Не дружи со мной

Смирновы – мои соседи, которые занимают две комнаты из трех. Обычная семья: муж, жена и их двенадцатилетний сын Гоша. Последний – сущее наказание. Не знаю, почему так получилось, но мы сразу невзлюбили друг друга. Хотя, казалось бы, что делить подростку и великовозрастной девице? Но этот сопляк постоянно строил мне козни. То зубную пасту водой зальет, то сумку спрячет, то все йогурты в холодильнике сожрет. «Возраст у него такой. Трудный!» – вздыхала Елена Петровна, Гошкина мама. Лично мне на его возраст плевать. У меня он тоже не из легких. Однако я морские узлы на шнурках чужих кед не завязываю.

Характер у меня, что ли, такой скверный – врагов себе наживать? Не то что лапочка Шацкая. У той много подруг и приятелей, Шацкую все любят.

Я открыла холодильник и тяжело вздохнула. Моя полка была пустой. Даже последнее яблоко этот гад Гошка слопал. Еще и Ульяну так некстати вспомнила. Паша своей увлеченностью Шацкой настроение на несколько дней испортил.

Ульяна – она же такая… изящная, воздушная. С темно-каштановыми волосами и светлой кожей с еле заметными веснушками. Верно ее Паша Белоснежкой назвал. А ее глаза? Голубые и чистые, как горное озеро. На такую грех не залюбоваться. Ну а я что? Худая как щепка, смуглая, глаза карие – таких пруд пруди, никакой индивидуальности.

Я поставила чайник и стянула из вазочки Смирновых парочку пряников, потом возмещу ущерб. Оставлю, например, шоколадку. Знаю, что Елена Петровна любит молочный.

Налила чай и уселась за стол. На улице уже стемнело. Тишина… Я гипнотизировала свое задумчивое жующее отражение в окне. Вечер пятницы, а мне даже податься некуда. Как обычно, ужинаю в одиночку. И чем? Ворованными пряниками.

Конечно, можно было навязаться в компанию Пашки и его приятелей, подруг-то у меня нет. С девчонками у меня никогда отношения не складывались, но почему-то это мало волновало.

Скорее бы расквитаться со всеми экзаменами и рвануть в родной город. Туда, где море, белье на веревках в тенистых дворах, белая штукатурка на домах, наш любимый пирс… Это так естественно и привычно: выбираться каждое утро на дикий пляж и купаться, бросив вещи под кустами. Гулять по тихим светлым переулкам, а вечерами провожать солнце за горизонт.

Мои мысли прервал телефонный звонок. Я потянулась за смартфоном.

– Да, Паштет!

– Привет, Полином! – бодро отозвался Пашка. – Ты дома?

– Угу. Недавно вернулась.

– Я тут недалеко от тебя. Сейчас забегу.

– Беги, – растерялась я. Что, интересно, ему нужно на ночь глядя?

Друг зашел спустя десять минут.

– Смирновы дома? – спросил Пашка.

– Не-а, на даче. Только завтра вечером вернутся. Проходи!

Долгих сразу перешел к делу:

– А пожрать есть?

Я только горько вздохнула:

– Пиццу можем заказать.

– Сойдет, – деловито кивнул Пашка, разуваясь.

Зайдя в комнату, друг тут же развалился на моем диване. Я осторожно присела на краешек стула и вопросительно кивнула:

– Чего притащился-то?

– Очень ты гостеприимный, Аполлинарий, – укоризненно покачал головой Паша. – Дело к тебе есть. Вернее, к твоему соседу.

Пашка уткнулся в телефон, заказывая пиццу.

– К Олегу Владимировичу? – растерялась я.

– К Георгию Олеговичу, – хмыкнул Пашка.

– Какие с этой мелюзгой дела могут быть? – удивилась я.

– Тебе, как обычно, сырную?

– Ага.

Паша лежал на моем диване, в одной руке держа телефон, а вторую руку закинув за голову. Пока он продолжал пялиться в экран, я привычно разглядывала его. Красивый, с взъерошенными темными волосами, зелеными глазами и самой очаровательной на свете улыбкой. Высокий, сильный, добрый, обаятельный, такой дурной, родной, мой… Вернее, моим будет.

– А где Поля-младшая? – нарушил тишину Пашка.

– Ползает где-то, – поморщилась я.

– Ищи скорее мою любимицу, – потребовал друг.

