– Ты сказал, что не знаешь, кто заплатил, – поправил Синеус.
– Тот, кто платил, тот и указывал…Клянусь, я не питаю к ней неприязни…Я сделал это лишь потому, что мне очень нужны средства. Дело в том, что в прошлом году я…– принялся оправдываться плененный.
– Где вы вместе с тем заказчиком могли ее видеть? – продолжал допрос Синеус, прервав пленника, собирающегося повествовать о своих злоключениях, которые привели его к нужде. – Где именно «он» указал тебе на нее?!
– Да прямо здесь! Он указал мне на нее прямо тут. В этом поместье…
– Тут? Это при каких же обстоятельствах? – Синеус теперь уже озадачился не на шутку. На рынке или на пристани еще куда ни шло. Но в поместье…
– Он помог мне обойти охрану и попасть сюда…А потом указал на нее. Мне оставалось лишь подобрать подходящий момент. И он сыскался скоро, когда я увидел, как ее стража удаляется…
– Назови мне человека, который указал на нее, и ты умрешь быстро – я не стану тебя пытать, – расщедрился Синеус.
– Я не знаю его. Я же уже говорил. Я впервые…– принялся объяснять коротышка.
– Когда я слышу такой ответ, то понимаю, что передо мной человек стойкого нрава…Однако в нынешних обстоятельствах сие тебе не на пользу, – Синеус не поверил в то, что убийца не знает человека, нанявшего его на столь опасное дело. – Твое положение ухудшает еще и то, что упомянутая Ефанда – моя жена. Посему своими неумелыми попытками оскорбление ты нанес лично мне. У нас ведь тут не так уж много орудий пыток, – посмеиваясь, Синеус оглядел своих дружинников. – Я, признаться, не любитель коротать время в темных подземельях, слушая истошные вопли каких-то безмозглых мужиков. Но все же кое-что мы припасли…Торвар!..
– Теперь уж сгодится и подручное, вроде вот этой самой раскаленной кочерги, – отозвался Торвар, указывая на железяку, торчащую из очага. – А уж где она окажется, сморчок, решай сам, – Торвар погрозил коротышке кочергой.
– Как говаривали наши соседи и добрые други – голь на выдумку хитра…– подытожил Синеус.
– Клянусь всеми богами, мы с ним не знакомы близко, лишь несколько слов было между нами. Но я смогу показать его! – с готовностью предложил пленник. – Мне неизвестно его имя. Но я узнаю его лицо, если увижу! Он, точно, здесь не чужой! Он бывает в твоем поместье часто! Он все здесь знает! И его все знают!
– Ты покажешь его, – постановил Синеус угрожающе.
****
Олег принес Ефанду в ее покои и уложил на кровать. Велел слугам позвать лекарей.
– Отдыхай, – Олег поцеловал сестру в лоб и уже собрался покинуть ее, дабы также отправиться на допрос коротышки.
– Обожди, – Ефанда задержала брата за руку. – Ты ведь теперь передумаешь?
– Мне нужно идти. Хочу тоже поучаствовать в расследовании, – ушел от ответа Олег.
– Синеус спас меня, нравится нам это или нет, – напомнила Ефанда слабым голосом. Она все еще была бледна. И эта ее бледность являлась напоминанием случившегося. – Если бы не он – меня бы здесь теперь не было…Прошу, оставь его в покое. Я больше не сержусь на него, – соврала принцесса. На самом деле, несмотря на поступок Синеуса, ее чувства к нему не переменились. Ведь ничего личного в его действиях не было. И, надо думать, он спасал бы подобным образом любую улыбающуюся булочницу! – Обещай мне, что не станешь биться с ним.
– Ефанда…– Олег напряженно вздохнул.
– Нет, ты обещай, – не отставала принцесса. – Он же мой спаситель. Олег, ну?
– Обещаю, – сдался принц, не желая отнимать у сестры последние силы на спор с ним.
Глава 56. Всем на радость
В это пятничное утро у Вольны было чудесное настроение. Лето, солнце, праздник. Сегодня славили Макошь, как хранительницу домашнего очага. И Вольна готовилась провести сей значимый день вместе с Рёриком, который пообещал ей отставить все дела.
