Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Свежий воздух приятно взбадривал. Я подобрался к лодке и возрадовался, на мгновение прижав сложенные в замок ладони ко лбу – помимо вёсел на её дне лежал навесной мотор. На мой толчок он отозвался нежным бензиновым всплеском. Забыв об опять занывшем плече, я впрягся в нашу последнюю надежду на спасение и медленно поволок её за собой.

Стараясь не греметь, я отцепил кормовую цепь и из последних сил как можно плавнее уронил лодку в воду.

Всемогущий Джон Копполо, не оставляй меня в заботах о твоей дочери! И выключи луну.

Уже забрезжил ранний рассвет, а я торопливо выгребал вёслами, боясь преждевременно заводить двигатель. Я вспотел как скаковая лошадь на дерби, но скалистые кручи по правому борту не кончались. Я не мог обогнуть их, как ни старался. Через пять минут я буду на виду у наших пиратов и уже не спрячусь. Меня снимут первым же выстрелом. Мобильник оставался бесполезным. Надо было решаться на риск.

Отложив вёсла и развернувшись, я сбросил винт в море и растёр одеревеневшие ладони, собираясь на рывок в никуда.

Мотор взревел с первой попытки. Так и должно быть! Плавсредство с первоклассной яхты не потрёпанный армейский мотоцикл, да?

Сделав выправляющий крен, я понёсся по волнам, стараясь не думать о том, что происходит за спиной. Три минуты хорошего хода гарантируют, что я успею выпасть из поля зрения людей Гунивары. Оглядывая изменяющуюся на глазах линию суши, которая всё более обволакивалась густым разноцветьем, я наконец признал и местность, где не раз бывал совсем пацаном. Это была бухта Фантазий, самое высокое место на побережье, здесь обрывался Бисонский хребет, разделявший наш израненый округ и благополучную Виталию. Да, не так прост Джамба. Чутьё хищника подсказало ему, где можно отстояться, не опасаясь быть сразу обнаруженным.

Я ликовал. Возможно, потому бандиты и не стреляли, чтобы не создавать лишнего шума. В ближайших рыбацких посёлках туземцы не страдают плохим зрением и слухом. Тогда остаётся обогнуть утёс, уже видимый отсюда, промчаться мимо рифового островка, защищающего вход в бухту, и плыть в сторону Санта-Ви до первого поселения.

Мотор гудел исправно. Почти дотянув до утёса, я собрал полный рот слюней и презрительно оглянулся назад, собираясь на прощание смачно плюнуть в сторону противника, но лишь судорожно сглотнул жижу, вмиг ставшую сладковатой – от яхты отчаливал катер. Начало конца?

Едва проскочив рядом с островком, я твёрдо направил лодку на зюйд, прямо в море. Тянуть, виляя, вдоль берега было бесполезно. От погони мне не уйти, куда бы я ни повернул. Но море давало последний шанс на связь. Я больше не оглядывался, я смотрел на крохотный дисплей и ждал чуда.

Минуты тревожного ожидания тянулись медленно. Но вот, кажется, на экране мигнул индикатор. И тут же погас. Веселее не стало. Сдвинув рычаг руля, я направил лодку левее, пытаясь быстрее преодолеть зону неустойчивого приёма, и едва не опрокинулся на боковом гребне волны. Однако манёвр сделал своё дело. Связь появилась.

Вдавив девятую клавишу в корпус, я взглянул на быстро приближающийся катер. Без паники, Дэн. Ты знал, на что идёшь. И сам выбрал эту дорогу. Так будь хладнокровным до конца. Джамба вряд ли отдал приказ убить беглеца сразу. Получишь порцию зуботычин и поедешь обратно. А сейчас…

– Слушаю, – раздался усталый голос. Я не успел приготовиться к разговору и только бездумно открывал рот.

– Сеньора Копполо, я Вас слушаю.