Я встала на четвереньки и начала исследовать свою небольшую комнату. Поля-младшая – моя сухопутная черепаха. Вообще-то на самом деле ее зовут Изабелла (ага, в честь распитого в день покупки черепахи вина). Животинку мы приобрели с Пашей у сухонькой старушки возле перехода. Возвращались рано утром из клуба, где отмечали окончание первого курса. Тогда бабуля дрожащей рукой протянула нам коробку с черепахой.

– Будет вам лучшим другом, детишки, – сказала она. Пашка, как самая главная высокорослая «детишка», первым посмотрел, кто в коробке.

– Думал, там щенок, – разочарованно произнес друг. Будто бы ему в съемной квартире разрешили бы завести собаку. Вообще-то и моя хозяйка запретила заселяться с домашними животными, но это же…

– Черепашка? – заглянула и я внутрь.

– Будет другом, – негромко повторила пожилая женщина. Я посмотрела на Долгих.

– Был бы щенок, – снова произнес Пашка, равнодушно пожав плечами. Дался ему этот щенок! – А от черепахи какой толк?

Это у Пашки друзей много. А мне разве новый приятель лишним будет?

– Паш, у меня деньги закончились, – тихо сказала я. В ту ночь я славно спустила все карманные. – С собой больше нет.

– Хочешь черепаху? – удивился друг.

Закивала:

– Я тебе верну!

– Да ладно, не надо возвращать, – проговорил Паша, доставая из заднего кармана джинсов бумажник. – Дарю.

Долгих протянул старушке крупную купюру.

– А мельче нет? – расстроилась пожилая женщина. – Где же я с самого утра разменяю?

– Держите-держите, – Пашка вложил купюру ей в руку. Взял коробку с черепахой и протянул мне. Я тут же прижала презент к груди. Уже дома долго не могла дозвониться до Паши, чтобы еще раз его поблагодарить. Оказалось, что Долгих за черепаху отдал последние деньги и, проводив меня до подъезда, к своему дому тащился пешком в соседний район. А телефон разрядился по дороге.

С тех пор Изабелла проживала со мной в одной комнате. Мы с ней действительно сдружились. Может, потому, что это подарок Пашки, но к черепахе я прикипела. И перед сном обязательно рассказывала ей, как прошел мой день. Со стороны это глупо выглядит, наверное. Но наши беседы (точнее, мои монологи) вошли в привычку. Ну а Полей-младшей черепаху Паша назвал, потому что я такая же медленная, по его мнению, и опаздываю везде.

Я достала из-под стола черепаху и протянула Пашке. Изабелла тут же втянула в панцирь голову и все свои конечности.

– Так для чего тебе мелкий понадобился? – спросила я, вспомнив, что до этого мы говорили о Гошке.

– Мы тут на днях твоего Буравчика обсуждали… – начал Паша.

Я только вздохнула:

– Моего! Как же.

– Да не переживай ты, – расценил по-своему мои охи-вздохи Паша, отпуская черепаху обратно на пол. – Скоро будет твоим.

Нужно ли мне такое счастье?

– Я и не переживаю, – промямлила я.

– Вспомнил, как ты хотела Буравину письмо оставить. Знаешь, а это неплохая идея была. Можно отправить Уле цветы и записку. Как думаешь, Полин? От поклонника…

Пашка уставился в потолок и заулыбался. Неужели себя рядом с Улей представляет? Поклонник, куда деваться.

– А Гошка зачем? – не врубалась я.

– Служба доставки – это скучно, – поморщился Пашка. – А твой сосед – вылитый белокурый ангелочек. Может, какой трогательный стишок расскажет. Девчонки ведь любят детей?

Искренне пожала плечами. Не знаю, что там и как другие девчонки, а я из Гошки всю душу вытрясти готова.

– У тебя, кстати, как с ним отношения?

Кажется, пару раз я жаловалась Паше на своего несносного соседа, но он не придал моим словам особого значения.

– Мы с Гошей большие друзья, – без энтузиазма отозвалась я.

Наверное, мелюзгу можно использовать в своих коварных целях. Лягушку, что ли, Шацкой подбросить в коробке от поклонника? Придется наладить с Гошей отношения. А как? Еще одна проблема. Мороженого ему купить?

– Отлично! – обрадовался Паша. – Значит, тебе первое задание – узнать, какие цветы любит Ульяна.

