на сущности, перо уже подлетело к перилам балкона. Заметив его слабый белый свет, уже подлетающим к моему лицу, попытался его поймать. Промахнувшись, я почувствовал тёплое прикосновение пера к своему левому уху. Приложив свою руку к мочке левого уха, пытался нащупать на нём невесомое перо. Мои пальцы, кроме моей плоти, ничего не находили, не ощущали никакого постороннего тепла, энергии.
Буквально через минуту вернулись Антон и Слава. Я ожидал увидеть их бурную реакцию на сущность за диджейским пультом, но они были удивлены моим внешним видом.
– Что это у тебя блестящее на ухе появилось? – Антон, сидевший напротив меня, сощурился, наклонился ко мне ближе, пытаясь что-то рассмотреть на моём левом ухе.
– Ну-ка, ну-ка, – повернулся ко мне Слава, наклоняясь к моему уху, – какие здесь прикольные вещицы раздают. Это всем дают? Или только особо приближённым к императору?
– Что вы ко мне прицепились? – Я отбил от своего уха руку Славы. – Пёрышко какое-то летело, задело моё ухо. Или в кругу пиратов серьги уже немодно?
– Нет, ты видел человека? – Антон, удовлетворённый осмотром, отвалился на спинку своего дивана. – Получает метку от Светлых, пока его друзья заняты важными делами. Даже не думает взять на всех.
– Ты сходи в уборную, она там внизу, направо, посмотри в зеркало. Может это всё-таки не перо, а птичий помёт прилип к твоему уху?
– Что тоже является благоприятным знаком. – Хмыкнул Антон, пока я поднимался с дивана.
В туалете я умылся, попытался оттереть водой и жидким мылом белое пятнышко на мочке моего левого уха. Всё безрезультатно. Приблизившись лицом к зеркалу, левым ухом, стал разглядывать «подарок». Он походил на клипсу матово-белого, полупрозрачного стекла, в форме лебединого крыла. Оставив свои тщетные попытки, я вытерся и пошёл наверх.
– Вот мама ругать будет, она мне татуировки не разрешает. – Показно расстраивался я перед Антоном и Славой. – А тут, на самом видном месте, невесть что повесили.
Парни уже были по уши влюблены в ди-джея. Все два часа, что мы провели в клубе, от них я слышал только лестные эпитеты о красоте, неземных чертах лица, плавности и точности движений девушки за пультом. Я, в свою очередь, никак не мог сфокусироваться на чертах девушки. Перед моими глазами, всё так же, стояло марево белого ореола, окутавшего девушку.
Глава 10
Микош ждал нас на кухне, когда мы вернулись на виллу. Приветствуя нас, он махнул парням, чтобы они шли «прихорашиваться», а мне указал сесть напротив.
– Ну, рассказывай, чего видели, кому показались.
Я в подробности описала ему всех сущностей, которых увидел сегодня в городе. Поплакался, что так и не смог насладиться прекрасным ликом милого ди-джея. Мои слова и обрадовали, и огорчили Микоша. Он улыбался, радовался тому, что у меня получилось самостоятельно рассмотреть подселённых сущностей, но его также что-то огорчало. Это выдавали его нахмуренные брови. Микош задумчиво теребил себя замочку левого уха. В это время в столовую спустились Антона и Слава. Они, по очереди, пересказа почти то же самое, что и я, опустив только видение птицы и змеи. Восхищались, какие красивые девушки живут в Чехии. Спрашивали о возможности их будущего назначения в Прагу.
– Ивор с вами ничего не передавал? – Микош вышел из своей задумчивости, протянул к парням правую руку, ладонью вверх.
– Ах да. – Спохватился Антон, вынимая из кармана маленькую карту памяти. – Вот это просили передать.
– Идём, посмотрим, что упустили. – Взяв карту, Микош поднялся с места и пошёл в сторону подвала.
