Карманные истории

– Сегодня спрошу разрешения у Миши.

– Надеюсь, что он будет не против. – Она соединила ладони в молитве и возвела их к небу.

Владимир захохотал.

– Ты прекрасна, Лера.

– И ты неплох, Вова.

– Да и я хорош, – сказал неожиданно подошедший Вовка.

Все втроём захихикали.

– А где Миша? – спросил Владимир.

– Руки моет, – сказал Вовка, а после посмотрел на Владимира. – Дядь Вова, за мной папа уже приехал. Я пойду?

– С Мишей попрощался?

– Да, сэр!

– Ну, иди тогда, солдат. – Дядя Вова потрепал младшего тёзку за волосы. Вовка вышел из кинотеатра и побежал навстречу своему отцу. Через некоторое время они сели в машину и уехали.

– Вов, я тоже поеду. Автобус скоро, да и…

– Мы подвезём тебя. Мне несложно.

– Правда? Спа…

– Мы не можем оставить такую даму на съедение волкам! – сказал Миша, недавно вышедший из туалета.

– Именно. – Миша стукнулся с отцом кулачками.

– Ну тогда пойдёмте? А то я так устала. Прямо сейчас хоть падай на эти диваны. – Она взглядом прошлась по большим красным удобнейшим диванам, на которых они сидели, дожидаясь, когда откроют зал.

– Пойдёмте.

Они молча вышли из кинотеатра и так же молча сели в машину.

– Диджей, поставь битлов, – скомандовал Миша.

– С удовольствием!

Через несколько минут они добрались до девятиэтажной коробки, шедевра архитектуры, в одной из квартир которого и жила Валерия.

– Ох, сколько фонарей перегорело. – Она покачала головой.

– Тебя проводить до…

– Нет, не надо. Вы и так много для меня сделали. Спасибо вам большое, мужчины. – Лера наклонилась и нежно поцеловала Владимира в щёку, а Мишку легонько потрепала за волосы. – Зовите ещё! Буду рада провести время в вашей компании.

– Обязательно! – хором ответили Виновийские.

Валерия вышла из машины, хлопнула дверью, поднялась по лестнице и помахала рукой на прощанье. Это был последний раз, когда Владимир видел её.

* * *

Они сидели так молча пару минут, дослушивая последнюю песню на диске, а потом Миша сказал:

– Пап, а покажи, как передачи работают?

– А, ну смотри… – Он начал было показывать, но Миша прервал его жестом руки.

– Это же будет нереалистично, если ты мне просто покажешь вот так, руками. Почему бы нам не поменяться местами? Я хоть почувствую, каково это – сидеть на месте водителя.

– Так вот оно что.

Миша довольно улыбнулся.

– Ну, хорошо. Только не запачкай мне тут ничего!

Они кое-как пересели на места друг друга. «Ничего не запачкать» оказалось невыполнимой задачей – Миша всё-таки задел грязным ботинком дверцу, оставив небольшой след.

– Ну Миша! – возмутился Владимир.

– Прости, пап.

– Ну как, устроился?

Миша не мог усесться – ёрзал по сиденью с минуту, потом перестал и, довольный, ответил:

– Да.

Владимир вкратце объяснил ему, как работают передачи, педали, руль.

– Хочешь, попрактикуемся?

– А можно? – Глаза Миши расширились от изумления.

– Конечно! Но немного, сразу говорю. Видишь тот поворот, а после выход на главную? Езжай по прямой, а на повороте остановись. Посмотрим, как ты меня слушал.

– Ой, пап, смотри, снег пошёл!

– Да, и давно, похоже, идёт. Посмотри на стёкла!

Стёкла из-за дождя были такими мыльными, что фонари, стоящие от машины в нескольких метрах, казались сгустками чистого света, как надувные шарики, закреплённые на большой стальной верёвке, наполненные люминесцентным газом. Включённые лампочки в далёких окошках казались небольшими огоньками святого Эльма, освещающими тьму мультивселенных.

– Теперь, если включить воображение, то картинка станет такой ясной, как в крутом кино!

– И вправду. – Владимир улыбнулся. – Чем тебе не американский автокинотеатр?

