Дорога так далека

– Ладно. Позвонишь завтра. Начни уже ложиться спать вовремя! И убери этот чертов мусор! – настроение у нее не наладилось, но нападать она больше не собиралась.

– У меня же вечерне-ночная подработка…

– Да-да-да! Объявления расклеиваешь. Днем-то почему нельзя?

– А я почем знаю? Уговор на вечер с ночью.

– Если не поступишь в университет, – она снова хитро прищурилась – так и продолжить там за копейки вкалывать и сидеть без денег в майке-алкоголичке. – Максим вздохнул.

– Я уже слышал, да… я тебя понял. Мусор сейчас уберу.

– И иди умывайся, чисти зубы, чтобы потом не шарахаться, нам не мешать, – сказала она уходя из комнаты.

Макс сжал кулаки, захлебываясь яростью. Просто удивительно, как какие-то мелочи могут привести в состояние абсолютно исступленного гнева. Но Максим сдержался.

И, как бы ни хотелось свернуться где-нибудь калачиком и посидеть так с час, принялся за уборку в комнате.

Сколько всего тут было… помимо обычного мусора еще и то, что Максим точно не хотел показывать матери. Тут были пустые баночки от йогурта, а рядом валялись листовки, которые он «расклеивал», чтобы оправдать свои ночные отсутствия и деньги, которые она ему не давала. Были упаковки от презервативов. Ему совсем не нужно объяснять маме почему он «водит девушек вместо того, чтобы готовиться». Лежали они прямо под какими-то черновиками с его подобием рисунков. У психиатров разрыв сердца случился бы.

Максим убирался также как еще позавчера заметал следы. Неохотно, но методично. Он все уничтожал. Мазня улетела в шредер, мусор в аккуратном свертке, в котором ничего и не различить.

Все. Он убрал следы своего пребывания из собственной комнаты. И не скажешь теперь, что он тут был.

Макс посмотрел в окно и представил как убегает в него с разбегу. Картина на этот раз получилась настолько живая, что он действительно испугался высоты. Эх… а за окном уже совсем темно. Как хорошо что ему опять не надо рано вставать. Потому что уснуть сложнее, чем кажется.

Снова день. Он снова один в огромной квартире. В стенах давящего на него комфорта, который он боится беречь. Ну и хорошо, что один. Сон унес вчерашний мимолетный конфликт, так что Максим смог найти в себе силы зайти в телегу, где ему упорно строчил Гриша.

«Ага, про документы спрашивает. Отвечать? А что отвечать? Нет, отвечу когда уже буду при самих документах… А надо бы за ними сходить.»

Но далеко дело не зашло. Максим отправился на кухню, где наделал себе всякой вредной еды и унес ее к себе комнату. Макс открыл ноутбук, отпил из кружки чаю и запустил недосмотренный фильм.

 
– Я вот только одно не могу понять. Может, ты мне поможешь? Когда человек сумасшедший, такой как ты… ты вот сам понимаешь, что ты сумасшедший? Сидишь себе так просто, почитываешь книгу, подрачиваешь в ладошку… и вдруг вскакиваешь и кричишь… «Ух-ты, вот это клево, какой же я все-таки псих»? Так у тебя бывает?
 

Макс расслабился и принялся за поглощение. Он поглощал еду и ходил на кухню за новой, а поглотив остаток уже знакомого фильма, включил еще один. Периодически он прерывался, включал музыку и ходил от стенки к стенке. Или бегал под хардовый металл, размахивая руками. Одиночество прекрасно.

Так прошло довольно много времени, прежде чем в дверь постучали. Это должно было скрасить день и отвлечь от необходимости решать что-то с Лесей.

За порогом стояла молодая девушка. Больше двадцати, это точно, но все же. Брюнетка, на две головы ниже Максима, с ярко выраженными азиатскими чертами лица.

– Привет, Айна. Ты сегодня позже чем обычно. – Макс нахмурился.

– Извини. Я просто… В метро там остановили… – голос достаточно тонкий, акцент заметен, но говорила без ошибок.

