Мохаммед воздел руки к солнцу и закричал:
– О, как вы можете сомневаться в Мохаммеде, други мои! Я желать вам добра! Но мои товарищ были убиты, и что мне делать теперь, я не знать.
– А зачем нам твои товарищи? – настороженно спросил Веня.
– Ну, я хотел сдать вас на орган, а вот тут не вышло. Вас бы там хорошо кормить и ухаживать, не волновайтесь! – улыбаясь, сказал Мохаммед.
– Вот же сука! – вдруг вскрикнула Белка и прыгнула на сомалийца.
Фонарь еле оттащил рассвирепевшую фурию от испуганного африканца. Вытирая кровь с расцарапанной щеки, Мохаммед заплакал:
– Прости меня великодушно, господа мои! Дети, мамка, папка, всех кормить, всех любить надо Мохаммеду. Ой, горе мне, горевать я!
Фонарь посмотрел на Мохаммеда и сказал:
– Али, раз уж обещал нам устроить концерт, так сдержи слово. Мужик ты или нет?
Мохаммед прекратил всхлипывать и преданно посмотрел на Фонаря, потом, улыбаясь, закивал:
– Мужика, мужика, кончено! Кончено, други!
– Ты хотел сказать, видимо, слово «конечно», – вмешался Степаныч.
– Да-да, конечно, конечно, конечно! – повеселел Мохаммед.
– Мы поедем во дворец президент Сомали и там закатим музыка! – гордо объявил сомалиец.
– А может, и нас захватите с собой? – раздался чей-то голос из-за кустов.
Друзья испуганно посмотрели в ту сторону, и через мгновение оттуда вышли двое мужчин в камуфляже с автоматами в руках. Один из них, кавказской внешности, сказал на чистом русском:
– Господа и дама, теперь вы с нами будем дружить.
– А что с этим делать? – спросил Майкл Саида, указывая на оторопевшего Мохаммеда.
– Отправим его к праотцам, всего и делов-то, – сплюнул Саид.
– О, не убивать, не убивать меня, товарищ! – заверещал Мохаммед.
– Они меня подговорить ехать сюда и обижать всех! – бухнулся он на колени перед Саидом, указывая на музыкантов.
– Зря мы тебя оттащили, Белка, – мрачно сказал Степаныч.
После двух часов утомительной прогулки Майкл и Саид решили сделать привал.
– Всем отдыхать, – громко объявил Саид.
– Странно, я бы еще часика три прошелся под палящим солнцем, мне только в радость, – пробурчал Степаныч.
– У тебя, брат, еще будет такая возможность, – ответил Саид.
Путники бухнулись на землю в тень под кустами.
– Что вы собираетесь с нами делать? – спросил Веня Майкла по-английски.
– Мы будем просить за вас выкуп. Это обыкновенный бизнес и ничего больше, – охотно ответил Майкл.
– По нашим прикидкам, мы за вас выручим кучу бабла, – довольно прокомментировал Саид.
– Что за бизнес? – пожал плечами Степаныч. – Бегай по Сомали, лови туристов. Того и гляди пулю в задницу получишь. Вот я торгую бэушными мобильниками, которые продаю как новые. Вот это, я понимаю, бизнес. Нагрел пару лохов в день – и домой с выручкой.
Саид посмотрел на Степаныча с презрением и хотел что-то ответить, но внезапно послышался шум автомобильного двигателя и из-за далеких деревьев показался белый внедорожник. Автомобиль резко остановился в ста метрах от путников, и из него высадились трое вооруженных сомалийцев. Саид и Майкл, бухнувшись в песок, взяли на мушку неожиданных визитеров. Саид прокричал им гневное предупреждение, но те, слабо оценив непростой нрав кавказца, начали стрелять в сторону лежащих на земле компаньонов.
. Мохаммед, видя, насколько увлечены и те и другие стрельбой, прошептал Степанычу:
– Други, час уходить и бежать к свобода!
– Первый раз ты говоришь что-то осмысленное, – подтвердил Степаныч и кивнул ребятам, намекая следовать за ним, и затем аккуратно пополз назад в сторону холмов, заросших кустарником, которые располагались неподалеку от места перестрелки.
Добравшись до холмов, горе-туристы припустили бегом во весь дух вслед за Мохаммедом. Отбежав на удаленное расстояние, решили немного перевести дух.
– Опять сейчас начнешь бухаться на колени и причитать, что мы друзья навек? – не давая открыть рта сомалийцу, закричала Белка.