– Пап, ведь ради таких вещей и стоит жить, разве не так? – Миша смотрел вдаль, не заметив лёгкого стука в окно Владимира. Как и сам Владимир, заворожённый происходящим. – Знаешь, такие дни – как торты. Если будешь есть сладкое каждый день, то и привыкнешь вовсе к нему. А так – всё это ничем не хуже праздника.

– Истина, Медведь! Знаешь, мне самому очень нра… – Миша перестал слышать Владимира. Перестал ощущать собственное дыхание, как и своё тело. Он внимательно вглядывался в замыленное снегом окно, через которое на него смотрел мужчина, которого тот мог раньше видеть. Миша не мог понять, где и когда, пока не посмотрел внимательнее в его размытое лицо. Даже сквозь дымку был виден его ярко-белый пустой взгляд, дикая ухмылка, которая с каждой секундой становилась всё больше похожей на волчий оскал, который чуть ли не каждую ночь доводил Мишу до истерик.

Убийца резко открыл дверь, Владимир вывалился из машины. Единственное, о чём он подумал в этот момент: «В машине надо всегда пристёгиваться. Вне зависимости от обстоятельств».

Мужчина стальным кнутом схватил Владимира за шею, приставил нож к горлу.

– Я знаю, что ты можешь вырваться, но я крайне не рекомендую тебе этого делать. – Его холодный голос пробрал Мишу до кончиков волос. – Иначе эти несколько сантиметров металла войдут прямо в твоё горло.

Миша хотел было что-то сказать, но почувствовал, что единственное, что он может сейчас сделать, – крикнуть. Губы мальчика сильно дрожали.

– Хочешь кричать? Давай. Тогда я убью вас обоих. – Волчий оскал вновь блеснул на его мёртвом лице.

– Пап-па, я л-люблю тебя. – Слёзы водопадом хлынули из его глаз.

Убийца засмеялся. Владимир подумал, что это хорошая возможность. Он попытался скинуть его с себя, но канат на его шее натянулся ещё сильнее, а нож до крови поцарапал кожу.

– Ну-ну, мальчики. – Он сильнее сдавил шею Владимира. На ней вздулись жилы. – Неужели вы думаете, что всё так просто, а?

Он провёл лезвием по его горлу, царапая кожу. Тонкие струйки крови полились из его шеи.

– Не надо, пожалуйста! – Миша чуть было не возопил, но смог сдержаться. – Не делайте ему больно!

– И не буду, честное пионерское! – Шёпот убийцы подкрадывался к Мише, словно волк к спящим овцам. – Тебе лишь нужно выйти из машины, отойти вон до того дуба. Обернись и посмотри на него, сейчас же! – Оборотень повысил голос. Миша подчинился. – Видишь его? – Мальчик кивнул в ответ. Почти что конец улицы. – Ты убежишь туда, а после я уеду. Я не трону тебя и пальцем, если ты сделаешь всё, как я тебя прошу.

– А м-мой… папа? Вы… отпустите его? – Сознание постепенно начало возвращаться. С виду могло показаться, что Миша сидит на массажном кресле – так сильно он дрожал.

– Не задавай лишних вопросов, паренёк! Ты ведь хочешь, чтобы все были счастливы? Так и делай то, что я говорю! А не то…

Владимиру хватило лишь секунды, когда маньяк ослабил хватку, чтобы хорошо врезать тому локтем.

– Прямо сейчас ты жмёшь на педаль и едешь куда глаза глядят. В бардачке лежит телефон – вызывай всех! – прокричал Владимир.

Миша послушался, нажал на газ, сменил передачу и доехал до поворота. Лишь один раз он оглянулся.

Папа боролся, вроде как даже отбивал какие-то удары, но преимущество было на стороне монстра. «Мало какой рыцарь выстоял бы против такой зверюги, а ты лишь обычный человек и так долго с ним сражаешься», – говорил ему отец, когда Мише снились кошмары. «Пап, но я никогда не побеждал его. Значит, это не делает меня героем?» – спрашивал тот в ответ. А отец отвечал: «Вонзить меч – не единственный способ победы над зверем. Герой тот, кто остановит монстра, а уж как – решать ему самому».

Маньяк нанёс размашистый удар лезвием в висок. Владимир с грохотом упал на заснеженный асфальт.

