Измена всему виной

Глава 9

Пока Натаха что-то звонко щебечет, так же радостно, как весенняя птичка в четыре утра, у меня волосы встают дыбом. Я представляю все варианты развития событий. И как бы ни пыталась разыскать хоть один счастливый финал – его просто нет. Больше нет. Руслан накажет меня. Утащит домой, на радость доктору, которому не придется больше делить жилплощадь со мной. Утащит, и хорошо, если просто посадит под замок, а не увезет в чужую страну. Он четко дал понять, где мое место в нашем браке. Мои чувства ничего не изменят.

Страх сковывает грудину и не дает сделать вдох. Не могу себя заставить перестать смотреть на злой нос черной машины. Предчувствие беды пульсирует в висках, обжигая губы горячим и частым дыханием. Мне не сбежать…

– Куда ты смотришь? – доносится до меня будто сквозь толщу воды.

– Там машина… – говорю невнятно. Показала бы пальцем, но влажными ладонями прижимаю к себе контейнер, давно забыв, кто в нем находится.

– Так это же… – отмахивается Нат, посмотрев на машину и обернувшись, меняется не только в лице, но и всей собой. Выпрямляет спину, влажно облизывает губы, накручивает блондинистый локон на палец. Это же не для меня, надеюсь? – Ой, а вот и наш доктор! Здравствуйте, Илья Андреевич!

Из ниоткуда рядом и правда появляется этот… Андреевич. Сверлит меня взглядом, смотрит очень внимательно, не обращая внимания на Нат. Хотя та уже распустила все свои самые яркие перышки, демонстрируя, какая она великолепная самочка. Он не ведется. Доктор снова хмурый. Ну ничего. Сейчас будет повод улыбке снова появиться на его лице. Она ему так идет…

Подойдя поближе, он забирает у меня контейнер. Прикосновение к пальцам обжигает током. Я одергиваю руки и обнимаю себя, пытаясь защититься, а вот он сильнее хмурит ровные брови, внимательно меня разглядывая. Чего не Натаху? Там вон сколько всего интересного!

Что ж Руслан так долго не идет… Помучить меня решил?

– Пойду, машину в гараж поставлю, – спокойно говорит доктор, а я вздрагиваю от его голоса.

Такое впечатление, что он включает звук у всего мира. Из кухни снова доносится бормотание холодильника, тикают часы над дверью. Со двора слышны перебранки воробьев и тихий шепот листьев.

– Это… Это твоя машина? – спрашиваю недоверчиво. Вдруг мне все показалось и…

– Моя. Даже не спросишь, зачем мне мыши?

Мне сложно начать говорить. Даже нужные слова найти не получается. Напряжение во всем теле неожиданно исчезает. Сменяясь на легкость и головокружение. Ноги становятся ватные, и я неуверенно делаю несколько шагов назад, чтобы сесть в кресло.

– Кота кормить? – растерянно спрашиваю, а он только хмыкает и выходит из дома.

У меня хватает сил только напоминать себе дышать и придерживать рукой выпрыгивающее сердце. Забота о мышках уже не помещается. Пытаюсь сдержать слезы облегчения. Руслан не придет. Сегодня не придет. Только сейчас я поняла, как на самом деле боюсь его гнева.

– Какой мужик! – вздыхает Натаха, как только дверь за доктором закрывается. – А он съезжает, да? Ну, раз ты вернулась. Э-э-эх, жаль! Я уже даже летнюю кухню сдала. Но для него всегда найдется местечко в моей кровати, – взбивает свои волосы, похабно играет бровями, снова превращаясь из развратной львицы в мою Натаху, с которой мы куличики из песка на море лепили.

– Вы настолько близко знакомы?

– Нет! Что ты. А жа-а-аль! Но это, – показывает пальцем в сторону двери, куда вышел доктор. – Самая неприступная крепость, что мне доводилось видеть! Он как приехал, так все девки местные в очередь выстроились. Таких коротких юбок деревня еще не видела. А когда он за тонометр в медпункте взялся, так и бабки тоже присоединились к очереди. В ход пошла тяжелая артиллерия.

– Танки?!

– Пироги! – хохочет Нат, своим звонким смехом, возвращая меня в детство.

Только сейчас замечаю, как она изменилась. Все та же звонкая-тонкая хохотушка, но откуда-то взялась пышная грудь и шикарные бедра. Пухлые губы у нее были всегда и без всяких уколов, а вот пепельный блонд – это что-то новое. Ей идет, но у меня на него с недавних пор, кажется, аллергия.