Дисплей услужливо подсказывал, кто мой невидимый собеседник. Но я сразу узнал этот тяжёлый голос, не сулящий в гневе ничего хорошего. Но почему «сеньора», а не «солнце моё» или «милая»? Чёрствый солдафон! Я показал трубке язык и отчеканил:

– Господин Полковник, говорит рядовой Фабундос.

– Что такое?..

Я перебил возможные и ненужные сейчас вопросы:

– На яхту «Ла Эсперанса» совершено нападение. Гунивара удерживает её в бухте Фантазий. С ним больше десятка человек. На борту семь заложников из команды. Лейтенант Гарсиа и врач Копполо на яхте, но укрылись от бандитов.

– А ты, рядовой?

– Я бежал, но… неудачно. Спасите сеньору Анжелу!.. Бухта Фантазий, господин Полковник!

Я бросил телефон в воду и остановил мотор. Всё. Game over. Но свою миссию я выполнил.

Плен

– Эй, ты! Руки на борт! – послышался крик сквозь рёв мощных двигателей. Потом наступила тишина. Металл катерной обшивки прошёлся по моей посудине, чуть не перевернув её. В меня упёрлись хмурые взгляды троих преследователей, подкреплённые чёрными зрачками автоматов.

– А ну, давай сюда, живо! – засипел чернобородый с серьгой в ухе.

Я ухватился за край катера, с большой неохотой собираясь в обратный путь. Но подельник бородатого, молодой парень с порочными глазами на треугольном лице, вдруг воскликнул:

– Брат, а ведь это пацан!

– Вижу… А нам-то что? – не понял тот. Зато я сообразил раньше.

– Не глупи, Марио. Пацан, как тебя зовут?

Я, в страшных муках пытаясь на одних руках перебраться в катер, молчал. Бородатый хотел помочь, но я обжёг его ненавидящим взором и сказал сквозь зубы:

– Я сам

– Ты глухой, что ли? – Молодой присел рядом и слегка ткнул меня в подбородок. Переигрывать я не собирался, поэтому, пыхтя от натуги и упав обратно в лодку, гордо ответил:

– Антонио.

Эти лесные люди вряд ли знали, как выглядел настоящий «Айсберг». Дальнейшее лишь подтвердило мой вывод. Молодой развёл руки в стороны и, заулыбавшись, добавил:

– Плюс калека. Что и требовалось доказать.

– Слушай, Кот. – вдруг встревожился, заподозрив неладное, третий бандит с красной банданой на узком черепе. Птичий акцент выдавал в нём приморского бирла. – С Джамбой лучше не шутить.

– Дурачьё ты, Коста. Кто он тебе, этот Джамба? Авторитет?

– Он мой командир.

– Проснись! Бегаете по чужой стране, ищете вчерашний день. Нет войны, нет! А мы вольные птицы. Пришли – ушли.

– Брат, ты что хочешь? – туповатый Марио осёкся, не в состоянии решить задуманный Котом ребус.

– Я хочу не отдать, а продать этому идиоту мальчишку. Вот и всё, пустая твоя башка.

Опять вмешался третий:

– Я пас. Командир не простит.

– Тогда давай сюда автомат. Ну? И рацию тоже. Марио, забери у него игрушку… А теперь, воин, закидывай на катер мальчишку… да поосторожнее, не попорти товар… Марио, что уставился? Помогай. Отложи оружие, балбес. Вот, так хорошо. Ну что, Коста? Теперь садись в этот презерватив и плыви к Джамбе. Скажешь ему, что парень пока будет стоить… ну, скажем, двадцать пять тысяч североамериканских.

В горле у Марио что-то крякнуло. Коста уныло сдался:

– Куда я поплыву! Он пристрелит меня на месте. Я с вами.

– Добро, бондана! Лёгкие деньги исправляют и праведников. Хы-хы! Прицепи лодку к катеру.

Кот посмотрел на меня и, весело свистнув, сказал.

– Видишь, дружище, как славно всё сложилось. На сегодня мы твои лучшие друзья.

