История Млечного пути

− Вы, должно быть, не поняли. – Он вздохнул. – На данный момент в этой комнате проводятся мероприятия по анализу возможной угрозы безопасности этого вашего научного комплекса и я, как руководитель службы безопасности имею право ограничивать допуск кого угодно к этим мероприятиям. Вы… − Он снова почесал голову. – Кто бы ты ни был, не входишь в круг лиц, доступ которым я разрешаю. Не ты, не вице-президент Даранович и не директор Всемирного Научного Сообщества, никто из вас не будет находиться в этой комнате, пока я не разрешу или пока я не сочту, что вероятность угрозы безопасности исключена. Так ясно? – В этот момент в полной тишине раздался короткий, но звонкий женский смешок, говорящий о том, что представление удалось и, все они получили свою ожидаемую порцию зрелищ. – Короче, выйди нахер.

Раньше, между персоналом научного комплекса и отрядом обеспечения безопасности конечно возникали некоторые мелкие недопонимания, больше похожие на споры, чем на полноценные конфликты, но в целом все оставались в рамках и Фрайд держал своих людей обособленно и на коротких поводках. Делая свою работу и без повода не заявляя о себе. Да и что это за работа? Какую он должен обеспечивать этим ученым, инженерам и техникам безопасность на планете, где нет других людей кроме этих самых ученых, инженеров и техников? Следить, чтобы они не передрались из-за пачки крекеров или не поубивали друг друга, из-за какой ни будь молодой технической работницы? Смешно.

Да, была некая вероятность наличия агрессивной формы жизни, присутствующей на Проксима b вроде тех истуканов, что были приняты за неких существ в одной из пещерных галерей, но ученые быстро развеяли и это предположение.

Первые вылазки за пределы комплекса, за пределы плато, совершались под охраной людей Фрайда. Именно из-за его отчета по возвращению из первого полета в эту систему, они действительно ждали какой-то агрессии. К тому же самый первый образец, что они доставили на Землю, был уже мертв. Как они думали, мертв. На самом же деле, ученые, исследуя истукана не нашли в нем и атома органики. Только минеральные элементы. В основном кремний. Преобладание каких-то осадочных пород. Что-то вроде сталагмитов. Так что «мертв», как впрочем, и «жив», оказались терминами не применимыми в данном случае. Способность истуканов совершать движения, были так же, как не странно, объяснены учеными. Только уже здесь. На Проксима b. Притащив парочку таких экземпляров в свою лабораторию, они их несколько дней пилили, резали, жгли, замораживали, погружали в различные кислоты и просто рассматривали под микроскопами, да и наконец, сделали вывод, что никакими способностями совершать движения эти истуканы совершенно, в самом деле, не обладают. А двигаются они банально от воздействия переменчивости окружающей среды. Минеральный состав их тел, в атмосфере насыщенной нитридом водорода во взаимодействии с небольшим, но количеством кислорода, а так же при воздействии некого радиоактивного бета-излучения, источник которого только предстоит выяснить, объяснимым образом нарушают атомно-кристаллическую структуру истуканов и на короткое время, при резкой смене температуры, способны наделять их пластическими свойствами. Это и было их движениями.

Ученые так же пришли к выводу, что пластичные свойства они могут приобретать лишь на очень короткий промежуток времени, а излучению, которое на них действует, они должны подвергаться как минимум сотню лет, чтобы несколько минут потом, при, опять же определенных условиях, начать хаотично двигаться. Феномен был определен как перспективный. Один из перспективных на этой планете и достойный пристальному изучению. Ведь на данный момент человечество лишь в теории может придавать камню пластичные свойства. А тут, действительная практика. Да какая! Сколько средств, усилий и рабочих рук требуется, чтобы залить в вакууме бетонную платформу площадью сто квадратных метров? Целые ряды дорогостоящих технологических решений, благодаря которым, осуществляется орбитальное строительство и архитектурным объектам придаются необходимые формы.