Мы детально рассмотрели съёмку нашего перемещения по площади. Картинка на экране сильно отличалась от виденного мной в реальности. На мой немой вопрос Микош ответил, что там были применены специальные фильтры и матрица. Действие на экране походило на съёмку в ночное время, где источниками света являлись люди. Вокруг каждого, находившегося на площади, был ореол света, как в туманную погоду вокруг фонарей в Лондоне.
Отсмотрев всю запись, Микош сказал, что мы можем задавать вопросы. Естественно, все стали спрашивать про Попрошайку и его сущность.
– Будучи набожным человеком, он в результате жизненных обстоятельств, заключил договор. На этот договор согласилась тёмная, свободная сущность. Эта сущность не смогла по контракту, заключённому с высшими силами, выполнить, здесь на Земле, основное задание. В результате чего ей оставалось только вернуться назад в холодную темноту без времени и ждать дальнейших возможностей для перерождения или продолжить своё существование здесь, поддерживая жизнь в теле Попрошайки. Так, она и поступила, но, не имея опыта обращения с биологическими организмами, она не может поддерживать жизненные силы в теле Попрошайки самостоятельно. Зная силу веры человека в Бога, сущность нашла хорошую возможность для поддержания жизни в больном теле человека. Поэтому почти каждый день, когда у него нет заданий, он сидит, прислонившись к стене собора, подписываясь его энергией.
– Что за работу может выполнять этот жалкий человек? – Слава всматривался в замершее на экране изображение Попрошайки.
– Ты судишь по одёжке, а не по уму. Симбиоз этого человеческого тела и свободной тёмной сущности дал очень хороший результат, как «устранитель» ненужных симбиотов и сущностей, с которыми не справится обыкновенному человеку. Фактически, он как Крепыш с нашего первого урока, только работает не за идею, а за «деньги» (каждый контракт продлевает его жизнь).
– На сегодня занятия окончены, будут только факультативные для Антона и Славы. Мартин сейчас идёт со мной наверх, ужинает, потом ложиться спать. Для него с утра будет специальное задание.
В столовой Микош положил мне на плечо свою руку, сел рядом со мной, уперевшись глазами в мои. – Ты показываешь задатки прекрасного Мага. Я очень рад, что ты справился самостоятельно с заданием, но ты также увидел то, что будет тебе мешать в жизни. Завтра с утра, мы съездим в одно место и попробуем провести для тебя терапию. Пока ешь, отдыхай, набирайся сил.
– Я не устал и могу с парнями посидеть, позаниматься.
– Это не обсуждается. Тебя выбрали травники. Одобряю их выбор. Хотел бы я иметь такого ученика. Ты участвуешь в большой игре, на тебе стоят метки Травников, Светлого крыла, нашей Организации. Думаю, подключатся ещё. Даже не могу предположить, кто на тебя ещё будет ставить. В связи с этим мне не хотелось бы всё испортить, давая тебе лишние знания. Меньше знаешь, крепче спишь. Удачи тебе в сновидениях. – Микош ещё раз потрепал меня по плечу, тяжело вздохнул, поднялся со стула и ушёл к парням.
Утром я проснулся раньше обычного, выглянул в окно, полюбовался лучами восходящего солнца, прячущегося в листьях деревьев. Умывшись, не зная, в какое место меня повезут, выбрал вчерашний наряд. «Туристическая» одежда была простая, не привлекала внимание и позволяла свободно двигаться. За столом в гостиной уже сидел Микош, запивал апельсиновым соком горячий сэндвич. Подкрепившись, мы сели в зелёную Audi, что вызвало у меня некоторое удивление, так как обычно мы перемещались на чёрном минивэне. Через полчаса езды мы въехали в границы какого-то городка, подъехали к больничному комплексу. Здание, стоявшее на отшибе, отдельно от всех строений больничного комплекса, было в плохом состоянии. Штукатурка осыпалась, на оконных стёклах была пыль, стеклянная входная дверь была в мутных разводах от мокрой тряпки. Само здание несло энергетику уныния, безысходности, обречённости. У меня было такое чувство, что люди не собирались украшать, ремонтировать это место «боли». Над парадной дверью висела табличка «хоспис». Я слышал про такие места, но никогда не бывал в них. Микош попросив меня подождать в приёмной, сам прошёл в кабинет врача, появился от туда через 5 минут, в сопровождении седеющего, с большими залысинами, крепыша в белом халате.
