Глава 57. Змей
Фризия погрузилась во мрак. Вечер выдался пасмурным, улица опустела раньше обычного. Собаки уползли в свои конуры, кошки упрятались под крыши, а курицы давно уснули на насестах. Лишь суровая стража обходила дозором вдоль стен, да филин ухал где-то среди веток.
Улицу поглотил монотонный шум дождя. Сквозь непрерывный стук капель о кровли еле доносилось приглушенное хихиканье из сенника. Освещения там, как водится, не было. Но кто-то явно присутствовал внутри. Под навесом возле сарая стояло двое молодцов, запахнувшихся в длинные плащи, защищающие их от дождя, ночной стыни и ветра. Этими людьми были Торвар и Льет – ближайшие други Синеуса. За расположение правителя им приходилось платить высокую цену – они почти постоянно находились при ним. Их жизни были лишь частью его собственной.
Торвар и Льет о чем-то разговаривали между собой, когда завидели, как по дорожке, ведущей к их укрытию, спешит один из стражников.
– Беда приключилась, – сообщил страж, достигнув навеса, где от дождя скрывались Торвар и Льет. – Этот пленник…Что покушался на принцессу…Смежил очи, кажись…Нашли его сейчас бездыханным…
– Как это?! – лицо Торвара вытянулось. – Что с ним приключилось?!
– Непонятно…Лежит мертвенный, точно истукан, – пожал плечами страж.
– Глупое обдувало, чего мелешь?! – Торвар ухватил стража за шиворот, как будто у того был какой-то личный интерес в смерти заключенного. – Кому нужен этот побродяга?! Не доглядели, поди, так и скажи! Велено же было, не спускать с него глаз! Как мы теперь узнаем, кто наводчик?!
– Стерегли мы его на совесть, – клялся стражник. – И все было, как по обыкновению. Только вот после того, как съел он краюшку хлеба да выпил водицы, что ему принесли на сон грядущий, вскоре сразу и замер, словно каменный…
– Пошел отсель! – разозлился Торвар, вытолкнув стража из-под навеса.
– Так князю надо ж доложить…– напомнил страж, ежась под дождем. – Велел он: буде что – к нему тотчас…
– Без тебя ясно. Иди вон! – гаркнул Льёт.
Торвар не стал медлить и прошел в сенник, откуда по-прежнему доносилось сдавленное женское хихиканье и шепот. Распахнув дверь, Льёт ничего не разобрал в темноте. Была лишь слышна какая-то возня в углу.
– Князь…Дело срочное…– кашлянув, Торвар обратился в ту сторону, откуда шел неясный шум.
– Ну что еще?! – после недолгого промедления послышался недовольный голос Синеуса: правитель явно не был рад тому, что его отвлекают.
– Да этот…Коротышка…– вздохнул Торвар. – Неладно там с ним…
– Погоди, Сигрун, я сейчас, – пообещал Синеус кому-то.
Торвар вернулся под навес, где дожидался Льёт, ежившийся от порывов усиливающегося с моря ветра. Из темного сенника вышел и Синеус, на ходу застегивающий ремень с повисшим на нем огромным кинжалом.
– Ну чего там у вас? – Синеус взял кожаную флягу из рук Льёта и сделал несколько больших глотков, затем утер усы.
– Дело такое…– начал Торвар, неуверенно переглядываясь с Льётом. – Тот убивец…Что на принцессу твою покушался…Он будто того…Помер.
– Что ты сказал? – Синеус чуть не подавился и даже выплюнул остатки напитка изо рта. – Как это «помер»?! – после услышанного откровения, как и ожидал Торвар, его сюзерен пришел в ярость.
****
Луна, словно любопытная соседка, заглядывала в маленькие окошки домиков с соломенными крышами. Синеус сидел в покоях Умилы. В сей поздний час он пришел к ней, дабы сообщить ей неожиданную новость о кончине подозреваемого.
– Сущая трагедия…– Умила подула на подогретое вино в своей чаше.
– Да уж… – Синеус закинул пятки на стол и потянулся. – Я все размышляю над этой историей…И кому Ефанда только могла понадобиться?
– Ты же сам сказал, что это как-то связано с Негом, – напомнила Умила.
– Да. Там где он, там всегда одни неприятности. По крайней мере, для меня, – заметил Синеус.
