– Что ж…– Велемира задумалась. Сначала ее лицо было недовольным и сумеречным, но потом прояснилось. Будто старшая княжна что-то придумала. А почему нет? Умному легко перехитрить глупого. – Думаю, Крада подходит зело. Бери бересту и карябай уже.
– Не хочу бересту. Я оставлю ее на полотне, которое сама соткала, – решила Роса, утирая мокрый нос. – Хочу, чтобы это полотно было с ним всегда.
– Ты мыслишь, чтобы твоим телом владел Арви, а Трувор тем временем всю жизнь хранил кусок тряпки и сох по тебе?! – возмутилась Велемира.
– Я ведь буду сохнуть по нему, когда стану женой Арви, – пообещала Роса.
– Наноси свою Краду…– поторопила Велемира, стиснув зубы. Роса была ей отвратительна. Точнее, отвратительно то, как она юлит. Разве любящая женщина может быть малодушной? Любящая женщина всегда смела. Она страшится только одного – потерять любимого. Если она страшится чего-то другого – это не любовь.
– Я нарисую углем…Он сотрется, а полотно останется, – решила Роса.
– Да, самое лучшее для тебя. Тогда уже не будет никаких доказательств, что ты отправляешь записки дружинникам, – Велемира еле скрывала, как неприятна ей сестра. – Я сама снесу ему твое сочинение. Так будет надежнее. Не хватает только, чтоб кто-то перехватил сие и отдал Арви!
Уже в темноте Велемира отправилась в избу, где разместился Трувор вместе с несколькими гридями. По пути княжна остановилась у костра и при свете оглядела творчество сестры еще раз. Губы ее растянулись в полоску недовольства. И дело было не в послании, конечно. А в том, что ей стало омерзительно происходящее. Роса даже не любит Трувора! Она любит саму себя! А он столь наивен, что увяз по уши в этом болоте, видя в трусливой Росе чистоту и преданность, которых в ней нет! И Арви туда же!
Велемира выбрала из кучи хвороста плотный прутик и подожгла последний. Вскоре в ее руках был уголек, готовый к рисованию. Многого исправлять не требовалось: Велемира добавила всего один символ к уже имеющейся руне – точку. Эта точка указывала, где находится верх изображения. Ведь это важно: руны бывают прямые и перевернутые. Вот и сейчас пламенная Крада Росы превратилась в горькую Нужду.
Взойдя на крылечко избенки, Велемира выдохнула, набравшись решимости довести дело до конца. Кулачок ее еще не успел коснуться двери, как оная вдруг сама растворилась. На пороге стоял бледный Трувор. Он собирался на улицу. Но увидев сестру Росы, оторопел. Зачем пришла к нему старшая княжна? Ясно же, что Роса прислала. Сейчас он узнает правду о том, что происходит с его любимой и почему она отвергает его.
– Трувор…– начала Велемира дрогнувшим голосом. Она оглядела его с улыбкой, которая была неуместна в нынешних обстоятельствах. Она будто забыла, зачем пришла, так ласково засияли ее очи. Лишь кусочек сложенной тряпицы в ее рукаве напоминал ей о том, зачем она здесь. – Это тебе…От Росы…
Выхватив послание из рук Велемиры, окрыленный Трувор умчался в горенку, чтобы возле свечи развернуть ткань: наверное, там какой-то предмет, может, прядь волос Росы или ее ленточка…
Трувор развернул ткань. На его лице изобразилось недоумение. Уже ясно, что это не дар любви, а какое-то послание. Но как быть? Он не знает славянского письма. Он и другого письма не знает, но видел, как его други оставляли похожие знаки на стали, дереве или надгробиях.
– Эй, Сноу, чего это такое? – Трувор поднес тряпицу к лицу грузного варяга, дремлющего на широкой лавке. Под головой воителя была котомка, а укрывал его плащ. Для усталого большего и не нужно.
– Поближе покажи, – сонный гридь прищурился. – Похоже на Феху…
– Что это означает? – Трувор почувствовал, как заколотилось его сердце. Может, письмо даже лучше, чем предмет. Ведь оно внесет ясность и успокоит.
– Что ты потерял что-то…Кто прислал? – поинтересовался гридь, зевнув.