– Полицейские? – приподнял бровь Макс. Айна кивнула.

– Документы проверили и отпустили.

– Ну и ладно. Марина только через часа три придет, так что

Она поцеловала его. Максима такие поцелуи не сильно радовали, но молодая наивная мигрантка была влюблена в него до беспамятства. Еще бы: молодой, обаятельный жадный до секса, из богатой семьи, работу найти помог… Макс отстранился.

– Мне раздеваться? – она уже скинула видавшую виды ветровку осталась в чем-то там еще.

Макса эта одежда вгоняла в уныние. Настолько дешево, что бедственно.

– Пойдем в душ, – он кивнул.

Она не была красивой. Даже близко не Моника. Максимально средняя и неприметная женщина.

Придерживая затылок Айны, пока та на коленях ублажала его ртом, Максим не мог отвести от нее взгляда. Все женщины продолжали казаться ему чем-то невероятным даже после открытия завесы тайны. Он хорошо помнил, как опережающая сверстниц в развитии шестиклассница с экспрессивным макияжем месяц оказывала ему пошлые знаки внимания, прежде чем одним пятничным вечером они уединились у нее на квартире и занялись молчаливым и неуклюжим подростковым сексом. До последнего ему казалось, что как и смерть это может произойти с кем угодно кроме него. Выяснилось, что в сексе и даже в той девчонке нет ничего особенного: просто одно тело неловко трогает другое и наоборот. Вот только оказалось, что даже если он будет спешить закончить и клясться не возвращаться к этому, очень скоро он вернуться попытается.

Максим смотрел и смотрел… Это продолжалось долго; чтобы не тратить время, Макс параллельно мылил голову.

Закончив со своей карешечкой, Максим полностью сосредоточился на губах Айны и уже через пять минут был готов заканчивать. В момент оргазма он подумал о том, что Айне сейчас не просто неприятно, но возможно еще и больно. Это вызвало странное злорадство.

– Помой меня. – Айна подчинилась, намыливая Максу спину.

Она что-то болтала про свой день, про хозяев других квартир, где она убиралась, но как всегда он не слушал.

– Достаточно. – Айна послушно остановилась.

– Что это? – он указал на темную полоску коротких колючих волос у Айны между ног – помнится, мы уже обсуждали, что мне это не нравится. Ладно, – буркнул он. При виде готовящейся оправдываться Айны он почувствовал, что закипает.

– Может хочешь… ну знаешь… еще раз? – спросила Айна, когда они вышли из душа. Максим хмыкнул.

– Да, с удовольствием, давай на кухне.

Внезапно где-то в стороне зазвонил телефон Максима.

 
Listen close to everybody’s heart
And hear that breaking sound
Hopes and dreams are shattering apart
And crashing to the ground
 

Взглянув на экран, он скривился, задумался, но трубку все же снял.

– Алло, мам.

Разговор длился немного дольше минуты, из которой Макс мало говорил.

– Все, пока, мам, да, да, я понял, пока мам, пока… да не спешу я никуда, все, давай, пока, да, ладно, пока.

Он повесил трубку. Айна выжидающе смотрела на него

– Я буду у себя… – Максим встряхнул головой и направился к себе.

– Хочешь на диване или за столом? – Айна пошла за ним как приклеенная.

– Что? – Максим рассеянно обернулся. – А… Нет, я передумал. Начинай уборку.

– Но… – Айна смутилась. – Тебя на прошлой неделе не было, мы давно не виделись…

– Начинай. Уборку. – Макс говорил с обозленным нажимом. – Я не в настроении. Все.

Максим затворил за собой дверь и вздохнул. Зеленая ручка. Дневник. Запись. Назад в тайник. Закончив Максим схватил с дивана подушку и принялся бить ею о стену, стиснув в зубы.

– Сука, сука, сука! – он почти кричал. Но внезапно резко остановился и успокоился. Макс вздохнул и вернулся за компьютер, нажал плей:

Он продолжил сидеть так несколько часов, прежде чем дверь в его комнату отворилась. На пороге снова стояла его мама.