Доставить же на орбиту несколько сотен тонн камня, а потом, придав ему на время пластичность, слепить, как из пластилина, все что будет и как будет, необходимо – может избавить корпорации от миллиардных затрат!

В итоге, разочарование от несбывшегося ожидания найти инопланетную форму жизни, сменилось приливом энтузиазма, совершить новое эпохальное открытие, которое станет в один ряд с полимагнитным синтезом нейтрино и позитронной термоядерной реакцией.

И, Евгений Стродин уже видел себя увешенным лаврами славы и почета…

Если бы не этот наглый глава службы безопасности, который судя по всему, под надуманными предлогами нарушения этой самой безопасности, пытается выведать результаты труда его команды через оператора блока связи и через его отчеты, которые периодически отсюда направляются в орбитальный научный комплекс, а потом на Землю.

Так что, наступая на Фрайда, он был полностью уверен, что выступает исключительно на стороне защиты интересов Колониальной Федерации, как инвестора, на деньги которого ведутся все эти исследования и Всемирного Научного Сообщества, как своего работодателя.

Однако, как только он собрался ответить снова на выпад, тот его внезапно перебил.

− Я третий раз просить не буду.

А когда командор понял, что и это не подействовало на начальника научного комплекса, то просто кивнул своему бойцу, стоявшему рядом с его племянником Карлом и тот, не издав не звука, молча, подошел к Стродину и без лишних церемоний взял и вытолкнул его за дверь. Потом посмотрел на шокировано стоящего неподалеку его ассистента и тот, только уловив на себе недобрый взгляд, поспешил удалиться самостоятельно, вслед за своим начальником.

– Может, ему тоже нужно было доложить про это судно? – Изумляясь наглости и дерзости этих людей, спросил оператор связи.

– Нет. – Фрайд снова занял расслабленное положение в кресле и повернулся к нему. – Ты сделал все правильно. Все точно по инструкции. Показывай что там у тебя.

Парень кашлянул в кулак и расширил изображение на проекционном экране, так чтобы всем было видно до мельчайших деталей и понятна суть происходящего.

– Это неопознанное судно, вошло около часа назад в границы системы Проксима Центавра и держит курс на орбитальный перехват Проксима b.

– И что это за судно?

– По регламенту обмена информации, при любом запросе с другого судна или станции или хаба, имеющего цифровую подпись, получатель запроса обязан в течении пятнадцати минут ответить на запрос аналогичным потоком информации, содержащим технические данные судна, численность экипажа, маршрут и цель полета. – Он выдвинул на экране дополнительную информационную, панель на которой отображались посланные автоматизированной системой запросы с отметками о их получении и о том, что они все были проигнорированы.

– Они не ответили.

– Не ответили. – Как не странно, но после инцидента со Стродиным, у которого он был в прямом подчинении, ему почему-то стало значительно легче разговаривать с Фрайдом, и это был не меньший феномен, чем мягкие камни. – Они получили шесть запросов идентификации и не на один не ответили. Сейчас вышли из области видимости транснавигационного маяка, но скоро войдут в видимость другого и запросы продолжаться.

– Какие могут быть причины?

– Возможно отказ систем связи, но я получаю автоматическое подтверждение о том, что запрос ими принят.

– Что еще?

Оператор пожал плечами.

– Или не хотят или не могут.

– Когда они выйдут на орбиту Проксима b?

– С учетом их скорости, они должны будут начать процесс торможения через пять-шесть часов. Торможение займет – он почесал затылок – Я не знаю их технические характеристики, но в среднем от семи до пятнадцати часов. Так что если брать максимально, то земные сутки.

– Хорошо! – Фрайд тяжело поднялся на ноги и посмотрел на инженера сверху вниз. – СИД это видит?

− Да. Все что видим мы, транслируют сюда они. Но транслируют для принятия решений. Мы главнее.

− Повремени с ответом. Пусть ждут.