Джамба, враг номер один, я избавил тебя от трёх подонков. Аве, Джамба.

Через час на приличной скорости мы без приключений добрались до группы хорошо знакомых мне островков, расположенных друг от друга на расстоянии не более полукабельтова. Я не раз бывал здесь с моим капралом. Самый крупный из них назывался Омаровым, прочие были без твёрдых названий, хотя у аборигенов все острова делились на Клешни, Глаза, Хвосты и тому подобное, а на армейской карте Штольца, самой точной из всех, виденных мною, они были просто пронумерованы.

Кот направил катер к главному острову, кажущемуся издали сплошь покрытым растительностью. Впечатление было обманчивым. Зелень скрывала десятки мелководных гаваней, облюбованных всеми, кто причислял себя к труженикам моря, от простых рыбаков-туземцев и браконьеров до крупных контрабандистов и оптовиков-перекупщиков. Здесь были огромные перевалочные базы, всегда готовые к появлению на морском горизонте нелегальных рыболовецких траулеров, был свой каботажный флот и небольшие ремонтные заводики.

Здесь начинал и Джон Копполо, местная легенда, человек, раскинувший теперь свою империю вдоль всего побережья Альбарруды.

Со времён моих детских воспоминаний об этих островах на их земле почти ничего не изменилось. Те же до черноты просоленные лица жителей, не представляющих жизни без моря. Те же хижины, склады и лодки, лодки, лодки. И запах рыбы, крабов, моллюсков и прочих морепродуктов во всех их мыслимых и немыслимых состояниях.

С каждой минутой я становился спокойнее. На каком бы острове ни спрятали «Антонио», в каком бы доме ни закрыли, уйти от бандитов было делом внезапности и техники. А куда податься, я знал точно – остров №12, южная оконечность, Белая скала, маяк. Старший брат капрала Ромиреса, Аугусто, молчаливый инвалид-отставник в годах, служил там смотрителем. Добраться до него значило в моей ситуации многое. И надёжный пусть временный кров, и устойчивый контакт с нашими, и помощь с транспортом до материка, и какое-то время на приведение себя в порядок. Обращаться в местный полицейский участок, давно ставший филиалом контрабандистов, я не рискнул бы, даже находясь в менее плачевных обстоятельствах. В лучшем случае человека без документов задержат до выяснения личности и я только потеряю время, а о худшем раскладе лучше и не задумываться. Рабство на Карибах как и пиратство никогда не исчезнет.

Катер причалил к берегу. На спине Бонданы я с шиком добрался до какого-то грубосколоченного амбара, где меня и оставили одного, даже не запирая. Куда сбежит калека?

Я сгрёб в кучу разбросанную вокруг солому и, подтянув под голову мешок фасоли, улёгся. На миг в проёме показалась чернобородая голова Марио, внимательный взгляд с недоверием обшарил моё лежбище. Да, пока бандиты не ослабят внимание, с побегом придётся подождать. Я глубоко вздохнул и постарался представить, что сейчас делается на яхте. Гарсиа наверняка пытается прийти в себя, догоняется бесполезным рождественским пивом. Сеньора Копполо делает ему внушительное промывание мозгов. Лишь бы он не стал сейчас разыгрывать перед ней Последнего героя. О том, какие меры предпринял Полковник для спасения своей будущей супруги, я уже не стал думать. Как я ни крепился, напряжение ночи дало о себе знать.

Спал я глубоко и долго. Было далеко за полдень, когда неимоверное желание чихнуть разбудило меня. Не открывая глаз, я попытался прочистить ноздрю резким носовым выдохом, однако мураш, отсидевшись, опять зашевелился. Я чихнул и услышал тонкое хихиканье. Слегка приподняв веки, я огляделся насколько это было возможно. Прямо передо мной на коленях сидела девочка лет десяти и, раскрыв от усердия рот, старательно метилась соломинкой мне в нос. Недалеко от входа, скрестив руки, стоял серьёзный мальчишка чуть младше меня и, покачивая головой в знак одобрения, смотрел за её забавами. Я мгновенно сел и, играя, прихватил девочку за плечи:

– А-ам!

