Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса

Приключение знатного холостяка

Женитьба лорда Саймона и ее странный конец уже давно перестали вызывать интерес в высоких сферах, где вращается злополучный новобрачный. Новые скандалы затмили этот, и их более пикантные подробности вытеснили из памяти сплетников драму четырехлетней давности. Однако у меня есть основания полагать, что далеко не все факты известны широкой публике, а поскольку мой друг Шерлок Холмс внес значительную лепту в раскрытие произошедшего, я чувствую, что воспоминания о нем останутся неполными без рассказа об этом примечательном эпизоде.

За несколько недель до моего собственного брака, в те дни, когда я еще делил с Холмсом квартиру на Бейкер-стрит, он вернулся под вечер с прогулки и нашел на столе ожидающее его письмо. Сам я весь день никуда не выходил, так как погода внезапно переменилась, полил дождь, задули сильные осенние ветры и пуля фанатика, которую я привез с собой на память о моей афганской кампании в одной из моих конечностей, напомнила о себе непреходящей ноющей болью. Устроив тело поудобнее в одном кресле, а ноги в другом, я окружил себя валом газет, но потом, насытившись злободневными новостями, отбросил газеты и лениво уставился на внушительный герб с монограммой, украшавший конверт на столе, рассеянно прикидывая, кем может оказаться знатный корреспондент моего друга.

– Вот очень светская эпистола, – сказал я, когда он вошел. – Ваша утренняя почта, если память мне не изменяет, исчерпывалась письмом рыбника и еще портового таможенника.

– Да, моя корреспонденция, бесспорно, чарует разнообразием, – ответил он с улыбкой, – и наиболее скромные авторы писем обычно оказываются наиболее интересными. А это смахивает на одно из приглашений либо зевать от скуки, либо лгать.

Он сломал печать и просмотрел письмо.

– Нет, это, собственно, может оказаться и любопытным.

– Не светское приглашение?

– Отнюдь, сугубо профессиональное.

– И от знатного клиента?

– От одного из знатнейших в Англии.

– Дорогой мой, примите мои поздравления.

– Уверяю вас, Ватсон, без малейшего притворства, что статус моего клиента значит для меня куда меньше интересности его дела. Однако все-таки не исключаю, что в этом расследовании и первого достаточно с избытком. Вы ведь последнее время усердно читали газеты, не так ли?

– Похоже на то, – сказал я не без грусти, указывая на большой ворох в углу. – Мне ведь больше нечем заняться.

– Очень удачно, так как, вероятно, вы сможете ввести меня в курс. Я ведь читаю только криминальную хронику и столбцы с личными объявлениями. Последние всегда очень поучительны. Но если вы так усердно следили за свежими новостями, то, конечно, читали про лорда Сент-Саймона и его женитьбу?

– О да, и с величайшим интересом.

– Отлично. Письмо в моей руке – от лорда Сент-Саймона. Я вам его прочту, а взамен вы должны пролистать эти газеты и найти для меня все, что имеет отношение к этому делу. Вот что он пишет:

«Дорогой мистер Шерлок Холмс,

лорд Бэкуотер заверил меня, что я могу полностью положиться на ваши суждения и конфиденциальность. Поэтому я решил посетить вас и посоветоваться с вами касательно крайне тягостного события, произошедшего в связи с моим браком. Мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда уже ведет это дело, но он заверил меня, что не имеет ничего против вашего сотрудничества и даже полагает, что оно может оказаться полезным. Я заеду в четыре часа и, если у вас на указанное время что-то назначено, надеюсь, вы отложите это дело, поскольку мое имеет первостепенную важность.

Искренне ваш,

Роберт Сент-Саймон».

– Отправлено из Гросвенор-Мейсонс, написано гусиным пером, и высокородный лорд имел несчастье выпачкать чернилами внешнюю сторону правого мизинца, – заметил Холмс, складывая письмо.

– Он назвал четыре часа. Сейчас три. Он приедет через час.

– Значит, с вашей помощью у меня достанет времени исчерпывающе ознакомиться с делом. Перелистайте газеты и расположите статьи и заметки в хронологическом порядке, пока я посмотрю, кто такой наш клиент.

