Будущее человечества

Ощущая, как униту-скан буквально прожигает ему дыру в груди, Вик приблизился к Юко, стараясь вести себя как можно непринужденнее. Взглянул на экран.

Невысокий, курчавый мужчина лет тридцати пяти-сорока, одетый в свободный серый костюм на голое тело, даже не рассказывал, а скорее, кричал, бегая меж добрым десятком висящих в воздухе голографических проекций. Делал он это так шустро, что даже дронокам не всегда поспевал за ним. И везде что-то увеличивал, уменьшал, выделял, пересылал, создавал, в целом напоминая больше шамана первобытного племени, чем директора крупнейшей мировой корпорации.

Вик присел неподалеку, чувствуя на себе косящийся глаз Юко, а потому не решаясь запустить приложение. Юркий директор на экране закончил, наконец, свою речь, победно взмахнув руками, и удостоился бурных оваций.

– Можете задавать вопросы, – великодушно разрешил он, когда зал затих.

– Уважаемый Ван Рой, – со своего места с улыбкой, то ли хитрой, то ли вежливой, поднялся сухой длинноволосый азиат.

– Да-да, – отозвался директор.

– Только что вы блестяще обрисовали многочисленные достоинства нового байфона. Ровно восемьдесят три – я считал. Восемьдесят два из них, правда, уже были и в прошлых моделях, но мой вопрос не об этом. Достопочтенный Ван Рой, а что же так называемые «снежинки»?

– А что с ними? – Ван Рой притворился, что не понял вопроса.

– Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством, выпрыгивая из окон своих квартир. А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать. Неужели подобных самоубийц невозможно распознать до того, как произойдет непоправимое?!

– К сожалению, нет, – Ван Рой сочувственно покачал головой. – Логи таких самоубийц ничем не отличаются от логов миллиардов других обладателей байфонов. Как и их запросы, их активность в небе и общая статистика.

– А еще они обычно влюблены, – добавил азиат.

– Да, – согласился Ван Рой. – Но не безответно. Всегда есть взаимность. А потому самоубийство из-за несчастной любви можно исключить.

– Выходит, что явных причин нет? – уточнил азиат. – Снежинки убивают себя просто так? Или из-за какой-нибудь мелочи?

Ван Рой только деликатно улыбнулся и развел руками в надежде сменить тему.

– А я в таком случае рад, что они убивают себя, – вдруг сипло сказал кто-то.

Дронокам повернулся, выводя на экран подслеповато щурящегося, сплошь покрытого морщинами и пигментными пятнами старика.

– Как вас понимать, глубокоуважаемый господин Сим? – вопросительно поклонился азиат.

– Сид Сим, создатель первого байфона и основоположник технологии в целом, – нехотя произнес Ван Рой и попытался улыбнуться.

– Как известно, любую идею можно довести до абсурда, – просипел старик. – Так и случилось с моим байфоном. Созданный изначально для облегчения жизни инвалидов и тяжелобольных людей, он теперь имплантируется повсеместно, год за годом превращая человечество в кучку слабаков. Слабаков, готовых прыгать в окно из-за любой мелочи. А как же естественный отбор?! Как же «выживает сильнейший»?! Вы говорите, снежинки влюблены. Но кого может родить и воспитать такая «снежинка»?! Только еще большее ничтожество. Усугубив тем самым тотальную деградацию. А потому я рад, что они прыгают из окон. Слабейшие не должны оставлять потомства!

Уже с середины речи господина Сима Ван Рой начал бешено жестикулировать, тараща глаза, и вот старику, наконец, отключили микрофон. Зал шумел, журналисты кричали наперебой, дронокам бешено крутился на месте, пытаясь взять всех в кадр.