Она испуганно взвизгнула и, вскочив, отпрыгнула в сторону. Её спутник, наоборот, быстро подбежал ко мне с угрожающим выкриком:

– Куда лезешь, ты, кусок дерьма!

Он вдруг выхватил из-за пояса широкий рыбацкий нож и махнул им слева направо передо мной:

– Не про тебя девчонка! Сечёшь, тухлятина?

– Секу, а ты в неё втрескался, что ли?

Доли секунды, пока парень терялся с ответом, мне хватило, чтобы перехватить уведённый на излёт кулак с лезвием и, ломая агрессору кисть, посадить его на корточки рядом с собой. Раздался дикий вопль девчонки. Нож выпал сам, его неприветливый хозяин сжал зубы, но не произнёс ни звука. А боль была адская, это я знал по себе.

– Нельзя так с гостями, понимаешь?

Не выпуская уже обессиленной руки, я дважды хорошенько ткнул кроссовкой в неприкрытый живот наглеца, и слегка повернул его беспомощную ладонь. Тело податливо и беззвучно завалилось на сторону.

– Молодец! Хорошо держишься, – похвалил я его и поднял глаза – амбар был пуст. Крикунья побежала за взрослыми.

Ну всё, сейчас начнётся! Я подхватил нож и выскочил наружу, готовый либо бежать либо отбиваться, вспоминая наставления Джошуа, мастера по рукопашным схваткам. Хотя от пуль не помогут никакие телодвижения. Но было относительно тихо. Я покрутился по широкому рыбачьему «патио», наполовину скрытому тенью развесистого агвиата, то и дело спотыкаясь за бросающегося под ноги здоровенного каплуна, который с бешенством отстаивал свой гарем.

– Отстань, – крикнул я ему. – Вы тут свихнулись все, что ли? Ваши женщины меня не интересуют.

За сараем вдруг послышались крики, кто-то мчался на подмогу юному грубияну. Раздумывать было некогда. Сунув нож за спину, я перемахнул через крепкий забор и сиганул прочь. Хотел бы я видеть вытянутые лица братьев-«лесорубов» – калека сбежал!

Скорым шагом и почти не заблудившись, два тупика в мастерских и новая свалка не в счёт, я за полчаса пересёк Омаровый остров по диагонали и похвалил сам себя. Встречные с безразличием поднимали прищуренные глаза из-под соломенных шляп и шли дальше, погружённые в свои заботы. До мальчишки-бездельника здесь никому не было дела.

Через апельсиновую рощицу я выбрался к крохотной бухточке. На узком песчаном берегу, заполненном мелкими судёнышками и сохнущими на шестах сетями, трудились аборигены. Их было немного, но моя попытка отплыть от берега на чужой лодке, обошлась бы мне дорого. Выжидать, стоя истуканом, было бесполезно. Приняв независимый вид и насвистывая незатейливый мотивчик макарены, я не спеша пошёл вдоль пляжа, нацелившись на копошащегося в отдалении маленького рыбака.

Худой, но до невозможности жилистый молодой креол колдовал над древним мотором и не заметил моего появления. Я, присев рядом с его донкой, лениво спросил:

– А на других островах есть что посмотреть?

Рыбак изучающе взглянул на меня и, не отрываясь от работы, усмехнулся:

– Турист?

– Из Санта-Ви… Мы ж на каникулах, решили вот прокатиться вдоль побережья, здесь побывать, – Мальчик-мажор из меня был никудышный, но туземец повеселел, слушая мою незатейливую байку. – Вот и приехали на свою голову. Бензонасос полетел к чёрту.

– Может, помочь?