– Стоп-стоп-стоп! – закричала я. – Как я это узнаю?

– Поболтаешь с ней, – ответил Пашка. – То да се… Ваши мамки ведь дружат?

– Они вместе работают, – поправила я. – А вот я с твоей Шацкой ненаглядной даже ни разу не общалась толком.

Наши рычания у расписания – не в счет.

– Ну подружишься, вот проблема-то. – Ответ Паши меня обескуражил. – У вас, девчонок, все просто: обсудите, кто губы накачал, кто родить успел…

Я фыркнула:

– Ты прямо знаток женщин. Проблем у него нет, чтобы подружиться.

Я продолжила бы возмущаться, но в этот момент в дверь позвонили. Приняв от курьера две коробки с горячими пиццами, мы перебрались на кухню. Распахнули настежь окно. Чтобы в квартиру не летела мошкара, погасили основной свет и зажгли небольшой светильник над кухонным столом. Я принесла из своей комнаты пару свечей, Пашка полез в карман за зажигалкой. Ну чем не романтический вечер? Потянулась за своей любимой сырной пиццей и в этот момент почувствовала такое спокойствие и счастье… А потом Пашка произнес:

– Я тут разузнал побольше об Ульяне. Она, конечно, невероятная девушка.

– Конечно, – с самым кислым видом согласилась я.

– Тебе не нравится пицца? – заметив мое недовольное выражение лица, спросил Паша.

– Пицца просто замечательная, – сказала я, зажевав активнее. Захотелось брезгливо добавить: «Мне не нравится твоя Ульяна!»

– В воскресенье к нам присоединится Буравчик, – продолжил Пашка.

– Что? Как? Уже? – почему-то запаниковала я. – Он в городе?

– Конечно, в городе, – удивился моей реакции Пашка. – Он учится здесь в политехе. Что ты так всполошилась? Ты точно ему понравишься. Стройные брюнетки в его вкусе.

Ага, да как же!

– Все вместе запишемся в секцию, которую посещает Ульяна.

Час от часу не легче! Насколько мне не изменяет память, Шацкая у нас балерина недоделанная. Мы запишемся на балет? Представив себе Пашку и Буравчика в пачках и белых колготках, я негромко засмеялась.

– Ты чего? – озадаченно спросил Пашка.

– Ой! – хрюкнула я от смеха. – Представила себе просто… Смешно!

– Что смешного в боксе?

– В боксе? – тут же озадачилась я. – Уля занимается еще и боксом? Я думала, балетом.

– Она и балетом занимается, – кивнул Паша. Конечно, наш пострел везде поспел. И швец, и жнец, и на дуде игрец… С этой Шацкой все пословицы и поговорки переберешь.

Действительно, почему бы Ульяне и на ринг после сцены не выйти?

– Не пойдем же мы с Буравиным на танцы, – продолжил рассуждать Долгих.

– Но я не хочу боксировать, – запротестовала я. Воображение тут же нарисовало мой портрет с подбитым глазом. – Я вообще против драк.

– Мы придем на одно пробное занятие, чтобы подружиться с Улей, – успокоил меня Пашка. – Сейчас лекций практически нет, одни консультации. Где ты прикажешь мне ее вылавливать?

Сказала бы я где… А серьезно Пашка за дело взялся. Значит, сильно его Шацкая зацепила.

– Слушай, Ковалева, а есть что-нибудь холодненькое попить? – спросил Паша.

Конкретно у меня ничего подходящего не было. Но я, занятая своими мрачными мыслями, словно робот, поднялась из-за стола и направилась к холодильнику.

– Газированный квас, – протянула я пластиковую бутылку парню.

– То что нужно, – обрадовался Пашка. А затем озадаченно произнес: – Правда, тут записка: «Не трогать! Мое! Убью! Не шучу!»

– А! – я махнула рукой. – Да это Гошки-говеш… Георгия Олеговича то есть. У нас с ним такие классные отношения, он поймет, простит и не будет сердиться.

Как я «простила» его за съеденное яблоко…

Пашка жадно пил квас прямо из горлышка, поглядывая при этом на меня. Я тоже не отводила от друга внимательного взгляда. Танцующее пламя свечи озаряло красивое лицо Долгих. И время снова замерло. Но счастье в моем случае – штука мимолетная и хрупкая. Одно упоминание о сопернице – и… дзынь! А сейчас мне нравилось сидеть напротив и просто молчать.