С полки со справочниками возле камина он взял толстый том в красном переплете.

– Вот он, – сказал Холмс, садясь и раскрывая книгу на колене. – «Лорд Роберт Уолсингем де Вир Сент-Саймон, второй сын герцога Бальморальского… Хм! Герб: на лазурном поле три шара с шипами на черной перекладине. Родился в сорок шестом году». Ему сорок один – более чем зрелый возраст для брака. В одном из последних правительств был товарищем министра по делам колоний. Герцог, его отец, в свое время был министром иностранных дел. Они унаследовали кровь Плантагенетов по прямой линии и Тюдоров по женской. Ха! Ничего особо поучительного ни в чем этом нет. Думаю, мне следует обратиться к вам, Ватсон, за чем-либо более весомым.

– Мне нетрудно отыскивать требуемое, – ответил я, – так как факты совсем свежие, а случай этот меня поразил. Однако я побоялся ознакомить вас с ними, зная, что вы заняты расследованием и не любите отвлекаться.

– А, вы имеете в виду маленькую проблему с мебельным фургоном на Гросвенор-сквер. Полностью распутана, хотя, впрочем, все было очевидно с самого начала. Прошу, сообщите мне результаты ваших газетных розысков.

– Вот первая заметка, какую я сумел найти в светских новостях «Морнинг пост», в номере, вышедшем, как видите, несколько недель назад. «Намечается брак (говорится в ней), который, если слухи верны, будет заключен в ближайшем будущем между лордом Робертом Сент-Саймоном, вторым сыном герцога Бальморальского, и мисс Хетти Доран, единственной дочерью Алозия Дорана, эсквайра, из Сан-Франциско, Калиф., США». Это все.

– Сухо и исчерпывающе, – заметил Холмс, вытягивая к огню длинные худые ноги.

– Абзац в одной из светских газет от той же недели кое-что дополняет. А! Вот он:

«Вскоре наш брачный рынок потребует защиты, поскольку нынешний принцип свободной торговли вроде бы крайне неблагоприятен для нашего собственного продукта. Одно за другим управление аристократическими домами Великобритании переходит в руки наших прелестных кузин из-за Атлантического океана. В прошлую неделю список трофеев, которые достались очаровательным завоевательницам, существенно пополнился. Лорд Сент-Саймон, который более двадцати лет противостоял стрелам маленького бога, теперь безоговорочно объявил о своем браке в ближайшем будущем с мисс Хетти Доран, обворожительной дочерью калифорнийского миллионера. Мисс Доран, чья грациозная фигура и несравненное личико привлекали особое внимание на празднествах в Вестбери-хаусе, единственный ребенок, и, по последним данным, ее приданое заметно превысит шесть цифр и с надеждами на будущее. Поскольку давно не секрет, что герцог Бальморальский последние годы был вынужден продавать свои картины, а так как у лорда Сент-Саймона личного состояния нет, если не считать маленького поместья Берчмур, совершенно очевидно, что не только калифорнийская наследница получит выгоду от союза, который легко и просто превратит ее из республиканской девицы в даму с британским титулом».

– Что-нибудь еще? – спросил Холмс, позевывая.

– О да, и очень много. Еще заметка в «Морнинг пост» с сообщением, что бракосочетание состоится в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер без всякого шума: приглашены будут лишь пять-шесть самых близких друзей, и после церемонии общество отбудет в обмеблированный дом, снятый мистером Алозием Дораном в Ланкастер-Гейт. Два дня спустя, то есть в прошлую среду, имеется краткое извещение, что бракосочетание состоялось и медовый месяц будет проведен в имении лорда Бэкуотера вблизи Питерсфилда. Вот и все заметки, печатавшиеся до исчезновения новобрачной.

– До чего? – переспросил Холмс, вздрогнув от неожиданности.

– До исчезновения новобрачной.

– Так когда же она исчезла?

– Во время свадебного завтрака.

– Вот как! Это более интересно, чем казалось, весьма драматично, собственно говоря.

– Да, мне тоже это представилось несколько неординарным.