– Ну привет, сын.

– Привет.

Макс знал, что она приближается, слышал шаги еще от лифта.

– Чего не встречаешь?

«Так ты все равно зайдешь!»

– Не слышал что ты пришла. У меня тут музыка играла.

– Ясно. Ты в университет позвонил? – а он совсем забыл. Ложь, срочно нужна ложь… Не пойдет, уже было… правду? Полуправду? Сменить тему?

– Слушай… Ты голодная? Пойдем поедим.

Они ушли на кухню, где Максим разогрел остатки обеда, и оба уселись за стол. Но спустя некоторое время еда кончилась, и мама снова завела этот разговор.

– Так ты узнал про университет? – она выжидающе смотрела на него, будто вцепившись взглядом, и Максим снова ощутил, себя загнанным в угол.

– Слушай… – он замялся – Я вообще думаю, что… ну… что не надо мне в университет, не хочу я наверное… – Провал был очевиден еще на первых словах.

– Ну… – взгляд матери остекленел.

На секунду Максу показалось, что он в одной из своих фантазий, где мама после инсульта впала в овощное состояние. Но она заговорила. – Ну а какие у тебя еще варианты?

– Я мог бы… Не знаю, работать. Просто работать и жить.

– Где? – ее голос начал приобретать агрессивность. – На нормальную работу тебя не возьмут. Хочешь до конца жизни охранником в Ашане быть? – Уже почти крик. Все, скандала не избежать. Опять этот мерзкий нажим.

– Да кто такая эта ваша нормальная работа?! – вспылил он в ответ.

– Приличная! – отрезала мама.

– Ну я не буду ездить на собственном феррари, но мне и не надо.

– Ну, то есть амбиций у тебя нет?! – Ее лицо приобрело то самое ненавистное хищное выражение, напоминающее стервятника.

– В Москве под миллион студентов! А бюджетных мест в два раза меньше, чем когда ты поступала! И претендентов больше! – Макс сорвался на отчаянный крик.

– Ты считаешь, уместно так с матерью разговаривать? – она заговорила медленнее.

«Господи, да! Да, ты заслужила презрение, ты заслужила ненависть, ты заслужила отвращение! А я страх перед тобой ничем не заслужил! Да когда же ты уже отстанешь от меня!» – собственный голос в голове Макса был просто оглушительным. А тень вдобавок опять нашептывала какой-то образ. Полет. Сквозь стекло и наружу. А мир большой.

– Универ плохой вариант, – вздохнул он.

– Максим, – ее лицо снова разгладилось – ну ты же не тупой! Был бы ты тупой, я бы с тебя этого всего не просила!

– Да какое право ты вообще имеешь что-то с меня просить? – захлебываясь словами, возмутился он.

– Ну… ну вообще-то, я твоя мать, – вкрадчиво ответила она. – Я тебя вырастила…

– Я ничем тебе не обязан! – он снова сорвался.

– Я тебя вырастила и воспитала! Считаешь, это ничего не значит?

– Считаю! Надо было башкой думать, а не пиздой, прежде чем детей производить! – Мама отшатнулась от него как от больного. – Я не просил об этом!

– Ну мне что, – она говорила совсем тихо, но Максим знал что она сейчас просто в невероятном бешенстве – за ремень взяться?

Напряжение Макса лопнуло как пузырь, и он расхохотался.

– За ремень? Да я два раза тебя тяжелее, помилуй! Что? Ну что ты мне сделаешь? Я не боюсь тебя больше! Нихера ты не можешь!

– Тогда пошел вон из моего дома! У меня еще ребенок есть, хоть из нее человека нормального сделаю, а не говно такое!

Максима что-то ударило в голову. А что ему тут делать? Он уже давно совершеннолетний, а улица давно перестала быть опасным для него местом. Кто она такая, чтобы контролировать его?!

– А и пойду! – он истошно орал. В крике было что-то такое непривычно для этих стен торжествующее, что из комнаты вышла Марина.