– Папа! – прокричал Миша, судорожно ударяя пальцами по клавишам новомодного карманного телефона отца, который всегда оставлял его в машине, вспоминая номера спецслужб.

* * *

Он выехал на пустую дорогу, повернул направо и поехал прямо без малейших остановок. На секунду в голове Миши блеснула мысль переехать убийцу, но мальчик понимал, что вряд ли попадёт в него, да и боялся задеть отца, который мог всё ещё оставаться живым. Подступающая истерика встала у него в горле комом, который мешал ему продохнуть. Он сдерживался до последнего, старался контролировать себя, но слёзы, залившие всё сиденье, продолжали литься проливным дождём. Когда Миша обзвонил все службы, то упал головой на руль и горько завыл.

* * *

Тук… Тук… Тук…

Миша с криком вскинул голову вверх. На мгновение он увидел перекошенное лицо убийцы, полностью слившееся с мордой оборотня. Мираж рассеялся – это оказался полицейский, который заметил мальчика в машине.

– Открой, пожалуйста, – сказал сквозь запотевшее окно молодой мужчина в большой шапке-ушанке и с гладко выбритым лицом. Миша невольно открыл дверь, вышел из машины. Он посмотрел на небо – оранжево-алые пятнышки, которые старательно пытались скрыть кружева из облаков. На улице светало. – В других обстоятельствах я бы тебя отчитал, может быть, отвёз в участок. Но только в других обстоятельствах. Ты большой молодец, что смог сориентироваться в такой экстремальной ситуации, выйти нетронутым и сообщить нам.

– Об-боротень пойман? – дрожащим голосом спросил Миша.

– К-кто? – неуверенно переспросил полицейский. Миша закрыл лицо руками, упал коленями на снег. Полицейского это напугало. Он попытался успокоить мальчика: – Эй, ну чего ты, вставай. Прости, я просто не расслышал. Преступник благодаря твоему содействию пойман, но…

– Мой отец… Он… – Миша старался произносить слова чётко и ясно, но его голос, периодически превращающийся в вопль, было тяжело понять.

– Ты большой молодец! – похвалил полицейский, не заметив вопрос Миши. – Надо сейчас позвонить эвакуатору – я приехал один, – и мы отвезём вашу машину к твоему дому. Подскажешь дорогу?

– Да, – смиренно сказал Миша. Он смолк. Не издал ни единого звука. Тишина повисла тяжёлым туманом, который окутал всех и вся. Но ненадолго. Через мгновение он развеялся звуком капель, разбивающихся о снег. Мужчина аккуратно поднял мальчика, донёс его до своей машины и положил на заднее сиденье, укрыл своей курткой.

Мужчина передавал что-то по рации, где-то далеко запевали птицы, слышался лёгкий приятный хруст снега от десятка ног, ступавших по белому ковру. Сквозь сон Миша услышал новый низкий мужской голос.

– Что будем с ним делать?

– Я думаю, что можно поехать в школу, узнать какую-нибудь информацию о нём у учителей, – ответил уже знакомый Мише голос полицейского. – Через звонки оно не очень-то узнаётся, знаешь ли.

– Почему?

– Да потому что говорят мне, что никого не осталось у него. Я уже успел покататься в разные места. Но, может быть, директор или классная руководительница что-то знает.

– Может быть. Давай отвезём его сейчас к тебе, а потом и в школу по-быстрому сгоняем. – Через некоторое время низкий голос задал вопрос, который одним ударом разорвал сердце Миши: – Как мы ему скажем насчёт его отца?

– Я… не знаю. Пока, я думаю, не стоит об этом заикаться. Потому что… – Он не успел договорить фразу. Из полицейской машины послышалось громкое рыдание.

– Пап-па. П-п-пап-па! – вопил Миша сквозь слёзы. – Папочка! Пожалуйста, приди и обними меня, мне очень плохо! – Он стал истерично икать. – Не оставляй меня! Не оставляй!

Но он оставил его. И Миша никогда этого не забудет.

Так, значит, ты телепат?