Трувор ничего не ответил. Выбежав на улицу, он огляделся. Велемиры уже не было. Как не было никого подходящего, кто бы мог растолковать ему послание более точно. Сноу не такой уж грамотей, откуда ему знать славянское письмо, если он едва говорит на языке Новгорода!
На темном дворе было не так уж людно. Но в любом случае для такого чтива следовало найти кого-то не слишком догадливого. Трувор увидел вдалеке выходящего из гридницы мальчишку, помогающего там. Он сновал на посылках, обычно передавая мелкие поручения слугам или дружине.
– Эй, ты! – Трувор подозвал мальчишку к себе. – Я тут нашел кое-что. Кто-то обронил, – пояснил Трувор историю тканой записки. – Может, узнаем, кому это?
– Темно очень…Не видать…– мальчишка пожал плечами.
– Пойдем, – Трувор подтолкнул мальчишку к костру, возле которого стояли трое дружинников и что-то обсуждали. Они заметили Трувора и поприветствовали его. Он бессознательно кивнул в ответ, даже не думая об этих людях.
– А кому записка? – мальчишка помял тряпицу в руках, разглядывая надпись.
– Что там сказано? – Трувор не сводил глаз с юного чтеца.
– Не знаю, я не грамотей, – пожал плечами мальчишка. – К писарю надо…Он ученый. Да вон он как раз из гридницы выходит!
Мальчишка сам побежал к молодому человеку, выходящему из гридницы. Трувор двинулся следом. А когда оказался возле писаря, то признал в нем слугу Арви. Плохо это, вдруг в письме Росы что-то такое, о чем никто знать не должен?
– Чье это? Твое? – писарь огляделся по сторонам, словно желая увидеть героев письма здесь же на улице.
– Что в письме? – Трувор не стал ничего объяснять.
– Да это и не письмо вовсе, – пояснил писарь, вертя в руках кусок тряпицы. – Тебе прислали горькую руну. Это Нужда.
– Я же говорил, что он все знает! – радостно отозвался мальчишка, довольный тем, что нашел толмача. Мрачное толкование его не волновало.
– Что за Нужда? – не понял Трувор. – Что означает?
– Означает смерть. Конец чего-то…Может, конец тебе самому… – писарь увидел в написанном угрозу, как и подобает поступать в опасное время. – Знаешь, ежели кто-то пытается наслать на тебя проклятие таким способом, то тебе лучше поскорее пойти к ведунам…Дабы они сожгли эту ткань вместе с тем посулом, который на ней…– посоветовал писарь. – Как бы там ни было, это очень дурное послание. Если скажешь, кто прислал, то растолкую точнее.
Но Трувору уже не нужно было толковать точнее. Он понял, что это конец их с Росой любви. Мрачно забрал у толковника послание и пошел прочь.
Глава 55. Первая смерть Ефанды
С самого утра Ефанда вглядывалась в бледное небо Дорестадта, так и не ставшее ей родным. В этом чужом бездушном городе ее раздражало все – от еды и погоды до людей и их жилищ. Он напоминал ей огромный рынок, в котором нет величия и места для дочери славных предков, коими были ее пращуры. Будто желая оставить при себе дух отчего дома, она привезла с собой служанок, поваров, лекарей и полсотни сундуков утвари и одеж. Но даже все эти меры не могли заглушить весь тот поток негодования, который лился из самых недр ее души. Даже если ничего дурного не происходило, она все равно чувствовала раздражение. У несчастливых в браке женщин такое случается. Но Ефанда не понимала истинных причин своего удрученного состояния и продолжала пенять на несчастный город, проклиная его про себя.
Это утро принесло принцессе лишь огорчения. Проснувшись, она ощутила еще большую усталость и безысходность, чем накануне. На сегодня были назначены прощальные состязания в честь Олега. Ничто уже не могло помешать намеченному, кроме, разве что, ненастья. Ефанда всматривалась ввысь, надеясь увидеть хотя бы небольшую тучку на блеклом голубом платке. Но небо Дорестадта не слышало ее молитв. Ясный небосклон с ослепляющим солнцем над головой был ясен. Даже ветер и тот стих.
