Магнифит

Когда спускаешься с горы, надо пройти по просеке мимо рядов оливковых деревьев. Там, где они росли, земля была такой бугристой, что можно было легко споткнуться. Их кроны извивались, как змеи. Их ветви были испещрены длинными листочками. Талия шла меж их рядов, держа в руках два стаканчика, прижав руки к рёбрам, чтобы не спала простыня. Листочки щекотали её оголенные плечи. Ступни чувствовали маховую землю.

Легкие волны качались туда-сюда, волочась по камням. Корнеид размахивал шпагой. Он услышал, как камушки покатились от чьих-то ног, и повернулся, пригрозив остриём.

– Талия? Ну куда ты голыми ногами, а если бы поранилась?

– Ну я же не поранилась. Я нам кофе принесла.

– Иди сюда. – он вставил шпагу в землю, подошёл к ней, взял её на руки и пошёл к пледу, чьи уголки были зажаты камнями.

– Мне уже надоедает твоя забота.

– А как иначе? То ты простудишься, то поранишься. Ты как-то раз две ноги в один день выкрутила себе. На ровном месте, Таль.

– Ой, да ладно тебе. Не надо только быть таким паникушником. – он сел на плед, а её посадил к себе на ноги и обнял. Она положила голову к нему на плечо. Так они часто сидели, пили кофе в обнимку и разговаривали.

– Это только кажется, что я паникую. Просто мне орать на тебя не хочется. Ты же у нас обидишься.

– Ничего я не обижусь. – сказала она, убрав голову от его плеча.

– Ну конечно, «не обижусь». У нас весь дом в письмах тебе. Я уже сбился со счёта.

Когда Талия обижалась на Корнеида, ему приходилось писать ей письмо. Тогда она его прощала.

– Ну и что? Тебе сложно, что ли?

– Нет, Таль, просто иногда непонятно, когда ты обидишься. Тогда с ногами я засмеялся, и всё, пришлось писать письмо.

– Правильно, я идти не могу, а тебе весело.

Корнеид засмеялся.

– Не, ну а что ты хочешь от меня? Ты себя слышала? Ты сначала одну подвернула, а через несколько минут вторую. И такая: «А как я теперь ходить буду? У меня ноги закончились».

– Так, вот видишь, что ты делаешь? Я сейчас опять обижусь. С тобой не возможно разговаривать иногда. Ты можешь не передразнивать.

– Ну и что? Ты меня тоже часто передразниваешь.

– Ну так я любя.

– А я что, не любя?

– Ну любя, – улыбнулась она ему, – но мне не нравится.

– Ладно, не буду больше.

– Ты всегда так говоришь.

– Пожалуйста, мы можем не ругаться. Каждый день заканчивается ссорой. Это уже не смешно.

– Ну так это ты во всем виноват.

– Естественно. Кто же ещё? Ладно, все. Где мой кофе? – она протянула ему чашку. – Очень вкусно. Спасибо большое, – он её чмокнул в щеку, – намного лучше, чем у Льва.

– Правда?

– Ну конечно, – опять отпив, – сейчас попьём и спать. Дай поцелую.

Они поцеловались, слегка прижавшись губами друг к другу. Нежно. Он обнял её и держал как гитару. Она лежала на его плече. Он спустился к её шее и впился губами так, что она застонала и запустила руку ему в волосы. Он целовал её лоб. Гладил красные волосы. Смотрел на её глаза. Они всегда улыбались и молча разговаривали с ним. Он любил, когда она наносила красные тени и рисовала маленькие стрелки. Это была запретная любовь. Они оба её скрывали. Храм в скале стал их истинным домом: ведь в нем хранилась тайна их чувств.

– Почему ты не спишь? – спросил Корнеид.

– Тебя рядом не было. Я заволновалась. Все хорошо?

– А что плохого?

– Ты в последнее время о чем-то переживаешь. Я это вижу.

– Я не хочу тебе говорить.

– Почему? – спросила она украдкой, как будто кто-то подслушивал.

– Я должен убить его. Я понимаю, что должен забрать свою власть. Но я не испытываю той ненависти, чтобы заколоть его. Иногда я говорю себе, что просто боюсь, потому что он сильный и искусный в бою. Не знаю…

– Можно я скажу?

– Когда я тебе запрещал? – усмехнулся Корнеид.