– Игорь, скажи мне, как долго мы с тобой знакомы? – Кирилл положил ногу на ногу. Деревянная скамейка, на которой они сидели, смотрела прямо на мелко текущую Мзымту, которая успокаивала своим тихим журчанием. Похлопав себя по плечам, Кирилл втянул шею в небольшой воротник свитера. Ноябрь в Адлере, пускай и не был холодным, но на набережной ветер дул сильный, холодный и заставлял Кирилла раз за разом откидывать волосы назад. Он уже успел пожалеть о том, что, в отличие от Игоря, не надел шерстяную шапку и тёплую парку.

– Дай подумать, – сказал Игорь, легко почёсывая свою небольшую бородку. – Лет с семи?

– Двадцать лет, – холодно кивнул Кирилл. – Сколько из них мы крепко дружим?

– Наверное, лет семнадцать. – Игорь пожал плечами. – Но это очень трудный вопрос…

– Потому что мы видимся раз в несколько лет из-за твоих нагрузок на работе, вечных командировок и моей социофобии, так?

– Д-да. – Игорь поднял брови от удивления. Такого точного продолжения он не ожидал. – Ну, насчёт социофобии, которую ты сам себе диагностировал…

Кирилл неловко улыбнулся.

– Ты ведь вполне хорошо общаешься с людьми. Можешь почти с кем угодно построить диалог. Как будто бы знаешь то, о чём человек хочет с тобой поговорить.

– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. – Кажущийся безразличным тон Кирилла стал предельно серьёзным.

– О чём же? – Игорь слегка подался вперёд, опёрся руками о колени, приготовившись слушать увлекательную историю.

– Ты ведь не веришь во всякое волшебство и тому подобное?

– Пф, нет, конечно! – Игорь прыснул, вспомнив о том, как бабушка в детстве пыталась его убедить в существовании телекинеза, хотел было рассмеяться, но серьёзный взгляд Кирилла перебил всё желание.

– Я понимаю, что это прозвучит как полный бред. Ты можешь мне даже не поверить, посчитаешь меня сумасшедшим или ещё чего хуже. Но как друг, пожалуйста, послушай.

Игорь положил руку на плечо Кириллу.

– Я всегда готов тебя выслушать.

– Тогда восприми меня максимально серьёзно, хорошо? – Кирилл осторожно убрал руку Игоря со своего плеча, положило её ему на колено. – Я не знаю, какое слово подходит под это определение. Лет в пять или шесть я заметил у себя одну странность, которой, как я понял, не было ни у одного, кого я встречал за всю свою жизнь.

– Ты не писался в постель?

– Очень смешно. – Кирилл легко стукнул Игоря в плечо.

– Ну, так и что там со странностью?

– Перед моими глазами мелькали слова, иногда я слышал голоса в моей голове, которые принадлежали людям, что сидели рядом со мной. Через какое-то время я осознал, что это не плод моего воображения.

– Ты знаешь мой скептицизм, – без капли удивления сказал Игорь.

– Это произошло, – продолжил Кирилл, будто не услышав друга, – когда моя мама готовила завтрак. Она молчала, думала о том, добавить ли в яичницу лука или же не стоит. Я сказал ей, что с луком будет куда вкуснее. Она удивилась, но приняла это за мою просьбу или вроде того.

– То есть ты отчётливо слышал, как она это произносит? – повёл бровью Игорь. – Может быть, она и вправду это сказала?

– Нет.

– Почему ты так уверен в этом?

– Когда я пытаюсь подслушать чьи-то мысли, то они звучат немного по-другому, не так, как обычная речь. Помнишь ощущение, когда под водой плаваешь и уши закладывает? – Игорь кивнул. – Это очень похоже, но не совсем. Голоса я слышу отчётливо, но на них будто в какой-то программе эффект накладывают.

– Были ли ещё подобные случаи?

– Иногда я отвечал на вопросы людей, когда они ещё не успели их озвучить.

– То есть ты контролируешь это?

– Изначально нет. Раньше я лишь иногда слышал мысли людей. Причём не полноценные монолиты мириадов мыслей, а одно-два слова или же неполное предложение. Я стал пытаться концентрироваться. Представлял, будто я открываю дверь, на которой написано имя нужного мне человека. Пару раз у меня получалось услышать несколько предложений, но зачастую я слышал какой-то шум, который похож на треск телека, когда ты не выбрал канал. Со временем у меня стало получаться всё лучше – с каждым разом я всё отчётливее слышал слова, предложения. Помнишь Лариску, нашу одноклассницу?

