Потом они пили под вальдемаровыми картинами и слушали Жана-Батиста Люлли, потом поехали к Савве в «Плазу», там тоже пили. Приходили какие-то тысячедолларовые тёлки, с ними пили тоже. Дальше Савва помнил либо плохо, либо вообще никак. Вроде бы они были где-то там же в «Плазе» в гостях у Томми Хилфигера и Савва пытался выебать его жену. Потом были вроде бы в студии у Питера Марино, и, страшно подумать, Савва вроде бы пытался наброситься на Питера. Или Питер его. Нет никакой уверенности, что было на самом деле, потому что Питер старый, женатый. у него дети. Может, просто боролись, как мальчишки. Вроде бы они ещё намерились выебать всех галерейных барышень Нью-Йорка по алфавитному списку, начав с буквы «А», и дебоширили в галерее «Ана Царёв» и у Анны Зориной, потом искали Анину Носей, а потом собирались ехать в тюрьму к Мэри Бун, потому что она на букву «Б». Но это уже вообще недостоверно, даже не из полицейских протоколов, которые изъяли, потому что Вальдемар, оказывается, имел шуры-муры с нью-йоркской прокуроршей, мулаткой с роскошной фигурой, волоокой и очень темпераментной. “Она меня любит, но дистанционно. Мне она нравится, но всё сложно. Если по-простому, – ей в пизду суёшь как в кипяток,” – пояснил Вальдемар свою привязанность. Савва пьяный валялся в каморке у Вальдемара, пока тот ходил за бухлом, и погружался в необузданный мир вальдемаровых фантазий.
А через какие-то неопределённые времена картины Вальдемара Коттлера стали являться Савве наяву, как какая-то гиперреальность. На картоне были трафаретом изображены шесть ступней, три пары. Две мужских и одна женская. Одна пара мужских почернела, на большом пальце ноги висел солдатский жетон, на котором было написано “Урия Хеттеянин”. Между парой женских ног, раскинутых, текла струйка крови, между ними было две мужских стопы, как будто пару застукали in flagrante delicto. Савва прочитал подпись – “Псалмопевец”. С другой картины к нему обратился какой-то бомж со вшами. Бомж оказался пророком Нафаном и он стал обличать Псалмопевца. Потом была вспышка молнии и запахло озоном. Савва вырубился.
***
Фрагмент из ненаписанной пьесы Саввы Маренова "Красная Шапочка и все-всё-вся"
Красная Шапочка стыдит Серого Волка на весь Шервудский лес.
– Ты такой большой, такой волосатый, такой грозный! Почему же он у тебя такой маленький?
Волк стыдливо колупает когтем землю и сконфуженно молчит. Видно, как он краснеет под шерстью.
– Ну хоть иногда он у тебя встаёт? Ну хоть на без четверти шесть?
– На без двадцати, – робко мямлит Волк.
– Вставить сможешь?
– Не мучайте меня. Не по этой я части. Мне б порвать кого. Зубами.
– Что ты можешь порвать? Разве только гондон прошлогодний!
– Извините. Мне очень стыдно, что я вас разочаровал.
– Разочаровал? Да ты мне всю жизнь испаскудил! Я мечтала, что меня в лесу жёстко выебет Серый Волк! Что я буду ползать перед ним на коленях, и умолять, а он меня будет раком пялить, а я буду кончать и молить о пощаде, и тогда он запихнёт мне мои мольбы обратно в глотку своим огромным красным хуем. И что я вижу?!
– Мне очень, очень стыдно, простите меня.
Красная Шапочка швыряет ему корзинку с пирожками.
– Неси давай моей бабке!
Волк бухается на колени:
– Только не это! Она шмаляет с чердака из снайперской винтовки. Ближе полукилометра к ней никто не подходит – завалит, отрежет мне яйца и будет делать свои духи. А из шкурки сделает воротник и коврик.
– Мудак никчёмный! – Красная Шапочка сплёвывает, вырывает корзинку и решительно идёт в лес. Волк, как оплёванный, понуро семенит за ней.
