Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Бисонский сплетник

– А, VIP-персона!

Под такой лейтенантский возглас солдаты из моего эскорта внесли его на своих плечах. Появившийся вместе с ними стюарт внимательно следил за догоравшей сигарой, едва не соскакивавшей с нижней губы офицера. Это доставляло последнему неописуемое удовольствие. Наконец, Гарсиа шлёпнулся в кресло и выплюнул дымящийся обрубок рядом с пепельницей. Невозмутимый стюарт мгновенно переложил сигарные останки в надлежащее место, красивым движением подхватил пепельницу и шагнул к двери. Наш армеец запоздало крикнул ему вслед:

– Пшёл вон, прилипала! Ребята, проводите его…

Солдаты непонимающе переглянулись.

– Вон, говорю, пошли все!

Когда процессия во главе с белоснежным чистюлей торопливо исчезла, Гарсиа вскочил и углубился в содержимое бара. Столик украсился тремя бутылками «Дайкири», плетёной флягой с вином и единственным апельсином.

– Что за нравы? На этой посудине я чувствую себя королевой Британии в золочёной карете. Все тебя внимательно слушают, согласно кивают, а лошадьми управлять не дают. Оказывается, есть парень, сидящий чуть повыше монаршьей особы и не собирающийся выпускать вожжи.

– Сеньор, вы повздорили с капитаном яхты?

– Ну да! Мы с тобой лишь ценный груз… и не более… Кашасу пил? – вдруг спросил он.

– Пробовали как-то раз. Если честно, то мне не понравилось.

– Ха! Наверняка вам плеснули фабричную.

Я пожал плечами, но внимательно выслушал лекцию о настоящем напитке, который выдерживают в деревянных бочках и перегоняют в медных кубах и который даже в Бразилии становится редкостью.

– У нас в Каррате появилось одно изысканное местечко. Ты помнишь капрала Лурдеса, рядовой?

– Из роты обеспечения? Конечно.

– Этот капрал демобилизовался и открыл кафешку на Лавровой улице.

– Здорово.

– Ещё бы! Я не спрашиваю, где он раздобыл кругленькую сумму наличными. На это есть налоговый департамент… А слухи о любом из шести братьев… хык… Лурдесов, о пропажах горючего и о золотых… тьфу… зубах военнопленных так и остались пустым сотрясанием атмосферы… О чём это я?

– О кафешке.

Лейтенанта понесло, и это было нормально. Капитан яхты не желал с ним разговаривать, с солдатами Гарсиа по врождённой заносчивости держался надменно и на одних приказах. Со мной ему было комфортнее – я был симбиозом, миксом армейца и штатского, мальчишки и фронтовика. И ещё – мы оба кружились возле известных людей (и оба не попали в сонм Героев).

– О кафешке, – повторил он. – Вот! Если в этом заведении тебя не будут кормить хотя бы раз в день в течении… сколько майор проваляется на госпитальной койке?

– Думаю, недели три. Связи не вижу.

– Зато связь между сеньорой Льянос и капралом стала очень очевидной, – лейтенант похлопал себя по животу. – А-ха-ха! Нет, я не сплетник, но голые факты – вещь упрямая. Мы с капитаном Родригесом замолвим за тебя словечко. У нас там… – офицер снова икнул. – …неограниченный кредит.

Надо было сменить сальную тему. Пользуясь благодушным настроением собеседника, я спросил:

– Скажите, сеньор, это правда, что наш Солёный батальон расформировывают?

– Да. ООНовцы настаивают. Полковник выторговал последний срок. В мае, сразу после президентских выборов министр подпишет приказ.

– Жаль.

– Ни капли. Никогда не сожалей о внешней стороне. Смотри вглубь. Потёртая медаль не перестаёт быть золотой. Основной костяк останется возле Полковника.

– Это хорошо. А… мы?

– А вы, – Он снова икнул и допил бутылку, – в обойме.

В принципе его слова были понятны. Просто хотелось бы побольше ясности, но уточнить я не решился. Лейтенант дотянулся до телевизионного пульта, потом, посмотрев на меня неустойчивым взглядом и словно сжалившись, снисходительно добавил:

– Своими кадрами Полковник не разбрасывается.

Включив телевизор, он стал искать спортивный канал и, найдя прямую трансляцию из Аргентины, затих.