– Вина моя велика. Не казнить Мохаммед, не надо. Слаб он, – горестно махнул рукой африканец.
– Ладно, что с него взять? Горбатого могила исправит, – вздохнул Степаныч.
– Не нада могила! Не нада Мохаммеду могила! – замахал руками Мохаммед.
– Мохаммед исправляться и становиться хороший-хороший, как космос! – весело закончил он. – Мохаммед поедет в еврейский страна на север, в Ызраыл! Там стану священник! – прокричал радостный Мохаммед на ухо Вене.
– А как это ты станешь раввином? – удивленно поинтересовался юноша.
– О, у меня дядя уборщик в синагога. Большой человек! – заулыбался Мохаммед.
– Ладно, хватит пургу гнать, пошли скорей вперед! – скомандовал Степаныч, и все нехотя двинулись дальше.
На счастье, показались повозки с пастухами. Степаныч, на радостях, почему-то сам пошел просить, чтобы их подкинули до ближайшего города. Он подошел к первой повозке и на смеси русского, немецкого и украинского начал объяснять, что же ему нужно:
– Мил чоловик, битте, до города подбрось, ферштеен?
Пастух, не мигая, смотрел прямо на белого непонятного человека.
– Мохаммед! Этот твой земляк языков совсем не знает, неуч! – обратился Степаныч к Мохаммеду.
Мохаммед также обратился к соплеменнику. Но тот молчал и гипнотическим взором смотрел уже на Мохаммеда.
– Пастух сказал, что ми можем ехать с ним! – провозгласил Мохаммед.
– Но он же молчал! – возразила Белка.
– Ах, какой маленький наивный женщин, совсем не знать жизнь. Садись, садись, – снисходительно покачал головой Мохаммед.
Все облегченно расселись по повозкам и поехали вперед, к чему-то светлому и безопасному.
Поздно ночью колонна въехала в Могадишо.
На улице их остановила машина с военными, но после нескольких коротких фраз от пастухов им разрешили следовать дальше.
На ночь расположились в доме у знакомого Мохаммеда. Фонарь лежал и думал о том, как он хочет домой, лечь в свою уютную кровать и поесть оладий со сметаной. Степаныч думал о том, как здорово, что он вырвался сюда, далеко– далеко от семейного бедлама. Веня мечтал о горячем душе. А Белка ни о чем не думала – она провалилась в глубокий сон, и ей снился какой-то незнакомый арабский шейх, который после заключения брака вдруг превратился в Волка из мультфильма о бедной Красной Шапочке.
Наутро, наскоро перекусив кукурузной кашей, путешественники вместе с Мохаммедом отправились на пляж, потому что Белка все время ныла, как ей хочется помочить свои ноги в Индийском океане. Мохаммед осторожно вел ребят по пустынным и разрушенным кварталам столицы.
– Только тихо, други, – шептал он. – Тута плохие люди могут бегать, злые. Автоматы у них, бах-бах – и нет Мохаммеда, – напряженно озираясь, продолжал сомалиец.
– Ап-чхи! – тут же, нарушая инструкции гида, на всю улицу громогласно чихнул Степаныч.
– Тихо! – зашипел Мохаммед. – Если нас поймать злые воины, нас сначала мало мучить, а потом много много убивать! – выпучив ошалелые глаза, сказал Мохаммед.
– Понял, шеф, понял, исправлюсь! – ответил Степаныч и зажал себе рот, чтобы опять не выдать своего расположения неприятелю.
С горем пополам добрались до пляжа, который был огорожен колючей проволокой. Охраннику на входе Мохаммед сунул в руки пропуск в виде нескольких долларовых купюр, и путники были допущены до нежного песка, свежего океанского бриза и шума волн.
– Ура! Я вижу океан! – завопила Белка и кинулась в воду.
– Э… женшын! – что-то хотел сказать Мохаммед, но махнул рукой и уселся на песок.
– Не слушают нас белый жэншын, и поэтому печально их судьба, – сказал он и принялся размышлять.
– А почему печальна её судьба? – спросил его Фонарь, улыбаясь.
– Акул злой плавает тут. Скушать белый жэншын – и нет ее на планета Земля, – зевая, ответил сомалиец.
– Что?! – вскочил на ноги изумленный Фонарь.
– Фонарь, не пугая Белку, тихонько попроси ее выйти из воды, – сказал обеспокоенный Веня.