– Они часто исчезают перед церемонией и порой во время медового месяца, но не могу вспомнить ничего сходного. Прошу, сообщите мне подробности.

– Должен предупредить вас, они далеко не полны.

– Быть может, нам удастся их пополнить.

– Они, насколько мне известно, изложены в единственной статье вчерашней утренней газеты, и я вам ее прочту. Она озаглавлена «Нежданное происшествие на светской свадьбе».

«Семья лорда Роберта Сент-Саймона была ввергнута в величайшее замешательство из-за непонятного и скандального эпизода, связанного с его бракосочетанием. Церемония, как кратко сообщалось во вчерашних газетах, совершилась накануне утром, но лишь теперь оказалось возможным подтвердить истинность столь упорных слухов. Вопреки попыткам друзей замять дело, оно привлекло такое внимание широкой публики, что было бы бесцельным игнорировать то, что стало темой всеобщих обсуждений.

Обряд был совершен в церкви Святого Георгия, Гановер-сквер, в весьма скромной обстановке. Присутствовали только отец невесты мистер Алозий Доран, герцогиня Бальморальская, лорд Бэкуотер, лорд Юстес и леди Алисия Уиттингтон. Затем все общество проследовало в дом мистера Алозия Дорана в Ланкастер-Гейт, где был приготовлен завтрак. Видимо, возникла некоторая суматоха из-за женщины, чье имя установлено не было, которая пыталась ворваться в дом следом за новобрачными и гостями, утверждая, будто у нее есть права на лорда Сент-Саймона. Дворецкому и лакею удалось выгнать ее только после крайне неприятной и долгой сцены. Новобрачная, которая, к счастью, вошла в дом до этого неприятного эпизода, села за стол вместе с остальными, но затем пожаловалась на неожиданное недомогание и удалилась в свою комнату. Ее долгое отсутствие вызвало недоуменные замечания, и отец пошел за ней, но узнал от горничной, что она забежала к себе в комнату лишь на минуту, схватила пальто и шляпку и торопливо спустилась в коридор. Один из лакеев заявил, что видел, как из двери вышла дама, одетая именно так, но отказался поверить, будто это была его госпожа, полагая, что она сидит за столом с гостями. Убедившись, что его дочь исчезла, мистер Алозий Доран и новобрачный немедленно связались с полицией, и были предприняты энергичнейшие розыски, которые, вероятно, приведут к незамедлительному разъяснению этого крайне необычного происшествия. Однако до позднего часа прошлой ночи узнать что-либо о местонахождении пропавшей леди не удалось. Ходят слухи о возможном преступлении, и говорят, что полиция сумела арестовать женщину, ставшую причиной первоначального беспорядка, в уверенности, что из ревности или каких-либо других побуждений она могла оказаться замешанной в непонятном исчезновении новобрачной».

– И это все?

– Только еще одна маленькая заметка в еще одной из утренних газет, но дающая пищу для размышления.

– А именно?

– Что мисс Флора Миллар, леди, вызвавшая беспорядок, действительно была арестована. Видимо, прежде она была danceuse^[7] в «Аллегро» и несколько лет водила знакомство с новобрачным. Никаких других подробностей, и все дело теперь в ваших руках – в той мере, в какой его осветили газеты.

– И выглядит оно чрезвычайно интересным, я ни за что на свете не захотел бы его упустить. Но в дверь звонят, Ватсон, а часы показывают начало пятого, так что, не сомневаюсь, это наш знатный клиент. И не думайте уйти, Ватсон, так как мне нужен свидетель, хотя бы для проверки моей памяти.

– Лорд Роберт Сент-Саймон, – доложил наш юный слуга, распахивая дверь. Вошел джентльмен с приятным благородным лицом, орлиным носом и бледный, но, пожалуй, с некоторой брюзгливостью в складке губ и со спокойным открытым взглядом человека, кому выпал приятный жребий повелевать и видеть мгновенное повиновение. Манера держаться выглядела энергичной, однако его внешность производила неожиданное впечатление состаривания, так как выглядел он слегка согбенным, а колени его при ходьбе чуть подгибались. И его волосы, когда он снял цилиндр с круто загнутыми полями, оказались заметно подернутыми сединой на висках и заметно поредевшими на макушке. Что до его одежды, то она была элегантной на грани франтовства. Стоячий воротничок, черный сюртук, белый жилет, желтые перчатки, лакированные штиблеты и светлые гамаши. В комнату он вошел медленно, поворачивая голову слева направо, а правой рукой покачивая шнурок с пенсне в золотой оправе.