Под гул трибун я смотрел на его каре и думал, что через пару часов придётся помогать снимать лейтенанта с яхты. А, может, её капитан разрешит нам немного задержаться? Это было бы классно.

В кают-кампании появилась Анжела. Начинавший посапывать Гарсиа умильно присвистнул и, выронив пульт, хлопнул себя по ляжкам:

– Святой Маврикий! И эачем я поторопился отдать своё сердце Доре из секретного отдела?

– Дора сделает из Вас, лейтенант, настоящего человека. Я уверена.

– А-ха-ха… – Изрядно перебравший вояка, в очередной раз икнув, перекрестился. – Человека из меня может сделать только будущий тесть. С большими звёздами на погонах.

– Не туго? – Мало слушая его, женщина склонилась надо мной и проверила повязку.

– Чешется, – пожаловался я.

– Сейчас сделаю укол, станет полегче.

Лейтенант открыл новую бутылку и попытался чистить апельсин, но сразу отбросил его в дальний угол. Его вопрос прозвучал неожиданно:

– Простите, сеньора, а когда же будет Ваша свадьба? Ведь помолвка, кажется, состоялась?

Я сжался как от удара и на мгновение отвернулся, спрятав глаза. Анжела чуть нахмурилась и недовольно покачала головой:

– Расслабь руку, Дэниель. Гарсиа, не отвлекайтесь от матча. Без Вашей поддержки «Питоны» опять проигрывают.

Игла вошла мягко – душевное состояние женщины совершенно не отражалось на профессиональных навыках врача.

– Ну всё, господа. Спокойной ночи. Встретимся возле трапа.

Она вышла, не прикрыв за собой дверь. Клевавший носом лейтенант откинулся на спинку кресла и пробормотал:

– Не «Питоны», а «Буйволы»… Что Полковник в ней нашёл? И чего такого я сказал? Банальный сюжет – сначала сделать ребёнка, потом жениться. Тьфу, стерва, пробу негде ставить.

Через минуту Гарсиа мощно захрапел.

Смятению моему не было предела. Несомненно, Полковник добился развода. И она всё-таки выходит замуж!

Бросив злой взгляд на лейтенанта, я осторожно встал и побрёл на свежий воздух. Наполовину погружённая во мрак палуба встретила меня лёгким ветром. Облюбовав на юте удобное местечко, я свесился над леерами и уставился невидящим взглядом на разбегающиеся серебряные волны.

Какое мне дело до всего, что происходит в жизни сеньоры Копполо? И мне ли осуждать стремление молодой женщины устроить свой быт? Очнись, Дэн! Происходящее в твоей душе взрослые называют ревностью. Ты ревнуешь Анжелу к Полковнику! Впервые за эти годы слухи об их отношениях так напугали тебя! Неужели ты её любишь?

На этот вопрос я ответить не мог. Но и оставаться безучастным не было сил.

В тот день, когда я увидел её возле перевязочной, что-то оборвалось во мне. Помню, я в оцепенении отпрянул за шоколадное дерево, прислонился к крылу санитарной машины и долго не мог сдвинуться с места. Пожилые сёстры-бенедиктинки окликали меня, ходячие раненые, ругаясь, наступали на ноги. А я отмахивался и блаженно улыбался, вспоминая недавний сон. Сбылось – я встретил Её!

Конечно, потом этот восторг ушёл и мои чувства при редких встречах с сеньорой Анжелой стали ровнее. Мне вполне хватало, даже не видя её, знать, что она существует. И нечаянно столкнувшись с ней, я был собран и внешне спокоен, а что происходило в моей душе, никого не касалось. Мне нравилось смотреть как она движется, спешит куда-то, чуть прижав ладонь к бедру, как поправляет выбившиеся локоны, как разговаривает со своими коллегами, склонив голову набок, даже как сердится.

Ах, до чего же я завидовал желтушному Иеронимо, не покидавшему территории госпиталя и имевшему возможность часами находиться рядом с этой женщиной!

Спустя неделю я знал о ней всё. Но что это – всё?

Об её истинном прошлом знали немногие. Дочь ужасного Джона Копполо, порвавшая с отцом, с отличием закончившая Академию где-то на Севере и в одночасье оказавшаяся на войне. Это была правда. А вот грязных сплетен вокруг красивой женщины было достаточно. Офицерские жёны и ревнители чистой церкви штамповали и передавали их друг другу, шипя и коверкая – она блудная дочь Большого человека, она сбежала в Бисонию к любовнику, она родила в грехе, она не посещает месс, она до неприличия независима… Что толкало их на эти перешёптывания за спиной? Зависть к ближнему, идущему своей дорогой? Неприятие? Злость?