– Помнишь, я тебе говорила: на косяке двери базилики написано, что если мы совершим зло, оно нам в сто крат обернётся?

– Да.

– Эту надпись написал первый Магнифит, который получил власть. Карлен мне её показал. Тебе вовсе не надо совершать зло по своей воле. Почему бы нам не жить. И пусть он сам нападет. Или пусть что-то случится, чтобы ты, как истинный правитель, стал противодействовать ему. Он ведь тот ещё террорист. Да и не вечен он.

– Таль, наши родители тоже не вечны. Они должны жить, как им подобает, хотя бы под старость лет. Я должен вернуть им их дом. Это мой долг. Я не могу сидеть и ждать. Этот день близится. Я чувствую его.

– Я не хочу покидать это место. – она обняла его. – Нам не будет житья в городе. Мы не сможем любить друг друга.

– Не говори чепухи. Я буду любить тебя всегда, Таль.

– Не знаю. Но сам увидишь. Вся это жизнь, власть… Мы с тобой пожалеем, выйдя из этой скалы.

– Сейчас я хочу просто побыть с тобой.

– Что, домой уже не хочешь? – кокетливо посмотрела она на него.

– Давай немного посидим.

Они сидели и смотрели на луну. Она освящала облака. Талия дремала. В сон ножами мягко прорывались слова – слова, предваряющие воспоминания. Корнеид дал ей немного подремать. А память шепчущим карандашом в темноте писала ей слова… слова… слова, словно шум волн. Слова… слова…

Карлен сидел за столиком у храма и пил кофе. Рядом стояла его девушка и кричала на него прямо на улице. Прохожие на все это смотрели. Маленькая Талия наблюдала из витража боковой апсиды.

– Сядь. – повелительно показал Карлен на стул.

– Нет, я сейчас уйду.

– Сядь, пожалуйста. Давай нормально поговорим или в дом зайдём.

– Послушай, я просто так решила. И все.

Он вспылил и ударил кулаком по столу.

– Да как ты так решила, а? Что ты там себе решила? Объясни мне. Мы с тобой ещё вчера сидели. Ты со мной тут обнималась. Что ты мне рассказываешь?

– Я не знаю. – испуганно сказала она. – Я просто поняла, что не люблю тебя. Ты понимаешь, с тобой сложно разговаривать. Мне с тобой сложно. А вчера приходил…

– Кто приходил? Этот урод?

– Понимаешь, мы с ним разошлись из-за того, что ты пришёл ко мне в дом и захотел свататься со мной. Конечно же, мой отец настоял на всем этом. Ну это не только из-за тебя. У нас вообще все было не так… просто… он любит меня, я это знаю. Он мне сделал предложение вчера…

– А ты? – спросил он, затаив дыхание, а сердце неистово билось.

– Я отказала ему. А теперь я не знаю, что мне делать.

– Господи, – Карлен устало закрыл лицо руками, – что ты несёшь?

– Я не могу…

– Вчера ты могла, а сейчас не можешь?

– С тобой невозможно разговаривать. Мне некомфортно с тобой. Я хочу уйти. – слезы у неё наворачивались на глаза.

– Послушай… – он подошёл к ней, взял её за талию, а она уже стала отстраняться. Ещё вчера вечером она бы кинулась к нему, а он был бы самым счастливым. – Я вижу, что ты чего-то боишься. Скажи мне правду.

– Пожалуйста, дай мне уйти…

Он внимательно посмотрел на неё.

– Иди.

Талия смотрела на брата через мозаичное окно. Он стоял, потупив голову, смотря на свои пыльные туфли. Неподвижно. Он застыл на месте. Карлену было понятно, что семья в опасности, и его возлюбленная боялась разделить с ним его бремя правления.

Корнеид не стал будить Талию. Он взял её на руки и поднял на гору. Положил на кровать и поцеловал. Он всегда её целовал на ночь. Хотел уже и сам лечь, но решил покурить.

Он шёл через неф на выход и остановился у Марии. «Мама, я должен победить одного человека. Дай мне сил на это. Помоги мне. Мой бой близится, я чувствую это. Наверное, я многое прошу. Господи…».

Корнеид вышел из пещеры, сел поодаль и смотрел на огни своего города. Начал скручивать сигарету и увидел приближающийся силуэт. Тень была уже у храма. Корнеид все бросил и ринулся к входу. Выхватил шпагу и одним мгновением оказался за спиной незнакомца, приставив остриё к шее.