Время шло к полудню. Становилось жарче. Отчаявшись, Ефанда отошла от окна. Позвав служанку, она повелела согреть воды и наполнить для нее купальню. Больше мешкать нельзя. Состязания не за горами. Отговорить Олега отомстить Синеусу так и не удалось. Потому остается только подготовиться к ожидаемому событию.
Выйдя на двор в сопровождении верной помощницы, Ефанда двинулась в сторону мовницы. На улице возле ее дверей несли дозор дружинники Олега. Двое из них по обыкновению отделились от остальных и последовали за принцессой, недовольно озирающейся по сторонам. Для нее сегодняшний день так или иначе станет днем траура. А все вокруг радуются. Визги проносящихся детей, почти врезающихся в нее, оживленные голоса и смех дворовых, пошлые шутки и гогот дружины – все это вкупе с развеселым солнцем, сияющим бликами в травинках, сегодня действует на нервы. Единственное, чего ей хочется – поскорее уединиться.
Добравшись до мовницы, Ефанда обрадовалось темной пустынной комнате и согретым водам. Здесь было тихо и спокойно.
Служанка забрала у принцессы накидку с платком и унесла их в предбанник. Затем Гуднё затемнила окна и зажгла свечи.
Приподняв сорочку до колен, Ефанда перешагнула невысокий бортик. И погрузилась в купальню, застеленную белоснежными полотнами, хранящими тепло согретой воды. Тут же рядом стояла корзина с десятком разных крыночек, в которых хранились мази, травы и выжимки.
Служанка застыла с кувшином горячей воды наготове. А принцесса прикрыла глаза, пытаясь расслабить тело и очистить ум от волнений. В полумраке слух ее обострился. И она уже различала голоса на улице, шаги прохожих и даже разговор двух стражей, что были приставлены к ней.
– Хвала богам, мы возвращаемся домой. Я уже по жене стосковался! – признавался первый голос.
– Ишь ты, по жене! – отозвался второй. – Я тут вообще по любым бабам тоскую! День и ночь за принцессой ходим, ни шагу прочь от нее. Тут не то что любовь сплести…Здесь поспать-то не успевается. Для меня сейчас всякая девка сгодится. Какая мимо ни пройдет, я уже голову теряю, вслед полдня ей гляжу.
– Да чего уж на всяких стряпух да доярок пялиться! – отозвался первый голос.
– А ты как будто не пялишься?! – прохрипел второй ворчливо.
– Ну я-то, конечно, пялюсь. Иногда. Но в голове образ своей рыжей болтуньи все же сберегаю, – гордо сообщил первый.
На этих словах Ефанда приоткрыла глаза и чуть повернула голову, как будто пытаясь увидеть говорящих. Он, этот безликий страж, такой же безразличный для нее, как и все прочие люди, любит ту свою далекую рыжеголовую трещотку…И даже поварих разглядывает без особого воодушевления! Уже отчетливо представляется та счастливица, жена простого дружинника…Сидит она на завалинке с подружками, перебирает чеснок и чешет языком. А из-под чепчика ее торчат рыжие космы. А лицо-то ее плебейское все в веснушках! И нет в ней, кажется, ничего особенного…Однако этот страж все же любит ее и томится по ней на чужбине.
– А я ничего не сберегаю. Знаю только, что с ума скоро сойду здесь, – продолжал тем временем ворчун. – Зиму еще как-то могу протянуть, но весну и лето – не. Ходят тут всякие, юбками да платками крутят впустую перед носом. А я потом уснуть не могу! Хоть не смотри на них вовсе. Да глаз сам тянется! Надо ж глядеть куда-то!
– А ты на принцессу гляди! – предложил первый голос.
– А чего на нее глядеть? Для меня она не женщина даже, – признался ворчун. А Ефанда на этих словах стража нахмурила лоб, распахнув удивленные глаза. – Понимаешь, она навроде дорогого кувшина, – продолжал ворчун.
– Или статуи! – подсказал первый.
Услышав про статую, Ефанда неодобрительно выпятила губу. Как-то Синеус назвал ее точно так же, правда, при иных обстоятельствах, но сути это не меняло.