– Нет, сами справимся. Да и помощники уже нашлись… Устал я от кампании, сам понимаешь. Сбежал от своих, надоели. Всю ночь гудели, а одна приятельница ну просто не отходила от меня. Представляешь себе?

– Да, вид у тебя помятый, амиго.

– Само собой. Ещё долго тут загорать будем. Так как насчёт достопримечательностей?

– Глухо!

– Ни скал, ни вулканов, ни водопадов?

– Говорю же!

– Три доллара по курсу гринго. Плачу на месте, – Моя левая нога, под которой были спрятаны банкноты, несогласно дёрнулась, но я знал, что делаю.

– Вот сумасшедший!.. Я не знаю… Тракторная станция…

– Не-е, – рассмеялся я.

– Бои петушинные.

– Сейчас? Ты свистишь.

– Маяк есть на Хвосте.

– О! Действующий?

– Ну да.

– Покажешь?

– Если через две минуты не передумаешь… Я схожу за новым мотором.

– Жду.

Рыбак, сложив детали на дно лодки и прикрыв их промасленной тряпкой, быстро исчез. Я достал однодолларовые бумажки и, не торопясь, расправлял их, пока мой штурман, вернувшись и продолжая ухмыляться (вот ведь сумасшедший на отдыхе!), возился с подготовкой к короткому путешествию, крепя движок и устанавливая слабенький тент. Небольшой радиоприёмник дополнил незатейливый сервис зажигательными звуками латинос.

Ещё четверть часа, пока мы плыли до маяка, я выдавливал из себя анекдоты, поддерживая в своём умирающем от смеха гиде уверенность, что он везёт неунывающего весельчака, сыночка богатенького бакалейщика.

– А вот ещё… Один миллионщик увидел, как его жена целуется с садовником, и стал негодяя колотить, а тот кричит хозяйскому догу: «Убегай, Джек! Тебе пинками не отделаться».

– Ах-хах.

– Ух ты, красота какая! И маяк вижу! Слушай, я здесь останусь. У них тут должны быть свои лодки, верно?

– Конечно, амиго.

– Тогда ты за мной не возвращайся и нашим, если будут спрашивать, не говори, где я. Хорошо? Что там пестреет на косе? Зонтик? Вот рядом с ним высади меня и расстанемся приятелями.

– Как хочешь.

Дядя Пабло

Присев под вылинявший зонт на останки ветхой рыбачьей лодки, я в последний раз махнул креолу и облегчённо вздохнул – игру с пиратами я всё-таки выиграл.

Осторожный шорох заставил меня быстро обернуться. Но приметив того, кто первым встретился мне на острове, я рассмеялся. Это был Плимут, вонючий древний козёл пегой масти. Оторвав от веток длинную растрёпанную бороду, он уставился в мою сторону долгим меланхоличным взглядом. Загнутые книзу рога мелко подрагивали, выдавая почтенный возраст, позволявший животному бродить словно киплинговскому коту где и когда хочется.

– Привет, монстр. Тебя ещё не съели?

Плимут, почувствовав опасность, спрятал морду в кусты.

Пробираясь напрямую сквозь густые папоротники и отмахиваясь от насекомых, я скорее по наитию нашёл какое-то подобие тропы, прорубленной вдоль линии берега. Шёл, не питая иллюзий встретить на маяке кого-нибудь кроме смотрителя, его жены и, может быть, младшего сына. Но чем чёрт не шутит, вдруг и его средний сын Андреас (вот такой парень!), служащий мотористом на крохотном пограничном сторожевике, сейчас у отца?

С холма за последней бамбуковой рощей открылся маяк со всеми своими нехитрыми постройками. Справа по центру, сразу за загоном с телятами отставник развернул капитальную стройку – на серокирпичных стенах будущего дома трудились каменщики. Неужели Морской департамент нашёл деньги для маяка? И, видимо, деньги немалые. Но я никак не мог представить себе этот будущий дом – его грандиозность и несуразность ЗДЕСЬ удивляли. На миг я притормозил, но, поразмыслив, решил, что мы со строителями друг другу мешать не будем, и смело двинулся дальше. И опять остановился, теперь с удивлением, узнавая в плотной фигуре одного из рабочих самого капрала Ромиреса. Конечно, для меня он был просто дядей Пабло. Его покатые плечи я бы различил в любой толпе и увидел при любой погоде.