– А может быть, напротив? – Умила растянула губы в улыбку. – Сейчас, благодаря этому покушению, Олег останется с нами еще на неопределенное время. В условиях, егда даны могут напасть на нас почти в любую минуту, его дружина – важное подспорье…
– С чего ты взяла, что он останется с нами?! – удивился Синеус.
– Ну как же…Покушение может случиться вновь. Ведь причина в твоем брате, как утверждал пленник. А значит, еще долго придется выяснять, что к чему. Так что Олег теперь не бросит Ефанду в опасности. Разве ты не заметил, как он любит ее? Олег хороший брат…
– Хорошо б, чтобы он остался у нас подольше, – согласился Синеус, но лицо его все еще оставалось недовольным.
– Посему ты должен радоваться тому, что произошло…– заключила Умила.
– Радоваться тому, что мою жену все считают собственностью Нега?! – разозлился Синеус.
– Лишь какой-то неумелый убивец, который и с курицей бы не справился…– усмехнулась Умила.
– Вот именно, даже сей тупица, и тот – осведомлен, что Ефанда предназначалась Негу!
– Кстати, твой почивший пленник все-таки успел указать на того мужа, что провел его в нашу усадьбу? – полюбопытствовала княгиня.
– Нет…– вздохнул Синеус в голос. Действительно, пленного не раз провели по дворам, но он так и не заприметил наводчика. В итоге солнце село, и коротышку решили бросить в яму до следующего дня. И вот, что произошло потом.
– Всеконечно, нет, – усмехнулась Умила.
– Что это значит? – Синеус оглядел мать, нахмурив лоб. – Что ты все недомолвками меня кормишь?
В этот момент дверь отворилась, и в покои Умилы проследовала молоденькая служанка. Бросив кокетливый взор на князя и получив в ответ такой же взгляд, она что-то шепнула на ухо правительнице.
– Нет-нет, не сейчас, уже ночь на дворе, – кивнула Умила. – Сигрун, и принеси мне шалей…
После того, как девушка вышла, княгиня снова обратила взор на сына.
– Так что ты там говорил о торговле с югом? – зевнула Умила.
– Я ничего не говорил о торговле…
– Так давай поговорим…Вот купчие…– Умила указала Синеусу на стопку документов на своем столе.
****
Задумчивый Синеус в полной темноте шел по спящему дому. Навстречу ему откуда ни возьмись выпорхнула служанка Умилы, юная Сигрун.
– Князь, – позвала девушка звонким голоском. – Что-то содеялось? Я ждала, а вас все не было…
– Кое-что содеялось, – Синеус без особого пыла, скорее, для порядка, потрепал Сигрун за юбку. Он только что побывал в подземельях, где держали человека, несколько дней назад покушавшегося на Ефанду. Настроения теперь у князя не было, так как в деле не имелось никаких зацепок. Лишь хладный труп горе-убийцы. И еще слова лекаря, который утверждал, что коротышку отравили. Однако стражники божились, что никого постороннего к пленнику не пускали. Синеус тогда предположил, что яд имелся у коротышки при себе, и бросился на стражей, которые не уследили за своим подопечным. Но они лишь что-то мычали в свое оправдание, отнекиваясь, что, дескать, обыскали того дюжину раз, никакого яда у него не было.
– Но ведь мы еще увидимся сегодня? – ластилась Сигрун, прижимаясь к могучему торсу князя.
– Я занят. Впрочем, возможно, ты можешь сделать так, что я освобожусь скорее…– Синеус вдруг внимательно оглядел служанку Умилы. – Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась…
– Зачем? – заулыбалась Сигрун, поправляя выбившуюся из чепчика завитушку.
– Видишь ли…– Синеус вздохнул, не зная, как покороче объяснить суть дела. – Ты ведь знаешь, что в подземелье у меня сидел злоумышленник, который покушался на Ефанду…
– Ага, – кивнула Сигрун.
– Его сегодня отравили, – сообщил Синеус. – И знаешь, что…Я думаю, это сделал кто-то из своих…– Синеус в раздумьях прислонился к стене. – В кухне бывает множество народу. Тот человек, который подложил отраву в еду коротышки, был знаком поварихам…Раз уж они даже не придали значения его присутствию…– взвешивал Синеус имеющиеся в наличии скудные факты. – А еще я думаю, что этого человека уже несколько дней в поместье нет…Потому что иначе коротышка узнал бы его. Мы ведь для этого и выводили этого болвана погулять…Поняла?