– Вы чего тут орете?! – она явно была напугана, как и мать. Реакция Макса была резко неадекватной, он бегал, прыгал и громко кричал.

– Иди английский делай! – мама сразу же накинулась на дочь, загоняя ту в комнату.

– Сама делай! что тут… – воспротивилась Марина.

Мать насильно затолкала дочь в комнату и захлопнула дверь, а Максим в каком-то яростном приступе носился по комнате, складывая какие-то вещи в большую спортивную сумку.

– Что ты творишь?!

– Пошла! В жопу! Я ухожу, как ты и просила! – он перекинул сумку через плечо.

– Совсем с дуба рухнул! Куда?! – заорала мать.

– Куда угодно! – радость из голоса пропала, это снова был крик ненависти.

Он надел джинсовку и начал обуваться.

– Ты не можешь просто так уйти! Да ты вернешься на утро, побитый!

Мать предприняла попытку схватить его и отдернуть его руку от куртки. Максим угрожающе посмотрел на нее.

– Не тебе меня останавливать! – рявкнул он. – Уйди с дороги!

Сердце колотилось как бешеное, его трясло.

Макс выбежал из подъезда и рванул со всех ног. Он шел в глубоком трансе. Очертания зданий и людей стерлись, он видел только дорогу.

Очнулся Макс, уже в каком-то лесу. Он глянул на экран телефона: пол первого ночи. Не далеко ходили люди, не обращая на него внимания, многоэтажки в далеке видно. Кажется, Сокольники. Далеко он однако добрался.

Его снова крыло воспоминаниями из детства. В основном слезы и ссоры с родителями. Брак его родителей никогда не был идеальным, ностратегии всегда использовали одинаковые: убедить, что ссору затеял он, что виноват он, что во всем виноват он! Но он же знает, что он прав! Что он не заслужил ругательств в свой адрес из-за некрасивого почерка, что ему просто необходимо еще полчаса отдыха, что в выходные он не хочет ехать заниматься плаванием или в гости, а просто посидеть дома, почитать книгу или еще что. Он знает, что прав. Но на него смотрят, ему говорят, с нажимом и с этими отвратительными паузами между словами. И он сдастся, признает вину и пойдет на сделку с обвинением, чтобы смягчить наказание, никогда не идя до конца.

Стало тяжело дышать. Он снова заплакал. Как в детстве, вытирая лицо грубым рукавом. Когда слезы отступили, он отдышался. Ну вот, теперь пить хочется…

Ночная Москва всегда красива. Неважно зима это, лето или мерзкий переходный сезон. Ночь скрывает грязь, уродства, скрывает потертости и разруху, и видны только фешенебельные огни небоскребов, красочные гирлянды и уютные витрины круглосуточных кофеен.

Максим сел за одноместный столик в самый дальний угол и достал ноутбук. Ночь… какой гротеск… Максим заказал чай с какой-то сладостью и достал ноутбук из сумки. Хоть Гришин ответ его утешил. Открыл он так же и диалог с Лесей. В ночном кафе, попивая чай, в тишине и покое лгать и притворяться легче.

На экране снова появился фильм, а наушники перекочевали из телефона в ноут. Скоро ему пришлось заказать еще еды, чтобы не быть выгнанным из кафе. Макс подумал о деньгах, но затем решил, что это дело наживное.

Метро с утра уже было забито. Максим продирался через толпу.

– Сумку на ленту пожалуйста! – работник метро остановил его легким касанием о плечо.

– Руки убери! – Максим вскипел.

Но сумку на ленту поставил.

– Тише, тише. – мужчина снисходительно водил вдоль Максима металлоискателем.

– Все! – Максим сорвался с места, перехватывая сумку. – Тише тут не будет, а я хочу и нервничаю!

– Тебя что, успокоить? – мужик легко пошел на конфликт.

– Я тебя сейчас успокою по харе! – Максим плохо понимал зачем нарывается.

– Да что ты?! – уже немало людей с сумками успели пройти мимо ленты. – Давно по морде не получал, щенок?