Мои губы помимо воли стали расплываться в улыбке.

– Не может быть, – шепнул я себе. – Этого просто не может быть, Дэн.

Стоявший рядом с ним полуголый парень в бумажной шляпе походил на Рауля, старшего сына капрала, но я боялся ошибиться. А он не ошибся, из-под руки всматриваясь вдаль, и, убедившись, что я не призрак, указал на меня отцу. Тот обернулся и сразу начал спускаться вниз, что-то крича невидимым мне людям. Из проёма показался тоненький силуэт девочки, держащей обеими руками метлу из пальмовых листьев. Это была Памела, единственная дочка дяди Пабло, несносная насмешница и злючка. Сбоку выскочили два до невозможности загорелых маленьких близнеца, сыновья Андреаса, и, звеня голосами, наперегонки припустили ко мне.

Неужели всё немалое семейство Ромиресов собралось на острове? О такой удаче я и не мечтал! Не в состоянии стереть с лица глупую улыбку, я смачно плюнул на всё, что осталось позади, и поспешил вперёд.

Первым до меня добежал Энрике и, повиснув на моей руке, воскликнул:

– Дэн, а мы тебя ждали!

– Как это? – удивился я, с трудом подбрасывая его вверх и приземляя – паренёк стал заметно весомее.

– А у Памелы каникулы, значит, и у тебя должны быть! Правильно?

– Логично, дружище.

– И меня, и меня подбрось, Дэн! – заорал подоспевший Эрнесто. Я подхватил и его:

– Привет, разбойник!

– Ты на катере? Как у папки, с пушкой?

– Да, братец, только он уже уплыл.

– Эх, не успели, – Эрнесто спрыгнул на траву, но тут же ухватив мою ладонь, потащил за собой. Энрике подталкивал сзади:

– Ничего, ещё прокатимся. Дэн, мы такой дом строим!

– Вижу. Шикарный будет дом. Золотую монету под фундамент положили?

– А как же! – воскликнул Энрике. – Целый доллар! А гидроцикл папка ещё не отремонтировал. Мухты нет.

– Не мухты, а муфты, – крикнул Эрнесто. Братья заспорили.

Я помнил разговоры о разбитом и выброшенном на остров аппарате и уверенно сказал, гася конфликт:

– Ничего, сделает. Папка у вас мастер.

Навстречу нам, уже преодолев половину пути и смешно хлопая себя по животу, вышагивал капрал. А возле маяка застыла его мать, донья Анна Ромирес с ручной кофемолкой и в окружении невесток.

Так я неожиданно для себя оказался дома.

Дядя Пабло – вот мой отец.

Если бы не этот человек, не представляю, как повернулась бы моя неприкаянная жизнь.

Голод – самая ужасная штука для малолетнего беспризорника. Нет ничего противнее тайком копаться в вонючих рыбных отходах, спиной ощущая приближение портовых охранников, или пытаться выудить что-нибудь съедобное в гнилой цитрусовой жиже на задворках захудалого деревенского базара, оспаривая первенство у кур и свиней. Нас было немало таких. Голод, выгнав нас из разрушенного Каррата, прижимал к побережью, стая помогала выжить, она же и калечила души. Мы порой не верили самим себе, а уж поверить взрослому? Да ни за что! Если тебе улыбнулись, накормили, согрели, будь уверен – кусок съеденной тобой лепёшки отработаешь десятикратно и будешь делать всё, что прикажут, а не будешь – заставят. Выбирай. И мы выбирали свободу, надеясь только на себя.

А есть хотелось. Всегда.