– Да ладно. Ты лучше расскажи, как ты тут? Надолго? Столько лет прошло! А у нас тут, представляешь… – тараторит так быстро, что я не всегда успеваю следить за смыслом. Рассказывает новости последних семи лет и не дает вставить слово, благосклонно позволяя кивнуть в необходимых местах. – Ой! А у тебя что с волосами?

– Да это…

– Сейчас поправим. Я же парикмахером работаю! Пошли! – она не дает мне даже ничего понять, не то что ответить, как мы уже пробегаем по двору мимо доктора, и через минуту я уже сижу в парикмахерском кресле, укрытая накидкой.

– Сейчас выровняем цвет и сделаем оттенок поярче! – она быстро смешивает и наносит краску, все также щебеча. Такая яркая птица. И как только в деревне осталась, а не ускакала в Краснодар в поисках большего? Или не утащили…

У Нат телефон разрывается звуком будильника, но руки в перчатках, и она просит меня взять трубку, чтобы отключить звон.

– Гадство! Я совсем забыла. У меня же клиент записан. Накрасить мы тебя успеем. А вот смыть…

– Давай я к себе пойду? Что я голову не помою? И так у тебя кучу времени отняла.

– Договор. Только вечером ко мне, чтобы пришла! Поболтаем нормально, – говорит так, будто последние два часа она мучительно молчала, а потом склоняется ко мне пониже и почти шепотом говорит: – А еще у меня наливка есть. Вишневая. Арома-а-ат! Тебе понравится!

Киваю с улыбкой, но пальцы мне жжет смартфон Нат. Только уходя, стоя у самой двери ее уютного кабинета, решаюсь.

– Нат, я телефон дома забыла. Можешь дать посмотреть кое-что в интернете? – сердце начинает колотиться так отчаянно, словно я собираюсь прыгнуть с крыши.

– Бери, конечно, зачем спрашиваешь? – не отвлекаясь на меня, усаживает нового клиента в кресло.

– Спасибо…

Дрожащими пальцами, не попадая по буквам, пишу название сети его отелей. Он же не найдет меня по настолько расплывчатому поисковому запросу? Не может же он отслеживать и проверять каждого, кто захочет забронировать номер? А вот если пролистнуть первые три страницы с описанием номеров, бронью и прочей дребеденью, можно найти холодящие кровь заголовки о свадьбе Руслана Арского.

Глава 10

Идеальные снимки идеального торжества украшают странички ведущих изданий. Мы с Русланом счастливо улыбаемся и смотрим друг на друга влюбленными глазами. Он очень хороший актер, а я счастливая. А еще его очень любит камера. Высокий, плечистый, острые черты лица, в глазах арктический лед. Опасный. Прозрачный. Он затягивает, словно смотришь в пропасть.

Любуюсь его профилем на одном из снимков и по-настоящему “нашими” последними минутами. Поцелуи, объятия, танец. Видео последнего есть на одном из ресурсов. Я не хочу его смотреть. Но оно само запускается без звука, вспарывая грудину. Операция на открытом сердце самой себе. Главное, держать лицо, чтобы избежать вопросов от Нат. Не так то это просто, когда в одной руке скальпель, а в другой осколочная граната.

Ладони Руслана крепко сжимают талию. Он не хотел танцевать что-то сложное, тем более репетировать до свадьбы, но в итоге картинка вышла идеальная. Мы просто прижались друг к другу и болтали о пустяках. Будто никого нет вокруг. Только мы. Или я сама себе это все придумала? На кадрах мы выглядим не просто влюбленными, а одним целым. Глаза блестят, улыбка не сходит с губ. Впрочем, как и поцелуи… Легкие касания, от которых у меня краснеют щеки даже сейчас. Я словно снова там, среди золота конфетти и ласкающего бархатом голосом певицы.

– Мне все еще кажется, что это все сон. Спасибо за сказку, – сияя глазами, говорю Руслану, а он вытирает слезинку из уголка глаз и целует кончик носа.

– Устала? Потерпи еще немного. Остался торт, фейерверк, и можем сбежать…

– Сбежать? – округляю глаза.

– Сбежать. Пока далеко не выйдет. Только в номер. А там я тебя, наконец…– склоняется ко мне ближе и шепчет на ушко свои планы на меня и ту несбывшуюся ночь, до самого утра.

Когда в финале танца он поцеловал мое плечо, по залу прокатился звук очарования и умиления, а я все еще краснела от того, как он в подробностях расписывал нашу первую брачную ночь.