Мужским вниманием военврач никогда не была обделена. Всего год назад я болезненно воспринимал любые слухи о мнимых победах над ней. Я ещё слишком серьёзно относился к забавам старших. Но когда взбешённый Штольц вырвал пару пуговиц на кителе одного из таких болтунов и без шуток вызвал его на дуэль (?), а бородатый испанец, командир вертолётной части без дуэли сломал нос другому любителю клубнички, я вдруг понял – настоящие мужчины принимали её как равную. А я? Я оставался в тени, не решаясь вступать во взрослые игры и кляня своё слишком позднее появление на свет. Конечно, я считал, что только возраст был моим врагом. Нет, я уже не был так беспробудно наивен. Карибские подростки рано приобретают первый опыт. И в основном безболезненный, за что спасибо негордым девочкам с Фиалковых набережных.

Но эта женщина казалась мне существом из другого мира. И не в кастовости здесь было дело. Понятие богатства-бедности пока ещё было для меня второстепенным. Несомненно, сеньора Анжела принадлежала и будет принадлежать к обеспеченному обществу. Разрыв с отцом (между прочим, поднявшимся из простых рыбаков) компенсировался близостью с Полковником, а о его состоянии ходили легенды.

Я же говорю о Чистоте. Эта сеньора олицетворяла собой далёкий красивый беспорочный честный мир. Я не мог представить её суетящейся за мелким грязным делом. Я идеализировал её. Что же в этом плохого?

Я не причислял себя к средневековым идальго, тем более не был рыцарем Печального образа, но Анжела стала моей Дамой Сердца.

И даже то, что у неё есть сын, и эта неизрасходованная любовь, изливающаяся на малыша, только поднимали сеньору в моих глазах. В объятиях Артуро я мог её представить. Но в объятиях другого мужчины – никогда! Даже Полковника с его голубой кровью, будь она проклята.

Голоса с верхней палубы заставили меня оторваться от волнующих воспоминаний. Невидимый спутник Анжелы с грустью пенял ей:

– Знаешь, тигрёнок, а мы ведь часто вспоминали о тебе. Куда же ты пропала? Такой славной маленькой хозяйки у яхты больше никогда не будет.

– Бросьте, дядя Алоиз. Разве дочка губернатора не прелесть? Я видела её фотографии.

– Нет, милая, чудесен только фасад… А ты повзрослела… Ну, как ты живёшь, девочка? Когда заглянешь к нам? Глория будет рада.

– Побываем обязательно, дядя.

– Побываем? Ах, ведь мне говорили, у тебя сын?

– Да, Артуро

– А по отцу?

– А по отцу… Артуро Копполо.

– М-да-а.

Искры от трубки разлетелись надо мной. Я затаился. Оказывается, для кого-то чистый лист её жизни оставался непрочитанным. Конечно, надо было уйти, но я не шевелился. Невидимый дядя Алоиз спросил:

– С Джоном контакт не наладила?

Женщина промолчала.

– После продажи «Анжелы» я мало следил за его делами… Он круто взлетел. Я читал о его намерениях выставить свою кандидатуру на новых выборах. Ты в курсе?

– Да, дядя. Сейчас отцу как никогда нужна безупречная биография.

Раздался шлепок по перилам и смех:

– Это правда, девочка! Контрабанду и наркоторговлю в буйной молодости не так просто замазать. Требуются большие деньги. А сколько за Джоном недоказанного рейдерства, не скажет ни один прокурор.

– Дядя, ты помнишь такого нескладного мальчишку Арнольда, сына адвоката?

– Кажется, припоминаю. Да-да. Он был безумно влюблён в тебя и каждую среду приносил орхидеи. Над ним ещё смеялись, что в Андах скоро не останется ни одного цветка.

– Да. Арнольд ни разу не принёс одинаковый букет.

– Потом он уезжал в США на учёбу, верно?

– И теперь руководит юридическим отделом в центральном офисе «Фишемпайи».

Владелец огненной трубки одобрительно замычал.

– На день Ангела он прилетал в Каррат, оставил колечко с бриллиантом, пытался договориться о моей встрече с отцом.

– Наверняка, инициатива принадлежала Джону. И ты, конечно, отказалась?