– Ты кто такой? Ты либо смел, либо глуп, если решил на меня идти в одиночку.

Человек повернулся.

– Думаю, и то, и другое.

– Отец? – сказал Корнеид и тут же убрал шпагу.

– Карлен… – вымолвил Роберт, увидев перед собой сына.

Старик зажег спичку и преподнес к его лицу. Тот же гневливый взгляд, те же длинные ресницы, щетина, пронизывающая исхудалые щеки, прическа со сбритыми волосами по бокам, длинный подбородок. Тот же рост и стройность.

Корнеид быстро схватил отца за руки, видя, что он еле держится на ногах.

– Отец, что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да… да. – говорил он, не отрывая от него глаз.

– Что такое? Что-то случилось? Что-то с мамой?

Роберт стал махать рукой, словно отгонял муху.

– Нет-нет, не беспокойся. Все хорошо.

– Зачем же ты пришёл тогда? Время знаешь какое?

– Корнеид, это ты?

– Да, это я.

– Ты так изменился. Так же, как и все мы.

– Пойдём, я отведу тебя домой.

– А Талия?

– Завтра на неё посмотришь. Она сейчас спит.

Корнеид повёл Роберта домой. Они вместе спустились с горы, прошли по ночному городу. Витрины и гаражи зажигались, когда они проходили мимо. Корнеид шёл, положив ему руку на спину, а Роберт смотрел вниз и был вымотан. Они поднялись по винтовой лестнице. Роберт оперся на руку Корнеида, и тот его поднимал.

Стук в дверь. Показалась Кнара.

– Роберт? Где ты был? Я уже испереживалась. Ой, спасибо вам большое, – сказала она, не видя Корнеида из-за темноты.

– А ты в следующий раз не отпускай его ночью и переживать не будешь.

– Корнеид? – спросила она у самой тьмы, и он зашёл в дом.

– Мама.

– Господи… сыночек… ну как ты? А где ты его встретил? Ты был неподалёку? – она резко забежала за его спину и подтолкнула в дом.

– Да, гулял рядом. – сказал он, не выдавая отца. – Шёл мимо. Уже домой собирался. И тут вот. Ты следи за ним получше. Он себя плохо чувствует. Давление, наверное.

– Думаешь? – встревоженно спросила она.

– Ему нездоровится, это видно. Даже не ворчит, как обычно. Какой-то он задумчивый. Не с нами он.

– Робочка, ложись. Я скоро приду.

Внезапно все проснулись и увидели Корнеида. Лев радостно воскликнул.

– Опа, братишка. Ты прикалываешься, что ли? Время видел? Ты чего зашёл?

К нему подошла Эля и со всем своим весельем прыгнула на него. Корнеид её обнял и поцеловал. Ореховые глаза таили блеск месяцев в себе. У Льва попрежнему один глаз был прищурен, а улыбка не сходила с лица. Он улыбался своими идеально белыми зубами.

– Привет, красотка… – сказал ей Корнеид. – Лев, ты как за отцом присматриваешь? Он расхаживает ночью потерянный.

– Как это расхаживает? Мы же спать все легли.

Кнара вмешалась.

– Он ушел ночью. Видимо, действительно не поздоровилось. Захотелось ему пройтись. Я разрешила.

– Ну хорошо, разрешила. Видишь, что долго нет его, почему меня не разбудила?

– Ну ладно, думаю, чего там. Сама уже хотела идти. – махнула на него Кнара.

– Что за прикол? – Лев повернулся к Корнеиду. – А ты спрашиваешь. Эти старики-разбойники… с ними так. – он посмотрел на Кнару. – В следующий раз не пускай, а меня сразу буди. Не жди.

Корнеид всё обнимал Элю. Она смотрела на него и улыбалась. Он спросил, все ли у неё хорошо. Она кивнула головой.

– Ладно, весело тут с вами, но я спать пойду. – сказал Корнеид.

– Подожди, я тебе сейчас кофе сделаю и еду соберу. – засуетилась Кнара.

– Не надо. Спать все ложитесь. Я уже попил кофе. Твоя дочь чудно его делает, точно так же, как и капризничает.

– Талия? Как она? – благоговейна посмотрела Кнара на Корнеида.

– Нормально. Покапризничала, повыступала, а теперь спит. Все, давайте.