Утолив жажду, Паша поставил бутылку на стол и, подперев голову, еще пару секунд смотрел на меня. А потом негромко сказал:

– Спасибо тебе, Поля.

– За что? За квас? – тихо спросила я.

– За то, что согласилась помочь.

– А для чего еще нужны друзья? – улыбнулась я.

Глава третья

В воскресенье я снова опаздывала. Слишком долго собиралась. Но на сей раз у меня была очень уважительная причина – я должна предстать перед Германом Буравиным, нашим донжуаном, во всей своей красе. А если Пашка приревнует? К Степе он, конечно, не ревновал. Но мы практически тогда и не пересекались, тусуясь в разных компаниях. А тут как увидит меня, такую красотку, потом заметит заинтересованный взгляд Буравчика да скажет, как в старом мультфильме: «Ну уж нет! Такая корова нужна самому…»

На кухне было отличное освещение, поэтому я притащила туда зеркало и большую косметичку. Откуда взялись все эти банки-склянки, я, если честно, даже не помнила. Есть у меня привычка такая дурная – скупать в магазине все подряд, особенно если товары по акции. Каждый раз, когда приходит sms-оповещение, что в парфюмерном скидки, я тут же несусь сломя голову на распродажу, хотя я почти никогда не крашусь.

На кухню в забавной пижаме с супергероями зашел заспанный Гошка. Смирновы вернулись домой поздно вечером в субботу. Жаловались, что на даче отключили электричество. Долгое время сосед наблюдал, как я старательно крашу глаза тушью, а потом спросил:

– Зачем ты открываешь рот? Муха залетит.

Я промолчала, но рот захлопнула. Сердито посмотрела на Гошку. Мальчишка продолжил:

– Стоило на сутки на дачу умотать, продукты пропали. Кто выпил мой квас?

– Кто тебя не боится, – не слишком довольно ответила я, – нечего яблоки чужие пожирать, как садовая гусеница.

Потом я прикинула, что с Гошей все-таки лучше дружить, ведь я обещала Пашке сделать из соседа посыльного. Но у мальчишки, видимо, было хорошее настроение, потому что он пропустил колкости мимо ушей и сел за стол напротив меня.

– Как тебе макияж? – спросила я, прикрыв оба глаза и зачем-то подняв брови.

– Для чего тебе краситься в воскресенье с самого утра?

– Сегодня я должна выглядеть на все сто, – ответила я, потянувшись за карандашом для губ.

Нанеся макияж, принялась рассматривать себя в зеркале. Признаться, немного расстроилась. Получилось не так, как я представляла.

– Макияж меня старит, – пробормотала я себе под нос.

– Ты ведь хотела выглядеть на все сто, – подал ехидный голос Гошка, – лет на шестьдесят пять точно получилось.

– Иди уроки на завтра делай! – сурово проговорила я, намекая, что не стоит влезать в дела взрослых.

– Конец мая. У нас уже каникулы начались.

– Тогда мультики посмотри, – хмыкнула я.

– А ты не хмурься так, еще больше морщин будет. Урюк!

Я запустила в Гошу упаковку с ватными дисками и совсем пригорюнилась. Вела бы перепалку с двенадцатилеткой Ульяна? Разумеется, нет. Это только я такими глупостями занимаюсь.

Когда подходила к парку, где мы договорились встретиться с ребятами, сердце уже привычно сделало кульбит. Теплый ветерок раздувал белую юбку, которую я придерживала руками. Пашка и Буравин уставились на меня, дожидаясь, когда к ним доковыляю. Старалась вышагивать как можно беспечнее. Легко, держа осанку. Слава богу, не запнулась. Подошла к парням и лучезарно улыбнулась:

– Приветик! Прошу прощения, немного задержалась.

– Я уже предупредил Германа, что ты вечно опаздываешь, – проговорил Пашка. Ну это можно было и не сообщать. Паша хотел помочь завоевать Буравчика, а не отпугнуть его от меня.

Я уставилась на Буравина. Впервые видела этого парня так близко. Обычно, когда приходила на пляж поглазеть на соревнования по серфингу, на Германа не пялилась. Мне он никогда не был интересен. Симпатичный, конечно. Еще и лето не началось, а он с выгоревшими на солнце светлыми волосами. Синие джинсы, клетчатая рубашка… В принципе понятно, почему девчонки на него вешаются. Смазливый, подтянутый. Может, плюнуть на Долгих и с Германом закрутить роман? Шучу. Как только Буравчик открыл рот, я поняла, что мы точно не подружимся.