– Да, дядя.

Послышалось недовольное сопение:

– Сколько можно, милая моя девочка? Что было, то было. Сестры моей уже не вернуть, и я думаю, она бы тебя не поняла. Как ни печально сложилась её жизнь с Джоном, но ведь он твой отец. И подумай, наконец, о сыне.

– О нём я думаю постоянно.

– И прошу тебя подумать о своём будущем. Хлеб врача, даже военного, не сладок. А ведь ты, наверное, стала неплохим анестезиологом?

– О, дядя! На войне этого мало. Я научилась держать скальпель.

– Ну вот, пожалуйста! Обширная практика у тебя есть. Осталось тиснуть несколько статей в толстом медицинском журнале и ты знаменита! А Джон, только моргни своими прелестными ресничками, поможет создать тебе собственную клинику. Ты сомневаешься?

– Теперь уже нет.

Потом наступила долгая пауза. Мне даже показалось, что беседа прервалась. Но неожиданно Анжела с болью в голосе вдруг произнесла:

– Я перегорела, дядя Алоиз. Если бы не та ужасная смерть, я бы не сломалась. Попроси отец меня вернуться чуть раньше… Ну хотя бы чуть-чуть… Ах, как всё наложилось друг на друга… А теперь… – она всхлипнула, – а теперь я падаю…

– Ну-ну, тигрёнок, успокойся. Где мой большой капитанский платок?.. Держи-ка.

Опять наступила тишина. Я мало что понял из странного ночного диалога, да я сильно и не вслушивался, но последние слова запомнились.

– Дядя, кажется, я совершила ужасную подлость. Но я хочу счастья своему сыну.

– Хватит солёной воды, детка. Вон её сколько вокруг. Всё будет хорошо.

– Мне уже говорили сегодня эти слова.

– Славный человек, сразу видно.

– О, он ещё сам не понимает, какой он человек.

Я вернулся в кают-компанию и блаженно растянулся на диване. Я не мог осуждать эту женщину. Даже став женой Полковника (и никакой подлости здесь нет!), она останется моей Дамой!

Мой первый день каникул завершился.

Кровь Альбарруды

День завершился? Так я думал.

Не прошло и мгновенья моего забытья, как сеньора Анжела уже бесцеремонно трясла нас с лейтенантом:

– Вставайте, живо! Бог мой! Гарсиа, не будьте скотиной, просыпайтесь!

Плохо соображая спросонья, я вскочил и начал лихорадочно тыкаться в свои поношенные кроссовки:

– Что случилось?

– Катера… лейтенант, поднимайтесь! Они расстреливают команду!

– Кто? – Мой вопрос слился с глухим автоматным треском.

– Господи! Они близко! – Женщина колдуньей крутанулась на месте. – Дэн! Они сейчас будут здесь! Ах, поздно!

Послышались до боли знакомые гортанные крики. Бирлы! Неужели Гунивара осмелился напасть на яхту? Немыслимо!

Анжела бросилась к угловой декоративной панели и, ломая ногти и бормоча какие-то заклинания, стала судорожно ощупывать её. Она пугала меня, уж не сходит ли бедняжка с ума? Стараясь не обращать сейчас на это внимания, я уронил нашего выпивоху на ковёр и быстро расстегнул кобуру пистолета. Она оказалась пустой! Чёрт побери! Зарычав от досады, я в бессилии взмахнул руками. Спасибо Вам, господа офицеры, за активный отдых на воде!

– Дэн! Тащи сюда этого… защитника, – Услышал я нервный женский шёпот. Куда, какой смысл? Я в недоумении обернулся и только успел заметить полуобнажённые упругие бёдра, мгновенно исчезнувшие в стене! Я даже поднял руку, собираясь перекрестить себя, но почти сразу из таинственного проёма показалось взволнованное лицо Анжелы с донельзя распахнутыми глазами:

– Ну?

Я не заставил себя уговаривать. Рывками переваливая к спасительному люку мычащего и не желающего приходить в чувство Гарсиа, я не смущаясь применил пару садистских приёмов, пытаясь разбудить его и выпытать, куда он дел свой пистолет. Но пьяный лишь кряхтел. Однако при очередном повороте браунинг сам выпал из-под лейтенанта. Я приободрился. Едва мы с усилием протолкнули армейца в убежище, как за дверью послышались твёрдые уверенные шаги и дверь распахнулась. Анжела, тихо ойкнув, испуганно отпрянула вглубь. Я, выставив перед собой оружие, передёрнул затвор и повалился на спину вслед за ней.