– Добрый день, лорд Сент-Саймон, – сказал Холмс, вставая и кланяясь. – Прошу, сядьте в плетеное кресло. Это мой друг и коллега доктор Ватсон. Придвиньтесь к огню, и мы обсудим ваше дельце.

– Крайне тягостное дело для меня, как вы легко можете представить себе, мистер Холмс. Я просто сражен. Насколько понимаю, сэр, вы уже распутали несколько щепетильных дел такого порядка, хотя, полагаю, они вряд ли имели место в столь высоких сферах общества.

– Нет, я снисхожу.

– Прошу прощения?

– Моим последним клиентом в такого рода деле был король.

– Неужели? Я понятия не имел. А какой король?

– Король Скандинавии.

– Как! Он потерял жену?

– Вы, конечно, понимаете, – сказал Холмс, невозмутимо любезный, – что делам моим другим клиентам я обеспечиваю ту же секретность, какую обещаю вам в вашем.

– Разумеется! Именно так! Именно так! Прошу извинить меня. Что до моего дела, я готов дать любые сведения, которые могут поспособствовать вам прийти к заключению.

– Благодарю вас. Я уже знаю все, что было в газетах, но не больше. Полагаю, я могу считать эти сведения точными – вот эту статью, например, – в том, что касается исчезновения новобрачной.

Лорд Сент-Саймон просмотрел статью.

– Да, в определенных пределах она достаточно точна.

– Но требует много пополнений, прежде чем можно будет составить какое-либо мнение. Думаю, получить необходимые факты проще всего, прямо задавая вам вопросы.

– Прошу вас.

– Когда вы познакомились с мисс Хэтти Доран?

– В Сан-Франциско год назад.

– Вы путешествовали по Штатам?

– Да.

– И были помолвлены тогда же?

– Нет.

– Но были с ней в дружеских отношениях?

– Ее общество меня приятно развлекало, и она это видела.

– Ее отец очень богат?

– Говорят, он самый богатый человек в Калифорнии, и не только.

– И как он нажил свои деньги?

– Золотоискательством. Несколько лет назад у него не было ничего. Затем он отыскал золото, удачно вложил полученные деньги и стремительно разбогател.

– Какое впечатление сложилось у вас о характере юной барышни… То есть вашей жены?

Высокородный лорд начал раскачивать пенсне чуть быстрее и уставился в огонь.

– Видите ли, мистер Холмс, – сказал он, – моей жене было уже двадцать, когда ее отец разбогател. До этого она жила вольно в лагере старателей, бродила по лесам и горам, так что наставницей ее была Природа, а не школьные учительницы. Она, как мы в Англии выражаемся, сорванец, с сильной натурой, необузданной и свободной. И порывистая – вулканически, хотел я сказать. Быстра в решениях и бесстрашна в исполнении своих намерений. С другой стороны, я бы не дал ей имя, которое имею высокую честь носить, – он величественно кашлянул, – если бы не был убежден в ее внутреннем благородстве. Я верю, что она способна на героическое самопожертвование и что-либо бесчестное было бы ей отвратительно.

– У вас есть ее фотография?

– Я захватил с собой вот это. – Он открыл медальон и показал нам лицо в анфас очень красивой женщины. Это была не фотография, а миниатюра из слоновой кости, и художник эффектно запечатлел пышные черные волосы, большие темные глаза и очаровательные губы. Холмс долго и внимательно изучал миниатюру. Затем закрыл медальон и вернул его лорду Сент-Саймону.

– Следовательно, юная леди приехала в Лондон и вы возобновили знакомство?

– Да, ее отец привез ее на этот лондонский сезон. Я несколько раз встречался с ней, просил ее руки и теперь стал ее мужем.

– Насколько я понял, она получила внушительное приданое?