Через десять минут мне принесут бокал вина, который я неуклюже пролью, испугавшись треснутого зеркала в декорациях на столе.

Через двенадцать пойду искать платье на замену.

Через пятнадцать всю мою жизнь смоет страшное цунами, которое волной снесет меня к самому обрыву.

На видео – идеальная картинка. Свадьбу разобрали на песчинки. То, что будут обсуждать платье и искать дизайнера, я была готова. Но то, что каждая деталь моего образа будет изъята, рассмотрена под лупой и учтена каждая ниточка, поворот головы и вздох… Макияж не просто обсудили, но стайка блогеров еще и повторила, записав обучающие уроки. Кто-то по фото составил смету всего мероприятия и крайне возмущался бюджету. Честно говоря, даже я не знала, сколько все это стоит, а вот ребята из интернета были уже в курсе. Вся моя жизнь оказалась рекламным блоком. Дорогим, не спорю. Но при этом совершенно искусственным.

Самое страшное, что среди заголовков о платье, макияже, количестве живых пионов и торте в виде замка в натуральную величину, не было меня. Сбылось мое самое сильное предчувствие. Руслан меня не ищет официально. А это значит только одно. Он все силы и ресурсы бросил на то, чтобы найти меня самостоятельно. Денег он не пожалеет. Я знаю. Он купит любого, у него хватит ресурсов.

Не знаю, сколько смотрю в почерневший экран, прикидывая, как жить в новой реальности и рассчитывая, сколько же я так протяну, телефон Натахи начинает звонить. Чуть не роняю его на гладкий кафель. Совершенно глупая мысль, что Руслан уже меня нашел и звонит предупредить, чтоб встречала, прошибает холодным потом. Понимаю, что это глупо и совпадение, но просто не могу пошевелиться.

– Васюнь, ты телефон, дай, пожалуйста? Это кто-то из клиентов, наверное… – Нат растерянно тянет руку к трубке, которую я стискиваю в руках.

– Да, да. Прости! – отпускаю смартфон, сбрасывая наваждение, вытираю влажные ладони о сарафан и быстро иду к выходу.

– Еще двадцать минут! Не забудь краску смыть! – летит мне в спину вместе со звяканьем колокольчика на закрывающейся двери.

Оказавшись на безлюдном перекрестке – теряюсь. Кажется, каждая ящерица знает мою тайну и готова разболтать обо всем. Вместо того чтобы идти напрямую к себе, вцепившаяся мне в горло паранойя заставляет спуститься на три квартала ниже и обходить вокруг. Мимо пугающих развалин заброшенных дач. Иду, нервно оглядываясь. Накручивая себя так, что дергаюсь от звука собственных шагов, а под конец уже бегу, подворачивая ноги.

Успокаиваться приходится уже запершись в ванной. Умываюсь ледяной водой, держу руки под тонкой струйкой, пока кожа не покраснеет от холода. Вода забирает боль и плохие мысли. Если я не перестану травить себя, подкармливая паранойю, то все закончится очень плохо…

Времени дорога заняла больше двадцати минут. Давно пора смывать краску с волос. Выключаю воду в раковине, оборачиваюсь к ванной и понимаю, что она слишком белая для моей рыжей краски. Что-то об этом я не подумала. Забираю с собой весь необходимый инвентарь и все еще оглядываясь, иду на улицу, к летнему душу. Надеюсь, доктор там не придумал никаких новшеств.

Внутри и правда все как было. За исключением новой удобной полочки для мелочей и лампы для подсветки. Вспениваю волосы и выкручиваю воду на всю. Она нагрелась на солнце до идеальной температуры и теперь стекает по коже ржавыми от краски, струйками, успокаивая.

Я, наконец, позволяю себе расслабиться. Когда тревога хоть немного ослабляет поводок, закрываю глаза и просто чувствую, как в слив вместе с пеной и краской утекает усталость. Шелковое тепло воды окутывает, но груди неожиданно касается резкий порыв ветра, который пробегается мурашками по всему телу. Подставляю лицо струям воды, чтобы быстрее смыть пену. Открываю глаза и не могу сказать и слова. Даже пошевелиться. Так и стоим, смотрим друг на друга не мигая. Приплыли…

Глава 11

Ловушка для комаров противно взвизгивает, когда в ее сети попадается очередная жертва. Старый холодильник “Днепр” ворчит, будто возмущаясь на сорокаградусную жару и орущих за окном цикад. Занавески колышет нагретый за день щедрым южным солнцем воздух. Он наполнен липами, жасмином, горячими абрикосами и… пирогами. Это точно тетя Маша затеялась утешительно-примирительной выпечкой. Значит, нужно с доктором поговорить быстрее, а то опять не дадут.