В каюту вошёл Рауф с коротким автоматом наготове. Я поперхнулся, увидев его. Знакомые черты грубого лица не могла спрятать даже густая щетина. Он не сразу заметил наши распластанные в тёмном проёме фигуры – это и спасло нас! Встретив его бычий взгляд, я без сожаления всадил ему в голову две пули. Надеюсь, он умер без мучений.

А в коридоре уже слышался топот спешащих на помощь налётчиков. Я привстал, в запале готовясь стрелять по первому, кто покажется возле рухнувшего бандита. Но Анжела, пантерой прыгнув сзади, отбросила меня в сторону и, щёлкнув откидной панелью, погрузила нас во мрак. Больно ударившись плечом, я выронил пистолет, о чём и выразился в нестандартной форме, но молодая женщина, мгновенно найдя моё лицо, зажала мне рот ладонью и, повалила на пол, буквально опутав собой. Глухо звякнул где-то сбоку мой армейский медальон.

Грохот сдвигаемых кресел, несколько выстрелов в никуда, звон разбитого стекла, треск падающего телевизора и выкрики бирлов, раздосадованных неожиданной смертью опытного головореза – всё куда-то уплыло… Замерев, я слушал бешеную музыку Её сердца, не стесняясь прихватывал губами Её подрагивающие пальцы, вдыхал аромат Её тела. Она осторожно убрала руку, и я почувствовал нежную кожу женского лица! Не сдержавшись, я чуть дотронулся, а потом медленно провёл языком по щеке Анжелы, солёной от слёз. Она беззвучно плакала.

– Не надо, – едва слышно прошептал я.

– Не буду, – так же тихо, одними губами ответила она.

Нет, об этом странном поцелуе я не расскажу даже Тимми.

Гарсиа всхрапнул, возвращая меня в реальность. Я, вытянувшись, с силой ткнул его кулаком.

Наше убежище было нешироким, но довольно длинным. Предназначение этой камеры не вызывало сомнений – внушительный тайник. Интересно, знают ли о нём люди губернатора? Во всяком случае, Джон Копполо наверняка когда-то не раз пользовался им.

Лейтенант чихнул и ударил рукой по перегородке. Анжела, зашипев, змеёй скользнула к нему. Я нашарил выпавший пистолет, ощупав пол, поднял одну из гильз и затих возле панели, изнутри оказавшейся металлической. Бывший хозяин яхты был человеком основательным.

Беспорядочные голоса в каюте разом стихли. Прижавшись ухом к стенке, я едва сдержался, чтобы не чихнуть вслед за Гарсиа. Надо сказать капитану, чтобы удержал с жалованья стюарта за неимоверный слой пыли. Если останемся живы…

Тоном, не терпящим возражений, прогремел голос Гунивары:

– Хосе, Алонсо! Отойдите от него. Ничего не трогайте! Хосе, ещё раз со своими осмотри яхту, проверь машинное отделение… Вряд ли калеку спрятали наверху, да и коляска здесь. Ищи мальчишку. Найди мне его! Без «Айсберга» я отсюда не уйду, все слышали?

– Да, командир.

– Карлос, рулевые на тебе, проследи, чтобы без фокусов. И радиоэфир тоже. Смотри, как бы не засекли. Стычку с береговой охраной надо избежать. Франсиско, запрёшь оставшихся в трюме… сколько их?

– Семеро, командир.

– Допроси по одному, только полегче там. Узнай, сколько было пассажиров и куда мог деться этот зверёныш.

– Понял, командир.

– А теперь все по местам. Я буду здесь. Бульдог, останься за дверью.

– Есть, командир.

Морские разбойники шумно покинули помещение. Дисциплина в отряде Джамбы всё ещё оставалась железной. Я осторожно протёр начинавшие слипаться глаза. Возбуждение дня и выпитое за встречу с приятелями давали знать. Потянуться я не решился – до Гунивары было несколько футов. Я слышал его беспорядочные шаги. Видимо, он осматривался, стараясь понять, как погиб Рауф.

– Надымили, сволочи… Штатный браунинг девятого калибра.