– Ну да, – отозвалась Сигрун.
– Ну так и кто это может быть? – на сей раз Синеус смотрел на Сигрун вопросительно.
– Не знаю, – пожала плечами девушка.
– Ты должна знать. Ведь ты постоянно бегаешь по двору с поручениями от матушки…Кому, как ни тебе, знать тут каждую тень?! – отчитал Синеус строго.
– Но я не знаю, – расстроилась Сигрун, опустив глаза.
– Соберись, – Синеус положил ладони на плечи девушки. – Здесь очень много людей. Но этот человек не совсем обычный. Он умен и ловок, раз сумел провернуть такое…И возможно, он раб. О боги…– вздохнул Синеус, видя, что Сигрун совершенно не предназначена для умственных нагрузок. Она молча слушала его рассуждения, но в ее глазах не читалось никаких идей. – Кто…Кто этот чародей? Кто этот волшебник и кудесник! Который так легко устроил покушение и притом остался в тени! – Синеус несколько раз постучал своим затылком о стену. И в этот миг раздался смешок Сигрун. – Что смешного?! – не понял Синеус.
– Совсем недавно княгиня точно так же называла одного человека… «Кудесником», – хихикала Сигрун. – Хотя он не похож на кудесника совсем. Он больше походит на скучного письмоводителя…
– Какого человека она так называла? – Синеус смотрел на хихикающую Сигрун и понимал только одно – она очень глупа.
– Своего нового помощника…
– Помощника? В смысле, того, что с змеиными глазками?
– Ага, его самого…– прыснула вновь Сигрун. У нового помощника Умилы, заменившего Арви, глаза были редкого желтого цвета. Оттого, может быть, он чем-то напоминал змею.
– И где он сейчас? – нахмурился Синеус.
– Княгиня ему сказала, чтоб он не приходил, – вспоминала Сигрун.
– Она сказала ему не приходить?! – Синеус дернулся, словно его укусила оса.
– Ага, так и сказала, – подтвердила Сигрун.
– Так, может, это он и есть?!
– Но он ведь не раб, – возразила Сигрун. – И живет он в городе. А не здесь.
– Да какая разница?! Я сказал «раб» лишь для примера! – гаркнул Синеус. – О боги…Что ж ты молчала?!
– Я же не знала, – потупила взор Сигрун. – Вы сердитесь?
– Нет, – рявкнул Синеус. А потом развернулся, собираясь уйти. В его голове вмиг вырисовалась ясная картина. Вот он, этот таинственный человек, такой же искусный, как и все ловкие слуги Умилы. Вот он проходит на кухни, где готовится еда для тех, кто живет в усадьбе. Вот он приближается туда, где в корзинке под столом лежит черствая краюшка хлеба и кожаный мешок с водой для пленника. Вот он достает из-под полы своего короткого плаща крошечный пузырек и осторожно добавляет в напиток пару капель…Поварихи о чем-то щебечут, даже не обращая внимания на пришельца. Ведь он не посторонний. Он свой. И часто заглядывает сюда, чтобы подкрепиться. О да, для этой роли лучше всего сгодился бы именно «новый Арви». Желтоглазый змей Орм.
– Мы еще сегодня увидимся? – пропищала Сигрун, выдернув Синеуса из его дум.
– Не знаю, – князя теперь поглотили совсем иные переживания, нежели восторги от прелестей Сигрун.
– Я еще кое-что вспомнила! – крикнула Сигрун вслед уходящему Синеусу.
– Ну? – Синеус приостановился, вопросительно оглядев служанку. – Быстрее!
– Княгиня еще дала ему кошель…– заторопилась Сигрун. – И сказала: «на дорогу».
Синеус больше не стал ни о чем расспрашивать Сигрун, а как ужаленный куда-то убежал. Девушка проводила его недоуменным взглядом, а потом, поправляя платье, повернула в комнату, где спала вся прислуга.
****
– Я, по-твоему, незрячий и глухой? И туполобый вдобавок?! – заорал Синеус, ворвавшись в покои матери. Несмотря на то, что весь город уже спал, княгиня бодрствовала. В последние дни из ее оконцев свет струился даже по ночам.