– Достаточное. Не более чем обычно для моей семьи.

– И оно, разумеется, останется у вас, поскольку брак – fait accompli?^[8]

– Право, я не наводил справок касательно этого.

– О, вполне естественно. Вы видели мисс Доран накануне свадьбы?

– Да.

– Она была в хорошем настроении?

– Прекрасном. И все время говорила о том, как мы устроим наши жизни в дальнейшем.

– Да? Очень интересно. А утром в день свадьбы?

– Веселой, насколько возможно. Во всяком случае, перед венчанием.

– Но тогда вы заметили в ней какую-либо перемену?

– Ну, правду говоря, я впервые заметил некоторую резкость и неуживчивость в ее характере. Однако причина была слишком тривиальной, чтобы касаться ее сейчас, и никакого отношения к случившемуся иметь не может.

– Тем не менее, прошу, расскажите.

– Просто ребячество. Она уронила букет, когда мы шли к ризнице. В тот момент она проходила мимо передней скамьи, и букет упал за ограду. Произошла секундная задержка, но сидевший там джентльмен тут же протянул ей букет, который нисколько не пострадал. И все-таки, когда я упомянул ей о случившемся, она ответила мне крайне резко, а в карете по пути домой она выглядела нелепо взволнованной из-за такого пустяка.

– Так-так. Вы сказали, что на скамье сидел некий джентльмен. Следовательно, в церкви были и посторонние?

– Да-да. Когда церковь открыта, избавиться от них невозможно.

– Джентльмен этот не принадлежал к друзьям вашей супруги?

– Отнюдь нет. Джентльменом я назвал его из вежливости, но, судя по виду, он принадлежал к низшему сословию. И никакого внимания я на его внешность не обратил. Но, право, мне кажется, мы далеко уклонились от темы.

– Следовательно, леди Сент-Саймон после венчания была уже не в столь веселом настроении, в каком отправилась в церковь. Что она сделала, когда вошла в дом отца?

– Я видел, как она говорила со своей горничной.

– А ее горничная?

– Зовут ее Элис. Она американка и приехала с ней из Калифорнии.

– Доверенная служанка?

– Пожалуй, даже слишком. Мне казалось, ее госпожа разрешает ей всякие фамильярности. Но, разумеется, в Америке они глядят на это по-другому.

– И долго она разговаривала с этой Элис?

– О, несколько минут. Я думал о своем.

– Вы не расслышали, о чем они говорили?

– Леди Сент-Саймон сказала что-то вроде «слямзить заявку». У нее была манера пользоваться жаргоном такого рода. Я понятия не имею, что она подразумевала.

– Американский жаргон иногда очень выразителен. И что сделала ваша супруга, кончив говорить с горничной?

– Вошла в утреннюю столовую.

– Опираясь на вашу руку?

– Нет, одна. В подобных пустяках она вела себя своенравно. Затем, когда мы сели за стол, она минут через десять торопливо встала и, пробормотав какое-то извинение, покинула столовую. И не вернулась.

– Но эта горничная, Элис, насколько я понял, показала, что она поднялась в свою комнату, надела длинное пальто поверх подвенечного платья, надела шляпку и ушла.

– Совершенно верно. Затем видели, как она вошла в Гайд-парк с Флорой Миллар, женщиной, которая теперь арестована, а утром бесчинствовала в доме мистера Дорана.

– А, да! Мне бы хотелось узнать некоторые подробности об этой молодой женщине и ваших отношениях с ней.

Лорд Саймон пожал плечами и поднял брови.

– Несколько лет мы были на дружеской ноге, могу даже сказать, на очень дружеской. Она подвизалась в «Аллегро». Я был к ней добр, и у нее нет оснований жаловаться на меня, но вы знаете женщин, мистер Шерлок Холмс. Флора – милая малютка, но очень горячего нрава и чрезвычайно привязалась ко мне. Прослышав, что я намерен жениться, она посылала мне ужасные письма, и, правду сказать, причиной, почему я решил обставить бракосочетание столь скромно, были опасения скандала в церкви. У дверей мистера Дорана она появилась сразу же после нашего возвращения и попыталась прорваться внутрь, употребляя ругательные выражения по адресу моей жены и даже угрожая ей, но я предвидел возможность чего-то подобного и отдал соответствующие распоряжения слугам, которые незамедлительно вытолкали ее на улицу. Она затихла, когда поняла, что нет смысла поднимать шум.