Мать Мария, заступница всех несчастных! Неужели вторая гильза, срикошетив, выкатилась наружу? Но это ещё не так страшно! Куда ужаснее был бы мой промах! Тогда, взглянув на дырку от пули, любой укажет, откуда стреляли.

– Бульдог! – крикнул Джамба. – Посмотри, нет ли там пулевых отверстий?

Он читал мои мысли.

– Не вижу.

– Пройдись до лестницы и в другую сторону, поищи… Вот дураки, попортили такую картину… Нет, не копия, настоящий Ван Гог…

Джамба замолчал и вдруг сорвавшимся голосом произнёс:

– Эх, Рауф, как ты мог?

Послышалось странное клокотание. Неужели этот человек способен на проявление чувств?

– Амиго, ты оставляешь меня с подонками. Кто у меня был? Двенадцать проверенных ветеранов. Где они, те, с которыми я начинал и шёл по этой войне? М? А теперь и ты!

Едва слышимые и какие-то непривычные слова меня разозлили. Ну что распелся, гад? Друга потерял! Да таких бы друзей…

Меня слегка передёрнуло – запоздалая реакция на случившееся. А небритое широкоскулое лицо этого Рауфа меня ещё помучает, знаю. Факт! Оно тоже будет по ночам упираться в мою переносицу залитыми кровью глазами, как то, самое первое с перекошенным в агонии щербатым ртом, которое я уже стал забывать. Ага, забудешь эти рожи, как же! Чёрт бы их всех побрал!

Лёгкое постукивание насторожило меня. Неужели Джамба догадался о тайнике? От этого человека можно было ожидать всего. Я поднял браунинг. На большее я не был способен и честно признавал тотальное превосходство над собой. Попытка опередить Джамбу, высунувшись из убежища, была равна самоубийству. Я бы не сделал это, даже если бы находился здесь один.

Невероятно, но приблизившийся стук вкруговую прокатился по нашей панели и сдвинулся дальше. 1:0 в пользу Копполо? Я неслышно перевёл дух и услышал странное восклицание:

– Кровь Альбарруды!

Позади сдавленно ахнула Анжела.

Причём здесь кровь? Гунивара царапнул по стене и со смехом спросил:

– Женщина? – Надеюсь, он не меня имел в виду. – Не прячься, я не воюю с женщинами.

Случилось что-то непонятное. Но что? Джамба почувствовал запах духов?! Я отпрянул от тёплого металла панели.

– Мне нужен лишь мальчишка, поднявший руку на моего отца. Не дури, отдай его, и я прощу тебе это убийство… Ведь он инвалид, он не жилец и скоро умрёт сам. Разреши только помочь ему, и больше никто никогда не услышит обо мне.

Послышалось шуршание – Джамба сдвинул стоявшую в углу коляску.

– Командир! – раздался лающий голос.

– Что ещё?

– Карлос просит подняться в рубку.

– Чёрт! Иду! Оставайся поблизости, я пришлю за Рауфом.

Когда всё затихло, отчётливо послышались едва слышимые неровные всхлипывания. Я повернулся в сторону Анжелы и тихо сказал:

– Мэм, он ушёл.

– Да, Дэн, – отозвалась она дрожащим голосом. – Но нам от этого не легче.

– А этот… не просыпается? Давайте, я потру ему уши.

– Бесполезно, я уже пробовала.

Да, лейтенант пропустил несколько захватывающих ходов. Но надо что-то предпринимать.

– Что же делать? – шёпотом спросила и женщина.

– Не знаю, но помощи ждать пока неоткуда. И с нашими не связаться.

– У меня есть мобильник.

Я чуть не ударился о низкий потолок. Неплохо!

– Но он в сумочке на трюмо.

Ясно. А трюмо в соседнем королевстве! Если к этому времени пухлое содержимое сумочки ещё не перекочевало в карман одного из ночных визитёров.

Гарсиа испортил воздух. Анжела, повозившись, брезгливо захлопала платочком:

– Святой Иисусе! Лейтенант, не усугубляйте положение, – И перебралась поближе ко мне. Я сказал:

– Мэм, на всякий случай объясните, где Ваша комната.

– Ты в своём уме?

– Пока ещё да, кажется.

Она немного помолчала, что-то обдумывая, и прошептала:

– Тогда пойдём вместе.

Я ухмыльнулся:

– У Вас хватит смелости выйти отсюда?

– Нет, – призналась моя «подружка поневоле». – А ты сможешь?

Я вздохнул.