– Что такое, мой полевой лютик? – Умила подула на отвар в серебряной чаше и сделала смачный глоток.
– Матушка! – гаркнул Синеус, которого, помимо всего прочего, раздражали подобные ее обращения.
– Ну все, больше не буду, – примирительно улыбнулась Умила. – Почему ты еще не спишь?
– Это твоих рук дело?! – Синеус в три шага преодолел расстояние, отделяющее его от матери. – Твоих?!
– О чем ты, не уразумею? – Умила сложила руки в замок и зевнула. – Час поздний. А меня по-стариковски бессонница замучила…
– Все ты понимаешь! – завопил Синеус, нависнув над матерью.
– Прекрати немедля. Я ти не прислуга, чтоб прикрикивать на меня, – Умила поднялась со своего места. Но даже в полный рост она была ниже сына на две головы.
– Ты меня за недоумка принимаешь?! – взревел Синеус.
– Сейчас же возьми себя в руки, – приказала Умила повелительным тоном. – Или выйди вон!
– Я не уйду, пока ты не объяснишь мне! Этот коротышка ведь твой?! И ты убрала его, как только он стал не нужен! – заорал Синеус. – Зачем ты это сделала? Зачем подослала к Ефанде убийцу?!
– А сам-то не догадываешься? – хмыкнула Умила, которая больше не стала отпираться. – Мне что, и дальше следовало ждать у моря погоды? Ты дотянул до того, что Олег уже собрался уехать от нас!
– Да она чуть не захлебнулась! – Синеус разозлился не на шутку, взглянув на происшествие с Ефандой с нового угла обзора.
– Но ведь не захлебнулась-таки, – Умила довольно прищелкнула языком, а после вернулась на свое место.
– Только благодаря мне! – бросил Синеус сердито.
– А кто еще должен был спасти ее? – Умила вдруг улыбнулась очень довольно, как улыбаются сытые кошки. – Супруг и благодетель. Так и должно быть.
– А если бы я не успел? – Синеус пока не вспомнил, что в то утро мать вызвала его погулять. И, оказалось, неспроста.
– Ну если б ты препирался со мной дольше, то, может, и не успел бы…– усмехнулась Умила, поглядывая на Синеуса, меряющего комнату большими шагами. После этого замечания, он приостановился и оглядел ее пристально, начиная постигать суть произошедшего. – Прекрати уже. Все обошлось, хвала богам. Она жива и здорова.
– Может, она и жива. Но не так уж и здорова. Ей до сих пор дурно, – заметил Синеус.
– Брось, – отмахнулась Умила. – Вольна пробыла в ледяной проруби куда дольше, чем Ефанда в своей теплой ванне.
– А может, дело как раз именно в этом? В проруби. Или в том, что двужильная простолюдинка Вольна и изнеженная Ефанда – это не одно и то же! – Синеус снова вскипел, ткнув пальцем в стол, за которым сидела Умила. От этого его жеста все склянки, что стояли на скатерке, подпрыгнули, дребезжа.
– О, дорогой мой…– Умила вдруг романтично улыбнулась, подняв очи к потолку. – А ведь ты полюбил свою принцессу, коли так зол на меня из-за этого малюсенького происшествия…
– Я зол, потому что чувствую себя пустоголовой куклой в твоих руках! – пояснил Синеус свирепо.
– А мне кажется, что дело здесь в ином. В твоих чувствах, – умилялась княгиня-мать.
– Ну что за вздор? – Синеуса уже давно не раздражала принцесса. Но чувств, на которые уповала Умила, также не было. Он теперь относился к своей женитьбе шутливо. Ефанда была для него лишь одним из многих развлечений, причем не самым излюбленным. Но что поделать, есть и есть.
– Мне кажется, ты горячишься напрасно. Происшествие пойдет на пользу всем нам, – рассуждала Умила. – Если между вами имелись обиды, то теперь они исчерпаны твоим благородным поступком. Ефанда, очевидно, проникнется к тебе глубокой благодарностью и искренней приязнью…И, возможно, скоро по этому полу забегают маленькие ножки…– Умила мечтала о внуках и при каждом удобном случае напоминала об этом и Синеусу, и Ефанде.