– Ой, сынок, прямо отпускать тебя не хочу. Ну как так! Неделю от вас нет вестей, а теперь опять уходишь.

– Ну ничего, давайте завтра мы придём к вам.

– Ой, вы приходите вечером, а я с Элей с утра на базар. Днём приготовим и сядем все вместе.

– Я тебя умоляю, не надо ничего готовить. Кофе хватит нам.

– Давай, ты в женские дела лезть не будешь. Хорошо?

– О, Корнеид, смотри! Опасно заговорила. – засмеялся Лев.

– А ты спи давай. – огрызнулась на него Кнара.

– Все, давайте. Завтра увидимся. – попрощался Корнеид.

Он всех обнял и поцеловал. Корнеид вышел и по дороге домой закурил.

Глава 6

Эля подскочила на цыпочках, когда кто-то её ущипнул за талию. Волосы встрепенулись вверх. Она обернулась, увидела хохочущего брата и толкнула его, блеснув своими глазами. Кнара с утра плохо себя чувствовала, и она отправила Элю на базар одну. Лев же додумался, что сестре будет тяжело, и пошёл искать её. Рынок был как всегда криклив, а ноги чавкали и липли, ступая на раздавленные фрукты и овощи.

В тот день в городе было невероятно жарко. Асфальт плавился. У Эли на нем расклеились туфельки, и Лев сказал ей, чтобы она запрыгнула ему на спину.

Покупки пришлось отбросить и бежать к сапожнику. Солнце стояло в самом зените, растворяя вокруг любое облачко. Всё небо было голубым. Лев прыгал из тени в тень. Бежать пришлось на другой конец города. Все старики расселись под навесами таверн. Они неодобрительно делали жесты руками пробегающим брату и сестре. «Что это такое?» – говорили они. Они сидели в своих рубашках с короткими рукавами. Пуговицы были расстегнуты так, что седые волосы на груди блестели под солнцем. «Как это она себе позволяет такое?» – говорили они.

Когда Лев бежал, Эля ухватилась за ветку и оказалась на тутовом дереве. Она стала собирать чёрный тут в пакетик, оставшийся у неё с базара. Мужчины от этого ещё больше возмущались, увидев её почерневшие пальчики на ногах и руках. Эля была очень сексуальной девушкой, и её природная красота вместе с лёгкими манерами раздражали местных мужчин. Она в легком черно-сиреневом платье, с распустившимися каштановыми волосами лазила по этому дереву, а Лев радовался, смотря на неё. Эле все сходило с рук от братьев. Для них она всегда была права. Однажды она швырнула сдачей в продавца булочной. Когда мужчина подошёл к Корнеиду и Льву, они спустили его с лестницы кубарем.

Она была такой же весёлой, как и Лев. Мешала ему тащить её до сапожника: кусала его за ухо, целовала в щеки, качалась специально из стороны в сторону, чтобы он упал.

Пока сапожник чинил её туфли, они сидели в кафе. Эля положила свои ноги на брата, свесив их, и хомячила пирожные.

Вечно что-то с ней происходило. Однажды она чуть не разбилась насмерть в горах у Корнеида. Бегая по скалам, Эля полетела с обрыва. Хорошо, что налетела она на крыжовник. Разодрала себе всю кожу и платье, но все же этот куст взял её за шкирку. Корнеид потом какую-то чушь придумывал родителям, чтобы ей не влетело. Это было её самое красивое платье. Она его должна была надеть на бал, а теперь Корнеид втягивал Льва в новую аферу.

Когда они пришли домой, за столом уже сидели Корнеид с Талией. Корнеид был весь сонный. На нем были одеты брюки и темно-бежевая рубашка, а на Талии – серое платье с открытой спиной. Кнара, снующаяся по кухне, стала ругаться: «Что вы так долго?» В особенности досталось Эле. Лев пошёл искать Роберта. Старик где-то играл в карты на набережной, а Корнеид с Элей вышли в маленький дворик и стали закручивать сигареты. Они взяли с собой пластиковые стаканы с холодным кофе и сели под сенью листвы. Внизу был немного мокрый от ночного дождя столик, на который они поставили стаканы и бросили табак. Женщинам запрещалось курить, но когда приходил Корнеид, он и Эля все время уходили на задний двор.