Однако когда Вольна проснулась, князя рядом не оказалось. Весь ее радостный настрой сразу улетучился. Зевнув, она недовольно огляделась: как есть, опочивальня пуста.
Послышался грохот за стенкой. Вольна просияла. Встряхнув волосы, маняще раскинулась на перинах. Должно быть, Рёрик где-то там и сейчас он придет к ней.
Когда дверь распахнулась, Вольна нескромно улыбалась, сладко потягиваясь. Но ожидания не подтвердились. На пороге толкалась босоногая малышня – старший и младший сыны Вольны. В отличие от своей матери, они просыпались рано. Зная, что она не любит, когда ее отрывают ото сна, они тихонько играли в горенке. Но солнечные лучики так весело прыгали в травинках, призывая их на улицу, что дети не могли до обеда дожидаться ее пробуждения. Тем более ночью прошел дождь, и им не терпелось попускать по еще не высохшим лужам кораблики из щепок и дощечек, оставшихся от строительства.
– Ма, можно в рощицу? – Аскольд держал за руку маленького братика.
– Можно…– кивнула Вольна и разочарованно плюхнулась на подушку. – Только осторожно! – крикнула она вслед удаляющимся детям, которые уже бросились на улицу.
Посидев у окна с полчаса, Вольна проснулась окончательно. Ее разум заработал. Все идет врозь с задумкой. Однако в такой день она не станет расстраиваться и лучше возьмется за приготовления.
Перво-наперво Вольна отправилась в баню. Выпарившись, она тщательно вымыла голову яйцами, еще сохранившими тепло курицы. В конце обдала свои сияющие смоляные волосы отваром молодой крапивы. На лицо намазала мед и сливки. А после ополоснула посвежевшую кожу настоем василька.
Пол-утра Вольна покусывала губы и теребила щеки, добиваясь появления непринужденного румянца. Закончив с чернением бровей, она нанесла на губы бальзам из ягод и жира и довольно улыбнулась своему пригожему отражению. Она и без всех этих мер была прекраснее богини. Но прихорошившись, и вовсе стала походить на мираж, а не на простую смертную.
Оставалось определиться с облачением. Выбор пал на расшитую узорами плахту и такую же рубаху, которые она еще ни разу не надевала после пошивки. Не забыла Вольна и о прическе. Убрав волосы жемчугами, закрепила пряди серебряной заколкой, которую только вчера принесли от мастера.
Близилось время обеда. Жилище к этому моменту было давно убрано и украшено веточками и цветами, а стол – кушаньями. По такому случаю Вольна отправилась в стряпную и лично проследила за тем, как поварихи готовят жаркое. Расставив вместе с Радой мясо и овощи на скатерти, она уже была готова садиться за стол. Но князя все еще не наблюдалось. Вольна сначала ждала, а потом начала кипятиться.
– Ну и где он?! – нетерпеливо выглядывая в окно, Вольна выгнула губы в узкую дугу досады.
– Может быть, хлопоты в гриднице? Слышала, приехали посланники откуда-то…– отозвалась Рада, переодевающая младшего сына Вольны. Тот пролил на себя кружку с молоком и был весь мокрый.
– Я же вразумительно обозначила, что сегодня день особый, и мы должны разделить его вдвоем! Ужели какие-то гонцы важнее обещания, данного мне?! – взялась Вольна за старую песню: она часто противопоставляла себя другим людям. – Знаешь, он порядком изменился. Раньше он не был таким…Таким бездушным! – по приезду в Новгород Вольна сделалась еще более ревнива и требовательна, чем была прежде. Она и сама замечала эти неприятные перемены, однако все равно никак не могла побороть себя. Ведь постоянно что-то нарушало ее спокойствие.
– Может быть, я сбегаю и разузнаю, что к чему? – предложила услужливая Рада.
– Гоняйся в поле за ветром, – злилась Вольна. – Я уж теряю терпение. Иди. Но не задерживайся: как разведаешь – так сразу обратно!