– Ну вот опять. Опять эти глупости. Чтобы обзавестись потомством приязни Ефанды не требуется, – напомнил Синеус.
– А что требуется? – Умила насторожилась. – Вы уже достаточно долго жительствуете вместе…Вот к примеру, Дивка…Как выяснилось, забеременела сразу. А что не так у вас с Ефандой?
– Я не лекарь. Но могу сказать, что после твоих фокусов ей еще долго придется приходить в себя!
– Как бы там ни было, Ефанда жива. Ты – ее спаситель. Чего еще нужно? – Умила недовольно поморщилась. Всякого рода обвинения были ей неприятны. – Иди к жене и приласкай ее, успокой! Принцессу наверняка теперь мучают кошмары.
– Кошмары теперь будут мучить меня! – гаркнул Синеус. – Не смей устраивать подобных представлений без моего ведома!
– Надеюсь, надобности больше в том не будет, – подмигнула Умила. – Олег ведь остается с нами.
Глава 58. Женитьба тиуна
На княжеских дворах с самого утра царило редкое оживление. Собиралась свадьба Арви и Росы. Но сама невеста не участвовала в приготовлениях. Ее мало заботило, как все пройдет. И даже сейчас, стоя посреди горницы, где ее готовили к свадебному обряду, Роса даже не следила за нарядом и украшениями.
В этот день рядом с княжной не было ни одной родной души. Ни Трувора, который уехал с золотом. Ни Велемиры, которую, как та сама объяснила, тиун отправил с посланием к Умиле. Ни даже Дивы, у которой не так давно случились роды.
– Княжна, не нужно робеть, – Рада приколола к подолу Росы вязанный узелками оберег. Все вокруг полагали, что Роса смущена и растеряна. И никто не знал истинных причин ее отстраненности. – Все знают, как тиун любит свою невесту.
– Не хочу, – всхлипнула Роса, не договорив.
– Может быть, княжне еще понравится замужем, – подмигнула Мирава лукаво. – Тем паче тиун – самый завидный холостяк в Новгороде, – подчеркнула девушка тоном, каким беседуют все заговорщики. А Роса уже не могла выносить хвалебных речей об Арви: все вокруг только и делали, что превозносили его. – Ничего страшного в замужестве нет, – ободряла бойкая Мирава.
– А что же жених? Готовится к торжеству? – полюбопытствовала Рада, вплетая ленту в волосы Росы.
– Не знаю, – Роса смотрела в одну точку. Ей было все равно, где «жених». Лучше б потерялся.
– Поутру он был в гриднице…– отозвалась Мирава. – Государь ведь , может, отправит своих гридей в поход.
– А куда? – изумилась Рада.
– Прясло Макоши! Ты будто из лесной чащи! На Царьград! – хмыкнула Мирава, которой неосведомленность Рады показалась достойной того, чтобы ее высмеять.
– А ты откель все это знаешь? – Раду поразила осведомленность новенькой девушки.
– Уметь надобно, – многозначительно изрекла Мирава, не раскрывая своих источников.
– И как же гриди эти без князя выступят? – недоумевала Рада, заканчивая наряжать невесту.
– Сам князь сейчас никуда уйти не может из Новгорода! Тут все только налаживаться начало! – фыркнула Мирава. – А поход – это всем во благо! Вот и пусть идут те, кому жаждется!
– Не знаю, какое тут благо, – не согласилась Рада. – Чтоб отрядить войско, понадобятся орудия, одежа, едьба…А это значит, что князь, вероятно, увеличит поборы…Людям и так тяжело. А станет еще тяжелее.
– Какая ты мудрена, – усмехнулась Мирава. – Не наше это дело.
– А кто еще выйдет в поход? – вдруг вышла из оцепенения Роса, до сего момента особенно не вслушивавшаяся в скучный для нее разговор.
– Тиун, точно, не выйдет, – отрицательно покачала головой Мирава.
****
Празднование не было обширным – всего несколько бояр и помощников тиуна, в том числе некий Орм, который только сегодня прибыл из Дорестадта. Арви был ему крайне рад. «Видать, тот такой же змий», – подумалось Росе при виде нового гостя с удивительными желтыми глазами.