Лицо Максима снова исказилось улыбкой. Он против своей воли сдавленно засмеялся.

– Чего ржешь!

– Тихо ты! – к ним подошла женщина, оператор ленты. – Тебя и на минуту нельзя оставить! – она обращалась к своему коллеге. Обычная женщина, в районе пятидесяти. Максим знал как с такими работать. Его лицо приняло выражение непонимания и легкого раздражения. С мгновение подумав, он положил сверху еще и испуг с нервностью.

– Женщина, ну может вы объясните своему коллеге, что мое нежелание ставить сумку на ленту не повод грубить мне! – в голосе появились нотки детской обиды.

– Но вам надо поставить сумку на ленту. – Женщина развела руками.

– Но я поставил! – еще больше возмущения своим положением.

– Он ведет себя как обдолбаный! – опять вмешался мужик. – Его бы задержать…

– Но я поставил! Не сразу, но поставил, а вы мне грубите!

– Так. Вы – женщина обратилась к Максиму – можете идти. А ты…

– Всего доброго. – Максим издевательски подмигнул быковавшему мужику и ушел. До него еще успели донестись пара реплик.

– Ты, здоровый лоб, заняться нечем, кроме как детей прессовать!

– А ничего что ребенок меня на голову выше?! И ему уже давно в армию пора!

Максим скрылся в вагоне и смог сбросить маску. Еще немного и он снова был среди тех же депрессивных рядов ветхого жилья. Леся даже все еще была в той же футболке.

– Приветик. – она держала руки в замке, не зная куда их деть.

– Привет. – Максим продолжил добрую традицию: если остыл после ссоры, она исчерпана, и незачем это обсуждать. Он обнял ее.

– Ах… Я скучала. Проходи… документы… ты в прошлый раз забыл… – Максим поцеловал ее и поднял на руки. Свернувшуюся калачиком, не переставая целовать, он перенес Лесю на диван и лег рядом, а затем разорвал поцелуй.

– Капец ты жирная! Еле донес! – Максим растянулся в улыбке до ушей.

– Ой, иди ты в жопу!

Следующие полчаса прошли для Макса крайне приятно, а Леся, похоже, была только рада забыть о ссоре. Они обнимались, обменивались мемами, целовались. Макс раз в пару минут прокручивал мысль о том, что рано или поздно придется поговорить о насущном, но откладывал до удобного момента. На этом диване не так уж и плохо доживать жизнь. Не худший вариант.

– Максим! Ты хули моей кредиткой рассчитался? – спросила леся с полным ртом пиццы. Максим изобразил красноречиво гипертрофированную заминку.

– Ой, Леся, какая ты красивая сегодня!

– Я не расчесывалась несколько дней. Почему моей картой?

Макс сел рядом с ней, вздохнул.

– У меня некоторые трудности с деньгами, Лесь.

– С деньгами твоей матери ты бы мог себе позволить заплатить со мной пополам даже на Манхэттене. – Леся сложила руки на груди.

– А я больше не могу, – сказал он, глядя ей в глаза. – Я больше не общаюсь с мамой.

– Эм. В смысле? Вообще? – Максим не позволял себе отвести взгляд. – Вообще насовсем?

– Надеюсь, что насовсем. Возвращаться мне точно не хочется. Я уеду… куда-нибудь.

– Так… – Леся как всегда неловко сочувствовала. – И как это?

– Посрались, довели друг друга больше обычного, я собрал вон ту сумку – Максим указал на свои пожитки – и ушел. Вчера вечером.

– А… А ночь ты…

– На улице. – Конечно для улицы там было слишком тепло и уютно, и напитки подавали, но эти детали ни к чему. – Хотел сразу к тебе пойти, но как-то постеснялся… Я тебе в прошлый раз может нагрубил…

– Ага, стеснялся он! – Все как задумано, она возмущена. – Ты ночь на улице проторчал! Можешь оставаться тут сколько захочешь. – Леся подошла к Максиму и обняла его.

– Спасибо. Я буду платить также за еду… только меньше. Я совсем не знаю куда мне податься.