Парень опять кивнул.

− Тебя как зовут?

− Наин.

− Ты когда сменяешься, Наин?

– Через пять часов.

– Не сменяйся. Потом отгул возьмешь.

Он кивнул, понимая, что отказа у него никто все равно не примет.

– Доложишь мне. − Он кивнул на племянника. – Через Карла, когда они начнут торможение и если вдруг ответят на запрос.

Он снова кивнул.

– Никого нельзя посвящать в происходящее, понял?

– Понял.

– Хорошо.

Командор кивнул своим, непонятно вообще, зачем присутствовавшим тут людям, которые даже и не пытались понять, о чем идет речь, и те тоже поднялись на ноги.

– Командор Фрайд? – Вдруг уже в дверях он окликнул его и почувствовал, как немеет в груди.

– Что?

– А если придет начальник хаба, что ему говорить? Я ведь ему подчиняюсь напрямую.

Фрайд снова посмотрел на Карла.

− Карл останется с тобой. Если что, он знает что делать. – И, подмигнув племяннику, вышел.

Следом вышел Сименон, только сочувствующе пожав ему плечами, а Анна проходя мимо Карла, похлопала его по плечу и пожелала «держаться».

Фрайд вышел в коридор и сразу услышал, как видимо Карл по ту сторону двери запирает замок.

Отправив своих людей в отведенный для команды безопасности блок, он направился в переход, через другой коридор, зная, что обязательно должен закончить одно начатое несколько минут назад, но не законченное, дело.

И вот, совсем немного и он уже распахивает легкую полимерную дверь в кабинет начальника научного комплекса «Проксима», Евгения Стродина.

Не глядя на сидящего за столом мужчину, командор прошел вперед и, увидев кожаный диван, недолго думая упал в него, словно это было его личным пространством. Сделав жест рукой, он, таким образом, предложил начальнику первому начать разговор, и тот почувствовал, что это не Фрайд пришел к нему, а он сам пришел к Фрайду по приглашению.

– Что Вы себе позволяете, Командор Фрайд? – Видно, что после произошедшего, да и спустя немного времени, Стродин остыл, страх явился в новых ощущениях, и он уже не был столь уверен в себе, каким был в блоке связи.

Но Фрайду именно это и было нужно.

– А что? – Он порылся в кармане, достал оттуда маленькую конфетку в золотистой обертке, развернул, закинул в рот и стал причмокивать.

– Вы не можете в моем комплексе вести себя подобным образом! – Стродин всплеснул руками. – Вы должны обеспечивать нашу безопасность, а не пугать сотрудников! Я намерен отправить жалобу вице-президенту Дарановичу! Я буду поднимать вопрос о Вашей некомпетентности и снятия Вас с должности!

– Мне нравится Ваш кабинет.

– Что?

– Я сказал, что мне нравится Ваш кабинет! – Он вдруг заорал на него что было сил, решив, что начальник научного комплекса глуховат на уши и тот, если бы не стена за спиной, то, наверное, укатился бы на своем кресле как можно дальше.

– Я не понимаю… − Наконец собеседник полностью растерялся.

– Что тут непонятного? Собирай свои вещи и проваливай из этого кабинета!

– Что? – В его рту вдруг все пересохло, а руки затряслись, он вдруг почувствовал, как теряет контроль над собой.

– Ты тупой?! Я сказал, выметайся вон из моего нового кабинета! – Командор поднялся на ноги подошел к столу, схватил что-то и выкинул в сторону двери. Потом еще что-то и еще. Вещи начальника ударялись о дверь и стены, что-то разбилось.

– Да как… Что… – Стродин опешил и с ужасом в глазах смотрел, как страшный человек со шрамом на лице раскидывает его вещи, а потом подходит, берет за воротник комбинезона, вытаскивает из-за стола, несколько секунд смотрит на него не отрываясь, ставит на пол и вдруг…

Совершенно меняется в лице, изображая какую-то растерянность и виноватый вид.