Он сидит напротив и тоже молчит. Зажигалку перекатывает в длинных пальцах, а я стараюсь не смотреть, как иногда мелькает необычное кольцо на большом. Кажется, будто в широкое кольцо из белого металла вплавили тонкое золотое. Оно угловатое, неровное, но взгляд цепляет моментально. Доктор замечает мое внимание, скалится, и я тут же прячу взгляд в своей кружке.

Теть Маша уже прибегала на мой крик, которым я всполошила всю округу, когда поняла, что за мной наблюдают. Этот оборотень в белом халате стоял как ни в чем не бывало, уперев руки в бока, и с улыбкой, выслушивал все мои аргументы в пользу того, что человек он так себе. Тут-то и прискакала запыхавшаяся теть Маша.

– Василиса! Что стряслось?! – открывает дверь в душ еще шире, вытирая пот со лба и обмахиваясь кухонным полотенцем.

Перед ней открывается восхитительная картина. Я – в пене, прикрываюсь полотенцем, пока с волос стекает вода, а этот гад стоит… Улыбается. Действительно, чтобы здесь могло произойти…

– Он ко мне в душ влез! – срываю с крючка мокрую мочалку, вырывая петельку с мясом, и запускаю в вынужденного соседа. Увы, он непринужденно отмахивается, и мочалка падает, разбрызгивая пену по дорожке и его спортивным брюкам. Ну хоть что-то.

– Приставал, что ли? – почему-то очень радостно всплескивает руками теть Маша, чем окончательно выводит меня из себя.

– Да нет же! Не успел. К счастью!– топаю от досады, что меня никто не слышит. – Он смотрел на меня голую, пока я мылась! – слезы уже наполнили глаза обидой и разочарованием, но это был не последний удар.

– Васятка, ну что ты за дуреха?! – вздыхает устало. – Ну, посмотрел. От тебя не убудет. А всех кур своим ором своим мне переполошила. На кой глотку драть-то? Если ты так орать каждый день будешь, у меня Нюська молоко давать перестанет! – разоряется теть Маша, а доктор разворачивается и уходит смеясь! – Велика беда! Мужик позарился! Да радоваться надо! За ним вся деревня бегает!

И ведь… не поспоришь. Только я не вся деревня. И мне с моим багажом ни сосед, ни тем более мужик не нужен. Я психанула окончательно. Прямо так, в пене, вернулась в дом. Чуть не поскользнулась в мокрых тапочках, но ушла, не обращая внимания на слова теть Маши. Наконец от души хлопнув дверью, заперлась у себя в башне.

Плакать – дело бессмысленное. Хоть и очень хочется. Самое время переплавить все самые острые эмоции в энергию. И я принимаюсь разбирать коробки с вещами, аккуратно сложенные в уголочке. Чудом в верхней коробке попадаются и мои собственные вещи. Мамины джинсовые шорты и моя безразмерная футболка Олимпиада 92 оказываются идеальным выбором.

Нужно заканчивать весь этот бардак с сожительством. Долго решалась, но все же спустилась, чтобы поговорить с нахалом. Проходя мимо зеркала, заметила, что волосы высохли идеально-рыжей волной. Я все больше становлюсь похожей на ведьму. Вдруг удастся убедить?

Начать говорить первой – невыносимо. Топлю очередную ложку сахара в чае, внимательно наблюдая, как растворяются крупинки сахара, создавая фантастические вихри. Стыд никак не смешается со злостью. Я закипаю где-то глубоко внутри, но снаружи потупила взгляд в кружку и никак не могу сдвинуть себя с места. Божечки, да он же видел меня голой! Меня муж в таком виде ни разу не видел, а этот стоял, пялился. Взглядом пожирал, пока я не пришла в себя от шока и не завопила… Точнее, не прикрылась полотенцем.

Всплывшее в мыслях “муж” бьет током прямо в нерв, заставляя выдернуть ложку из получившегося сиропа и отбросить ее на блюдце. Не так дерзко, если бы прямо на стол. Скатерть жалко, но все равно ложка звонко звякнула о фарфор с возмущением. Бабулин сервиз не пострадал, а вот я насладилась мученическим стоном доктора.