– Дэн, может, переждём? К утру яхту начнут искать.

– К утру при хорошей скорости мы будем в водах Колумбии.

– Но пограничники…

– Анжела! – В волнении я не заметил, как назвал её просто по имени. – Где Ваша комната?

– От лестницы третья дверь направо. Там на ручке розовый бэджик.

– Если я не вернусь…

– Нет, Дэн, ты постарайся. Я умру здесь от страха.

– Тихо!

Судя по голосам, в каюту вошли двое.

– Куда его? – спросил Бульдог. – За борт?

– Джамба приказал нести на катер.

– Чего теперь с мертвяком возиться? Бросить в воду и готово!

– Остынь… Эй, Нортон!

– Чего орёшь? – послышался угрюмый отклик. – Здесь я.

– Бери его за ноги… А ботинки-то хорошие. Ну, взяли!… Тяжёлый бык… Понесли.

– Понесли-понесли, – продолжал ворчать Бульдог. – Подорвать эту байдару и линять отсюда, пока не обнаружили. Сдался ему этот безногий…

Голоса стихали. Я, собравшись с духом, уже приоткрыл панель, намереваясь не откладывать свою вылазку, когда вновь послышались шаги и довольный смех бирлов. Пришлось снова затаиться. Несколько человек, вспомнив, наверное, что видели здесь бар, решили обосноваться в комнате. Какой-то весельчак на ходу сыпал перезревшими анекдотами:

– А про горца слышали?

– Давай, не томи.

– Один горец звонит в порностудию и говорит: я ваши кассеты кручу по десять раз в день. Его поздравляют и спрашивают: ну и что? А он отвечает: скажите, ваши девочки ещё не устали?

– Хы-хы, вот тупой. Не смотри, дурень, дай кискам отдохнуть.

Кажется, я покраснел, прикусив губу и покосившись на невидимую во тьме спутницу.

Из кают поблизости привезли кресла, откуда-то принесли зазвеневшие бутылками ящики. До моих ноздрей дотянулся запах остро приправленной жареной рыбы. Пираты решили устроить из помещения смесь казармы и клуба. Заработал водружённый на место телевизор.

Ничего не оставалось как терпеливо ждать и слушать. Вскоре мне стало ясно, что половину людей Джамбы составляют «лесорубы», примкнувшие к нему после разгрома остатков банды в горных пещерах (о том, что знаменитого Маркеса суд приговорил к повешению, мы, уже находясь в Рио, узнали от консульских). Бандиты приходили и уходили, сменяясь на своих вахтах. Вновь прибывшие присоединялись к сидящим вокруг богато сервированного стола. Кто-то рискнул вздремнуть. Прошло не менее получаса.

Благодаря непрерывному гулу и звяканью посуды мы тоже позволили себе немного поразмяться и даже не сразу заметили, что корабельные машины остановились.

– Стоим? – тревожно уточнила сеньора Анжела.

Неожиданно шум снаружи перекрыл суровый окрик, зовущий всех на палубу. Расталкивая прикорнувших подельников, бирлы стали покидать свой «ресторан». Пользуясь моментом, я сквозь узкую щель оглядел помещение. Угроз не было. Сунув браунинг в горячую ладонь женщины, я выдавил перегородку, в три прыжка оказался у распахнутой двери и заглянул в коридор. Он был пуст. На одном дыхании я проскочил расстояние, отделявшее меня от двери с розовой картонкой, и влетел в комнату. Сумку на столике я не увидел, и стал в отчаянии озираться, пока не зацепился взглядом за её ремешок, переброшенный через рамку зеркала. Сорвав сумку, я спринтерским рывком бросился обратно.

Теперь мы спасены, яхта не могла отойти далеко от берега, нас разыщут. Бросив Анжеле сумку, я сунул в наше логово пару мягких кресельных подложек и мой карнавальный плед. Потом пробежался вокруг стола, хватая на ходу кукурузные лепёшки, фрукты и ещё не распечатанные бутылки «Ночебуэны». От врагов не убудет, а мы тоже не железные. Задраив люк, я поудобнее устроился в нашем склепе и, отдышавшись, затих. Молчала и Анжела. Я насторожился:

– Что?

– Не берёт.

– Разрядился?

– Сигнала нет.

– Почему? Помехи? – Я хлопнул по стене.

– Не знаю. Вечером я звонила из своей каюты. Связь была хорошей.