– О! – Он вдруг наигранно разводит руками. – Не понимаю, как могло такое произойти со мной! – Кладет руку на грудь и, не поднимаясь, изображает, что-то вроде поклона. – Приношу глубочайшие извинения господин начальник! Я время от времени испытываю психологические срывы. Вы уж не обращайте на меня внимания! – Тут он улыбается и снова садится на диван. – Это все из-за ранения в голову. – Стучит пальцем себе по затылку, одновременно умиляясь полной растерянности Стродина, который вообще, судя по всему, перестал понимать, что происходит. – В Африке, семь лет назад, оторвало половину черепа. – Проводит рукой над головой, обозначая некую область. – Полисплавы. Мозг наращивали шесть месяцев. – И вдруг замахал руками. – Да вы чего там стоите, трясетесь! – Усмехнулся. – Вы, начальник садитесь!

Начальник ватными ногами стал перебирать в сторону своего кресла, но Фрайд окликнул его.

– Да Вы ко мне садитесь. – Похлопал по дивану ладонью. – Рядом садитесь. Да садитесь уже! − Фрайд наклонился и потянул его за рукав комбинезона к себе. – Вам не стоит так переживать из-за всего этого, смотрите вон, нервы вообще не к черту, все штаны обмочил! Вы ученые, такие впечатлительные!

Начальник хаба, стоял перед ним словно провинившийся мальчик, раскрасневшийся от стыда и страха. Все что он хотел сделать сейчас, это сказать ему, чтобы тот просто ушел и оставил его в покое, но язык, прилипший к небу, не мог шевелиться и издавать какие либо внятные звуки.

– Ты, начальник не переживай, я у тебя твой хлеб не отниму, и кабинет не заберу! – Командор все же притянул его, заставив сесть рядом и положив руку ему на плечи, наклонился прямо к уху. – Ты просто пойми, что каждый тут делает свою работу. Ты свою делаешь работу, а я свою! Я же тут не просто так твою хилую задницу охраняю, или ты думаешь, что там на Земле нет никого, кто бы хотел все это, – он обвел рукой стены, – взять и забрать у Дарановича и Торри себе? А? – И вдруг засмеялся. – Просто не мешай мне делать то, что я делать должен, а если я взял у тебя кого из персонала, значит, не мешай и ему. Ходи, строй ученых, командуй инженерами, мне плевать, а ко мне не лезь. Иначе, нервные срывы у меня будут происходить все чаще и чаще. Ты же не хочешь, чтобы я совсем потерял контроль над собой? – Он снова засмеялся и направился к выходу. – А диванчик у тебя шикарный! Распорядись все же, чтобы его к нам в бытовой блок перенесли.

Выйдя в коридор, он вызвал по делсу Анну.

– Как прошло? – Она задала вопрос первая.

– Он стал хорошим мальчиком. Собирай весь личный состав для брифинга. Нужно определить наши дальнейшие действия, если все же окажется, что это судно, именно то судно, которое лучше бы не прилетало.

– Карла тоже звать?

− Собирай всех в блоке связи.

Глава 69
История насущных времен

Двенадцать часов торможения, показались для команды Пилона-3000 еще большей вечностью, чем триста восемьдесят девять суток полета до орбиты Беты. И это можно было объяснить нетерпимостью к ожиданию. Когда смирившись с таким длительным заточением в трех модулях космического судна, приняв это как часть своей жизни, как вечность, никто не смел даже, думать о планах на будущее, потому что никто толком и не знал, долетят ли они вообще. Теперь они почти у цели. Осталось так мало астрономических единиц. Они так близко.

Близко, но все же еще очень далеко. Остается еще очень большое расстояние, которое нужно было преодолеть и в ожидании оно тянулось намного ужасней, чем весь остальной их путь через две звездные системы.