– Это – Полина, это – Герман, – официально представил нас друг другу Паша.

– Привет, крошка, – нагло усмехнулся блондин.

– У-у-у, брат, зря ты с этого начал, – засмеялся Пашка, с интересом поглядывая на меня.

– Какая я тебе крошка? – тут же насупилась я.

– Хлебная, – невозмутимо подсказал Паша, пока Буравчик продолжал жадно рассматривать мои голые ноги. Мне захотелось прикрыть их чем-нибудь, поэтому я выставила перед собой спортивную сумку, в который лежала форма. – Ковалева, а ты куда так вырядилась? Мы на бокс идем записываться, а не на конкурс «Мисс Университет».

Хотелось бы мне ответить, что я всегда так выгляжу – с иголочки. Ан нет! Кому как не Пашке знать, что обычно на встречу я прибегаю растрепанная и взмыленная, словно загнанный конь на скачках.

Мне надоело, что Герман так откровенно пялится, поэтому я резко потянулась к блондину и нажала ему указательным пальцем на нос. От неожиданности Буравин отпрянул. Пашка захохотал.

– Бип! – сказала я. – Чего застыл?

– Покорен твоей красотой и длинными ногами, куколка, – усмехнувшись, ответил Герман. Сколько ж у него в запасе раздражающих меня обращений?

– Пуколка, – ответила я, – идем на тренировку записываться, чего встали?

Я первой двинулась по аллее парка. Миновала несколько свежевыкрашенных белых скамеек.

– Серьезно, это все ради Буравчика? – догнав меня, горячо шепнул на ухо Пашка. От неожиданности я вздрогнула.

– А ради кого еще? – кокетливо повела я плечом. – Как думаешь, ему понравилось?

Мы с Пашей обернулись и посмотрели на Германа, который немного отстал. Над нами закуковала кукушка. Буравин, остановившись возле старой липы, задрал голову и уставился на листву. Вид у него при этом был очень сосредоточенный. Ку-ку!

– Думаю, он просто в восторге, – хмыкнул Пашка. – Говорил же, ты его типаж. Я тебя сам в юбке редко вижу… Хорошо выглядишь.

О-о-о, от нежности я была готова растаять, как сладкий леденец во рту.

– Только намазалась так зря, – вернул меня с небес на землю Пашка, – Разрисовалась, как тетя Мотя. Не для спортзала.

Я надулась и обиженно произнесла:

– А Герману моему понравилось.

– Уже твоему? – с удивлением вскинул брови Пашка.

– Кто-то назвал мое имя? – тут же поспешил к нам Буравчик. – Обо мне говоришь, крохотуля?

«Крохотулю» я пропустила бы мимо ушей, если б Буравин не положил свою клешню на мое плечо.

– Не будем торопить события, Герман, – поморщилась я, скидывая руку парня.

– А чего медлить, малыш? – Буравчик притянул меня к себе и уткнулся носом в волосы. – Запах от тебя просто кайф!

Мамочки, во что я вляпалась?! Зачем Пашка мне подсунул этого непроходимого дурачину? Лучше бы за помощь в завоевании сердца Ульяны пообещал шоколадный торт. Куда более желанный презент. Я с жалобным видом глянула на Долгих, но тот, будто специально задрав голову, уставился на деревья. Мол, не буду вас смущать, воркуйте, голубки.

Буравин от меня не отклеивался, и я, словно невзначай, с силой наступила ему шпилькой на ногу. Герман охнул.

– Прости, зайчонок, – сказала я. И как можно ядовитее добавила: – Честное слово, нечаянно. При виде тебя ноги подкашиваются.

– Это да, – самодовольно отозвался Буравчик, – такое допускаю.

Я закатила глаза. С утра Гошка настроение испортил, сухофруктом обозвав, теперь этот озабоченный лезет. Еще скоро с обожаемой Шацкой встречусь. За что на мою голову столько мучений? Я напомнила себе, что терплю это безобразие во имя своей большой и светлой любви. Все-таки вышла на тропу войны. Как же теперь обратно возвращаться? Вон и боевой раскрас нанесла. Лицо от тонального крема, да еще и на жаре, с непривычки чесалось.