Заметить их было сложно, так как болтали они жестами. Было время, когда все ради Эли выучили этот язык, хотя не все с ней разговаривали, в основном только Лев да Корнеид. Друзей у неё не было, а в отношениях она в последнее время не состояла. Хотя она считалась самой красивой девушкой в городе. И ходили слухи, что она будет самой желанной невестой, у которой не будет отбоя от женихов.

«Почему?» – спросил её Корнеид, на что она ответила:

«А как ты себе это представляешь? Они меня не понимают. Я не разговариваю. Да я и без того сложный человек. У меня было пару мальчиков, но это всё не то. Один со мной разговаривал с помощью письма на листке. Было мило. Но оказалось, что он меня просто хотел, как женщину».

«А ты его не хотела?» – спросил он и посмотрел ей в глаза.

«Не знаю, я не думала об этом. А у тебе есть сейчас девушка?».

«А как ты себе это представляешь? – улыбнулся ей Корнеид. – В пещере? Я не хочу, чтобы ты вечно была в этом доме, как девочка на побегушках. Тебе нужен муж, тебе нужно уйти из этого дома. Все по дому делаешь ты. На стариков не смотри, они тебе жениха искать не будут, им это нафиг не надо».

«Я думала уехать».

«Куда? Одна?».

«Ну, а почему нет? Наш город доходит до моря, там много институтов и работы. Я бы хотела поступить в художественный. Не знаю только, как об этом другим сказать».

«Так и скажи, что ты хочешь учиться».

«Да они не пустят. Не знаешь, что ли?».

«Когда я стану править, я тебе сам разрешу учиться. – она недоверчиво покачала головой и посмотрела вниз на сигарету. – Ты что, не веришь мне?».

«И что дальше? А за стариками кто будет смотреть?».

«Для этого есть Талия».

Кофе на столе запотел.

«Не говори так. Они воспитали нас. Я, если честно, уже и не так помню родных родителей. Как-будто этой жизни и не было. Но я помню море. А ты помнишь?».

«Конечно. Последнее лето мы были уже знакомы. Всегда играли у набережной. Помнишь, какая влажность стояла?».

«Да, я хочу снова жить у моря».

«Значит, будешь. Ты же знаешь, я и Лев – мы всегда на твоей стороне».

«Да знаю я. Защитники фиговы».

Она собрала свой волос в хвостик и улыбнулась. Для Корнеида это была самая милая улыбка. Её маленький носик поджимался, и парню всегда хотелось в этот момент его поцеловать. Она отпила кофе, смотря на него поверх стакана весёлыми глазами.

Вскоре все сели за стол. Такие посиделки у них были редкие. Они сидели на своём балконе, ели, пили и спорили. Спорили они из-за Льва, потому что тот безрассудно тратил деньги, когда их, наоборот, надо было копить. Лев же жил легко и не хотел себя ни в чем ограничивать. Он зарабатывал и половину прожигал со своими друзьями. Талия и Корнеид, когда уже темнело, всё близились друг к другу. Они хотели убежать прочь. Он иногда украдкой проводил пальцами по её голой спине, а она слегка поворачивала к нему голову и улыбалась своими влюблёнными глазами. На ухо она ему прошептала: «Я тебя съем за такое, когда домой придём».

Но Корнеид домой не спешил. Сначала надо было сделать одно дельце. Как раз уже стемнело. Лев и Корнеид пошли по берегу озера. Они вошли в воду прямо в одежде и поплыли, окунувшись в ночное лоно черного озера. Они плыли, видя вокруг силуэты чёрных гор, словно вода продолжала подниматься вверх и сливаться с небом. Они плыли сквозь шершавую рябь луны и фонарей на чёрной воде. Они плыли долго и уже чувствовали, как горечь сдавленного дыхания подходила к горлу, а ноги связывала ноющая усталость. Они остановились рядом друг с другом и легли на спину. Гладь воды заливала им уши. Глаза смотрели на чёрное небо и разбросанные звезды.

– Да, братец, водичка сексуальная, но это самоубийство. Нам ещё плыть и плыть.

– Будешь много болтать, вообще без дыхалки останешься.

– Какая разница? Все равно потонем.

– Я утону, но Эля будет в самом красивом платье.

– С чего ты решил, что оно существует?

– Мне Талия про него рассказала. А теперь давай плыть молча. У самого сил нет.

Они доплыли до цели. Кромка берега была усыпана бегониями. Волны их таскали по берегу.