А еще, был страх перед тем, что уснувшие на долгий период автоматика и электроника Пилона, в самый ответственный момент даст сбой, до конца так и не придя в себя, и все может закончиться очень быстро. Будет обиднее вдвойне умирать, сгорая в атмосфере Беты или не сумев погасить скорость до маневровой, быть расплавленными протуберанцами красного карлика. Так много пути пройдено, и так легко потерять все, ради чего они жили и выживали.

Так же никто не отменял агрессию со стороны тех, кто уже занял это место, и кто не очень-то желает видеть у себя под носом непрошеных гостей.

Тут нет юристов. Нет конституционных прав. Нет сторонних наблюдателей, профсоюзов и правозащитников. Нет законов. Любое сообщение на Землю будет доставлено только через месяц, а ответ будет получен еще через два. Тут можно делать все, что пожелаешь с теми, кто не угоден или мешает. Единственная действующая власть здесь в руках того, кто держит оружие и способен его применить.

Хотя, именно об этом, Грек Маер, Виктор Карнеги и Марк Ковнер думали меньше всего. Их больше заботил Пилон и его системы, которые если выразиться просто срабатывали «через раз». Они больше волновались о том, чтобы без происшествий закрепиться на орбите желтой планеты, а потом можно будет подумать и о потенциальных врагах в лице таких же представителей человеческой расы, как и они сами.

Успев за эти месяцы не однократно проститься с жизнями, измученные и подавленные пережитыми ужасами холодной смерти, голода, обросшие и почерневшие, от нехватки витаминов, лишившиеся по нескольку зубов и покрытые зудящими язвенными кожными нарывами, сидя в парках, они начинали испытывать противоречивые чувства. Ощущения того, что вся их жизнь, все их существование до того момента, как Пилон-3000 отстыковался от внешних конструкций орбитальной станции Порт, на самом деле просто воспоминания, не имеющие с ними ничего общего. Как история других судеб. Других людей. Сейчас можно было легко убедить себя, что до Пилона их вообще не существовало. Забыть все. А теперь – непонятные ностальгические чувства, к этому провонявшему потом, нечистотами и периодически отказывающемуся нормально функционировать, месту. Слишком сильно за эти месяцы эти люди вросли в стены его модулей и слишком много они пережили внутри его заточения. Психологически, они стали как одно неразделимое целое и теперь, возобновление прежней их жизни с прежними, никуда не исчезнувшими планами, пусть личными планами Маера, но все же общими планами, казалось каким-то уж очень диким и пугающим. Тем более что все это теперь происходит с ними за миллиарды километров от дома.

Главное мыслить объективно. Главное не выпустить ситуацию из-под контроля. Главное не переоценить эту ситуацию и ни в коем случае нельзя недооценить противника.

А Пилон, категорически отказывался подчиняться.

Начиналось все с мелочей. Парки, которые опускались на кресла членов экипажа с потолка, накрывая сверху, в отличие от противоперегрузочных систем Пилигримов и СИД, где они интегрированы уже в кресла, оказались обесточенными и не запускались. Диагностику пришлось делать вручную. Интерфейс, который мог бы это сделать за Марка, застывшего с тестовым планшетом под потолочным перекрытием, выпустив на себя сверху связки шлейфов и проводниковых плат, постоянно сбоил и требовал перезагрузки, стоило его только запустить в диагностическом режиме. В итоге, гашение полетной скорости пришлось отложить почти на пять часов.

Когда же, наконец, единственный термоядерный реактор позитронного типа, которым оснастил Пилон-3000 китаец Син, развернулся в сторону звезды Проксима Центавра и в реверсном режиме начал бросать в ее сторону резкие импульсы, с каждой секундой двукратно увеличивая их частоту, оказалось, что один из солнечных парусов не был до конца свернут и спрятан. Естественно, шарниры вырвало в самом начале торможения. Измельчив хрупкие светочувствительные панели паруса, гравитация и инерция превратили их в миллионы других, дрейфующих на просторах Млечного пути, частиц, оставив где-то позади.