– Ваша супруга слышала все это?

– Слава богу, нет.

– А потом видели, как она шла с этой самой женщиной?

– Да. Именно это мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда считает крайне серьезным. Предполагается, что Флора выманила мою жену на улицу и заманила в какую-то ужасную ловушку.

– Ну, такое предположение напрашивается.

– Вы тоже так считаете?

– Я ведь не сказал, что это вероятно. И вам самому оно правдоподобным ведь не кажется?

– Я не думаю, что Флора способна причинить вред и мухе.

– Однако ревность воздействует на характеры странным образом. Скажите, какую теорию составили вы о происшедшем?

– Ну, собственно, я пришел в поисках теории, а не с тем, чтобы ее предлагать. Я сообщил вам все факты. Но раз уж вы спросили, пожалуй, скажу, что, на мой взгляд, предсвадебные волнения, сознание, что она внезапно вознеслась так высоко социально, могли вызвать у моей жены некоторое нервное расстройство.

– Короче говоря, она внезапно помешалась?

– Ну, право, когда я думаю, от чего она отвернулась, то есть не от меня, но от столь многого, чего столь многие безуспешно домогались, иного объяснения я не нахожу.

– Что же, безусловно, это также вполне возможная гипотеза, – сказал Холмс с улыбкой. – А теперь, лорд Сент-Саймон, думаю, я получил почти все требующиеся мне данные. Разрешите спросить: сидя за столом в утренней столовой, вы могли смотреть в окно?

– Нам были видны другая сторона улицы и парк.

– Так-так. Ну, думается, мне дольше не требуется вас задерживать. Я свяжусь с вами.

– Если вам улыбнется удача разгадать эту загадку, – сказал наш клиент, вставая.

– Я ее уже разгадал.

– Э? Что-что?

– Я сказал, что уже разгадал ее.

– В таком случае где сейчас моя жена?

– Эту деталь я скоро выясню.

Лорд Сент-Саймон покачал головой.

– Боюсь, для этого потребуются более мудрые головы, чем ваша или моя, – сказал он, поклонился величавым старомодным поклоном и удалился.

– Как любезно со стороны лорда Сент-Саймона почтить мою голову, поставив ее на один уровень со своей, – сказал Шерлок Холмс со смехом. – После этих расспросов я могу позволить себе виски с содовой и сигару. Свое заключение об этом деле я составил еще до того, как наш клиент вошел сюда.

– Мой дорогой Холмс!

– У меня есть заметки о нескольких сходных делах, как я уже упомянул, но ни одно не раскрывалось так быстро. Целью моих расспросов было превратить мое предположение в уверенность. Косвенные улики бывают крайне убедительны, ну, как обнаруженная в молоке форель, если процитировать пример Торо, наводит на мысль, что фермер помогал увеличивать надой своих коров.

– Но я же слышал все, что слышали вы.

– Только ничего не зная о предыдущих случаях, которые так хорошо послужили мне. Несколько лет назад в Абердине произошло нечто схожее, и нечто параллельное в Мюнхене год спустя после Франко-прусской войны, и это тот случай… но никак Лестрейд! Добрый день, Лестрейд! На буфете вы найдете еще один стаканчик, а сигары вон в той коробке.

Скотландярдовец был облачен в бушлат, который вместе с шарфом на шее придавал ему моряцкий облик. В руке он держал черную парусиновую сумку. Коротко поздоровавшись, он сел и закурил предложенную ему сигару.

– Что такое? – спросил Холмс с веселыми искорками в глазах. – Вид у вас не слишком довольный.

– Я и недоволен. Это чертово дело с браком Сент-Саймона. Ничего в нем понять невозможно.

– Неужели? Вы меня удивляете.

– Кто когда-либо слышал о таком запутанном деле? Любая улика словно тут же ускользает у меня между пальцами. Я весь день с ним мучился.