– Да-да, сделаю все аккуратно, – заверил его тот и побежал по песку.
– Белка! Скорее из воды! Там акулы! – истошно завопил он, размахивая руками.
Немногочисленные посетители пляжа стали с интересом наблюдать за происходящим. Белка, услышав аккуратный намек Фонаря на то, что желательно переместиться на сушу, решила продемонстрировать всему местному населению, как могут бегать славянские женщины. В школе у неё было три по физкультуре, но если бы школьный физрук зафиксировал скорость, с которой та вылетела из воды, то он бы прослезился от счастья
– Зачем предупредил, все ж так был хорошо, – разочарованно сказал Мохаммед и отвернулся.
И в этот момент, примерно метрах в двадцати от берега, из волны высунулась акулья морда. Акула печально посмотрела на берег и скрылась в мутных океанских глубинах. Придя в себя, Белка яростно, с кулаками накинулась на Мохаммеда.
– Ах ты, морда обезьянья! Ах ты, террорюга сомалийский! Хотел меня скормить акулам вашим! – била она своими костлявыми ручонками ошеломленного сомалийца.
– Покойно! Покойно! Попрошу женшын политкорректность иметь! Я не обезъян! Я гордый Мохаммед! – визжал он.
– Нет, ты обезъяна! Горилла, шимпанзе, чау-чау! – вопила Белка.
– Э… позвольте заметить, чау-чау – это собака, – осторожно вмешался в диалог Веня.
– Да мне похер! – рявкнула на него Белка, и Веня тут же испуганно отступил за могучие плечи Степаныча.
Когда страсти улеглись, Веня осторожно спросил Мохаммеда, одновременно с укором косясь на Фонаря:
– Дорогой друг, а что же с итоговой целью нашего визита – выступлением на фестивале?
–Ах, праздник, фест, да-да, мой брат. Прости Мохаммеда, не затем я вас звал сюда. Хотел выкуп получить, как и те двое, от которых мы щасливо сбежаль. Но сейчас Мохаммед хороший стал и пригожий! – закончил он.
– Я все никак не пойму, Мохаммед. Откуда ты набрался в русском языке таких словечек? Пришвина перечитал, что ли? – устало сказал Степаныч.
– Пришвин же художник, как его можно читать? – с видом знатока возразил ему Фонарь.
– Идиоты, это же композитор, он написал знаменитую оперу «Болеро», – высокомерно фыркнула Белка.
Степаныч грустно посмотрел на них, вздохнул и задумчиво стал смотреть вдаль, медитируя на океанские волны.
– Не грустить, други! Будет концерт для публика! Мы пойдем в отряд знаменитый злой полевой командир! – возбужденно вскочил на ноги Мохаммед.
Он спотыкаясь побежал к охраннику и начал тому что-то экспрессивно объяснять. Охранник покачал головой и жестом показал Мохаммеду, что не надо его отвлекать от трудной работы лицезрения чаек. Мохаммед вернулся обратно и печально сказал:
– Нет, товаришчы, не получается. Этот собак говорит, что не хочет нас никуда вести, и мы мелкий вошка для их командир.
Тут Фонарь резко выпрямился и сказал:
– Я сюда ехал проводить концерт, и я его отыграю!
И он решительно направился к охраннику.
– О, что он делать! Что он делать! – забеспокоился Мохаммед.
Фонарь подошел к стражу пляжного порядка и смачно плюнул тому в лицо.
– О, мама! Мы труп! – схватился за голову Мохаммед и съежился, чтобы казаться меньше и незаметнее.
Охранник в ярости подскочил вверх, опрокинув стул, и дал прикладом автомата Фонарю в грудь. Тот тут же упал на песок. Степаныч, увидев это, с криком:
«На Берлин!» – помчался на выручку Фонарю.
За ним поскакали Белка и Веня. Мохаммед в это время качался по песку и стонал:
– О молнии, о небо! Нас на котлет перекрутят!