– Точно! Скорее, и правда, статуя! – согласился ворчун. – Представь, поручено ти, допустим, в храме сберегать изваяние богини какой-нибудь. Статуя сама по себе, может, и прекрасна, и важна. Но ты в ней видишь лишь кусок камня и источник твоих бедствий. Упадет, скажем, расколется. Или скрадет ее кто-то. А тебе отвечать. Так что потом тебе уже без разницы становится, какова эта статуя. Хороша она или плоха. Красива или уродлива. Лишь бы она на месте оставалась, в целости и сохранности пребывала.
Ефанда скривилась пуще прежнего. А смутившаяся Гуднё принялась разглядывать узор на кувшинчике. На счастье, лай собак вдруг заглушил разговор стражей. Пёсики повздорили из-за костей, выплеснутых стряпухой.
– Гуднё! Скажи, чтоб эти балаболы убирались вон…– несмотря на то, что принцесса не объяснилась до конца, служанке было понятно, о ком идет речь. – Я желаю побыть в тишине.
– Госпожа, но они не могут уйти. Им приказано стеречь вас…– робко напомнила служанка.
– Что со мной может случиться?! Тут даже птица не пролетит, если ей не дозволят! – вдруг вспылила вечно спокойная Ефанда. Владения правителя всегда охранялись тщательно. Однако прежде она не была против стражи. Во-первых, ей по положению надлежит иметь разного рода сопровождающих, от служанок до охраны. А во-вторых, мало ли что, пусть все же будут под рукой. Но теперь весь этот рой людей вокруг нее раздражал своей назойливостью. – Сегодня важный день. И я хочу подготовиться. А их словоблудие сбивает меня с мысли. Пусть идут по бабам или куда им там надо…И ты ступай.
– Как же вы без меня? Вдруг что-то понадобится? Полить из кувшина…– растерялась Гуднё.
– Встань возле входа. Будешь смотреть, чтоб никто не побеспокоил меня. А как потребуешься – позову.
Гуднё вышла, затворив за собой дверь. Ефанда осталась одна. Она докрасна натерла мочалом колено, словно вложив все свои переживания в это действие.
Если с Синеусом будет покончено, она вернется на родину и ничто ее не остановит. Хотя, по правилам, новые родственники могут потребовать от нее остаться, так как она теперь часть этой семьи. Более того, по тем же правилам, один из братьев мужа обязан взять ее в жены, дабы таким образом обеспечить ей защиту и поддержку. Стало быть, речь идет о Рёрике. А ведь изначально было задумано, что именно он женится на ней. Об этом уговаривались с ее отцом. И как вышло, что в итоге она оказалась в лапах Синеуса? Может быть, боги все же хотят расставить все на свои места?! Это все так, если Синеус окажется повержен. А если напротив, он убьет Олега?! Для нее, Ефанды, брат – это часть собственной ее души. С самого детства он оберегал ее. Он – любимый сын их отца. Но ведь сколько родилось сынов после него? Еще двенадцать отпрысков появилось на свет после рождения самого Олега. И среди всех этих детей была лишь одна девочка – Ефанда. У нее не было сестренки, с которой она могла бы играть и разговаривать. Да и подруг у нее тоже не имелось. Были только братья. Но ни один из них не уделял ей столько внимания, сколько Олег. Да они уже много лет, как одно неделимое целое! И если сейчас Синеус убьет его…Если этого единственного важного человека не станет… Да ведь у нее не будет никого близкого на всем свете! Не считая, конечно, родителей, которые по большому счету хоть всегда и были добры, но тем не менее, не раздумывая, отдали ее замуж за малознакомого человека. Если Олег уедет из Дорестадта – это горе, которое ей едва ли перенести. Но если его не станет вовсе – как тогда вообще жить? Зная, что никому нет дела до нее на всем свете! Но ведь это так. Она, и правда, кажется, никому не нужна. Для Синеуса она все равно что бесплатный довесок. А Умила еще не знает, что внуков от урманской принцессы ей не дождаться. А на родине ее так славно проводили в путь, что сейчас удивятся, если она вдруг объявится там снова. Одним словом, любой из сюжетов удручающ.
Ефанда раздраженно отшвырнула измыленное мочало в дальний угол мовницы. Оно плюхнулось об стенку с квакающим шлепком. Все эти мысли так огорчали принцессу, что она чувствовала, как с каждым мгновением в ее голове все сильнее стучит у виска настырный молоточек.