– Я думал, там никого нет, – вздыхает, потирая колючую на вид бороду. И как ему не жарко с этой растительностью на морде?

– Но ты же слышал, что течет вода…

– Думал, снова сорвало заглушку. Такое было уже.

– Мог просто спросить! – наконец отрываюсь от кружки, чтобы посмотреть на наглеца. Но он спокоен. Неужели ничего не может вывести его из себя? Он даже не ночью не удивился, когда я оказалась в его постели.

– Прости, что привык жить в своем доме один, – разводит руками. Правда, ничего не понимает?

– В моем. – отрезаю.

– Я думал, мы об этом уже поговорили. Какого хрена ты вообще дверь приоткрытой оставила?

– Какого хрена ты стоял и пялился? Голых женщин никогда не видел? Можешь посмотреть в журналах или профильном видео. Я-то тут при чем?

Он встает из-за стола так резко, что стул перекрикивает и цикад, и холодильник, и даже часы с боем. Он наклоняется ближе ко мне, чтобы точно поняла, что он говорит. В его глазах клубится тьма. Я почему-то точно знаю, что ей нельзя на волю. Иначе его точно не остановить.

– Я сам знаю, что мне делать. А свои советы можешь давать кому угодно. Ты ни хрена обо мне не знаешь, девочка.

Глава 12

– Я сам знаю, что мне делать. А свои советы можешь давать кому угодно. Ты ни хрена обо мне не знаешь, девочка, – его рык звучит слишком грозно.

Волоски на теле встают дыбом и пробегаются по коже колкими мурашками, предупреждая об опасности. Глядя в его потемневшие глаза, где-то в глубине души, рождается страх и то самое желание бежать. Я задела какую-то рану или просто самолюбие? В любом случае хочется прошипеть ему в ответ что-то очень несвойственное для меня и максимально ядовитое.

Встаю, чтобы быть наравне. Я не стану ему объяснять, что в старом летнем душе вентиляция так себе, мало света и живут пугающие соседи – пауки. Никакие доводы в пользу приоткрытой дверцы не исправят ситуацию. Потому что наш спор далеко не об этом. Просто хочу впервые в жизни высказаться. Отстоять себя.

Он не виноват, просто стал последней каплей в целом океане лжи, злобы и ненависти от мужчин. И получит за всех-всех, кто меня когда-то обидел. Одноклассники, отчим, Руслан… В этот список входит и мой отец, которого я никогда не знала.

– А я и не хочу. Не хочу не просто ничего о тебе знать, но и о существовании твоем с радостью бы забыла. Я приехала сюда, чтобы побыть в одиночестве. Чтобы хоть немного остановить карусель событий. Но благодаря тебе она только набирает обороты. Я даже в тишине побыть не могу! Все время какая-то ерунда происходит!

И в подтверждение моим словам на кухне совершенно без стука появляется теть Маша. И не одна, а с корзинкой, источающей невероятные ароматы, даже несмотря на то, что прикрыта полотенцем.

– Не помешаю? – ох как хочется ответить, что очень даже помешает, но не могу. Она почти семья. Последнее, что осталось. – Васяточка, я твоих любимых пирогов напекла. Ладные получились, с корочкой золотистой. Давай на стол накрывать!

Слезы рвутся наружу, но я сдерживаю соленое море. Впиваюсь взглядом во тьму доктора. Видишь? Ты же точно видишь, что я права! Но, кажется, ему плевать, а теть Маша то ли не замечает отчаянья в моих глазах, то ли искренне пытается разрядить потрескивающее в воздухе напряжение. Она ловко перестилает скатерть, достает из корзинки ароматные пироги и бутылку самогона. Все, безусловно, паршиво. Но настолько?

– Теть Маш, а самогон зачем? – горло дерет так, словно я кричала на разрыв не один час и связки выдают звук из последних сил.

– Ты уже взрослая деваха. Можно и чарочку. За здоровье, – подмигивает улыбаясь и пока я не начала возмущаться, начинает суетиться. – Тут же, смотри, пирог со щавелем, твой любимый, я помню. Огурчики малосольные, хрустящие! Сало домашнее. С мясом. А на десерт вот! – из бездонной корзинки выныривает полная тарелка пирожков. – С вишней и клубникой.

– А без самогона нельзя? – она с таким теплом и заботой обо всем этом рассказала, что я не могу не улыбнуться.

– Да как же деревня простоит без самогонки? Это же и сердце согреть, и раны залечить, и валюта местная! – смеясь отмахивается от меня, продолжая сервировать стол.