Дойдя до здания спорткомплекса, Пашка первым взбежал на крыльцо. Обернулся к нам и спросил:

– Ну что, вы готовы, дети?

– Да, капитан! – весело гаркнул над ухом Буравчик, толкнув меня в бок. Я чуть со шпилек не кувыркнулась. – Девушки, которые боксируют, очень заводят.

Это он мне сказал, а затем, подмигнув, нахально добавил:

– Покажешь, на что способна, детка?

– Если ты выступишь в качестве боксерской груши, то конечно, – угрюмо отозвалась я.

– У тебя острый язычок.

– А у тебя тупая голова, – негромко проговорила я. Так тихо, чтобы это услышал только Буравчик.

Герман нахмурился и возмущенно засопел:

– Этим ты меня еще больше заводишь. Я никогда не отступаю. Первое правило Буравчика! Что ты молчишь, крош?

– Боже, – пролепетала я. – Ну-ка, Копатыч, кто первый?

С этими словами я понеслась вверх по лестнице вслед за Пашкой. Схватила друга за локоть и, притянув к себе, прошипела:

– Ты зачем этого Буравчика с собой притащил?

– Как это зачем? – искренне удивился Пашка. – У нас же был договор – я обещал вас познакомить. Странный у тебя, конечно, вкус на парней. Слушай, а Степан таким же был?

Я запыхтела. А Паша насмешливо продолжил:

– Но от вас с Буравиным прямо искры летят.

– Ты слышал, что Герман сказал про девчонок, которым нравится бокс? Сейчас втюрится в твою Улю, будешь знать, – поморщилась я. Искры… Если этот индюк еще раз меня назовет крошем, перья полетят.

– Какой там! – рассмеялся Пашка. – Буравин уже в тебя втюрился.

Я резко обернулась и посмотрела на Германа. Тот, перехватив мой сердитый взгляд, поиграл бровями. Господи! За что? Затем Буравчик догнал нас и громко поинтересовался у Пашки:

– Братан, а где здесь сортир, не знаешь?

Получив ответ, Герман схватил меня за руку:

– Дождешься меня, детка?

– Смойся! – посоветовала я.

Буравчик заржал и скрылся за поворотом. Пашка странно покосился на меня:

– Это у тебя в порядке флирта?

– Я на него зла, – ответила я.

– Из-за того, что он назвал тебя деткой?

– Да хоть дедкой! – сердилась я. – Рано начал руки распускать. Я такого не люблю, ты ведь знаешь.

– О’кей, я с ним поговорю, – пообещал Паша. – Сам, если честно, удивлен, что он так быстро в наступление пошел.

Буравчик появился возле нас спустя несколько минут.

– Сделал дело – гуляй смело, – подмигнув мне, проговорил Герман. – Второе правило Буравчика! Запоминай, пупс.

– Не припомню, чтобы в правиле речь шла об уборной, – нашлась я. – А ты, Паша, как считаешь?

– Ага, там что-то о направлении поступательного движения… – начал Долгих, а затем резко замолчал. На лице его появилась дурацкая блаженная улыбка.

– Павлентий? – позвала я, дернув друга за рукав рубашки.

Проследила за взглядом Паши: в конце коридора появилась Ульяна.

* * *

 
                          А сама-то величава,
                          Выступает, будто пава;
                          Сладку речь-то говорит,
                          Будто реченька журчит…
 

Эти строчки всегда приходят первыми на ум, когда я вижу Шацкую.

Уля стояла недалеко у стойки администратора и, заливисто смеясь, о чем-то болтала с огромным качком. Я с жалобным видом посмотрела на Пашку, который продолжал любоваться Ульяной.

– Шею не сверни, – тихо посоветовала я.

– Женская раздевалка рядом с мужским сортиром, – подал голос Буравчик. Потом наклонился ко мне и шепотом спросил: – Тебя проводить, пупсик?

Герман остался равнодушным к Ульяне, и то радует. Не все штабелями перед Шацкой падают, зато продолжил липнуть ко мне, а это проблема.

– Спасибо за такую ценную информацию. Сама найду! – ответила я сквозь зубы. Паша на время выпал из реальности. Я, тяжело вздохнув, поправила на плече ремень от спортивной сумки и двинулась в сторону раздевалок.