– И сильно промокли как будто, – сказал Холмс, положив ладонь на рукав бушлата.

– Да, пришлось пошарить драгой по дну Серпентайн.

– Во имя всего святого, зачем?

– В поисках трупа леди Сент-Саймон.

Холмс откинулся на спинку кресла и захохотал.

– А вы не поерзали драгой в фонтане на Трафальгарской площади? – осведомился он.

– Зачем? Что вы имеете в виду?

– Затем, что у вас было ровно столько же шансов найти эту леди там или там.

Лестрейд бросил на моего товарища злобный взгляд.

– Полагаю, вам все досконально известно об этом деле? – огрызнулся он.

– Ну, факты я услышал только что, хотя выводы уже сделал прежде.

– Ах так! Значит, вы думаете, что Серпентайн никакой роли в этом деле не играет?

– Думаю, это весьма маловероятно.

– Так не будете ли вы столь любезны объяснить, почему мы нашли там вот это? – Тут он открыл сумку и вывалил на пол подвенечное платье из блестящего узорчатого шелка, пару белых атласных туфель, а также венок и фату невесты, все грязное и намокшее.

– Вот! – сказал он, кладя сверху этой груды новое обручальное кольцо. – Вот орешек, чтобы вы его раскололи, мистер Холмс.

– Да неужели? – сказал мой друг, посылая к потолку сизые кольца дыма. – Выгребли из Серпентайн?

– Нет, их нашел плавающими у берега парковый сторож. Ее одежду опознали, и я предположил, что где одежда, там будет и тело.

– Согласно столь блистательному логическому построению, тело каждого человека должно находиться возле его гардероба. Скажите, и что вы надеялись обрести с их помощью?

– Какие-нибудь улики, указывающие на причастность Флоры Миллар к этому исчезновению.

– Боюсь, вы убедитесь, что это слишком трудно.

– Ах вот как! – вскричал Лестрейд с некоторой злостью. – А я боюсь, Холмс, что ваши дедукции и выводы не слишком-то практичны. Вы допустили два промаха за такое же количество минут. Это платье доказывает причастность мисс Флоры Миллар.

– Каким образом?

– У платья есть карман. В кармане футляр для карточек. В футляре записка. И вот эта самая записка. – Он шлепнул ее на стол перед собой. – Так слушайте: «Увидишь меня, когда все будет готово. Приди немедленно. Ф.Х.М.». Ну-с, с самого начала моя теория заключалась в том, что леди Сент-Саймон была выманена в парк Флорой Миллар, которая, без сомнения, с помощью сообщников и устроила ее исчезновение. Вот подписанная ее инициалами та самая записка, которая, без сомнения, была всунута ей в руку в дверях и которая привела ее к ним.

– Превосходно, Лестрейд, – сказал Холмс со смехом. – Нет, вы правда неподражаемы. Дайте-ка мне взглянуть. – Он небрежно взял листок, однако сразу же сосредоточился и испустил удовлетворенное восклицание. – Она действительно имеет большое значение.

– Ха! Вы так думаете?

– Огромное. От души вас поздравляю.

Лестрейд торжествующе вскочил и, нагнув голову, поглядел на листок.

– Так вы же, – взвизгнул он, – смотрите не на ту сторону!

– Как раз на ту.

– На ту? Вы с ума сошли! Записка же написана карандашом вот тут!

– А с этой стороны как будто часть счета отеля, и он меня очень интересует.

– Там же ничего нет. Я уже смотрел, – сказал Лестрейд. – «Окт. четвертого, номер восемь ш., завтрак два ш. шесть п., коктейль один ш., ланч два ш. шесть п., стакан хереса восемь п.». Ничего примечательного я тут не вижу.

– Очень возможно. И все-таки листок этот крайне важен. Что до записки, она тоже важна, во всяком случае инициалы, так что еще раз поздравляю вас.

– Я больше не могу тратить время зря, – сказал Лестрейд, вставая. – Я верю в усердную работу, а не в посиживание у камина и выдумывание умных теорий. Всего доброго, мистер Холмс, и мы увидим, кто первым разберется с этим делом. – Он сгреб вещи, сунул их в сумку и направился к двери.