Она сама прекрасно знает, где взять рюмки, тарелки и прочие мелочи. И гад этот все знает. Схватил пирожок и ест так аппетитно, что живот начинает поскуливать от голода. Все знают о моем доме больше меня.

– Валюта? – отвлекаю сама себя от самых темных мыслей.

– Ну а как же. Нужно мне будет, например, чтоб Валерка Гречихин огород по осени трактором вскопал. Денег он не возьмет. Гордый. А вот бутылочка. Это же собственное производство! – наклоняется ко мне поближе и тихонечко шепчет, будто выдает главную тайну человечества. – Я почки березовые ,самые первые, молодые запариваю. Вкус тогда мягкий! Голова не болит! Натуральный продукт! А Илюша наш не пьет. – очень не вовремя включается режим свахи у теть Маши. Говорит громче, выразительнее. Будто представляет главного претендента. – Ты бы присмотрелась, Василис! Таких в городе не найти.

“Илюша” давится сочной начинкой и закашливается, я краснею, а тетя Маша что-то продолжает счастливо щебетать.

– Боюсь, я недостаточно хороша для вашего Илюши. Вы тут угощайтесь. А я пойду проветрюсь.

Ухожу, чтобы не разреветься. Ноги сами несут меня в место, которое даже в тринадцать меня манило своей сказочной нереальностью. Поднимаюсь в гору, пробираюсь сквозь заросли фундука, чтобы устроиться на обрыве. Солнце стремительно садится, уступая ночи, но напоследок заливает все золотом, чтобы мы не забыли до наступления рассвета как оно прекрасно. Внизу загорается подсветкой ближайший маленький город. Фонари словно звезды мерцают, гипнотизируя и успокаивая. Но дурные мысли не отпускают.

Я выгляжу здесь лишней. Чужаком, который непонятно почему вломился в дом и начинает качать права. Мне здесь не место, но идти больше некуда. Если все продолжится так… Даже не знаю где окажусь в итоге. Вдруг меня найдут уже завтра? Нет, нет, нет. Это еще страшнее. Лучше жить в дурдоме, но жить, а не исчезнуть, раствориться в песках пустыни.

Судя по статьям в интернете о свадьбе, ни у кого не появилось вопросы, куда исчезла невеста, почему ее не было в финале вечера. Просто страсть между женихом и невестой такая сильная, что они не выдержали до конца банкета. Вот и все. Потерять меня в эмиратах будет еще проще.

Сзади слышится рык мотоцикла. Все тело холодеет и становится ватным. Неужели я думаю так громко и меня уже нашли? Молюсь, чтобы мотоцикл проехал мимо, но он, как назло, паркуется отрезая мне единственный выход с поляны и ослепляя фарой. Хоть сердце и колотится как сумасшедшее, я стараюсь не подавать виду. Мотор затихает, фара гаснет, а тяжелые шаги приближаются ко мне. Я их едва слышу сквозь грохот сердца.

– Как ты меня нашел? – дрожу. Он, кажется, думает, что это от холода и накидывает мне на плечи свою кожаную куртку. Она пахнет теплым закатом и немного пылью.

– Хреново у нас с тобой вышло. Но ситуация безвыходная. – дрожь понемногу отпускает, когда я слышу низкие, рычащие нотки в его голосе. – Придется общаться. Минимум несколько месяцев. Я не одобряю все это сватовство со стороны Марии Михайловны, но познакомиться заново нам не помешает. Илья Калинин. Врач. И пугать я тебя не хотел. Просто мое прошлое слишком темное для нежных, маленьких девочек.

– Василиса. Мое прошлое слишком темное для грубых взрослых мужиков. – на улице стало совсем темно, я не вижу его лицо, зато слышу, как он тихо хмыкает. – Ну а что ты от меня хочешь, если сам не рвешься откровенничать?

– Давай для начала признаем, что у каждого есть тайная территория, и будем уважать?

Он протягивает мне руку, и я почти решаюсь ее пожать, принимая перемирие, как за нами слышится какой-то невнятный шорох и рык.

– Это что? – осипший от страха голос шелестит, а я вцепляюсь руками в ладонь Ильи и почти залезаю ему на руки.

– Сиди. Я проверю. – Из внутреннего кармана куртки он достает, что-то металлическое. И только по щелчку предохранителя я понимаю, что это пистолет. Что за…

– Эй, эй! Не оставляй меня тут одну!