Они доплыли до базилики. Корнеид знал, что сзади храма находился вход в подвал. Там должны были лежать все старые вещи Магнифитов. У Корнеида даже ключ был. Спереди они бы не подошли – слишком много народу у храма, а люди Мнаца всегда сидели за столиками возле паперти и выпивали. Но можно было подплыть с озера: ведь базилика стояла прямо спиной к воде. Они приплыли на каменистый берег, на котором стояла беседка. За ней они увидели дверь в подвал.

Открыв подвал, они зашли. И правда, внизу хранились старые вещи Магнифитов. Платья, мундиры, украшения и много всего. У беседки стояла лодка. Они стали всё грузить в неё. Наконец Корнеид нашёл, что искал. Это было белое платье с кремовым поясом и запахом в зоне декольте. Оно было вышито в виде сплетений белых бегоний. В центре каждого цветка лежала жемчужина.

Для себя братья нашли много хороших рубашек. Корнеид отыскал чёрный мундир Карлена и забрал его себе.

На лодке они приплыли к берегу Корнеида, где подняли всё в пещеру.

– А раньше лодку ты не мог добыть для этого дела?

– Скажи спасибо, что не заметили, а то пришлось бы уходить с одним этим платьем.

– Ты его сейчас подаришь Эле?

– Нет, ты что, не знаешь её? Она это платье ухандохает до бала, залезая на какое-то дерево или скалу.

Глава 7

Ветер поднялся с севера и шквалом пробегал мимо, ударяясь в гору. Внутри пещеры гудел дух свирели, будто для стихии гора была инструментом. На улице ночь надела своё сиреневое платье. Вход в пещеру заволокли её полы в виде промозглого фиалкового тумана.

Свечки дрожали. Огни танцевали и шептались. Корнеид с понуренной головой стоял перед Марией и шептал себе что-то под нос. Вздрагивая и оборачиваясь при каждом вздохе ветра, будто поезд заезжал в скалу.

«Я чувствую себя одиноким. Я уже тебя и не помню. И отца тоже не помню. Меня заперли в этой пещере ещё ребёнком. В ней я вырос. Из неё выйду мужчиной. Но один. Я знаю это. Я чувствую это. Всем своим сердцем. Во мне будто ниша. Все мои чувства уходят. Ты всегда была на моей стороне. Ты всегда делаешь то, что я тебя прошу, хоть я этого и не заслуживаю. Ты дала мне новую семью. Ты дала мне любовь. Я уже не должен ни о чем тебя просить, однако смею. Мне не нужен ни этот бой, ни эта власть. Я хочу семью. Хочу любить Талию. Я не знаю, где мой дом. Здесь я чужак. Всего лишь аспириец. Я всегда буду чужаком. Меня никто не примет здесь».

Он вновь обернулся на выход. Глазами прилип к стене. Он ждал момента уединения, чтобы никакая тень не проплыла по ней. Он забрался на алтарь ногами и прикоснулся губами к её каменной щеке.

Огоньки города были похожи на бисер. Корнеид был в брюках и в выбивающейся белой сорочке. На поясе висела шпага. Руки он держал за спиной.

Он шёл по оливковому перелеску. Сквозь туманную стену. Извилистые деревья прорезались ему навстречу. Он сорвал оливу по дороге и долго смаковал косточку.

На каменистом берегу сидела Талия. Её красные волосы покрылись зернистой влагой. Она была одета в чёрное платье, обтягивающее её фигуру. Он накинул на её плечи мундир Карлена. Лёг, положив голову ей на коленки. Она обхватила его голову руками и приглаживала тихонько. Она таинственно и с грустью улыбалась ему.

– Ты чего тут одна?

– Нет настроения. Захотелось побыть одной. – она смотрела на озеро и слегка приглаживала ему волосы.

– Я как-то и не заметил. О чем-то думала?

– О прошлом.

– О прошлом?

– О том, как все было раньше. Даже не верится, что когда-то мы жили в базилике. Карлен был жив, а отец правил. Карлен сватался с одной девушкой. Я была маленькая, но все это припоминаю иногда.

– Карлен должен был жениться?

– Да. Он очень этого хотел. Это был его выбор. Но с этого решения и начались все эти проблемы.

– Как это?

– Та девушка, на которой он захотел жениться, раньше встречалась с сыном Мнаца.

– Карлен её отбил у него?