– Ну… Пока не придумаешь, можешь оставаться у меня. Папа все равно тут редко бывает. – Леся воодушевленно чмокнула его в губы.

Максим провел у Леси еще почти полную неделю. Еда, приставка, секс, еда приставка, секс. Иногда сон. Пару раз пришлось выйти за продуктами, но не страшно – две минуты.

На картах у Максима итак были сбережения, а на третий день пребывания у Леси на счет посыпались деньги от Гриши – в цифрах Максиму этот брикет нравился гораздо больше, чем в виде улики. Так что в деньгах недостатка не было. Пока что.

Мама регулярно названивала, но он не потрудился взять трубку.

Приближалось возвращение отца Леси. Максим беспокоился о том, куда ему отправиться, но все оказалось просто. Лесин папа был совсем не против его здесь пребывания, все равно он на этой квартире и бывал-то раз в неделю. Милый мужчина, мягкотелый все же. Прошло уже более чем достаточно времени, и Гриша с Никой постоянно строчили ему сообщения, назначая встречу.

В один из дней, Максиму таки пришлось собраться с силами и направиться домой. Марина сейчас в школе, а мама должна быть на работе. Надо было вскрыть свои тайники, ликвидировать плантацию, забрать свою любимую рубашку, которая лежала в стирке.

Возле метро была скамейка. Он уселся на нее и стал смотреть на свой дом. Кирпично-стеклянная громадина была эффектно освещена солнцем. Он просидел на скамейке несколько часов, прежде чем окончательно испортить себе настроение, развернуться и уйти прочь.

– Ох… Леся…

– М? – пухляшка оторвалась от телефона.

– Это было тяжело.

– Ты про вещи? – на секунду в Максиме снова поднялся гнев: «О боги, ну и дура!»

– Нет. Я туда не попал. Не пойду туда.

Леся непонятливо уставилась на него.

– Так… Еще раунд? – она с надеждой протянула ему джойстик. Макс, тяжело вздохнув, кивнул.

Все-таки с Лесей было приятно проводить время, миловаться и тешить собственное самолюбие, но она его совсем не понимала. Он ее к сожалению понимал слишком хорошо и знал, насколько под этими крашеными волосами все просто и неудачно устроено. Да там понимать-то…

Но что есть. А игра в приставку есть игра в приставку, как и второсортный секс есть хоть какой-то секс. Так что пока он терпел и оставался тут. Как уже довольно давно.

***

Был снова следующий день. Максим помнил, не мог забыть, что на сегодня назначен отъезд. День Хэ. Даже Ху. Он снял те остатки одежды, что были на нем, и бродил от двери ванной комнаты туда и обратно около получаса. Из душа Максим не желал вылезать, пока в ванную не начала ломиться и Леся.

– Этой ночью я тебе презерватив ртом надевала, а сейчас мне с тобой в ванной за шторой зубы чистить нельзя?

– Уединение, Лесь! Я же не могу погружаться с концами в телефон, как ты!

Леся смятенно ходила кругами вокруг, периодически она пыталась звать Максима назад на диван, обнять его или заговорить с ним, но этим она в нем только вызывала раздражение. Через несколько часов она себе места не находила.

– Все, Ника с Гришей подъедут уже скоро, мне пора. – он уже застегивал джинсы.

– Да, конечно… документы в коридоре – рассеянно пробормотала она. – Ты уверен, что хочешь уезжать? Вот так просто бросить все и уехать.

– Да мне нечего тут бросать, кроме проблем, – Максим стоял в прихожей и завязывал шнурки ботинок.

– Меня тоже?

Максим вздохнул. Ну почему опять вот это все, а?

– Лесь, не драматизируй. Когда я вернусь…

– Если! вернешься. Ты взял с собой компьютер и Монику. С таким багажом в путешествия не ездят.

Она была спокойна, но явно расстроена.

– Не глупи. Все дороги ведут в Рим, а Москва – третий Рим, так что… – Он почесал шею. – А еще порт пяти морей…

– Макс! Может не будешь уезжать? – с надеждой спросила она, опустив глаза.