– Которая ещё фигуристка?

– Да-да! – подёргал указательным пальцем Кирилл. – Помнишь, когда она призналась Матвею, а тот ей отказал?

– Припоминаю. А что?

– Она заперлась в школьном туалете, не хотела выходить и говорить с кем-либо. Помнишь, кто её вытащил?

– Не-а, не помню. – Игорь пожал плечами. – Мне тогда мама позвонила и сказала собираться. Заехала за мной раньше обычного.

– Я вытащил её.

– Как? Вырвал дверь?

– Нет, я открыл её. Правда, не дверь кабинки, а дверь её разума.

– Звучит очень пафосно.

– Знаю. – Кирилл широко улыбнулся, обнажив свои сильно выпирающие клыки. – Тогда я впервые услышал мысленную речь. Она была полна боли и страданий, словно бутылка с испорченным молоком. Лариса даже пробовала молиться, хотела услышать хоть чей-то голос. Точнее, не чей-то голос, а голос того, кто поймёт её.

– И ты ей ответил? Как? Стоял за дверью кабинки и просто такой: «Эй ты! Там, в туалете! Я слышу твои мысли! Всё в порядке, я тебя понимаю! Этот Матвей вообще козёл и недостоин тебя».

– Худшее, что ты умеешь делать, – имитировать мой голос.

– Спасибо, я стараюсь.

– Кстати, в принципе, оно так и выглядело.

– Серьёзно? – Игорь рассмеялся.

– Почти. – Кирилл прижал кончик указательного пальца к большому. – Во всех случаях до этого, когда я заходил внутрь разума человека, я был молчаливым наблюдателем. Но в этот раз я попробовал заговорить.

– Заговорить? Как это?

– Я постарался передать ей мои мысли через тот проход, который образовался между нами. И она меня услышала.

– Как это ощущается?

– Это очень сильно похоже на обычный разговор, но у меня было ощущение, будто я тащу на себе что-то тяжёлое.

– Собственные мысли, – безучастно подметил Игорь.

– Точно!

– И о чём же вы с ней говорили? И как долго ты простоял в женском туалете?

– Не очень-то и долго, как тебе кажется. Минут семь или восемь. Что-то около того.

– А когд…

– …да одноклассники меня спросили, почему нас не было слышно, я сказал, что мы шептались.

– Обалдеть. Ты реально сейчас это сделал! – Игорь приложил руку ко рту от удивления.

– Лариса рассказала мне о том, как тщательно готовилась – подбирала косметику, одежду. Что она даже хотела написать стихотворение, но у неё всё никак не получалось. До того, как она вышла из кабинки, ей казалось, что она разговаривает сама с собой или вроде того.

– Ну, хорошо. Допустим, ты её успокоил, объяснил, что всё ещё впереди – это я знаю. Это ты умеешь. – Кирилл кивнул. – Но что было дальше? Вот она выходит из кабинки, видит тебя, узнаёт твой голос и…

– И я просто улыбаюсь ей. Она слегка приоткрыла рот от удивления, потом я сказал ей: «Я узнал о твоей маленькой тайне, которую никому не расскажу. Сохранишь ли ты мою маленькую тайну?»

– А в чём её тайна? В том, что она пыталась написать стих?

В том, что она любила Матвея на протяжении нескольких лет. Это была не какая-то там влюблённость. Это была настоящая…

– …любовь, – закончил вслух Кирилл.

– Так, значит, ты телепат? – спросил Игорь, пытаясь скрыть свой нервный смех, превратив его в короткий смешок.

– Вроде того. – Кирилл пожал плечами.

Игорь поднял голову, уставившись на небо. На белые подушки, проплывающие в океане, который мы впитываем лёгкими с каждым вдохом. Холодный ветерок, словно его собственные мысли, омывал его голову, смывая всё то, во что он когда-то верил. Если существуют подобные люди, то тогда действительно нет ничего невозможного. Что, если существуют и другие с похожими способностями? Телекинез? Пироманы?

Я не знаю, существуют ли другие люди с похожими способностями, не говоря о других способностях. Я что-то слышал о Вольфе Мессинге, но многие факты указывают на то, что он был фокусником, не более.

– Но… сейчас ведь нельзя быть ни в чём уверенным, правда? – ответил Игорь другу, не проронившему ни слова.