– Я даже не знаю, что было на самом деле. Может, отец что-то знает или мама, но мне они ничего не говорили. Это была закрытая тема, так как она погубила брата. Но конфликт начался с этого. Потом сын Мнаца погиб от раны, которую нанёс отец. И теперь Мнац живет местью к отцу. Я знаю, что он ждёт момента, чтобы расквитаться. Ты должен быть осторожен с ним. Ещё до тебя он стоял у нас под окнами и кричал, что сделает то же самое, что наш отец с его ребёнком.

– Ничего этот придурок не сделает. Ни к тебе, ни к Эле он и близко не подойдёт. Я и Лев умеем драться не хуже любого мужчины в городе. – сказал всё это Корнеид с пренебрежением.

Талия смотрела на туман.

– Я не из-за этого переживаю. – сказала она равнодушным голосом.

– А из-за чего тебе ещё переживать?

– Я переживаю, что ты очень похож на брата.

– Да, знаю. Многие так говорят.

Она посмотрела на него.

– Нет, они не знают. Ты так на него похож, будто ты и есть он. Вы одинаковы на сто процентов. Вы абсолютно похожи. Отец постоянно говорил, что брат вернулся с войны мальчишкой. Родители говорят, что ты был даже тогда похож на него в детстве. И не только внешностью, а всем своим нутром. Всем своим духом.

Корнеид призадумался.

– Иногда мне кажется, что я живу его жизнью, а не своей. Я тоже вспоминаю прошлое. Свой город, своих родителей…

– Ты никогда мне про них не рассказывал. – сказала она ему это с нежностью.

– Да потому что я не помню. Ничего не помню, понимаешь? Я помню некий образ нашей семьи. И мне хочется её воссоздать больше, чем что-либо. Хочу это сделать вместе с тобой. Ты чем-то похожа на мою маму.

– А говоришь, что не помнишь ничего. – улыбалась она ему.

– Ну урывками, чуть-чуть. Она была григорианкой. Она была очень красивая, но всё время болела. – Он призадумался. – Было жарко. Все обычно сидели на улице. У нас были такие круглые дворы с беседками по бокам. А дома переливались красным оттенком. И прямо во дворе росли деревья с фруктами. И тутовые, и абрикосы, и яблоки с грушей. У Эли ещё оттуда привычка залезать на эти деревья. Обычно все сидели перед сном во дворе, а мама дома. Мы все шли играть, и я звал родителей на улицу, чтобы они были тоже во дворе, как и все другие. Но мама оставалась, а папа всегда был с ней. Иногда она его сама прогоняла на улицу. Он её любил. Я это знаю. Она была невероятно красива. Она была похожа на богиню.

– А Эля её знала?

– Да, конечно. Мы же были соседями.

– Соседями? – удивилась Талия.

– Ну да. Я не рассказывал? Мы же жили прям напротив.

– Так вот почему она всё время рисует Марию. Это не Мария, это твоя мама. Но она её все время изображает какой-то уставшей. С детьми на руках.

– Да, маме часто скидывали моих двоюродных братьев. Она сидела с ними, как и со мной.

– А они выжили?

– Я не знаю. Тогда многих убили. Я точно знаю, что моих родителей и родителей Льва и Эли убили. Они погибли в ту ночь.

– Откуда ты это можешь знать?

– Знаю. Наших отцов убили на моих глазах. А наших матерей поставили тогда к костру. Я не видел их гибель, но понимаю, что они не спаслись. Лев и Эля об их смерти ничего не знают. Я никогда им не рассказывал. Но, думаю, они всё понимают.

– А у них какие были родители?

У Корнеида загорелись глаза.

– О, очень славные. Они даже смотрелись друг с другом. И были очень молоды. Намного моложе моих родителей. Мои меня поздно родили. Мы со Львом не разговариваем на эту тему. Никогда не спрашивали друг друга о тех временах. Боимся задеть что-то. Хотя Льва не задеть. Он такой же мудрый, как и его отец.

– Он? Мудрый? – удивилась Талия. – Да это тот ещё…

Корнеид засмеялся.

– Да не, я серьезно. Я с возрастом только начал понимать: Александр знал, что вскоре погибнет.

– Александр?