Сейчас она заплачет.

– Дайте телефон, – Я решил, пока позволяет время, попробовать дозвониться из коридора, но женщина догадалась и вцепилась в мобильник мёртвой хваткой. Мне пришлось применить силу, чтобы разжать ей пальцы.

– Дэн, хватит геройства. Я больше не пущу тебя. Я умоляю.

Анжела оказалась на удивление упругой и крепкой физически. Согнувшись и прижав телефон к груди, она сопела от напряжения, но не уступала. Драгоценные секунды безвозвратно терялись. Сейчас я только злился на женскую благоглупость, было не до сантиментов. Приобняв Анжелу сбоку, я молча тянул её кисть к себе. В пылу борьбы я коленом раздавил какой-то цитрус и, не удержавшись, повалился на невидимого во тьме Гарсиа, увлекая за собой вскрикнувшую от неожиданности упрямицу.

– Эй, вы! – Сонно заворочался под нами лейтенант и, распрямляя затёкшую руку, с грохотом ударил по задней стенке. Я, оставив в покое Анжелу, хотел отодвинуть его, но на меня отчётливо пахнуло свежим воздухом.

– Дэн! – зашептала женщина. – Что это?

– Странно, разве Вы не знаете свой корабль? – съязвил я. – Это же вход в Аквапарк. Вы купили билеты?

Она приняла мою грубость как неизбежное. И вдруг у края своих губ я почувствовал горячее влажное прикосновение!

– Ну не дуйся… Хорошо?

Я задохнулся и прикусил язык. Об этом поцелуе, пожалуй, можно будет намекнуть Тимми. Что он, как мой личный психолог, скажет?

– Вот трубка, подольше подержи девятку и… должны ответить…

Прекрасно представляя, кто «должны ответить» и буркнув что-то насчёт благодарности лейтенанту, я приподнял стенку. За ней было так же темно.

И я рискнул на путешествие, терять было нечего. Взяв телефон из податливых рук, небрежно запихав его в карман и не попрощавшись, я отправился в путь.

Словно выброшенная на берег камбала, я боком полз на запах моря. Больно стукаясь головой на поворотах, проверяя на прочность стенки и выступы, стараясь не шуметь, я пробирался вперёд, ругая всех и вся. Приходилось быть осторожным – дважды я слышал приглушённые голоса и хохот новоявленных корсаров. Телефон продолжал бездействовать, раздражая меня своим молчанием. Что ждёт меня там, впереди? Может, отсек с аквалангами для дайвинга? Для такой яхты это было бы не удивительно.

Мой туннель закончился внезапно. Я оказался на прорезиненной вентиляционной решётке, зависнув над грузовой палубой. Еле различимо, в живописном беспорядке, понятном лишь яхтенной команде, здесь лежали какие-то снасти, оборудование, кое-где укрытое парусиной, канатные бухты и мешки.

Есть ли смысл спускаться туда? Пока я его не видел. Бандитов в этом месте, конечно, мы не встретим, если спрячемся под брезентом, и Гарсиа быстрее протрезвеет, но стратегически мы ничего не выиграем, оставаясь заложниками корабля. И всё-таки я сдвинул слегка скрипнувшую решётку и наполовину высунулся наружу, внимательно всматриваясь в тёмные очертания предметов. Вот она, разгадка! Тупой нос маленькой надувной лодки, высвеченный неяркой дежурной лампочкой, выглядывал из-под трапа. И на том спасибо, раз нет вертолётов и батискафов.

Почти бесшумно спрыгнув вниз, я вдруг понял, что поторопился – забираться обратно будет довольно проблематично. Но отступать было уже поздно. Вперёд, разведка! Первым делом пригнувшись и скользнув за ящики поближе к борту, я понял, почему не работает телефон. Слабый шум прибоя, замирающий в мангровых зарослях, говорил о близости берега, а почти отвесные скалы делали бесполезными наши попытки дозвониться. Куда же Джамба привёз нас? На обрывистые восточные острова? Всё может быть.

С верхней палубы послышался громкий удаляющийся смех, потом опять наступила тишина. Караульные не спали.

Доплыть по прямой и утонуть, запутавшись в ветвях или скребя ногтями по камням, не стоило. Оставалось одно – направиться в море на несчастной лодчонке и вызывать помощь, теребить, теребить мобильник, пока не восстановится связь и кто-нибудь не ответит.