Видя, что униту полностью поглотил происходящий скандал, Вик, прищурившись и поджав губы от напряжения, запустил «униту-скан». Приложение раздумывало не больше секунды, затем победно просигналило Вику в ухо и развернуло в воздухе проекцию байфона, выводя результат на экран. В этот момент Юко обернулась. Глаза ее расширились, а руки рефлекторно прижались к груди, словно пытаясь прикрыть наготу. Однако мгновенно поборов эту секундную слабость, она опустила руки и встала.

– Развлекаешься, Вик? – Юко медленно приблизилась, в глазах светилось презрение. – Вот все, что тебя волнует?! Какого пола это убожество униту?! Тебя, гребаного полицейского, мать твою!

Робокон дважды мигнул красным.

– Тебя, кому совершенно плевать на этот нескончаемый поток самоубийц! Их дела ты закрываешь быстрее, чем твое сраное приложение определило, какого я пола.

Робокон мигнул красным.

– Конечно! – Юко горько улыбнулась. – Они ведь просто снежинки. А знаешь, что обо всем этом думает ублюдок-натур?!

Робокон мигнул красным.

– Тим? – робко уточнил Вик.

– Он считает, что все мы – гребаные снежинки.

Робокон мигнул красным.

* * *

Бред! Лишь это слово вертелось в голове Вика с тех пор, как он, пристыженный Юко, просмотрел файлы Тима на работе. И это же слово продолжало крутиться в мозгу, когда Вик был уже дома и, развалившись на диване, бессмысленно таращился в экран небовизора. Бред!

Тим, как и Вик, анализировал логи самоубийц, но делал это значительно тщательнее – выискивал странности, сравнивал логи друг с другом, пытаясь обнаружить взаимосвязи. Как и тот азиат с презентации, Тим обратил внимание, что снежинки всегда испытывают влюбленность. Причем не безответную. Еще он почему-то выделял наличие артефактов и кошмарных сновидений.

Но самое главное – Тим всегда находил в логе какое-то маленькое отклонение одного из показателей байфона от оптимальных значений. Например, температура байполя оказывалась на одну десятую градуса за пределами нужного диапазона. Или же частота голоса Мамы в ухе отличалась на пару герц от заданных значений. Эти отклонения были, конечно, в пределах разрешенных погрешностей, но Тим в своих записях делал из этого вывод, на который был способен только натур. Он утверждал, что люди с имплантированными байфонами стали настолько изнеженными и неспособными выдерживать любой, даже малейший стресс, что подобного отклонения показателей уже оказывалось достаточно, чтобы нарушить психику человека и заставить его покончить жизнь самоубийством. А значит, каждый из тех, у кого есть байфон, был потенциальной снежинкой.

– Бред, – с отвращением сказал Вик и покачал головой.

Немного поразмыслив, он поднялся с дивана и отправился к Киру. Дверной глазок, едва скользнув по лицу Вика сканером, тут же мигнул зеленым, и магнитный замок открылся. Это значило, что Кир добавил Вика в вип-лист.

– Знаешь, я влюбился, – заявил Вик, пройдя внутрь и едва завидев Кира.

– Что ж, лучше поздно, чем никогда, – одобрительно улыбнулся Кир. – Значит, то, что я тебе обещал, будет сейчас как нельзя кстати.

Кир помахал в воздухе бутылкой северного виски.

* * *

Когда Вик спустя несколько часов вывалился из квартиры Кира, камера робокона тут же мигнула красным.

– Вычет за некорректность, – сообщила Мама.

– Дура, – пьяно заметил Вик, хватаясь за стену.

Робокон снова мигнул.

– Вычет за некорректность.

– Дура-два, – заявил Вик.

Камера опять мигнула, а Мама сообщила о вычете. К этому моменту Вик уже успел, шумно топая, миновать коридор, и «дура-три» было произнесено внутри его квартиры, что позволило избежать дальнейших вычетов.

– Синий звук? – поинтересовалась Мама.

– Потом, – отмахнулся Вик.

Как любой нормальный пьяный человек, он сделал то, что меньше всего стоило сейчас делать. Дважды хлопнул себя по груди, вызывая проекцию байфона, запустил нужное приложение, через раз промахиваясь пальцем, выбрал нужный контакт и нажал «вызов».