– Это ваш новый волонтёр, на три часа, в течение трёх дней, он в вашем распоряжении. – Микош прошёл мимо меня, остановился в двери приёмника. – Не жалей его восприятие мира. Пора мальчику стать мужчиной и снять розовые очки.
Для меня эти 3 часа проведённые в хосписе были кошмаром. Я видел безнадёжных больных, на которых махнула рукой медицина и родственники. Чувствовал запах от их разлагающихся тел, слегка подслащавший воздух, пропитанный ароматами мочи и кала. Доктор, так и не назвавший мне своего имени, объяснив это тем, что через три дня я уеду, не будет иметь никакого значения, как будет называться в моей памяти его образ, дал мне задание покормить пациентов в трёх палатках, которые не могли самостоятельно это сделать. Проведя меня на кухню, доктор показал на судки, тарелки, ложки, кружки. Выделил мне развозную тележку и посоветовал одеть на лицо марлевую повязку. Объяснив это тем, что так будет проще и мне и людям, которые здесь лежат. И для меня это будет меньше запахов, если капнуть вот эти капельки на маску, вложил мне в руку маленький флакон с оранжевой жидкостью: – Пациенты будут видеть человека в белом халате, который заботится о них.
– Личность стирается в порогах боли. Как любое изделие, отлитое из металла, попадая в ковш с расплавленным железом, теряет свои формы и твёрдую текстуру. Так и у нас «человеческий материал», когда-то бывший личностью, трансформируются в пациентов, для которых единственный выход это обезболивающее и внимание Бога к их персонам. Чем быстрее Бог избавит их от страданий, тем меньше боли они оставят в этом мире после себя. – С этими словами Доктор развернулся и ушёл.
Я кормил с ложечки пациентов, у которых уже была поражена опорно-двигательная система. Смотрел в глаза полные боли, отчаяния и надежды. Они все хотели жить, хотя такой способ выживания вызывал у меня большую тошноту, чем вид их сухих, разлагающихся тел помноженный на сопровождавший их жизнедеятельность запах. Ещё когда мы проходили палаты, я боковым зрением уловил, что почти у каждого пациента хосписа был подселённый. Эти сущности страдали не меньше, чем хозяева их физических тел. Они точно так же были истощены и не понимали, как им поменять сложившиеся обстоятельства на более благоприятные. В основе своей соединения человеческого тела и субстанций посторонней сущности (болезни) не вызывали у меня ощущения естественности происходящего. Мне казалось, что я попал в какую-то картину Босха, в которой уродство доведено до гротеска. Они мало ели, пытались поймать мой взгляд, наполненный состраданием, как будто оно было для них важнее, чем пища, которой я пытался их накормить. Управившись за два часа с порученным мне заданием, я с позором ушёл на кухню, где тщательно отмывал тарелки, ложки, кастрюли, лишь бы не возвращаться в эти палаты боли. Мне хотелось закурить, впервые в жизни, залпом выпить стакан спирта. Для меня было трудно осознать, что такое прекрасное творение природы, как человек способно к концу своего жизненного пути прийти к «овощеобразной» форме, потерявшей личностные качества. Хотелось из жалости помочь этим людям, устранив их единственный источник боли – Жизнь. Я понимал, видел, что безнадёжно пытаться вылечить то, что уже не способно к самостоятельному формированию себя, как физически, так и психически. Отмыв всю посуду, что была на кухне, я смотрел через грязное оконное стекло. Мир, который находился снаружи, был чуточку светлее, чем-то пространство-время, которое отделяло оконное стекло. Сейчас не верилось, что где-то есть свежий ветер, тёплые солнечные лучи, радость зелёной травы.