Рада отсутствовала недолго. Но Вольне казалось, что время застыло. Больше всего на свете она ненавидела ожидание. И теперь ее злило, что она обязана томиться без толку, словно горшок в остывающей печи. Один раз она даже вскочила с места и бросилась к сундуку: хотела одеться и уйти из дома в город. Пусть бы Рёрик вернулся и не застал ее! Пусть бы теперь он ее подождал! Пусть бы задался вопросом, куда она делась и почему! Но вот станет ли он ждать ее так же, как она его? И будет ли искать причины ее странного отсутствия? А если, не обнаружив ее в избе, он отправится к змее Диве?! Там-то ему всегда рады!
Вольна в бешенстве бросила платок обратно в сундук и с грохотом захлопнула крышку. Тут же послышался скрип открываемой двери: Рада влетела в горницу запыхавшаяся и раскрасневшаяся.
– Ну же? – взвизгнула Вольна, не давая своей посланнице отдышаться.
– Похоже, нескоро придет он: послы, и правда, прибыли, – сообщила Рада, оставив главное событие дня на закуску. – Да и к тому же у княгини роды идут…Князь, кажись, туда пошел…
– Что?..– Вольна на секунду оторопела, а потом прокричала в ярости, – чтоб ее на части разорвало! Чтоб девчонку родила! Нехай к папаше отчаливает! Вместе со своим приплодом проклятым! Вертлячка пакостная! Это ж надо, такой день мне изгрызла!
Вольна горячилась еще долго. Бегая по горнице и ругаясь, она хватила об пол посудину, в которой появления князя ожидало жаркое с кореньями и лесными травами. Вырвав из стены букет, Вольна избавилась и от него, в неистовстве выбросив оный в окно. Зачем все это барахло, если Рёрика тут нет! И неизвестно, когда он будет! И раз уж он все-таки с той, то и нечего тут стелиться перед ним, ожидая с блюдами, цветами и кувшинами!
– Если б знала, не сидела б здесь, как курица на насесте! – Вольна рывком растворила сундук и все-таки вытащила шаль. Она не могла больше оставаться в доме. Напоследок обозревая свое отражение, она вдруг отшатнулась, вообразив себе возможный исход дела. Если Дива все-таки родит…Если это будет сын…И если роженица еще и жива останется после всего…Ведь проскальзывали же слухи, что не все ладно с ее беременностью. Судачили, все какая-то бабка к ней ходила, чем-то там отпаивала…Бесспорно, она, Вольна – любимая женщина князя. Но не признанная жена! И ее сын может оказаться никем, если мальчишку Дивы бояре потребуют признать наследником Новгорода…– Надо было тебе сразу туда идти и все выяснять…
Вообще-то Рада знала о родах еще ранним утром, когда приходила навестить Диву и передать сплетни. В последние дни они встречались именно в это время, поскольку у княгини на рассвете стала проявляться бессонница. И это оказалось удобно для их встреч, которые должны были оставаться в тайне. И тогда же у Дивы вдруг отошли воды. Она испугалась. Но Рада успокоила, объяснив, что все идет, как надо. И побежала за повитухой, а позже и за Рёриком. Что до Вольны, она не любила отрываться ото сна, и потому, когда в ранний час раздался стук в дверь, князь сам отправился выяснить, кого это принесло. Рада, ожидавшая у порога, сообщила, что у Дивы схватки, скоро она родит. И очень просит, чтобы он пришел.
Таким оказалось утро Рёрика. Едва проснувшись, он побежал в терем Дивы. Но какого было его удивление, когда роженицы там не оказалось. Мало того, все сундуки, двери, ставни – были настежь распахнуты, как выяснилось позже, чтоб поспособствовать благополучному появлению дитя из чрева. Также в тереме не нашлось ни одного человека, у которого можно было б узнать, где же все-таки княгиня. Рёрик выскочил на улицу, и какой-то бойкий малыш, подвернувшийся ему по пути, сказал: «Как, ты разве не знаешь? Рожают в банях!». Рёрик взял за правило ничему не удивляться в этом государстве, и потому без лишних вопросов побежал на задние дворы. Хотя позже, ему стало ясно, почему действо было перенесено именно в мыльную.