Кирилл улыбнулся, но в глазах не было ни капли радости. Только холодная пустота.

– Ты ведь знаешь, что многие люди не додумывают свои мысли, – начал Игорь. – Как ты видишь их?

– Когда я научился входить в разум других людей, то научился слышать не только их мысли. После долгих тренировок я научился даже визуализировать воспоминания других людей. А… прости, это же не ответ на твой вопрос.

– Нет-нет, всё в порядке. – Игорь приобнял Кирилла. – Ты можешь рассказывать так, как тебе хочется.

– И… – Кирилл пытался продолжить, но ему что-то мешало. Будто тяжёлый ком в горле не давал ему вдохнуть, выпустить слова. Казалось, будто каждое слово, что он произносит, неприятно ему. Будто бы он страдает. Связано ли это с тем, что за всю свою жизнь он толком никому никогда не доверял, несмотря на доверие других людей? Или же это потому что он никогда и никому об этом не рассказывал? Игорь этого не знал. Он очень многого не знал о Кирилле. И сегодняшний день ему это доказал. – Это как видеть фильм или же картинки без звука в некоторых случаях, но экран – бесформенный и меняет свою оболочку каждую секунду. Сам по себе он будто летает вокруг человека. Мысли, которые, как ты сказал, недодуманы, я научился представлять, как мыльный текст, который с каждой секундой становится всё чётче, словно фотоснимок в проявочной. Но есть проблема – иногда я, как в детстве, могу услышать мысль того человека, что рядом.

– Поэтому ты сидишь дома и никогда не выходишь в люди, не бываешь на тусовках?

– Ты тоже телепат, да? – Кирилл улыбнулся, а в глазах его мелким огоньком пылала радость. Он почувствовал, что его наконец поняли.

Игорь улыбнулся в ответ.

– Когда мысли начинают лезть в мою голову, они словно заглушают мои собственные. Когда мы с отцом встречали маму в аэропорту, то единственное, что я слышал – оглушительный крик. Нет, вопль миллион голосов, которые не слышал никто, кроме меня. Я держался достойно, не показал боль, а когда мы отъехали от аэропорта, уткнулся в свои колени с облегчением. По прибытии домой мне пришлось стирать всю одежду – так сильно я вспотел. Папа шутил, что я так сильно скучал по маме и перенервничал. Знаешь… его шутки могли поднять мне настроение, какими глупыми они бы ни были. Как же мне его сейчас не хватает. После его смерти мать должна была искать вторую работу, а здоровье у неё, как ты знаешь, ни к чёрту. Я не позволил ей.

– И тогда ты устроился уборщиком в отель? Да ведь каждый день словно пытка!

Кирилл улыбнулся. Но теперь и в улыбке не было ни капельки радости.

– Я пытался их заглушить. Насильно влезал им в головы и кричал о том, чтобы они заткнулись. Как-то раз со мной даже был разговор по поводу этого.

– Разговор по поводу телепатии?

– По поводу моих криков. Я кричал разом для всех, а обычный человек, не привыкший к моему мысленному голосу, не отличит его от настоящего. Мне сказали, что ещё одна такая выходка, и я буду уволен. Мне оставалась всего пара дней до зарплаты, я хотел доработать, а после уйти по собственному. Думал какое-то время открыть лавку фокусника, как Вольф, или вроде того. Устраивать представления. «Хотите познакомиться с самым настоящим телепатом? Всего за пять тысяч вы сможете узнать, каково это, когда ваши мысли читают, и многое другое!»

– Погоди-погоди, а твоя мать знает о…

– Нет, она не знает о моей силе.

– Почему?

– По той же причине, по которой я отказался от идеи фокусника. Моя сила угасает. Раньше я даже не мог приблизиться к центру, а сейчас сижу с тобой у Мзымты да рассуждаю о жизни.

– Может быть, ты просто стал лучше контролировать свою способность?

– Мне стало гораздо сложнее проникать в разумы других. О воспоминаниях не идёт и речи. А недодуманные мысли превратились в мямленье.

– Но ведь ты очень уверенно говорил в моей голове. Я не заметил, что ты напрягался.