Охранник, увидев, бегущих в его сторону сумасшедших белых, решил поставить точку в этой дискуссии. Он поднял автомат вверх и дал в воздух длинную очередь. Спустя пару мгновений из-за забора появились четверо вооруженных боевиков. Они грубо затолкали всех горе-туристов в «хаммер», который стоял неподалеку. Мохаммед же попытался слиться с окрестностями и притвориться песчаным холмиком, но это не помогло ему скрыться от зорких соплеменников. Он был также засунут во внедорожник. Степаныч на всякий случай пробормотал:
– Врагу не сдается наш гордый, понимаешь, «Варяг»…
Белка тихонько всхлипывала, а Веня и Фонарь сидели с огромными от ужаса глазами. Мохаммед забился в уголок и сделал вид, что он древнегреческая статуя. Минут через десять они подъехали к серому одноэтажному зданию. Всех пленников сгрузили на землю и, подталкивая автоматами, повели к металлической ржавой двери, которая с громким скрипом тяжело открылась, и перед ними предстал огромный свирепый сомалиец, который, оглядев пленников, жестом приказал всем следовать за ним, и они стали спускаться вниз по лестнице.
– Интересно, а что там нас ждет? – поинтересовался Фонарь.
Веня высокомерно посмотрел на него и снисходительно вздохнул. А Мохаммед от волнения периодически менял цвет кожи.
Наконец путники очутились в просторной комнате, где посередине ее стоял бильярдный стол, полы были застелены дорогими коврами, а вдоль стен стояли кожаные диваны, на которых вальяжно расположились несколько мужчин в военной форме. Они смотрели на огромном экране плазмы, висевшей на стене, выпуск мультфильма «Том и Джерри». Двоеиз них безудержно смеялись и утирали слезы. Третий смотрел серьезно и вдумчиво. Он, видимо, заучивал приемы, которые потом можно будет отрабатывать на противниках. Когда конвоиры втолкнули пленных в комнату, улыбки тут же сошли с черных лиц ее обитателей, и они с интересом посмотрели на четверых белых, которые прервали их послеобеденную культурную программу.
– Где тут их командир? – шепотом спросил Степаныч Мохаммеда.
– Тута нету евона. Он будет сейчаса. Страшный. Оченя страшный. Это дети, а он ужасный! – дрожа ответил Мохаммед.
Степаныч судорожно сглотнул и с тоской подумал о доме, о котлетках с пюрешкой, и даже о ворчащей супруге. Все это сейчас показалось ему таким родным и милым.
За дверью комнаты послышались шаги. Дверь медленно приоткрылась, и Белка подумала о том, что неплохо было бы грохнуться в обморок.
В комнату вошел то ли китаец, то ли вьетнамец. Был он небольшого роста и с лучезарной улыбкой на лице. Вьетнамо-китаец обиженно сказал по-русски:
– Хунь Ли!
– О мой друга! Я рад, очень рад! – вскричал Мохаммед и кинулся к вошедшему, но приклад автомата конвоира быстро охладил пыл дружелюбного сомалийца.
– Опять он! Ну почему я не могу и дня прожить без лицезрения этой наглой рожи, – неожиданно по-русски сказал вьетнамо-китаец Хунь Ли.
Несмотря на получаемые пинки со стороны охранников, Мохаммед не терял присутствия духа и радостно кричал:
– Мы с ним училися в университет в Москва! В Патриса Лумумба! Он был староста нашай групешка!
Хунь Ли поморщился. Он посмотрел на пленников и разочаровано сказал:
– От вас никакого толку мне не будет. Денег выручу немного, а проблем поимею целую гору!
– Почему же толку не будет? Мы полны самых разнообразных талантов и можем подарить вам целый мир прекрасных звуков и рифм, – осторожно вмешался Степаныч.
– Какой такой мир? Не понимаю, что вы можете мне показать? – подозрительно спросил Хунь Ли.
– Мы очень известные на своей родине артисты и можем вам спеть такую экзотическую песню, которую вы больше нигде не услышите и никогда не забудете, – выдавая желаемое за действительное, вышла вперед Белка.
– Ну так покажите! – с насмешкой сказал Хунь Ли.
– Ребята, инструментов нет, но давайте напоем как есть. Исполним песню «Поверженный Тиран», – тихо сказала Белка.
– Эх… была не была, помирать – так с рок-музыкой, – махнул рукой Степаныч и начал на стуле четко отстукивать заводной ритм. Фонарь начал бубнить линию бас-гитары, а Веня – повизгивать в тех местах, где шла партия соло. Белка резко выскочила на середину комнаты и истошно завопила:
–Реки крови
Заливают твой дворец!
Кислород на пределе,
И тебе сейчас конец!
Скули, как собака,
Поверженный тиран
Визжи, как макака,
Подыхай от своих ран!