Переодевшись, критично осмотрела себя в зеркале. После лицезрения в коридоре лучезарной фигуристой Ульяны даже выходить в зал не хотелось. Натянуть бы короткий спортивный топ до самых пяток. Что за селедка в лосинах? Хочу грудь побольше. И попу! Попа моя где?

Я на цыпочках подкралась к двери и осторожно выглянула в коридор. Тут же нос к носу столкнулась с Буравиным.

– Давай выходи, красапета, – проговорил Герман, – хоть полюбуюсь на тебя.

После его слов еще больше захотелось стать моей Изабеллой и спрятать голову в панцирь.

– А ты чего в этой стороне забыл? Мужские раздевалки не здесь, – сердито поинтересовалась я, понизив голос. – Или опять в туалет ходил?

– Обижаешь! Я тебя встречаю.

– А я думала, правило Буравчика снова в действии. И я тебе не поезд Саратов – Адлер, чтобы встречать меня, – продолжила ворчать я.

– Что ты все скрипишь, как старая телега? – удивился Герман. – Расслабься, карапуз!

– Какой я тебе карапуз? – возмутилась я.

Наверное, мы с Германом устроили бы тренировку по боксу, не дойдя до зала, но к нам вовремя подоспел Пашка:

– Полин, ты готова?

– Угу! – вышла я наконец в коридор. Буравчик, окинув меня взглядом, показал два больших пальца. Я закатила глаза, а Пашка снова рассмеялся.

В зал я зашла последней, прячась за широкую спину Долгих. Уля уже стояла рядом с главным тренером недалеко от небольшого ринга. И сияла при этом, словно начищенный таз на солнце. Заметив нас, она дружелюбно кивнула. Конечно, Пашке и Герману, а не мне. «Алевтину» она даже взглядом не удостоила.

– Надеюсь, первое занятие бесплатно, – негромко проговорила я. Еще не хватало за свой позор деньги платить.

До начала разминки Шацкая подошла к нам.

– Привет! – лучезарно улыбнулась она. – Не ожидала вас здесь встретить.

– Привет! – заулыбался в ответ Пашка. – Не говори! То в клубе, то здесь… Как судьба нас сводит.

Я едва удержалась от того, чтобы громко цокнуть языком. Ага, конечно, судьба, а не «разведка мне донесла, какие секции посещает Уля…».

Раздался свисток, и я от неожиданности подпрыгнула на месте. Шацкая кокетливо помахала пальчиками и пожелала парням удачи. Напоследок и по мне мазнула равнодушным взглядом. Какая честь!

Стало тяжко уже на разминке. Бег по залу, растяжка, прыжки со скакалкой…

– Карапуз, у тебя с дыхалкой проблемы, – насмешливо произнес Буравчик, обгоняя меня на очередном круге.

Ненавижу бегать! У меня даже не было возможности ответить Буравину, что проблемы у него… с го… с головой… бо… большие проблемы… Фух. Пот проступил на лбу. А тренер то и дело подгонял меня громкими свистками.

– Думала, мы помутузим грушу и разойдемся, – запыхавшись, пожаловалась я Пашке, когда разминка закончилась.

– Грушу? – рассеянно переспросил друг, делая глоток воды из пластиковой бутылки.

– Ага, – язвительно отозвалась я. – Фрукт такой есть.

Долгих не сводил взгляд с Ульяны, которая демонстрировала одному из новичков какой-то элемент. Я тоже посмотрела на Шацкую. На ее загорелой красивой коже блестели капельки пота. Густые темно-каштановые волосы стянуты в высокий хвост. Короткий спортивный топ бирюзового цвета так шел к глазам. И это соблазнительное декольте… По заинтересованному взгляду Пашки я поняла, что друг в восторге от увиденной картинки. Интересно, как сейчас выгляжу я? Взглянула в отражение шкафа, в котором стояли какие-то грамоты да кубки, и ужаснулась. Запыхавшийся синьор Помидор со взлохмаченными волосами. И макияж, разумеется, потек, тушь размазалась… Еще в спарринг не встала, а уже двумя фонарями обзавелась.

– Ты нравишься мне любой, – подошел к нам Буравчик.

– Спасибо, – кисло улыбнулась я. Пикапер 80 lvl. Своими словами Герман подтвердил, что со стороны я выгляжу не ахти как.

Тренер начал показывать нам стойки. Как это запомнить? Движение рук, ног, корпуса…

– Правой! Левой! Раз! Два! Резче! Девушка, резче!