В бане оказалось тепло и сухо. Дым из печи давно вышел. Здесь приятно пахло смолой и шишками. Саму Диву расположили в прохладном предбаннике. Там она переживала схватки, которые с течением времени становились все болезненнее и чаще. И только в самый ответственный миг ей надлежало переместиться туда, где было чисто и безопасно – в мовницу, на особое место, которое уже подготовили для нее и будущего наследника.
Влетев, словно вихрь, и всех напугав своей громогласностью, Рёрик поспешил к Диве. Она была бледна, то и дело металась по устроенной для нее лежанке с глазами полными ужаса. Уставшая от изнурительных схваток, она с трепетом ожидала, когда же наконец настанет долгожданная минута, и малыш пожелает увидеть свет и свое княжество.
– Нег, – простонала Дива, когда Рёрик оказался возле нее. Обычно она называла его «мой князь». Но сейчас, ввиду не совсем привычных обстоятельств, обращалась без титулов. – Ты пришел…
– Конечно, – князь взял в свои руки холодные пальчики Дивы. Затем оглянулся на суетящихся повитух, снующих туда и сюда. – И когда же все это у вас начнется?!
– Уже началось, князь, – откликнулись бабки, довольно улыбаясь.
– Я имею в виду…Когда же он родится? – Рёрик не располагал познаниями о родильных делах и потому не мог вообразить, как долго еще ждать.
– Скоро, князь. Как богам будет угодно, – отчитались повитухи, подготавливая чистые полотна и согретую воду.
– Я боюсь, – пропищала Дива. Ей действительно было страшно, как и всякой женщине, оказывающейся на пороге данного события.
– Не бойся, – на этих словах князь поправил Диве подушки. А уже в следующий миг вздрогнул, когда она вдруг вскрикнула и крепко сжала его руку. – Что? Уже?! – Рёрик не знал, к кому обращаться – то ли к ней, то ли к бабкам. И был готов скорее выбежать за дверь.
– Пока нет, – спокойно доложила повитуха. – Это лишь предвестники события…Княгиня, – обратилась бабка на этот раз к Диве, – дыши глубоко… Неспешно…Отпустит абие…
Как и сказала повитуха, приступ вскоре прошел. Дива вздохнула легче и чуть ослабила пальцы, выпустив теперь уже исцарапанную руку Рёрика. А он в свою очередь недоумевал: что же будет дальше, если это – «лишь предвестники»!
– А если я умру? – Дива вдруг вспомнила, как отошла матушка Велемиры и Росы при схожих обстоятельствах. Никаких гарантий нет, все может закончиться трагедией. – А если я…
– Не пугай своего князя, – пошутил Рёрик.
– Только не уходи, не оставляй меня, – Дива вцепилась в Рёрика, лишь тот едва шелохнулся.
– Я здесь, не беспокойся, – в противовес своим высказываниям, князь и сам волновался. И это было столь отчетливо заметно по его глазам, что даже вопреки боли, накатывающей волной, Дива улыбнулась. Приятно было видеть его таким растерянным, да еще и из-за нее. А то неуязвим, как Перун!
Несмотря на бодрые заверения повитух, время шло, а наследника так и не было. Зато Дива все сильнее обессиливала, становилась бледнее, дышала все тяжелее. Казалось, что с каждым мгновением ей только хуже.
– Ты не уйдешь? – еще раз обратилась она к Рёрику, который не сводил глаз с ее измученного лица, покрывшегося испариной. Он вообще-то не был чувствителен. Видел вещи куда неприятнее. Но сейчас ему и самому постепенно становилось плохо. Возможно, если б он хотя бы был готов к тому, что происходит…Или знал, как это должно быть…Но единственное, что ему было известно о таинстве рождения – это то, что в итоге должен появиться малыш! Так что вопреки обещанию быть рядом, ему хотелось поскорее убраться отсюда и заявиться к своему сыну, когда все будет уже позади. – Не уйдешь? – тянула Дива князя за руку.