− Парус потеряли. – Марк посмотрел на командира, чувствуя, как его кишечник закручивается и затягивается вокруг остальных органов, а в груди появляются какие-то странные щелчки.

Грек отреагировал не сразу. За много времени, с того момента, как он переступил порог клиники Альберта Малагвинова на Верхнем уровне орбитальной станции Порт и вошел в этот мир с новым кровеносным сосудом в недрах своей головы, он снова почувствовал болевые ощущения и резкое ухудшение зрения.

Неужели опять? Снова тот же сосуд или уже другой?

Маер старался не шевелиться и, закрыв глаза, просто терпел и ждал, когда все это закончится.

И в то же время, нельзя было сказать, что ему пришлось в этот момент терпеть невыносимую боль. Нет. Эти ощущения, хоть и были болезненными, но они не были нестерпимыми. А ухудшение зрения больше казалось похожим на туманную пелену, чем ослепление, как это было до операции. И все же он терпел и боялся. Больше боялся. Боялся того, что все станет хуже. Что боль будет становиться сильнее и что какой-то другой неисправный сосуд в его головном мозге не выдержит нагрузки и лопнет, не дав ему завершить то, что было им так давно начато.

− Насколько эта потеря для нас критична? – Все же в какой-то момент стало легче и, командир одними лишь глазами посмотрел на техника.

− Не критично. На орбите Беты, вблизи звезды, одного паруса вполне достаточно.

− Хорошо. – Маер отвел взгляд и снова закрыл глаза.

Из бытового модуля донесся рычащий стон Карнеги, который переживал реверс в открытой капсуле сота, имеющей режим антиперегрузочного парка.

− Командир?

− Да. – Маер ответил, не открывая глаз.

− Не посветите меня в Ваши планы по возвращению на Землю? – Марк пытался разговаривать, чтобы как-то отвлечься и сгладить неприятные ощущения во всем теле и внутри него.

− Что ты хочешь знать?

− Одного паруса будет достаточно для обеспечения жизнедеятельности на орбите Беты, но его будет недостаточно для возвращения домой. – Он справился с рвотным позывом и сумел сдержать внутри себя протеиновые крекеры, съеденные им незадолго до начала гашения полетной скорости. – И Вы знаете это.

− И?

− Вы не планируете возвращаться домой на Пилоне. – Ковнер вынес умозаключение.

− Я так далеко вообще не планировал. – Он усмехнулся, но получилось как-то равнодушно и, похоже, на «отвали ты со своими глупыми вопросами», чем на какое-то объяснение.

− Это что шутка такая? – Марк не унимался.

Маер устало вздохнул.

− Сколько судов на орбите Беты?

− Понятия не имею, но идентификационные запросы поступают с двух источников.

− То есть, как минимум два судна.

− Как минимум два судна. – Он согласился.

− Тебе мало?

− Вы серьезно? – Опять рвотный позыв. – Там еще, как минимум, целых два экипажа пилотов, штат ученых и сраная вооруженная до зубов Первая Эскадрилья. И все они, заметьте, командир, не очень-то нас ждут, уж не говоря о том, чтобы дать попользоваться одним из своих судов!

− Марк.

− Что?

− Заткнись.

* * *

Пилон-3000 вышел на геостационарную орбиту Проксима b, рассчитав траекторию маневрового движения таким образом, что все время находился в тени планетарного тела, исключая возможность пеленгования его другими судами. Судов на противоположной стороне оказалось действительно два. Всего в нескольких диаметрах друг от друга, и на разных орбитах они несколько раз бликами модулей отразили свет звезды, пока лимб желтой планеты не скрыл Пилон от посторонних наблюдателей и систем их слежения.

На таком огромном расстоянии, рассмотреть без магнифера какие либо объекты было невозможно, так что эти блики еще раз напомнили им, что, сколько бы пустого пространства не было вокруг, они в этом пространстве далеко не одиноки. А их соседи по орбите желтой планеты, преследуют однозначно не добрые намерения, хотя это было понятно и без всех этих намеков космоса.