– Да, так звали их отца. Он держал себя в светлом уме, чтобы спасти своих детей. Это он их завернул в эти ковры. У него был план. Он не сдавался, зная, что все равно проиграет. Тогда он ринулся в бой. И дрался до последнего. С ним был и мой отец. Не такой храбрый, как он. Мой отец просто не понимал ситуации, а тот и не пытался что-то понимать. Он просто жил. Никакая ненависть его не могла сдвинуть с убеждений. Хороший был мужик. И красивый, и сильный, и мудрый.

– А их мама?

– Её звали Дианой. Их мама… ну а она была прикольная. И к Александру относилась… знаешь… как девушка, что ли. Не было похоже, что они муж и жена. В этом была их красота. Особенно её красота. Они себя вели… как мы с тобой. Как парень с девушкой, будто они только влюбились друг в друга.

– Значит, придёт время, и ты будешь любить меня по-другому. – она наклонилась, чтобы поцеловать его.

– Не знаю. Надеюсь, что нет.

– Можно ведь и не жениться.

– Церковь наша не очень это воспринимает.

– Иногда обстоятельство обходят традиции. Ведь у нас венчаются тогда, когда крестят первенца. А если нет первенца?

– Тогда обычно эти люди расходятся, ведь они не женаты.

– А если они не хотят.

– Такое разве у нас было?

– Да, просто они уже мертвы, но раньше в городе жила такая пара. Кто-то из них не мог иметь детей. И они жили вместе, так и не повенчавшись.

– Это тоже глупо.

– Глупо то, что они всю жизнь любили друг друга?

– Да нет, глупо, что только так можно венчаться.

– Таков закон.

– Значит, это неправильный закон. А Карлен тогда не успел сделать ребёнка с той девушкой, или они разошлись?

– Не знаю. Сейчас уже много версий, что тогда произошло. Я знаю, что многие винят её, поэтому она и уехала.

– Почему её?

– Никто не будет обвинять мужчин из-за женщины. Кто-то уважал сына Мнаца, а кто-то Карлена. И что в итоге? Они оба мертвы. Она оказалась крайней. Но Карлен уцепился за неё и хотел, чтобы только она была его женой. Он успел её полюбить, а последние его дни в городе были мрачные: они разошлись, а потом на семью напали, и Карлен ушёл. Больше я его не видела. – она замолчала, а потом резко спросила. – Каким он там был?

– Он был в шоке от происходящего, как и все. Они пришли в город как спасители, но спасать уже было некого. Но он держался тогда всю ночь. Воевал до последнего. Мы оба даже дрались. На него напали с ножом, а я попытался отпихнуть этого человека. Карлен не мог с ним справиться, уже был уставшим, короче… – сказал он, махнув рукой.

– Правда?

– Да.

– Ты никогда мне это не рассказывал. – сказала она немного обвинительным тоном.

– И не хочу. Это был ад. Нет никакого смысла об этом рассказывать. Все это навсегда определило наши жизни. Я бы очень хотел узнать, что на душе у Льва и Эли, но боюсь с ними об этом говорить. Они меня тоже ни о чем не спрашивают. А про твоего брата могу сказать только одно: кто бы ни был прав, Карлен был храбрецом.

– А если бы спросили, то что бы ты сказал?

– Что?

– Если бы Лев или Эля спросили бы тебя…

– Я бы им сказал… я бы сказал им, что во мне есть ненависть. Я пытаюсь от неё избавиться, но понимаю, что не хочу. Я словно озверел от этой войны и от этой пещеры. И от того, что я на самом деле здесь чужой. Мне не будет здесь жизни. – он поднял руку и прикоснулся к её щеке. – Когда я с тобой, это все уходит. – он поднялся с её колен. – Ты как-будто преграда от пропасти. Настоящий я… – они посмотрели друг на друга. Талия и не могла представить, что в нем может жить подобное. – Настоящий я сгорел той ночью.

Талия сидела за столом и завтракала вместе с мамой и братом. Она ела свои блинчики, мама пила кофе после завтрака, а брат закурил.

– Сколько раз мне тебе нужно говорить? Не кури в храме. Иди кури на улицу.

– Сколько раз тебе говорить? Не указывать мне при ком-то.

– Это не кто-то, а твоя сестра.

– Вот именно. Чему ты её учишь? Хочешь, чтобы она завтра так же со своим мужем болтала? – сказал он и очень лениво затянулся.

– Иди и разговаривай так со своей невесткой, а со мной я попрошу разговаривать уважительно! – крикнула на него мать.