– Не уйду, – на этих словах Рёрик поцеловал ладошку Дивы, что ее подивило немало. Он прежде не проявлял нежности, тем более к ней. И все же происходящее не могло оставить его равнодушным. Он не боялся диких зверей, искусного врага и тому подобных вещей. Зато роды жены оказались более ужасающими, чем все прочее.
В ответ на его обещание лицо роженицы оживилось слабой улыбкой, за которой незамедлительно последовали крики. Теперь это были уже настоящие вопли.
– Ааа! О, небо! – согнулась Дива, сжав угол простыни. – Не могу больше…Я больше не могу!
Она кричала и грозила. Молилась и звала. Один раз Рёрику показалось, что она потеряла сознание. Но потом она подняла ресницы. От боли глаза были как будто не ее. Она уже не могла разговаривать, а только кричала. Но ничего не происходило. Младенца все не было. Лишь бабки сновали туда-сюда, переговариваясь.
– Так должно быть?! – волновался князь, подгоняя повитух. – Сделайте что-нибудь, в конце концов!
– Что, князь?! – недоумевали повитухи.
– Я откуда знаю?! Вы же…– Рёрик не успел договорить, как Дива закричала не своим голосом.
Бабки засуетились, забегали с тряпками, корытами да согретыми полотенцами. Одна из повитух заглянула под полотно, укрывающее ноги Дивы.
– Теперь, – единственное, что сказала она помощницам.
Князь не знал, куда деваться от этого безумия, и выбежал прочь на улицу, к свежему воздуху и синему небу. Глубоко вздохнув, Рёрик теперь подивился самому себе. Похожих переживаний на своей памяти он не испытывал. И слышал уйму историй от дружинников, которые собственноручно принимали роды у своих жен, когда никого другого рядом не оказывалось. И никто из них в обморок не падал, хотя все вроде тревожились и сомневались. В любом случае, кажется, этакие бабские страды влияют на обычного мужика, если только сам он не лекарь! А он, Рёрик, уж точно, не лекарь! Он всегда держится подальше от подобного. Никто при нем еще ни разу не рожал. И уж тем более его собственное дитя, обещающее стать законным наследником. Здесь есть, о чем побеспокоиться!
Время тянулось медленно, словно заржавелая телега. В какой-то миг к князю подоспела Рада, взявшаяся из ниоткуда.
– Князь, как там наша княгиня? – спросила Рада у Рёрика. В ответ на ее вопрос он лишь неопределенно кивнул в сторону бани. – Может, воды принести? – предложила Рада князю, который теперь тоже уже выглядел скверно.
– Принеси, – согласился Рёрик. И, кажется, уже через миг Рада держала перед ним ковш с ледяной водицей. Из окошка бани раздался душераздирающий вопль Дивы. Рёрик даже вздрогнул. Поскорей бы уже все это кончилось.
Он так погрузился в происходящее, что даже не заметил, как скоро Рады и след простыл. И князь опять остался сидеть один на завалинке, точно обычный смерд.
– Егда нам ожидать повелителя в гриднице? – вдруг услышал Рёрик сбоку от себя. Арви подкрался к нему незаметно. – Прибыли бояре с суждениями по вопросу наказаний для смердов за кражи…Князь поручал, чтоб…
– Прибыли? – нахмурился Рёрик. Неужели уже полдень? Он и не заметил, как пролетело время. – Хм, а кара за поджоги? И порчу имущества? Это они измыслили?!
– Но князь же сам велел пока заниматься созданием свода по вопросу краж…– напомнил Арви.
– Я помню! – рявкнул Рёрик. – Но это обычно сопутствующие преступления. Так что мы будем рассматривать эти вопросы одновременно. Тем паче мне не нравится мысль рубить всем руки: я один буду защищать город в случае чего?! В прошлый раз ваш свод предлагал мне лишь многообразие пыток. А я просил разработать нечто более глубокое. Что будет полезно не только для духовного облика новгородцев, но и для моей казны…
– Но князь…Мы так сразу не сможем, ведь…– Арви помнил, как сначала князь говорил, что они будут рассматривать все по порядку, а теперь уже заявляет совсем другое. Вероятно, он просто не хочет ничего обсуждать сегодня. Арви покосился на малюсенькое окошко избенки, из которой вырывались женские крики. «Даже сейчас она все портит…», – подумалось тиуну.