Ой, это он мне. Помимо Шацкой я здесь единственная девушка. У Ульяны все так ладненько получается, а я словно ветряная мельница. Как можно одновременно и «Лебединое озеро» разучивать, и так профессионально кулаками махать? Что я тут забыла? Вот позорище. Про себя только и молила, чтобы эта первая тренировка скорее закончилась.

А потом случилось страшное. Голос тренера прогремел на весь зал:

– Встаем в пары!

– Ой! – пискнула я. – Бить будут?

– На первом занятии? – подал голос Буравчик. – Очень сомневаюсь. Но если начнут бить, кричи громче, я тебя спасу, золотуля.

Когда меня поставили в пару с Ульяной, Пашка сказал:

– Это отличный шанс! Шепни там ей про меня пару ласковых.

Я тут же уперла руки в бока и возмущенно заговорила:

– Это как ты себе представляешь? Перед тем как меня отправят в нокаут, пробормотать: «Кстати, Пашка Долгих – крутой и веселый чувак! Сгоняй с ним на свидание!»

Почему-то мое воображение нарисовало самую ужасную картину. Я в углу ринга, с расквашенным носом, а рядом Буравчик суетится и белым полотенчиком обмахивает.

– Поля, ты такая болтушка, – рассмеялся Паша. А затем легонько подтолкнул меня в спину: – Давай-давай, Ульяна ждет. И я на тебя надеюсь.

Я, не оглядываясь на друга, поплелась к рингу. Встала напротив Шацкой. Ладони вспотели…

– Не бойся, бить не буду, – ехидно улыбнулась Уля. Не знаю, возможно, улыбка была самой обычной и даже приветливой, но я воспринимала Шацкую только в отрицательном ключе. И вообще на любую фразу Ульяны реагировала как колючий злобный еж.

– Я и не боюсь, – с вызовом ответила я, хотя мои ноги стали ватными.

– Только не толкайся, как тогда у расписания, – предупредила Шацкая.

– Я еще и царапаться могу, – ответила я, принимая боевую стойку. Стиснула зубы. Наверное, со стороны я выглядела потешно, а не угрожающе. Еще и тушь с глаз сползла. Прямо кунг-фу-панда против Тай Лунга. Стиль медведя. Капу дадут? А шлем? Я по телевизору видела…

– Расслабься ты! – рассмеялась Ульяна. – Я просто покажу тебе пару элементов.

Размахивая кулаками практически перед моим носом, Шацкая спросила:

– Паша – твой парень?

Хотелось бы дать утвердительный ответ.

– Нет, – покачала я головой, жмурясь от ее резких взмахов. – Он мой друг.

– Значит, Буравин – твой бойфренд? – усмехнулась Уля.

– Ты знаешь Германа?

– Кто Буравчика не знает? – Шацкая пренебрежительно пожала плечами. А затем с сожалением взглянула на меня: мол, еще одна дуреха клюнула на смазливого парня.

– Буравчик – хороший, – нахмурилась я. И сама подивилась, как эта фраза вылетела из моих уст. Я Германа сразу невзлюбила, но мне хотелось все говорить в пику Ульяне.

– Все они хорошие, – нахмурилась Ульяна, – до поры до времени…

Глаза Ули от злости из голубых превратились в темно-синие. А сама она стала такой сердитой, что, если бы перед ней была боксерская груша, а не я, она ее здорово отдубасила бы. Ой, кажется, Пашка попал. Не так-то просто будет отогреть сердце нашей Снежной королевы.

На всякий случай я отскочила на пару шагов назад.

– Куда ты снова отходишь? – сердито проговорила Уля.

– Мало ли что от тебя можно ожидать, – честно ответила я.

– Сказала же: стой на месте! – приказала Шацкая, еще резче выкидывая вперед кулаки.

– Ага, сейчас! – Продолжила я пятиться назад. Еще ненароком меня зашибет… – Только штаны подтяну.

– Полина! – угрожающе прошипела Ульяна. – Это может быть опасно!

В следующую секунду я почувствовала сильный удар в затылок. Будто потолок обрушился на мою голову. В зале вдруг на мгновение почернело, а затем из глаз посыпались яркие звезды. Странно, но в тот момент единственное, о чем я подумала: «Стерва! Все-таки она помнит мое имя…»