В тот день я отлёживался под одной из лодок возле причалов Сан-Диаса, маленького рыбацкого посёлка. Моя утренняя попытка стащить у местного торговца немного еды закончилась плачевно. Меня били трое, били с наслаждением на виду у всех, в кровь, для острастки на будущее. Наши пацаны благоразумно не вмешивались, предпочитая под шумок заниматься своим мелким промыслом. Только Лео-Кекс, мой приятель из приютских, издали швырял комьями сухой грязи в моих мучителей, пока его не отогнали палками. Размазав слёзы и сопли и чуть отдышавшись, я потащился к берегу, где и свалился в полнейшем бессилии. Правый глаз заплыл, лицо одеревенело, долго не получалось нормально вздохнуть. Приятели не искали меня, да я бы и не откликнулся. Полегчало ближе к вечеру.

И надо же было недалеко от моего лежбища остановиться лодке, хозяин которой вместо того, чтобы привязать её и уйти, решил устроить пикничок прямо у меня под носом, разложив на причале клетчатый платок внушительных размеров, а на нём вокруг бутылки с шипучей «кавой» ломтики острой колбасы, омлет и горку тушёных креветок. Рыбак ждал своего брата, чтобы вместе выгрузить из лодки небольшую холодильную камеру и попутно поздравить того с рождением сына. А пока он, отвернувшись, разговаривал обо всём этом по рации размером с добрый кирпич, я, глотая розовые слюни, шёл на чесночный запах. Рыбак заметил меня поздно, когда я, нахально откинув сетку, съел больше половины праздничной вкуснятины. Я и не собирался куда-то бежать с едой, это была бы бесполезная потеря и времени и в конечном счёте самих продуктов. Я просто смотрел на этого зажиточного рыбака и, не жуя, набивал желудок. А он сказал:

– Не ешь сразу всё, плохо станет.

– Пусть, – нагло ответил я, торопливо набивая рот колбасой.

– Что? Иммунитет на дизентерию? А страховой полис у тебя есть?

О таких вещах я не имел ни малейшего понятия и игнорировал вопрос, предпочитая шевелить челюстями.

– Бутылку оставь. Аугусто не поймёт. Хватит! – Рыбак присел и одним движением сгрёб остатки, закрывая их платком.

– Жлоб!

– Обжорка. – спокойно отозвался он и вдруг рассмеялся. – Вот и познакомились.

Я не напрашивался в бедные родственники. Семья Ромиресов была большой и без меня. Восемнадцать человек разного пола и возраста – маленькая армия во главе с доньей Анной. У каждого свой характер, каждый по-своему относился и ко мне. Пожилая донья приняла меня сразу и безоговорочно, Андреас и Рауль по очереди приглядывали за мной, взяв негласное шефство. Маленькая Памела ревновала к отцу, младший Фидель вообще не замечал. Брат капрала долго смотрел на меня как на лишнюю обузу, а его старший сын Басилио (скотина, каких поискать) напрямую издевался надо мной.

Я два раза надолго уходил от Ромиресов, но недалеко. Меня тянуло обратно каким-то магнитом. Я крутился возле дяди Пабло словно спутник вокруг планеты, не приближаясь и не исчезая из поля зрения. Окончательно расстаться с прошлым меня заставила сама донья, записав колючего беспризорника в сельскую школу и дав ему свою первую фамилию. Немаловажным обстоятельством для моего втискивания в семью Ромиресов стала внезапная женитьба несносного Басилио, перебравшегося в Санта-Ви поближе к несчастному тестю.

Всё, что было в моих детских силах, я без всякого сожаления и ненужных мыслей мог сделать для капрала Ромиреса. Нет, он не был эталоном совершенства в моих глазах. Он побаивался жены, умело и красиво обманывал в житейских мелочах и иногда любил приложиться к бутылочке самодельного медового «вердельо». Но если бы у меня был отец…

А когда со второй волной мобилизации на войну отправился дядя Пабло, я опять сбежал от Ромиресов.