− Не думал, что снова когда-нибудь окажусь здесь… − Марк смотрел куда-то под верхнюю планку перекрытия витража модуля управления, где еще можно было увидеть озаренную светом Проксима Центавра, лимбическую границу Беты, тонкой оранжево-желтой полосой, проходящей границей между полушариями планеты.

Все остальное пространство в витраже занимала только черная пустота ночи. Но это был лишь визуальный и оптический обман. Свойство темноты, отсутствия света, не показывать, скрывать все лишнее. На самом деле она здесь. И очень близко. Со своими вихрями, желтыми облаками и грозовыми фронтами, разряжающими килотонны энергии в плотную нитридно-водородную атмосферу. Это просто сейчас он не может увидеть планету, потому что темнота космоса ее прячет!

Внезапно голос командира, одновременно раздавшийся из делса и микшера общей связи модуля, вернул его к реальности.

− Что с координатами? – Грек Маер уперся ногами в пол тесной кабины спускового модуля С-1, оценивая шансы на выживание при жесткой посадке такого летательного аппарата. – Установил? – Экран навигации сообщал о необходимости загрузки полетных координат.

– А… У меня нет координат, командир. – Он запнулся. – Нужен зонд. Нужно хоть что-то! Я даже визуально не могу вас никуда направить, потому что мы в темноте. Я могу полагаться только на наружные сканеры и координаты, которые остались на кванте с СИД.

− И что ты предлагаешь? – Он приглушил освещение кабины, решив, что во всей этой черноте, они довольно ярко светятся не меньше чем на несколько диаметров. – Дождаться рассвета? – Он усмехнулся и посмотрел на Виктора, который никак не мог устроить свое грузное тело, да еще и облаченное в защитный инженерный костюм. – А с ним и Первую Эскадрилью?

− Мы на гео. А она в приливе. – Он имел в виду планету. – Нам не дождаться рассвета. – Техник явно не понял сарказма или сделал вид, что не понял.

– Просто выбери квадрат, где верхние слои атмосферы менее всего активны и запускай расстыковку.

– Где они менее всего активны? – Марк запустил руки в копну отросших, засаленных волос и потемневшими ногтями принялся вычесывать кожу головы. – Вы издеваетесь?

– Просто делай, что я говорю Марк. – Пришлось прикрикнуть на него. – Разворачивай сканер в инфракрасный диапазон, ищи нужный квадрат и вперед!

В какой-то момент он даже решил, что Маер окончательно спятил. Полагаться на поверхностное сканирование, не самый надежный способ рассчитать полетный курс до поверхности планетарного тела.

Он уставился в экран сканирования, где два основных вихря, закручивались вкруг себя, раскрашенные цветовым спектром от зеленого по краям, где потоки атмосферного движения были наиболее спокойны и, до ярко красного, который означал самые активные участки. И это все, что было в распоряжении Марка, чтобы как можно скорее найти необходимый и безопасный квадрат пересечения широты и долготы.

Данные были поверхностны и скорее всего, обманчивы, потому что основывались лишь на простом наблюдении за планетой. Пусть и электронного, сканера, работающего в инфракрасном и рентгеновском спектре, но простейшем наблюдении. То есть, это означало, что он видит только то, что увидеть, возможно. Он не способен анализировать глубже, не способен заглянуть ниже вихрей и бурь, чтобы убедиться, что под зеленым участком не притаился необозримый с орбиты ураган.

− Меняю орбиту. – Он повернулся в кресле, и перед ним загорелся экран управления маневровым движением.

Экран схематично отображал полушарие планеты с разбивкой на географические координаты и перекрестием, обозначающим орбиту Пилона-3000 относительно Беты.