– Иди, Арви. И старайся лучше, – приказал князь. – Когда ваши предложения разнообразятся, тогда и придешь ко мне, ясно?! Теперь оставь меня. Я занят, – Рёрик кивнул тиуну, чтоб тот убирался с глаз. Сейчас князю не до сводов.
– Мой повелитель, я бы хотел…– Арви не успел договорить, как вдруг на весь окрест раздался плач младенца.
Рёрик вскочил с лавки. Свершилось! Оттолкнул с пути тиуна и устремился на детский крик.
А Дива не поняла, сколько времени прошло с того момента, как она впервые этим утром ощутила легкую ноющую боль в спине. И наконец все свершилось. Дитя лежало у нее на животе. И казалось, что нет на свете прекраснее ребенка, чем этот. Счастье. Это единственное, что чувствовала сейчас Дива. Ее переполняли любовь и нежность. Это лучший день в ее жизни. Не может быть радости сильнее. Но есть еще кое-что. О чем ей не забыть даже в такой миг.
– Кто у меня? – спросила она изнеможенно, протягивая руки к малышу, которого уже обмывали согретыми влажными пеленками. – Кто родился? Ну говори же!
– Маленькая княжна, – разулыбалась та самая повитуха, которая лично обещала князю наследника.
Дива осторожно погладила дочку, сопящую у нее на груди. Девочка была малюсенькой и родной. И Дива уже любила ее больше жизни, хотя и понимала, что в государственном смысле – это полнейший провал.
Тут же в баньку бесцеремонно влетел князь, чуть не сбив с ног повитух, прибирающих все вокруг. Подскочив к Диве, он склонился над ней и ребенком. На губах Рёрика светилась добрая улыбка, которую никто из присутствующих прежде никогда не видел на его лице и даже не мог себе ее вообразить. Повитухи, прервав полоскания, залюбовались правителем, который поцеловал малыша в торчавшую из-под пеленок пятку.
– Мой князь, – молвила Дива тихо и виновато. Она не знала, как примет ее новость суровый правитель, которому все вокруг, и в первую очередь она сама, обещали сына. – Я родила дочку…
– Значит, ты девочка? – приветливо прошептал Рёрик малышу, который ничего еще не понимал и то и дело заливался безутешным плачем.
– Ты возьмешь ее на руки? – утерев слезу радости, спросила Дива. Она опасалась, что Рёрик разозлится на нее или не примет ребенка.
– Нет, нет, я боюсь такого, – неожиданно признался князь, повсеместно известный своей отвагой. Малышка была такой крохотной и хрупкой, что он, и правда, опасался брать ее в руки.
– Это несложно, государь, – успокоила повитуха, хихикнув. – Нужно поддерживать головку вот так, – бабка уложила малышку на руки Рёрика. – Ее надо покачать, чтобы она перестала плакать…
Князь держал кроху на руках столь бережно, что было любо поглядеть. Казалось, он умеет только крушить и угрожать, а тут вдруг пеленки.
– Как же отец рад твоему появлению…– улыбнулся князь малютке. В этот миг у него было такое доброе лицо, что казалось, будто это вообще не он! – Твое имя – Ендвинда…
В бане было тесновато. И довольно темно из-за закопченных дымом стен. Дива очень устала от этого бесконечного дня. Казалось, он никогда не кончится. Хотя было лишь время обеда.
– Я хочу вернуться в терем, – Дива чувствовала себя разбитой и утомленной, но отнюдь не сонной. Она не могла оторвать глаз от ребенка и была уверена, что отныне сон ей вообще не нужен. Она была готова надзирать за младенцем неустанно.
– Княгине пока нельзя вставать, – предупредила развеселая повитуха.
– Почему это? – встрял Рёрик.
– Так надобно, князь, – объяснила повитуха таким снисходительным голосом, которым обычно разговаривают с детьми, когда не хотят им ничего объяснять.