Также на свадьбу пришлось позвать нескольких уважаемых дружинников. Арви не любил этих бандюг. В отличие от обыкновенных людей, то есть разумных и воспитанных служителей князя, эти звери запросто могли отчебучить нечто непотребное. Скажем, развязать рукопашную прямо за гарным столом…Питьевой посудой избить друг друга или, не приведите, боги, кого-то еще…И наконец, вообще, раздолбить всю праздничную утварь! Сложности тиуну не нужны. Но что ж делать! Обойти стороной этих разбойников было бы еще хуже, чем пригласить.
За столом Роса не промолвила ни слова, бросая все силы на то, чтобы не расплакаться. Грустные мысли не покидали ее головы, порождая в слабой душе отчаяние. Тяжелый кубок стоял перед ней, полный багряного забвения. Роса облизнула высохшие губы. Может быть, ей немного выпить? Хотя, где это видано, чтоб княжна пила вино! Впрочем, этим дикарям неведомы ни манеры, ни правила.
И все-таки терпкий запах с непривычки внушал Росе лишь отвращение. Она отвернулась.
Свадьба Росы оказалась прескучнейшей. Тут почти не было молодежи, не считая пары-тройки дружинников возраста Трувора. Но они оказались не таким уж любителями обрядов и таинств. И в основном ели и пили, не привнося особого задора на размеренное празднование. Вопреки свадебным традициям, сегодня не было ни игр, ни привычных забав. За столом шли скучные разговоры, перемежаемые тостами за новоиспеченных супругов и, разумеется, за князя. Которого на праздновании не было. Вернее, он заглянул ненадолго, но потом ушел и больше уже не появлялся. Арви не знал, расстраиваться или радоваться тому. С одной стороны, правитель осчастливил это торжество своим визитом. С другой – не слишком ли быстро он удалился?
– Значит, Оскольд, ты вознамерился возглавить поход? – поинтересовался Гуннар. Большинство участников застолья разморило от напитков и еды. Пока что им жаждалось разглагольствований, позже захочется песен и драк.
– От лица князя Рюрика, – вместо Оскольда ответил предусмотрительный Дир.
– О, да! – подтвердил самодовольный Оскольд. Несмотря на то, что юные годы его остались позади, он выглядел моложаво. И с виду был внушителен: статен и ладен. Кроме того, обладал звучным голосом. Он был из тех редких личностей, которые даже глухого, слепого и боязливого могут уговорить пуститься в приключение. Он любил произносить речи, затевать ссоры, драться, влюбляться и, разумеется, пировать.
– Возомнил себя ровней Рёрику?
– Нет, конечно. Не ровней. Наш князь благородных кровей, – вместо захмелевшего Оскольда в очередной раз ответил Дир. Он был полной противоположностью своего друга. Невысок и худощав. Скрытен и безразличен ко всему.
– А я тоже благородных корней! – заявил вдруг Оскольд. – Потомок самого Кия! Ха-ха!
– Лгун и хвастун, – процедил Хельми. Его слова, к счастью, слышал только Ньер, сидящий рядом.
– Как он смеет сравнивать себя со знаменитым Кием? – согласился с Хельми Ньер, которому тоже не нравились заявления Оскольда.
– Зачем он делает это? – не понимал Хельми, глядя на Оскольда с неприязнью. Между ними когда-то произошла размолвка. Случай вроде забылся, но вражда осталась.
– Я не знаю…– Ньер даже не вдумывался в саму суть заявления. А те, кто могли бы это сделать – либо отсутствовали на этом пиру, либо были заняты блюдами и напитками. Даже проницательный Арви не слушает разговоры за столом, а пялится на невесту.
– Кстати, я и сам родом из Киева, – вставил слово старый дружинник Бойко. Он был весел, словоохотлив и смел. Даже сейчас, когда старость подкралась к нему. – Что за город! Цветущий сад! Не было ни дня, чтобы я не тосковал по дому.
– Это верно, земли те плодородные весьма, – поддержал глава вече Аскриний. – Вот только мазанки тамошние…С такими в зиму нелегко, должно быть…
– Там и зимы иные, – объяснил Бойко. – Я помню еще те времена, когда Киев был любимым местом князя Буревого, где тот нередко проводил зиму.
– Отчего вот поляне платят хазарам дань?! – задался кто-то вопросом.
– Наверно, потому как проще откупиться и жить спокойно…– предположил Аскриний.