Нужно было поменять орбиту на более удаленную от экваториальной зоны планетарного тела. Чем ближе к экватору, тем хуже ситуация с атмосферной активностью. К тому же еще и темная сторона. Ночь. Остывание верхних слоев атмосферы приводит к зарождению все новых и новых ураганов из-за разницы температур, относительно нижних слоев.

С другой стороны, близость к полюсам грозит более быстрым обнаружением Пилона противником, который занял орбиту на освещенной стороне Беты. Находясь в экваториальных квадратах, можно неделями, меняя один раз в сутки орбиту, всего лишь на несколько диаметров, прятаться от отслеживания по радиочастотным каналам. И шанс того, что очередной импульс такого поискового излучения зацепит судно, практически равно нулю и сравним с чудом.

Конечно, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт что, скорее всего, одним из двух судов противника, а без принятия сигнала идентификации этого наверняка знать было невозможно, может оказаться судно Первой Эскадрильи – Тор. И какими ресурсами для поиска беглецов в подобных условиях он обладает, можно было только догадываться.

Да и есть ли они вообще, такие ресурсы?

За всю историю освоения человеком околосолнечного пространства, единственный случай, который можно было бы назвать боевыми действиями в космосе с участием летательных аппаратов, случился лишь однажды. И было это очень давно. Почти триста лет назад, когда рейдерские команды НЕС, маскируясь под беженцев с Земли, на нескольких транспортниках поднялись на орбиту и, прикрываясь сигналом бедствия, пытались получить стыковку на пирсах орбитальной станции Порт. Некоторым все же удалось проникнуть внутрь станции, после чего они предприняли попытку силой взять под контроль всю производственную и административную деятельность, осуществив захват власти.

Их далеко не мирная миссия с терском провалилась. Провалилась потому, что больше половины транспортников, были уничтожены защитниками Порта еще при сближении с технологическими конструкциями пирсов. Им было плевать на их сигналы бедствия. Ну, или они были осведомлены, что это обман. Тут, история имеет две версии и какой следует придерживаться в повествовании зависит от того в каком свете нужно представить обитателей Порта.

В численности своей, нападавшие в десять раз уступали численности защитников. Однако, рейдеры были профессиональными солдатами-наемниками и имели хорошее вооружение и броню, потому даже такая разница сил не принесла легкой победы. Жертв было огромное количество, а дата этой тяжелой победы вошла в историю Порта, и почитается его коренными жителями, считающими себя потомками именно тех героев-защитников. Для поражения летательных аппаратов, на которых захватчики приближались к станции, защитники использовали пневмопушки, предназначенные для монтажа орбитальной инфраструктуры, наскоро переделанные под артиллерийские орудия. У них была очень низкая убойная сила, то есть слабая сила инерционного разгона снаряда, а заряжали они их металлическим мусором, который с трудом, но пробивал корпуса транспортников, не нанося никакого вреда их экипажу. Так что пока они разобрались, что удары нужно наносить по реакторам, несколько «беженцев» уже выполняли абордажную стыковку.

Марк потер ладонями лицо, чувствуя, как сила ускорения вжимает его в левую боковину кресла пилота.

− Вот не учился на пилота! А управляю судном!

− Ты что там бубнишь? – Микшер снова разразился голосом Маера.

− Ничего. Так. Мысли вслух.

Марк не мог припомнить больше не одного более или менее значимого конфликта из истории освоения Солнечной Системы, который происходил бы непосредственно в космическом пространстве. Нет, можно привязать сюда период колониальных бунтов, когда старатели захватывали колониальные комплексы, но это другое. Это все происходило на поверхности планетарных тел. Не в космосе. Слишком дорогостоящее удовольствие иметь космическое судно, чтобы кто-то осмелился, используя его, угрожать кому-то еще. Так что, судовладельческие компании и единицы частных лиц, все связаны между собой различными обязательствами, денежными потоками, регламентами эксплуатации судов и полетов, а так же законами, нарушение которых стоило бы не дешево.