***
Фрагмент из набросков к книге Саввы Маренова "Учебник цинизма"
Мысленные заметки к главе № 13 "Как стать фартовым"
Основа жизненного успеха – не ум, не труд, не воля, но фарт. Это от слова «фортуна», а не от английского fart – пердеть. Хотя многие успехи не объяснить иначе, чем движением по жизни на пердячем пару.
Библия честно говорит, что не самым умным богатство, и не самым проворным победы, но на всё своё время и случай. Старые пророки были наблюдательными перцами, с понятием. Скорее всего, такая несправедливость вызвана Божьим провидением, или, по-нашенски, произволом. Бог честно говорит: кому хочу, тому и даю. Он не перед кем не отчитывается. Можно ли заслужить высокий пост или крупное состояние хорошим поведением? Хер там, если посмотреть, кто на вершине пищевой цепочки. А те, кто много и тяжело работают, обычно наживают не состояние, а геморрой и инфаркт.
Просчитать счастливое стечение обстоятельств невозможно ни теорией игр, ни теорией вероятностей. Смухлевать тоже очень сложно. Мухлёж – предусмотренная компонента фарта.
Жизнь устроена абсолютно несправедливо, и в этом её прелесть. Можно пахать из последних сил, рвать жилы и жопу, копить копейку, во всём себе отказывать, и ни хера не добиться, а сбережения просрать в одночасье. Или чего-то всё ж человеческими усилиями достичь, а потом сдохнуть от перенапряжения в сорок пять лет, кондрашка хвать – и привет горячий!
А можно ни хера не делать, не упираться, не долбить в одну точку как скаженный, а полагаться на авось, не напрягаться вообще и никак, и жить, как муха в сахарнице – и тебе квартира, и девки, и тачка роскошная, и пьянки на Лазурке три раза в год. Как это так, где ж тут справедливость? Её нет. Если и есть, то мы её не видим. Хорошие порядочные люди умирают, и похоронить их не на что, а подлюкам устраивают пышные похороны.
Нота бене. Любите ли вы справедливость? Это самый важный вопрос, а не идиотский «быть или не быть». Если бы Шекспир хотел наделить Гамлета мозгами, то вопрос был бы поставлен так: «иметь или не иметь?» Гамлет – дурак набитый, как, впрочем, большинство литературных персонажей. Особенно набита идиотами великая русская литература.
Как стать фартовым? Как сделать так, чтоб пёрло? Надо включать чуйку, знания тут никакого нет. Есть пошлая картёжная поговорка «знал бы прикуп, жил бы в Сочи». Она только частично отражает положение вещей. Есть странная статистика – из нескольких десятков попыток сделать достаточно безнадёжное дело одна выйдет удачной. Римляне заметили – дерзающим судьба помогает. И, как говорят русские сантехники, под лежачий камень портвейн не течёт.
Есть такая херня: «Ванька, жарь рыбу!» – «Так рыбы ж нету!» – «Ты жарь, рыба будет!» Если есть на душе порыв что-то сделать, а условий для этого, казалось бы, никаких, то надо начинать делать. Хоть с чего-нибудь. Судьба странным образом откликается на намерение. Мистификатор Карлос Кастанеда вложил достаточно точное определение этого желания что-то сделать в уста вымышленного дона Хуана, который определил это как «несгибаемое намерение».
Внутреннее ощущение – вот ключ к фарту. Надо путём тренировок, путём попыток, путём проб и ошибок развить в себе ощущение благоприятных обстоятельств, дескать, сегодня рано, завтра поздно, а вот сейчас – в самый раз. Чутьё всегда говорит – не связывайся с этим человеком, или говорит – иди вот туда не знаешь куда и не знаешь зачем, будет тебе Щастье. И в самом деле, взяло оно и попёрло. Поймал волну фарта – и катись по ней, как серфингист, только держи баланс, чтоб не навернуться. Она уйдёт – не страшно, поймаешь следующую. Главное – выработать в себе навык прислушиваться к внутренним ощущениям и действовать не по уму и расчёту, а после них по обстоятельствам, по живой и неровной волне событий и обстоятельств.
Если кто-то говорит, что деньги такая материя, которую надо заслужить, плюньте ему в глаза. Если видите такую фразу в книжке – в топку её. Пустая трата времени.