«Тонуть в этой трясине, уютной для нее трясине с подогревом и гидромассажем.»

– Прости? Но я хочу! С чего бы вдруг…

– Кроме как здесь тебя нигде ничего не ждет. – Максим узнал нотки, предшествующие подкупу с ее стороны. Инстинкты навязчиво шептали: бежать.

– А тут? Тут то дохера перспектив!

– У нас есть еще одна квартира, мы сдаем ее…

– Прости? – Максим говорил с наездом.

– Папа выселит жильцов и пустит нас. – Леся явно неоднократно проговаривала эти слова про себя. – Мы съедем туда. Деньги… ну, мы можем как-то подрабатывать, у меня что-то есть…

Максим молча оглядел квартиру, посмотрел на смятое и залежанное грязное белье на диване, на кучи мусора и упаковки от пиццы. Затем на джойстики от приставки и на саму Лесю. На лице его не было ничего кроме удивления, страха и сожаления.

Макс все также молча обнял Лесю, положил ей на секунду голову на плечо, затем поцеловал ее. Так и стояли.

– Пока. Я буду писать. – и ушел, обвешанный сумками и коробками.

Чуть поодаль от двора стоял большой черный фургон. Матово блестящий, с хромированными дисками, черный американец – Шевроле Экспресс. Фургон выглядел мрачно, но так даже лучше!

Новое понимание дало Максу сил и он ускоренным шагом добежал до фургона. Боковую дверь не без усилий распахнула Ника.

– Запрыгивай!

Внутри фургона с прошлого раза мало что изменилось. Пол застелен пушистым белым покрытием, кресел всего два (стоят с двух сторон от торчащей из стены плоскости, выполняющей функцию стола. И вплотную к спинкам передних сидений валяются два кресла-мешка черного и лилового цвета. Практически самодельный автодом.

Сумки Максим отпихнул куда-то в самый зад автомобиля, а затем обнялся с Никой и плюхнулся на пол.

– Вы неплохо поработали с Максом, – обратилась Ника к Грише – После того как разбили конечно! – она добродушно рассмеялась.

– Это была случайность, – в очередной раз оправдывался Гриша – кто-то просто переключил машину на задний ход…

– Да, слышали. – Максим поспешил прервать тему. – Страховка все покрыла, мы исправили кучу старых поломок.

– Это да, но все же как… – Ника внимательно смотрела на него.

– Не знаю, да и похер мне.

Конечно он знал. Это он переключил скорость и оставил машину так. Все люля от всей их компании (включая Монику) получил Гриша, обыгравший его столько раз подряд в карты по чистой случайности, денег не потратили ни копейки, а фургон они переделали как ему хотелось. Отличная была манипуляция, легкая, рентабельная.

– Бак полный?

– Угу. – Гриша весело кивнул Максу.

– Ну так поехали.

– А куда? – спросила Ника.

– Нибудь. Куда-нибудь, – постепенно расслабляясь, ответил Максим.

– О, я знаю дорогу, – ухмыльнулся Гриша и вдавил газ.

Ника включила музыку с их флешки. Машина разгонялась по относительно свободным дорогам и Макс постепенно выдыхал.

«Пришло время быть в пути. Дорога длинная, дорога не кончается. Только если ты не приезжаешь куда собирался. А мне ехать некуда… Да будет дорога. Долгая, бесконечная, главное ехать подальше от этого всего».

 
I used to get stuck on the simplest of things
I never tried flying or spreading my wings
What I want to convey is that I’m getting away
«Cause tonight I’m breakin’ out
I went from park to neutral
Now I’m shifting to drive
«Cause you gotta depart
If you want to arrive
No more biding my time
With these eternal rhymes
«Cause tonight I’m breakin’ out!
I’m breakin’ out
From the things that were holding me back
I’m breakin’ out
In every wall, if you look there’s a crack
In the end that’s what life’s all about
When the walls closing in
You know it’s time to begin
Breakin’ out!