– Потому что я и не напрягался. Мне всё ещё нетрудно проникать в головы тех людей, что уже отворили предо мной свои двери. Иногда мне кажется, что именно поэтому слово «доверие» такое. Убери букву «О», и всё станет на места.

Игорь хихикнул.

– Я серьёзно, Игорь.

– А, ну… как скажешь. – Игорь молчал какое-то время, обдумывая свой вопрос.

– Хочешь спросить, жалею ли я о том, что родился таким?

– Да, если тебя не задевает такой вопрос, – промямлил Игорь.

– Не задевает. Я жалею не об этом. Я жалею о том, что не распорядился своей способностью иначе.

– Не стал героем?

– Что-то вроде того. Хоть моя способность и ограничена тем, что человек должен находиться рядом со мной, это не помешало бы мне стать великим допросчиком, ведь я могу легко понять – лжёт человек или нет. Но я не стал им. Я даже толком и не пользовался этой силой. Ведь человек с телепатией может быть крайне опасным для других, если сам того пожелает…

– Но ты не пожелал, так ведь?

Кирилл потупил взгляд.

– Худшие мысли, которые я слышал, – это ненависть к кому-либо. Когда мы говорим о чём-то, то можем смягчить информацию. Не все это, конечно, делают, но я уверен, если тебе кто-то будет неприятен, ты не будешь говорить, какой он ублюдок и что ты бы его убил за милую душу, подвернись тебе возможность. – Игорь безмолвно кивнул. – Но я слышу всё это. А когда эти мысли сами просачиваются тебе в голову, то становится невыносимо жить. Или же когда я вижу воспоминания людей, где их жестоко переживали. Каждый день мне снятся кошмары о том, что происходит с людьми и что с ними происходило. Я чувствую их страх, их боль, их ужас, их ненависть…

– Но ведь ты чувствуешь их любовь, их счастье, их радость, их удовольствие!

– Как часто? Тебе, великому оптимисту, кажется, что все вокруг таят в сердце надежду. Что все могут быть счастливы, что человеку нужен толчок. Что никто не может ненавидеть просто так. Но ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься. Знаешь, почему я так крепко держусь за тебя? Почему я хочу, чтобы ты был моим лучшим другом?

– Почему? – Игорь взял Кирилла за руку.

– Потому что ты единственный, кого я встречал, кто по-настоящему радуется жизни. Ты единственный, кто искренне может любить, помогать остальным. Тот, кто своим теплом согреет другого. Ты – тёплое солнышко, что всегда освещало мой путь!

Слёзы из глаз Кирилла всё падали и падали, а лицо его всё краснело и краснело.

– Игорь, я решил рассказать тебе это всё не для того, чтобы поныть о том, как мне было тяжело. Ну, вообще, это тоже, чуть-чуть. – Кирилл малозаметно хихикнул. – А для того, чтобы сказать тебе… спасибо. Спасибо тебе за всё то, что ты делал не только для меня, но и для остальных. За твою честность, искренность и добродушие. Во всём мраке, сотканного из негатива, только ты был тем небольшим огоньком, что освещал мне и остальным путь. Спасибо тебе большое.

– Ты… готовился, что ли?

– Так заметно? – улыбнулся Кирилл.

– Да ты прям поэт. А вообще, не стоит благодарностей. – Игорь вытер слёзы рукавом парки. – В конце концов, так ведь должен поступать каждый, нет? Приходить на помощь тогда, когда это необходимо.

– Абсолютно точно, мой друг… Абсолютно точно.

– И что ты будешь делать?

– О чём ты?

– Что ты будешь делать, когда твоя сила иссякнет?

– Уже сейчас я мало кого могу читать. Не знаю, в какой момент это произойдёт. Да и меня это не волнует. Ведь я смогу наконец зажить самой обычной жизнью. Может, стану даже чуть общительнее.

– Кто его знает, как оно будет, а?

– Это точно.

– Как думаешь, это…

– Бог ли это? Не знаю. Думаешь, если это он, то он забирает силу, потому что я оказался недостойным?

– Не говори так. Но, по правде говоря, я не знаю. Я ни в чём уже не могу быть уверенным.

– Как и я. – Кирилл молчал какое-то время, а потом неожиданно для себя и Игоря спросил: – А что бы ты делал, будь у тебя моя сила?

– Что? – Игорь опешил от вопроса.