***
Венецианский спритц лучше всего всё-таки взбалтывать в шейкере: сначала Апероль со льдом, потом долить швепсовской содовой, прихлебнуть, чтоб почувствовать крепость, а уже потом наливать туда ледяной брют – охлаждённый не до 11 градусов Цельсия, а до 5-6. Вообще коктейли надо миксовать самому. Редко какой бармен так хорошо чует спиртные напитки, как сам алкоголик. Какое счастье, что я алкоголик!
Так думал Савва. Жутко захотелось поссать – упавшее давление отпустило жидкость.
***
Черные лакированные лабутены. На платформе. Примерно 40-41 размера. Они остановились около самого саввиного носа. Слегка пнули его носком в нос. Савва открыл глаза. Он сначала рассмотрел шикарные, но неудобные туфли на красной подошве с каблуком сантиметров в 12. “Испанский сапожок. Косточки и варикоз в одном флаконе,” – подумалось Савве. Потом отличные чулки, должно быть Wolford. Красное пальто с какими-то чёрными кружевами, подстёжкаиз баргузинов. В соболях Савва разбирался. Он любил меха и ненавидел экологов. Потом очень красивую и ухоженную rima pudendi – редко когда Савве удавалось разглядеть столь аккуратные и нежные большие половые губы, чуть приоткрытые, и просвечивающую сквозь влажную щель здоровую тёмно-розовую плоть. Потом был крепкий животик с чудесным пупком, роскошные стоячие сиськи 4D с острыми вишнёвыми сосками, а над всем этим – развратно-озорные бутылочно-зеленые глаза, светло-каштановые волосы и игривая красный то ли куколь, то ли дизайнерский головной убор, похожий на крылатый Cornes монахинь Ордена Святого Викентия де Поля, известных также как Дочери милосердия. Пальто Савва тоже узнал. Крылья Cornes, они же рога, были одного оттенка с божественным пальто. И Савва узнал пальто. Это было Passage #5, последнее гениальное творение Джона Гальяно для Дома Диор, из которого его так некрасиво выпездовали. Савва вспомнил, как Оля Шерер дефилировала в нём на подиуме в Париже, и он так хотел выебать красавицу из Белоруссии. Но потом от расстройства из-за Гальяно так нажрался, что стал звонить Анне Винтур и плакать в трубку, и умолять вернуть всё назад, потому что Диор без Гальяно осиротел, как Шанель потом осиротела без Лагерфельда. От этого пальто ему стало хорошо, и он почувствовал половое влечение. Ему нравилось и пальто, и причинное место. Захотелось завалить тётю на пол, задрать полу пальто и прямо так её оприходовать.
Савва буквально в трясучке от вожделения соображал, как же посподручней её приспособить, но вот как? Полтела парализовано, он ему уже стало ясно. Скорее всего, инсульт его долбанул. С инсультом можно и нужно сношаться, половое возбуждение обеспечивает кровоток в мозгах. Чем больше совокупляешься, тем скорее восстанавливаешься.
Но как-то всё странно. Откуда она здесь? Вроде не призрак, пнула же Лабутаном его в шнобель чувствительно. И пахнет хорошими духами? Что это? Ксерджофф, Вторая Александрия? Да, она самая. Больше мужской запах. И пальто чем-то роскошно пахнет? Похоже, меховая подкладка ароматизирована “Хубилай-ханом” от Сержа Лютенса. А причинное место надушено японской сливой от Тома Форда. “Любимые мои ароматы, – подумал Савва, ибо нутро уловило флюиды возбуждённой женщины из паха и заставило волноваться. – Интересно, осталась ли на мне шанелевская “Сикомора”, или теперь я говном с блевотиной воняю? Это сексуально только для копрофагов.”
Запах здоровой свежей вагины подействовал на Савву жовиально. Вомероназальные рецепторы уже не только ухватили флюиды паховых гормонов, но и передали сигнал в лимб, а оттуда – прямиком в пещеристое тело, которое стало наливаться дурной кровью. Но ведь я же её придумал, откуда она взялась?
– Из Парижа, чай, только?
– У тебя уже встал.
– Это с надеждой вопрос?
– Это утверждение. Думаешь, откуда я взялась?