Глубоко вздохнув, Ефанда закрыла глаза и запрокинула голову на бортик купальни. Она представила себе тихий летний лес. Посреди него – залитую солнцем зеленую поляну, над которой кружат бабочки и стрекозы. Пение птиц и стрекот кузнечиков, аромат грибов и ягод. Эта картина всегда умиротворяла ее.
Ефанда почувствовала легкую дрему. Ее разморило в теплой воде. Она уже совсем успокоилась и, кажется, почти уснула. Как вдруг раздался пронзительный скрип заржавелой дверной петли в предбаннике. Потом какая-то возня. И чьи-то шаги. Все эти звуки беспардонно врывались в милое видение принцессы.
– Я же велела оставить меня одну! – выдернутая из своих мечтаний, прикрикнула Ефанда недовольно.
Никакого ответа не последовало. Зато она вдруг почувствовала, как чья-то тень пала на ее лицо. Заслонила свет, пробивающийся сквозь малюсенькие окошки. Ефанда открыла глаза и от неожиданности вскрикнула. Перед ней, вместо ожидаемой Гуднё, стоял низенький коренастый мужчина, одетый в короткий темный плащ и высокие сапоги. Его лицо было ей незнакомо. Она могла поклясться, что не видела его прежде.
– Как ты посмел сюда ворваться, плебей? Даже за меньшее тебя можно повесить! – бросила Ефанда высокомерно. – Стража! Гуднё!
Принцесса еще не договорила, как человек вдруг склонился над ней и ухватил своей затененной порослью рукой ее тонкую шею. Ефанда еле успела вскрикнуть. И уже в следующую минуту вода залила ей рот и нос. Погруженная в купальню с головой, она безуспешно боролась с нападающим, пытаясь вынырнуть и вдохнуть воздуха. Сначала она пыталась оттолкнуть его от себя, потом оцарапать его лицо, потом ударить хоть куда-то. Но все попытки оказались тщетными. Время шло, а она почти совсем выбилась из сил. Неожиданно рука ее нащупала кувшин, что был оставлен Гуднё на столике возле купальни. Она попробовала ухватить посудину, однако та выскочила из скользких ладоней, ударилась о пол и со звоном разлетелась на черепки.
****
Синеус и Умила вышагивали по дорожкам вокруг дома. Погода располагала не только к прогулкам, но и к положительному разговору. Так что мать держала сына под руку и что-то негромко говорила ему на ухо.
– Ты так и не сумел уговорить Олега остаться с нами и его обожаемой сестрой? – зевнула Умила, прикрыв рот ладошкой. На ее указательном пальце поблескивал огромный перстень с квадратным камнем темно-синего цвета. Некогда это кольцо принадлежало принцессе Ингрид, первой жена Годслава.
– Нет, – мрачно отозвался Синеус, вышагивая в ногу с матерью.
– Ну конечно, нет, – Умила вновь зевнула.
– Что значит «конечно»? – Синеус раздраженно развернулся к матери.
– Это значит, что я на тебя и не полагалась, – потянулась Умила. – Ты порой беспомощнее младенца.
– Я-то? Да. Не то что Нег! – съехидничал Синеус.
– Ну брось, – Умила похлопала сына по плечу. – Но ты ведь говорил с ним? С Олегом. Предлагал что-то?
– Что я могу предложить принцу? Смазливых шлюх и почетное место за твоим обеденным столом?
– Да, ты прав…Эта задача не так-то проста, как кажется…Сын, посмотри туда…– нахмурив чело, Умила устремила взор в сторону мыльной, где как раз находилась принцесса. – Туда будто кто-то зашел…
– Такое возможно, – Синеус не придал значения замечанию матери.
– А разве Ефанда теперь не там? – удивилась Умила.
– Значит, нет, – пожал плечами Синеус.
– Но я отчетливо видела ее служанку только что…Она стояла с кувшином у входа…– вспоминала Умила.
– Наверное, они уже ушли к себе. Не целый же день ей плескаться, – зевнул Синеус.