– Как бы ты ей воспользовался?

– Я не могу дать точный ответ, ведь… до конца не понимаю, каково это. Но, если основываться чисто на твоих описаниях, я бы стал психологом. Я бы смог проникать в разумы людей, напрямую наблюдать события, которые ранили их, слышать то, что им тяжело сказать, а после стараться помочь. Может быть, меня бы прозвали лучшим понимающим психологом, может быть, я бы придумал какую-нибудь свою программу, которая бы мне прикрывала. Я не стал бы заявлять о телепатии. А может быть, занялся бы чем-нибудь другим. Кто его знает, правда?

– Хорошая мечта, Игорь.

– Спасибо, Киря.

Они просидели молча на лавке минут пятнадцать, пока Кириллу не позвонила его мама. Уже успело стемнеть – солнце утонуло за морским горизонтом. Она сказала Кириллу, что ей срочно нужна помощь в одной бумажной волоките.

– С кем ты там гуляешь так поздно, Кирилл? – донёсся голос из телефона.

– С Игорем. Я ведь тебе говорил, что прошёл прогуляться по набережной.

– С Игорем? – Из телефона послышался недоверчивый тон. – Точно?

– Мама Анжелика, всё в порядке! Он со мной!

– Ну ладно, мальчики. Игорь, тебе самому домой не пора? – Кирилл поставил на громкую связь.

– Не-а, у меня родители уехали в гости. Скорее всего, они уже спят или думают, что я уже дома. Нет поводов для беспокойства.

– Наверное, потому что ты им не рассказал, ведь так? – Игорь ничего не ответил. – Чего молчишь?

– Мам, ты чего такая вредина сегодня, а? – спросил Кирилл.

– Потому что видеться надо чуть раньше.

– Скоро буду. Игоря проконтролирую. Пока, мам. – Не дождавшись ответа, Кирилл сбросил вызов и убрал свой старенький телефон в карман джинсов.

– Ты так и не сказал, кем работает твоя мама.

– Ещё тогда, когда мой отец писал книжки, она решила работать редактором. В годы его кончины редакторы были практически никому не нужны, а поэтому с деньгами были проблемы. Сейчас же с этим немного проще, работа появилась. Тем более опыт работы имеется.

– Перед тем как я тебя отпущу…

– А ты меня держишь, что ли? – сказал Кирилл, и оба захихикали.

– Скажи мне, ты ведь когда-нибудь читал мысли отца?

– Да, и довольно часто. Он не успел написать все книги, которые хотел, но… у меня, как мне кажется, есть возможность.

– Но ты ведь не умеешь писать.

– Комиксы!

– А-а! Ну, тоже как вариант.

– Слушать его мысли, когда он придумывает сюжет, было одно удовольствие. Таких крутых историй я давно не слышал. Как-нибудь ты точно увидишь один из его сюжетов в моих комиксах, это однозначно!

– Я хотел тебя спросить немного не об этом, но всё же с удовольствием прочитаю.

– А о чём же? – Кирилл повёл бровями.

– Скажи… он… был солнцем для твоей матери? Он любил её по-настоящему?

– Да, – с чистой уверенностью в голосе сказал Кирилл. – И для этого мне вовсе и не нужно было лезть ему в голову. Если бы он всё ещё был… рядом, то я обязательно всё ему рассказал бы. Думаю, что он понял бы меня.

– Спасибо, что открыл свой разум для меня.

– Открыл… разум? – сказал Кирилл, и друзья громко захохотали.

– Спасибо тебе за этот день, Кирилл. Надеюсь, что всё у тебя будет в порядке.

– И тебе, Игорь. Надеюсь, что у тебя не будет никаких завалов на работе.

– Увидимся, дружище, – сказал Игорь. Кирилл протянул ему руку для пожатия. Вместо этого Игорь крепко обнял его, а после сказал: – Всё будет хорошо.

– Я знаю…

После недолгой паузы Кирилл сказал:

– Увидимся… дружище!

Они разошлись в разные стороны. Проходя мимо статуи солдат, Кирилл долго думал, как же сильно ему повезло с другом.

Игорь, если моих сил хватает, чтобы ты услышал это, знай. Я мечтаю о том, чтобы у каждого был такой друг, как ты. Спасибо.