Через какое-то время я ощутил чьё-то присутствие в помещении кухни, отвернувшись от окна, увидел Доктора, сидящего за разделочным столом, с дымящейся сигаретой в руках.
– Большинство моих пациентов попадают сюда инкогнито, их просто оставляют в кресле или на земле, возле крыльца приёмного отделения. Меньше пяти процентов больных посещаются родственниками, хотя бы раз в полгода. Мне трудно судить людей, которые отказываются от кровных уз, ещё труднее судить тех, кто в стенах этого дома скорби цепляется за жизнь. Когда я был маленьким, то хотел стать священником, но родители считали, что врач более престижная профессия. В итоге я стала и тем, и тем: как доктор – помогаю временно ослабить боль, как священник – провожаю их в последний путь. Пребывание в этих стенах, здоровым людям, не приносит радости, но стоить их покинуть, как жизненные силы вливаются в человека с небывалой силой. Моя основная задача – принести укол и выслушать их жизненную историю, дать им внимание, принять их выбор полноправного человека. – У Доктора в кармане зазвонил телефон, посмотрев на входящий номер, он просто сбросил вызов. – За тобой приехали, собирайся. Завтра у тебя будет такая же работа.
– Зачем? – первое, что я спросил у Микоша, когда я вернулся на виллу.
– Понимаешь, в Сибири у охотников, натаскивающих собаку на соболя, есть такой приём для отучения от запаха других зверей. Когда она начинает обращать своё внимание на белок, птиц, других, кажущихся ей важными животными, тогда, ей привязывают на спину тушку белки, птицы. Так, она привыкает к запаху и больше не реагирует на живых сородичей «запаха». То, что ты увидел женщину с «птицей на голове» и мужчину «опоясанного змеёй», будет тебе мешать, так как не сможешь им помочь (это не в твоей компетенции). Любые твои действия в этом направлении могут обернуться для тебя плохо.
– По-моему, более милосердным отношением к этим людям была бы эвтаназия, чем позволять им так доживать свой век. – Угрюмо сказал я, опускаясь в шезлонг рядом с Микошем, взял со столика запотевший бокал с соком.
– Не надо вмешиваться дела в Бога, не нам принимать решение в этом вопросе. Все, кого ты видел сегодня, совершили свой выбор, и они отказались от «сокращения» срока пребывания их в этом мире. Завтра ты можешь поспрашивать Доктора, он часто беседует со своими пациентами, ещё способными ясно выражать свои мысли. Можешь послушать его философские рассуждения о наказании суда человеческого и суда божьего. Даже он, человек милосердный, называет своих пациентов «пиявками», которые в медицинских целях высасывают из человека дурное. Он прекрасно видит, как потерявшие связь с Богом, с каналами жизненной силы, люди вытягивают из сотрудников хосписа, через милосердие, жалость, сострадание жизненную энергию здорового человека. Поэтому, большинству нормальных людей там неприятно находиться долго, они могут заболеть, пустить в себя чужую сущность (болезнь).
То, что ты видела у Худого, это был его собственный выбор, когда он осознал, кого ему подселили. Он постарался срастись с сущностью любимого пса, не отторгнул его и не излечился. Посчитал это знаком и начал действовать соответствующим образом. Результатом его выбора стал не хоспис, а казнь в окружении звёзд и горящих факелов. Так как его выбор заставил его действовать определённым образом, повлёк за собой человеческие жертвы, напрасные и ненужные. Его противник Крепыш осознанно, самостоятельно внедрил себе сущность своего друга гиены. Это тоже был его выбор, и он привёл его к определённым действиям. Не делай скоропалительных выводов, у тебя есть ещё два дня, а потом бой. Потом ты можешь высказать мне своё мнение, но думаю, что оно не будет сильно отличаться от моего. – Микош поднялся, подошёл к краю бассейна, повернулся ко мне. – Пока есть возможность, радуйся жизни, во всех её проявлениях. Старайся принять себя, как единственно возможное, правильное решение. – И нырнул в бассейн.