– А если не ушли? – с сомнением оглядела Умила сына. – Синеус, туда зашел какой-то человек! Мужчина! Это точно! Ужели тебя это совсем не волнует? Там твоя жена. Что у них там, в конце концов? Ефанда и этот неизвестный…
– Ладно, я сейчас, – издав натуженный вздох, Синеус двинулся в сторону, куда указала Умила.
Достигнув мовницы и распахнув дверь в переднюю, где были развешаны вещи Ефанды, Синеус запнулся о тело. Оно распростерлось возле лавки на полу. Судя по нехитрому одеянию, это служанка. Служанка Ефанды. Крови рядом нет. Но, по виду, она бездыханна.
Слух Синеуса уловил звон разбившейся посуды и плеск воды. Сразу он даже не сообразил, откуда доносится этот звук. Не задерживаясь, Синеус переступил Гуднё и, миновав переднюю, оттолкнул дверь в мыльную. Представшая картина даже не успела обескуражить его, ибо все происходило слишком быстро. Захлебывающаяся принцесса, которая уже даже не сопротивлялась. Над ней нависла тень какого-то коротышки в непомерно высоких пыльных сапогах.
Не раздумывая долго, Синеус ухватил неизвестного со спины за шиворот и отшвырнул в сторону. Тот отлетел прямо в стену, ударившись об нее головой. Синеус не стал тратить время на разбирательства с незнакомцем и прежде всего вытащил Ефанду из ее купальни.
Принцесса, как ему показалось, уже не дышала. Дабы привести ее в чувства, Синеус сперва отвесил ей оплеуху. От той крепкой затрещины мог бы пробудиться даже упокоившийся навечно. Однако Ефанда не подавала никаких признаков жизни: не кашляла, не двигалась и не открывала глаза. Она и в обычное-то время не отличалась особенной оживленностью, но теперь ее кожа отливала тревожной синевой. Приложив персты к худой шее жены, Синеус едва различил пульс. Впрочем, биение было столь слабым, что могло и вовсе почудиться.
Быстро перевернув утопленницу на живот, Синеус перекинул ее через свое колено. Изо рта Ефанды тут же хлынула вода. Для верности Синеус несколько раз ударил принцессу ладонью по спине. Казалось, уже ничто не мешает ее дыханию, и ей бы следовало воскреснуть. Однако она все еще не шевелилась. Руки ее безжизненно повисли.
Перевернув Ефанду на спину, Синеус склонился над ней. И, набрав в легкие воздуха, коснулся ее посиневших губ, дабы вдохнуть в нее угасшую жизнь. Однако принцесса по-прежнему не двигалась. И к его удивлению, пульса теперь не было вовсе. Впрочем, может, его не было и прежде?!
Прислонившись ухом к сердцу принцессы, уже много озадаченный Синеус ничего не услышал. Не тратя больше времени на бесплодные попытки услышать то, чего нет, он резко и сильно ударил по центру грудины принцессы. Он не был умелым лекарем и никого прежде сам не возвращал к жизни. Зато он однажды видел, как действовал чужеземец, спасая утопленника. Награжденный от природы хорошей памятью и решительностью, Синеус не стеснялся применять на практике полученные знания.
Ефанда дернулась. Захрипела. Безмолвно шевельнув бледными губами, дрогнула веками. Глаза ее были стеклянные, точно рыбьи. Казалось, она не осознает происходящего.
На протяжении всего времени спасения жены Синеус оставался спокоен настолько, насколько это возможно при оказании помощи безразличному человеку. Впрочем, вероятно, именно потому, он действовал твердо, не боясь сделать ей еще хуже. Его не отвлекали ни чувства, ни переживания. Наверное, он бы больше волновался, если бы спасал одного из своих дружинников. По крайней мере, в них он видел толк. И все же теперь, когда Ефанда наконец ожила, он улыбнулся ей, себе самому и проделанной работе.
– Ну что, живая? – для порядка поинтересовался Синеус. Принцесса что-то простонала в ответ. Взгляд ее постепенно делался осознанным. Но было заметно, что она пришла в себя не до конца. Руки ее дрожали, а тело почти не слушалось хозяйку. – Ты его знаешь? – кивнул Синеус на валяющегося без сознания в углу человека.
В ответ Ефанда отрицательно качнула головой. А Синеус встал и собрался к выходу. – Куда ты?