– А скоро, может, перестанут это делать! – прогремел вдруг Оскольд. Но, кажется, никто не обратил внимания на суть этого невнятного высказывания, которое сошло за пьяные бредни, потому что прозвучало невпопад.
– Да нельзя перестать…Каган не попустит так легко…– выразил свое мнение Хельми.
– Ну да…Тебе лишь бы полегче…– дразнил разгоряченный напитками Оскольд, на которого нашло задорное настроение. Ему так и хотелось с кем-то поспорить.
– Если б мне было «лишь бы полегче», то я не был бы мечником княжеским, – далеко нетрезвый Хельми ощупал свой кинжал за поясом. Этот горластый хам Оскольд давно уже раздражал его. Но только сейчас родилась идея заткнуть сего наглеца раз и навсегда.
– Дань собирать – это не в сечи идти…– едко отозвался Дир.
– Ага, разве что только куриц да репу отбирать горазд у сельчан…– ухмыльнулся Оскольд, подразумевая княжеского мечника.
Хельми поднялся с лавки. Он не был любителем бесед. И не считал, что обязан еще что-то сказать перед тем, как отрежет Оскольду голову. Таким был его замысел в данный миг. Но тут он почувствовал на своем плече чью-то руку. И эта рука буквально удерживала его, не давая покинуть места.
– Ну все, пусть мелет, что хочет, – Ньер смирил Хельми, вернув того на лавку. Как старший дружинник, он не мог допустить кровопролития среди гридей, а как друг – позволить Хельми ввязаться в недостойную ссору.
– Ага, придержи своего забияку, – рассмеялся Оскольд, от взора которого не укрылось вмешательство Ньера.
– Ну тебе-то легко рассуждать, – на сей раз Ньер обращался к Оскольду. – Расхлебывать-то в случае чего будешь не ты, а наш князь.
– Кто всего трусит, пусть в бревенке сидит с мамками да жинками, – огрызнулся Оскольд. При желании он умел быть настойчивым и обаятельным, но сейчас в том нужды не было. Его хмельное сердце жаждало распри. – А настоящие мужчины всегда в пути!
– Охотник странствий. Ну так вали уже побыстрее отсюда, – усмехнулся Ньер, намекая на поход, в который собрался Оскольд.
– Все же сомнительная затея на Царьград идти…– высказался Хельми. Но тут же был прерван. На сей раз Диром.
– Ты, верно, мнишь себя мудрее князя, коли порицаешь то, что одобрил он? – в отличие от Оскольда, Дир обладал негромким голосом, таким вкрадчивым, словно медовым. Но зато все знали, как остр его язык.
– Я не порицаю, – потемнел Хельми. Подобное обвинение было не только неприемлемо, но и опасно. – Не мне судить о решениях князя. Я лишь говорю, что на его месте не доверял бы выступление всякому подхалиму!
– «На его месте» – весьма странное выражение, – продолжал жалить Дир. – Так значит, ты желаешь занять место нашего князя?..
За столом водворилась тишина. Арви отвлекся от созерцания Росы и неодобрительно оглядел Дира, который был относительно трезв и, вероятно, умышлено подвигал мечника на ссору. Обвинение Дира превосходило все возможные грани. Хельми был преданным соратником Рёрика, и все это знали. Но в вопросах, касающихся власти, даже шутка оказывается серьезной.
– Никто из нас ничего подобного не желает. И даже не помышляет об этом, Дир, – спокойно произнес Ньер. – Поход на Царьград…Замысел заманчив. Но и рискован. Успех зависит от исполнителей. Вы с Оскольдом, разумеется, отменные воители…– с двусмысленной ухмылкой отметил огнищанин. – Как бы там ни было, Рёрик позволил вам сие…
– Он позволил им это потому, что они лизоблюдское шаркало! – ярился Хельми.
– Что ты там бормочешь? – Оскольд накренился над столом, подавшись вперед.
Арви скривился. Обстановка накалилась до предела. И, кажется, побоища не миновать. Проклятые головорезы. Их вообще нельзя приглашать на чинные застолья! Они на ровном месте ссору затеют. Он прослушал предмет их спора, будучи занятым устройством пира и мыслями о невесте.