– О-оо?
– Ты со мной трахаешься уже чёрт знает сколько, но ты хоть имя мне дал?
– Не помню. Пардон. Экскюзе муа, силь ву пле.
– Недолго тебе осталось. Подохнешь здесь.
– Позови на помощь.
– Как? Я же виртуалка. Я существую только для тебя.
– Господа попроси.
– Где я и где Господь?
– Тебе лучше знать.
– Нет, тебе лучше. Ты ж меня придумал. А тебя придумал Господь. Я существо третьего порядка, ты второго, Господь высшего. Мы не пересекаемся. Наверно. Ничего не известно с точностью.
– Меня кондрашка хватила.
– Это не точно. Как хватила, так и отпустит. Выживешь, если сейчас кончишь.
– Это из стишка: ебись всегда, ебись везде?
– Это воля к жизни. Если ты сдохнешь, то и твоё творение сдохнет вместе с тобой. Поэтому позволь-ка я расстегну твои штаны и…
– Пока не забыл! Если сдохну, скажи маме, что я завещал поменять кухню Strato на Gullo, как у Бурбонов. У них очень красиво. И медная посуда с лужением.
***
Не сказать, чтобы Самбука была полной дрянью. Анис – это на любителя. Но вот что забавно можно сделать – равными частями, по краешку высокого стакана, наливаешь: синий ликёр Кюрасао или зелёный Мидори, или вообще какой хочешь, но густой сладкий ликёр. Потом наливаешь брют. Потом слой Самбуки. Потом водочки, можно смородиновой, но можно и простой. А потом зелёненький абсент. Втыкаешь соломинку, абсент поджигаешь, и пока горит, всё засасываешь. Можно потом зажевать лимоном, лучше всего мейером.
***
Синие Очки и Синяя Борода. Бабка встречалась со своим зятем, Жилем де Ре, и они вместе ходили сношаться на живодёрню. Бабка подвешивалась на ремнях на крючья, как свиная туша. Жиль пялил её, как свиную тушу. Потом они пили бычью кровь с водкой Summum или Grey Goose, потом снова сношались. Могла завязаться между тёщей и зятем какая-то интрижка, но ничего такого не было. Никакой любви. Им было хорошо вместе. Жиля не удовлетворяла близость с Франсуазой. Да и падчерице, к Красная Шапочка, он приставал для проформы. Про секс с супругой он говорил её матери: “Это было как драть без лубрикантов сушёную воблу, которая вместо сладострастных стонов кроет тебя ебуками и курит ещё при этом. А вы, мама, вполне себе женщина хоть куда. У вас, мама, уже прошли гормональные приливы, климакс стопроцентный, вы не боитесь беременности. Мне нравится, мама, что всем смазкам вы предпочитаете своё свежее оливковые масло. Мне приятно вам отлизывать, ибо оно первого холодного отжима. А вот ваша доченька, Франсуаза, в моменты близости всегда суха, холодна, требует кончить поскорее, и непременно требует чёрный презерватив. Она находила его элегантным, но подозреваю, тут либо мистика, либо траур по какому-то любовнику. Поэтому мне, мама, приходится пялить вашу девочку в задний проход. Мне это помогает быстро всё закончить, а Франсуазе полезно от запоров”.
Жиль знал, что бабка промышляет мокрухой, и его это очень возбуждало. А бабка умела себя подать. Она не стеснялась возраста, сиськи были ещё крепкими, морщины благородными, ноги и тело сильными, ухоженными. Секс она любила самозабвенно, особенно куни. Ухоженные усы и борода Жиля щекотали клитор, доставляя неземное наслаждение. Но она скрывала, что в свободное от Жиля время носит во влагалище и заднем проходе особое вибрирующее приспособление, дабы постоянно быть в тонусе и под сексуальным кайфом. Бабка носила бельё La Perla, балетки Repetto, черепаховые круглые очки а-ля Жаклин от Maison Bonnet и владела особой горловой техникой минета. Ещё она любила декламировать «Цветы зла» Шарля Бодлера, когда Жиль лизал ей передок. Кончив, они валялись в джакузи, где Клер в другое время разделывала трупы, и Жиль читал ей вслух Селина.
***