– Еще один намек вам, Лестрейд, – протянул Холмс прежде, чем его соперник вышел. – Я объясню вам истинную подоплеку. Леди Сент-Саймон – миф. Такой женщины нет и никогда не было.

Лестрейд посмотрел на моего друга с грустным сочувствием. Затем повернулся ко мне, трижды постучал себя по лбу, скорбно покачал головой и быстро вышел за дверь.

Не успел он закрыть ее за собой, как Холмс встал и надел пальто.

– В том, что этот субъект говорит о работе на свежем воздухе, что-то есть, – заметил он. – Поэтому, думается, Ватсон, мне придется на время оставить вас вашим газетам.

Шерлок Холмс ушел в начале шестого, но у меня не было времени соскучиться в одиночестве, так как и часа не прошло, как прибыл рассыльный из ресторана с очень большой коробкой. Он распаковал ее с помощью мальчика, которого привел с собой, и вскоре, к моему величайшему изумлению, на скромном обеденном столе нашей съемной квартиры был сервирован поистине эпикурейский холодный ужин. Десяток холодных вальдшнепов, фазан, paté de foie gras^[9] и батарея старинных, покрытых паутиной бутылок. Расставив по местам эти мечты гурмана, два моих посетителя исчезли, точно джинны из «Арабских ночей», без каких-либо объяснений, кроме упоминания, что за все заплачено с доставкой по этому адресу. Перед девятью Шерлок Холмс вошел в комнату энергичной походкой. Лицо его было серьезно, но глаза искрились, из чего я заключил, что он не обманулся в своих выводах.

– Значит, ужин они доставили, – сказал он, потирая руки.

– Видимо, вы ждете гостей. Они накрыли на пятерых.

– Да, думается, кое-кто заглянет к нам, – сказал он. – Я удивлен, что лорд Сент-Саймон еще не здесь. Ха! По-моему, я слышу на лестнице его шаги.

И действительно, в дверь торопливо вошел наш дневной посетитель, раскачивая пенсне на шнурке еще энергичнее, чем раньше, и с очень встревоженным выражением на аристократическом лице.

– Значит, мой посыльный вас нашел? – сказал Холмс.

– Да, и, признаюсь, содержание вашей записки меня просто поразило. У вас есть весомые доказательства того, что вы утверждаете?

– Весомее быть не может.

Лорд Сент-Саймон рухнул в кресло и провел ладонью по лбу.

– Что скажет герцог, – пробормотал он, – когда узнает, что члена его семьи подвергли подобному унижению?

– Но это же чистейшая случайность. И я уверен, что ни о каком унижении и речи нет.

– Но вы смотрите на это с другой точки зрения.

– Не вижу, кого можно хоть в чем-то винить. Не представляю себе, как иначе могла поступить леди, хотя о скоропалительности ее решения нельзя не пожалеть. Но у нее же нет матери и не к кому было обратиться за советом в подобной критической ситуации.

– Это было оскорблением, сэр, публичным оскорблением, – сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.

– Вы должны быть снисходительны к бедной девушке, оказавшейся в столь беспрецедентном положении.

– О снисходительности нет и речи. Я в большом гневе, и со мной обошлись недопустимым образом.

– По-моему, я слышал звонок, – сказал Холмс. – Да, шаги на площадке лестницы. Если мне не удалось убедить вас посмотреть на это дело мягче, лорд Сент-Саймон, то вот адвокат, который может преуспеть лучше меня. – Он открыл дверь и пригласил войти даму и джентльмена. – Лорд Сент-Саймон, – сказал он, – разрешите представить вам мистера и миссис Фрэнсис Хей Мултон. С дамой, думаю, вы уже знакомы.

При виде вошедших наш клиент вскочил с кресла и выпрямился во весь рост, опустив глаза и засунув руку за борт сюртука – воплощение оскорбленного достоинства. Дама быстро шагнула вперед и протянула ему руку, но он не пожелал поднять глаз. Пожалуй, так было лучше для его решимости, потому что устоять против умоляющего выражения ее прелестного лица было трудно.