Хунь Ли, услышав первые строчки этой экспрессивной песни, застыл на месте с широко раскрытыми глазами (если это выражение можно применить к разрезу его глаз), а один из громил от неожиданности выронил чашку с чаем. Даже охрана сверху спустилась по ступенькам, опрометчиво забыв закрыть за собой железную дверь.
Когда Белка кончила петь, в комнате воцарилась гнетущая тишина, и только сверху вдруг раздались одинокие, гулкие хлопки в ладоши. Все обитатели комнаты обернулись и изумленно смотрели на Саида, который хлопал, спускаясь по лестнице. За ним с пулеметом наперевес спускался Майкл.
– Мать Тереза! – выдохнул Мохаммед и тут же кинулся за диван.
Хунь Ли резко выпрямился и провизжал пару фраз на сомалийском. За долю секунды, судя по тону его голоса, Степаныч понял, что китаец крикнул что-то типа «Мочи козлов!».
– Ложись, ребза! – гаркнул Степаныч и с шумом упал на пол.
Как только ребза последовала его примеру, комната сразу наполнилась жутким грохотом очередей и выстрелов из всевозможных видов оружия, звуком падающих людей и стонами раненых и умирающих. С потолка сыпалась штукатурка, пули выбивали куски стен, с диванов и кресел в воздух взвивались хлопья обивки, по полу скакали гильзы. Через пару минут все внезапно стихло. Мохаммед осторожно выглянул из-за остатков дивана и увидел жуткую картину: пол был устлан окровавленными телами охранников, а Хунь Ли лежал возле бара, зажав в руке пистолет. Рядом с ним валялась небольшая кожаная сумка. Мохаммед подошел и потянулся за этой сумкой, и тут его за рукав рубашки схватила рука Хунь Ли.
– А помнишь, как у Пушкина: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на…», – заговорил китаец и испустил дух.
– Пушкин, дуб… спи, друга, – пробормотал Мохаммед и раскрыл сумку – там аккуратными пачками лежали стодолларовые купюры.
– Вот она, лотерея! – улыбнулся сомалиец и забрал сумку.
У лестницы, прислонившись спиной к стенке, сидел на полу Саид. Судя по кровавым пятнам на груди, жить ему оставалось совсем немного. Рядом в луже крови лежал Майкл.
Мохаммед засеменил вперед и стал подниматься по лестнице. За ним, молча переступая через тела, побежали ребята.
– А теперь, мои любильны товарищ, в аэропорт! За зелены бумажки отвезет Мохаммед вас в Найроби! – сделал сомалиец широкий жест.
Никто с ними особо и не спорил по этому поводу. У всех была одна только мысль, как бы побыстрее убраться с этой милой, гостеприимной земли.
Степаныч облегченно подумал: «Все, хватит с меня приключений на мою жирную задницу, лучше под боком у сварливой жены, нежели с пулей в башке на живописном сомалийском пляже». Когда все залезли в «хаммер», Мохаммед повернул ключ зажигания и торжественно произнес:
– Он сказать поехаль и махнуть рука! – и, засмеявшись, нажал на газ.
Обитатели дома по адресу Озерная, 45 вот уже почти месяц не слышалиникаких звуков из подвального помещения, где репетировали юные рокеры. Старушки по вечерам, встречая друг друга, улыбались и обнимались. Их жизнь вновь стала прекрасной и удивительной. Но, увы, все прекрасное имеет свое начало и свой конец.
И вот в одно мрачное утро окрестности наполнились лязгом, скрежетом и визгом. Из окна подвала можно было услышать, кроме набора звуковых колебаний, еще и слова:
Африка в тебе!
Африка во мне!
Африка вокруг нас!
Африка вокруг них!
– Круто, Белка! – восторгался Фонарь, когда закончили играть новую песню.
– И слова крутяцкие, прям в точку, в них прямо описано все наше путешествие! – продолжал он.
– Описано, описано. Почти как собака ногу задрала возле столба – и стало описано, – шутил Степаныч, который находился в приподнятом настроении.
– А мне нравится, довольно-таки авангардно и свежо, – вставил свои пять копеек Веня.
Но Белка их не слушала, она думала, как же назвать этот хит. Название должно быть емким, кратким и слегка заумным. И тут ее осенило. Улыбнувшись, она аккуратно написала над текстом:
Африканская Симфония
– В оформлении обложки использована фотография автора Shootdiem «The Mosque-Madrassa of Sultan Hassan located near the Saladin Citadel in Cairo, Egypt» с https://www.shutterstock.com
– В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.