– Его надо допросить, – Синеус уже хотел выйти и кликнуть дружину, но Ефанда ухватила его за руку.
– Не оставляй меня! – несмотря на то, что у нее даже не было сил встать на ноги, она вцепилась в Синеуса так, словно он был ей родной матушкой.
– Ты чего это? Хочешь расплатиться за спасение? – оскалился Синеус. Происшествие не напугало и не огорчило его, а только лишь породило вопросы. И теперь он хотел поскорее во всем разобраться. – Не трясись. Он пока без чувств, – кивнул Синеус на горе-убийцу. – Ладно. Все. Слезь с меня, – Синеус отстранил жену и пошел на выход. Он сам по себе был не очень чувствителен. К тому же нельзя сказать, что он испытывал к принцессе слишком глубокие чувства. Она, конечно, не раздражала его, как прежде. Временами ее компания оказывалась даже кстати, но не более того. И не было ничего неожиданного в том, что вместо того, чтоб броситься утешать свою принцессу, он подкинул ей из предбанника ее вышитую накидку и вышел.
– Синеус! – вскрикнула Ефанда, когда ей вдруг почудилось, что незнакомец шевельнулся.
– Да здесь я, – гаркнул Синеус, который, как и все свободолюбивые люди, не любил, когда его дергают.
Ефанда еще раз опасливо оглядела незнакомца. А потом, кое-как собравшись с силами, встала на ноги, держась за стену. Голова ее кружилась, в глазах стоял туман. Дрожащими руками она набросила на плечи накидку. Запахнулась посильнее и шатающейся походкой, опираясь о стену, поплелась в предбанник. Добравшись до окна, она без сил опустилась на лавку. Повязывая платок, краем глаза вдруг заметила, как Синеус переступил через что-то. Повернувшись и сосредоточив взгляд, Ефанда узнала в неподвижном теле свою преданную служанку. Ту, которая еще совсем недавно смущенно глядела в пол при разговоре двух стражей.
– Гуднё? – отшатнулась принцесса в ужасе.
– Тебе виднее, кто это…Эй, Торвар, мне долго еще дожидаться?! – нетерпеливо заорал Синеус, который был из тех, кто не любит повторять дважды.
– Синеус…– Ефанда чувствовала, как тяжело бьется ее сердце. Несмотря на то, что жизнь, определенно, к ней вернулась, дышать все еще трудно. Голова словно окаменела, в ушах стоит непривычный звон. Словно кровь в ее теле превратилась в воду. – Проводи меня в покои, – негромко вымолвила Ефанда, еле-еле шевеля губами.
– Сама дойдешь. Я сейчас буду занят, – Синеус, и впрямь, собирался погрузиться в разбор происшествия.
– Где Олег? – шепотом спросила изможденная принцесса.
– Иди уже, не мешай, – отрезал Синеус.
Ефанда хотела встать, но ноги отказывались ей повиноваться. А в двери тем временем внеслось несколько дружинников. В их числе были те самые разглагольствующие о бабах стражи, охранявшие принцессу. Раздались возгласы удивления. А за ними вопли Синеуса, которого справедливо возмутило произошедшее.
– Как вы охраняете меня, если подобные случаи имеют место быть?! – заорал князь на своих людей. – Когда он очнется и скажет мне всю правду, я прикажу всех вас купно бросить в море! – грохотал Синеус. – Это не поход! И даже не турнир! А я в собственных владениях уже не могу шагу ступить, чтоб не запнуться о труп! Неужели так сложно следить за тем, чтобы здесь не было посторонних?! Главу охраны ко мне! А впрочем нет. Его самого первого бросить в море!
В этот же самый миг на пороге появился упомянутый глава охраны – длиннобородый улыбающийся человек. Этот пожилой вояка много лет нес службу верного блюстителя порядка.
– А, вот и ты! – Синеуса только еще больше разозлили виноватые глаза и растерянный вид главы охраны. – Чем ты был занят, прохиндей, егда этот недоумок напал на твою госпожу?! Как ты позволил ему проникнуть сюда?! Что ты такого важного делал, я спрашиваю!
– Не знаю, как такое возможно…– простодушно ответил глава охраны. – В мои обязанности…
– Заткнись! – заорал Синеус. – Ты больше не глава охраны! Ты теперь сортирщик!