– Я бы хотел испить этот кубок за молодых! – с места вдруг поднялся Орм. Все обратили взоры на желтоглазого гостя, недавно прибывшего из Фризии. Для многих он был человеком новым и незнакомым. Что удивительно, на языке Новгорода он говорил четко и правильно, хотя иногда и слышались иноземные ударения. – Добрая женитьба – к дому приучает, а худая – от дома отлучает…Так тут, кажется, говорят?
Пока Орм произносил тост, ссора между дружинниками заглохла. Оскольд и Дир со вниманием слушали речь говорливого гостя, попутно обсуждая между собой его слова и облик. Он был одет столь торжественно, что это даже сковывало его движения. На поясе у него был красивый кинжал, которым он, видно, никогда не пользовался, а имел при себе для порядка, чтобы подчеркнуть свое положение. А Хельми и Ньер продолжали тихо вести свой разговор, недовольно косясь на Оскольда и Дира.
– Держись подальше от этих шакалов, – посоветовал Ньер старому другу вполголоса. – Языки у них длинные. Слухи пустят…Особенно Дира берегись. Хоть на вид он, конечно, не так внушителен…
– Да пошел он!.. – еле сдерживался Хельми, который хоть и поостыл, но был все еще зол. – Не хватает мне еще опасаться этого дохляка.
– Не бойся собаку, которая лает. Бойся ту, которая молчит…Оскольд горяч и деятелен. Но Дир куда опаснее. Именно его умом они оба пользуются последнее десятилетие…
– Только умом? – ухмыльнулся Хельми, неожиданно повеселев. – А я слышал, у них и женщина одна на двоих.
– Было бы странно, если б потаскуха Лея в одночасье сделалась примерной женой, выйдя замуж за такого непревзойденного удальца, как Дир…Ему и собаку пирожком не приручить…– Ньер не подтверждал слухи, но и не опровергал их.
– Но он умен, – признал Хельми.
– Да, Дир умен. Но…– Ньер задумался. – Знаешь…У него нет души. У него нет души, – повторил Ньер.
Несмотря на то, что народу за столом было немного, в горнице стоял шум. Орм все еще держал речь, на сей раз рассказывая новости Дорестадта тем, кто соскучился по этому городу. Те же, кому было неинтересно слушать, сами что-то повествовали соседу. И, несмотря на опасения Арви, побоища не произошло.
– Ну и что, разве от Дорестадта что-то осталось после того набега данов? – интересовался Оскольд у речистого Орма, которому явно нравилось быть в центре внимания. На сей раз обсуждалась атака викингов, произошедшая несколько месяцев назад.
– Осталось, но окрестности заметно опустели, – рассказывал Орм. – Даны головней прокатили…Одна хижина теперь на три деревни. Много жителей перебили, некоторых угнали в рабство…Да беда даже не в том, – Орм отхлебнул глоток вина из кубка. Он рассуждал о многочисленных жертвах просто, тема не портила ему аппетита.
– А в чем?
– В том, что как раз в ту пору в гавани было много пришедших с юга кораблей с зерном и вином. Суда эти захватили, купцов перерезали…Уж не знаю, захочет ли кто снова в Дорестадте останавливаться без шибкой надобности…
За всеми этими рассуждениями о судьбе города гости на время позабыли о молодых. Но для Росы это было лучше всего. Ведь ничто так не удручало, как новые поздравления и пожелания для нее и тиуна. Поскольку новгородцев за столом было немного, то и разговоры шли в основном на чужом языке. Незнакомая речь только убаюкивала расстроенную невесту.
– Почему ты не улыбаешься, моя луна? – Арви вдруг взял Росу за руку и заглянул в ее тоскливые очи своими прозрачными зелеными глазами. – Тебя утомило торжество?
– Да, тиун, – Роса сейчас ни с кем не хотела разговоров, а с Арви особенно. Потому решила отвечать на его вопросы как можно короче.
– Я для тебя не тиун, а муж, – Арви с нескрываемым вожделением разглядывал Росу. – Я и сам устал от этого шума. И вместо застолья желал бы остаться с тобой вдвоем в нашем доме, – признался Арви. Несколько дней назад ему выделили просторную светлую избу, дабы его супруга могла вести хозяйство, как положено. Ведь в холостяцкой бревенке и одному-то не развернуться, не то что с женой.