– Мамаааа! – реву я, и сквозь туман вижу, как цвета сливаются, смешиваются, превращаются в чёрный, самый глубокий и живой чёрный, который я видела в своей жизни. Как будто мама держит на ладони чёрную дыру, куда убегают жёлтый, зелёный, синий, красный и, наконец, моя стыдная, моя маленькая, моя первая огненная маджента. – Мамочка! – до боли в голове плачу я, переставая видеть вообще всё, и наконец встречаю её, тону в её объятьях.

Мама укрывает меня шалью, прячет от мира мои красные глаза, мокрые щёки, распухший нос, ласково похлопывает по спине и задерживает свою руку на ней. И я обнимаю маму крепко-крепко, проваливаясь в её ласку будто в тёмную земляную нору, и плачу, плачу досыта, пока все цвета перед моими глазами не утрачивают равновесие и не сливаются в белое, серое, чёрное, тёмное, покойное, тихое, глубокое, беззвучное ничто.