– Почему она плачет? – волновалась измученная Дива. Только теперь она поняла, что свой покой потеряла навеки. Отныне она всегда будет тревожиться. За своего ребенка.
– Нужно попробовать покормить ее, – предложила повитуха.
Бабка забрала девочку у Рёрика и положила ее возле Дивы, принявшись объяснять, что нужно делать. Занятая трапезой малютка вскоре успокоилась, в бревенке стало тихо.
Князь опустился на лавку и вздохнул. Порядком утомленный ожиданием и переживаниями, он не хотел идти в избы, где его ждала Вольна, и где он обещался быть. Он желал остаться здесь и любоваться малышом. Это так успокаивало. А он так устал от забот и рож головорезов! Да и к тому же мало ли что потребуется. Если он будет рядом с дочуркой, то все устроится, как надо: батюшка обо всем позаботится! Но с другой стороны, Вольна что-то вчера твердила про сегодняшний день. Какой-то праздник у нее, что ли…Сейчас уже и не вспомнишь. Не придешь, орать будет, как умалишенная…
– Нег, не уходи, – взяв Рёрика за руку, прошептала Дива. Она была счастлива тому, что все, кажется, благополучно. – Останься с нами…
– Остаюсь, – князь поцеловал Диву в лоб, позабыв про праздник Вольны окончательно. Как можно думать сейчас о чем-то другом, как не об этом дивном младенце, который кричит точно, как его батюшка!
****
Вольна сидела у распахнутых ставен, смотрела на луну и маленькими глотками попивала квас, смакуя его кисловатый вкус. Несмотря на то, что праздничный день прошел не так, как она задумывала, настроение у нее было отменное: Дива родила девчонку! Теперь ей самой, Вольне, и ее детям ничто не угрожает. А сколько было тревог и беспокойств! Кажется, именно из-за них она стала грубой и нетерпеливой, когда желала быть ласковой и кроткой. Но теперь все изменится. Как славно они заживут с Рёриком отныне. Должно быть, как в старые времена…
Большинство жителей уже заснуло в своих избах, а Вольна все сидела у окошка и ухмылялась. Да, Рёрик сегодня не с ней. Они весь день не виделись. А теперь он в гриднице. Кажется, пирует со своими душегубами. Ну и пусть. У нее ведь и самой праздничное настроение. Мысли такие приятные, что она даже не заметила, как наступил вечер, а за ним пришла ночь. Полдня она провела в жутких волнениях, сравнимых с пыткой. В ожидании новостей она в отчаянии бегала по горнице взад и вперед, молилась богам, проклинала роженицу и весь этот город. А когда на пороге появилась Рада со странным лицом, Вольна уж решила, что беда – мальчишка уродился у княгини. Но оказалось, что нет – дочь. И чуть только это слово слетело с уст Рады, Вольна подскочила на месте, не веря своим ушам. Она даже несколько раз переспросила, дабы исключить ошибку.
– О, боги, вы услышали мои мольбы! – Вольна прижала руки к груди, носясь туда-сюда на сей раз от радости. Кажется, никогда в жизни она не получала новость более желанную. – Пустозвонное трепло…Слов на мешок, а дел на вершок, – рассмеялась Вольна, доставая из серебряной скрыницы замшевый мешочек и протягивая его Раде. – Отнеси это в храм Макоши. В благодарность за благополучное разрешение…Нашей княгини, – прыснула смехом Вольна.
– Как угодно…– Рада спрятала кошелек под передник. – А вдруг ей посчастливится в другой раз…
– Ты что?! – Вольна вперила свирепый взгляд в помощницу. – Никакого иного раза. Не будет у нее больше детей. Только разве что от дождика за окном, – усмехнулась Вольна, не заметив, как Рада насупилась. – Я сразу предупредила его: никаких других женщин. Только я. Иначе к себе не пущу! – гордо похвасталась Вольна.
– А, ну да, – покривилась Рада, но Вольна даже не заметила того на радостях.
– Теперь, ступай…– Вольна сладко потянулась. – Отныне все пойдет на лад…