– Но правитель…– растерялся глава охраны. – На это место меня назначил еще Рёрик. Все эти годы я усердно и самоотверженно…
– Что?! – при упоминании о старшем брате Синеус побелел от злости. Всем известный Рёрик. Везде он куда ни кинь. И даже этот глупый страж держит тут его самого, Синеуса, за пустое место! – Как ты смеешь перечить мне, олух?!
Синеус набросился на главу охраны и несколько раз прошелся по нему кулаками. К этому действу за компанию подключился и Торвар. Раздался сдержанный возглас Ефанды, которую чуть не задели в потасовке. Но на судьбу провинившегося это не повлияло. Принцесса не имела ни сил, ни желания вмешиваться в происходящее.
В самый разгар драки в дверях возник Олег. Ефанда всхлипнула и протянула руки ему навстречу, как обычно делают дети при виде родителей.
– На тебя напали? – обняв сестру, Олег оглядел ее, словно пытаясь удостовериться, что она не пострадала. Но его заботливому оку было очевидно, что хоть сестра и осталась жива, ее жизнь все еще находится в опасности.
– Синеус спас меня, – Ефанда пристально посмотрела на Олега.
****
Ведро ободряющей ключевой водицы было выплеснуто на бессознательного коротышку в высоких сапогах. Очнувшись, он с усилием оглядел присутствующих сквозь заплывшие от ударов вежды. Тут же над ним склонился свирепый образ. Это был Синеус.
– Ты кто такой? Откеда взялся? – Синеус грубо ухватил коротышку за чуб. – И зачем напал на мою принцессу?
– Ты Рёрик? – вдруг изрек незадачливый убивец вместо ответов на вопросы.
– Я не Рёрик! Зачем ты хотел убить принцессу?! – повторил Синеус.
– Дело не в ней. И уж тем более не во мне, – сообщил плененный, морщась от боли.
– Вот как? Значит, ты сделал это для кого-то? – удивился Синеус, даже чуть ослабив хватку.
– Мне лично с нее толку никакого…Я старался не для себя…А для господ, – повторился плененный.
– О, боги! Так ты еще и раб?! – усмехнулся Синеус, брезгливо отпихнув от себя коротышку.
– Нет, я уже свободен, – обиженно заметил плененный, потирая голову. – Мне заплатили…
– Кто? – Синеус опустил тяжелый взор на допрашиваемого.
– Я не знаю имени…– ответил коротышка, приложив руку к сердцу для пущей убедительности.
– Ты ведь лжешь…– качнул головой Синеус, и на его устах блеснула зловещая усмешка.
– Конечно, он врет, – поддержал Торвар, отвесив коротышке подзатыльник.
– Нет, клянусь. Я не знаю этого человека, – еще раз побожился плененный. – Я согласился, поскольку дело с виду не выглядело сложным.
– Пробраться в поместье правителя. Напасть на принцессу. И попытаться убить ее, когда ее муж в нескольких шагах от нее. Это ты называешь – «не выглядело сложным»? – хмыкнул Синеус. – Итак. Значит, это как-то связано с Рёриком, раз твой первый вопрос был о нем. Ну и?
– Мне заплатили за то…– плененный немного помедлил, но потом произнес, – мне заплатили за то, чтоб я убил его жену…
– Сегодня удача отвернулась от тебя основательно. Она к тому же ему и не жена, – усмехнулся Синеус.
– Как это? А кто же тогда?! Жена она ему. Да об этом все знают! – заверил плененный.
– Все – это ты, что ли? – Синеуса разозлило утверждение неуклюжего убийцы.
– Хотя бы даже и я…Об их свадьбе было объявлено давным-давно…
– Сведения столетней давности, – подчеркнул Синеус, который испытывал ревность никак не связанную с любовью.
– Но она живет в его городе! – привел новый довод коротышка.
– И потому приходится ему женой? – хмыкнул Синеус. – Умник. Теперь ясно, почему ты даже с бабой справиться не сумел…Ты – тупой недоумок!
– В любом случае даже если все это и так…Мне на нее указали! – признался вдруг плененный.
– Кто указал? – нахмурился Синеус.
– Я же сказал, что не знаю его! – воскликнул плененный убедительно.