– Да, – несмотря на поздний час, Юко ответила почти сразу.

Изображения не было, но одного звука ее голоса оказалось достаточно, чтобы Вик тут же протрезвел.

– Юко, привет, – промямлил он.

– Ты что-то хотел? – трудно было понять, действительно ли она не желала с ним разговаривать или только делала вид.

– Я просто хотел сказать, – Вик запнулся. – В общем, я… Я рад, что ты оказалась женщиной.

Последние слова он почти выпалил скороговоркой.

– Хм… – в этот раз Юко хмыкнула чуть ли не ласково, подумала и сказала: – Что ж, надеюсь, что ты окажешься мужчиной, Вик.

И отсоединилась, оставив Вика в полном замешательстве. Он непонимающе моргнул. О чем это она? Черт!

– Синий звук? – снова поинтересовалась Мама.

– Давай, – буркнул Вик. – Без него точно не усну.

– Недоступно, – вдруг сказала Мама.

– То есть как недоступно? – не понял Вик. – Мама, давай синий звук.

– Недоступно.

– Без него я не засну.

– Сожалею.

Вик чертыхнулся. Встал, подошел к окну. Щелкнул пальцами, раздвигая жалюзи. Достал из кармана и положил на подоконник грецкий орех. Один из тех, которыми они с Киром закусывали отвратительное северное виски.

– Мама, жарко, – пожаловался Вик.

– Параметры байполя соответствуют оптимальному диапазону, – ответила Мама и добавила: – С учетом погрешности.

Погрешности?! Вик вдруг замер на месте, осененный страшной догадкой. Он вызвал проекцию, развернул текущий лог. Так и есть! «Оптимальный температурный диапазон – 36,0—36,6; текущая температура – 36,7». Всего одна десятая. В пределах погрешности. Почему же так жарко и плохо?

В дверях вдруг возник артефакт – все та же полупрозрачная девушка в воздушном платье. Медленно проплыв по воздуху, она приблизилась к Вику вплотную и подняла вуаль, заставив его вздрогнуть – у артефакта было такое знакомое остроносое лицо Юко.

– Все мы – гребаные снежинки! – зло прокричала Юко.

Лицо ее внезапно деформировалось и покрылось кровавыми подтеками, словно от сильного удара. Один глаз теперь бессмысленно таращился в никуда, а другого не было вовсе – лишь пустая глазница. Вик ахнул и зажмурился. Когда он решился снова открыть глаза, артефакт уже исчез.

– Зафиксировано кошмарное сновидение, – послышалось в ухе.

– О чем ты, Мама? – не понял Вик, вытирая со лба испарину. – Я не спал. Я же не могу заснуть из-за тебя. Включи синий звук!

– Недоступно, – сообщила Мама.

– Какого черта! – закричал Вик. – Зачем ты это делаешь? Это ведь ты приучила меня ко всему этому! К этим… удобствам! А теперь… Чего ты хочешь, Мама?!

В комнате снова возник артефакт. Вик почувствовал, что с головы до пят покрывается мурашками. Девушка приблизилась и откинула вуаль – на этот раз у нее было морщинистое, подслеповатое лицо Сида Сима.

– А как же естественный отбор?! – просипел он. – Как же «выживает сильнейший»?! Вы говорите, снежинки влюблены. Но кого может родить и воспитать такая «снежинка»?! Только еще большее ничтожество. Слабейшие не должны оставлять потомства!

Сид Сим презрительно сплюнул, после чего артефакт растаял в воздухе.

– Зафиксировано кошмарное сновидение, – сказала Мама, но в этот раз Вик не обратил внимания.

– Что же выходит? – растерянно пробормотал он. – Что и я сам – такая влюбленная снежинка?

Вспомнились вдруг слова, сказанные тем азиатом. «Не безответно – всегда есть взаимность».

Девушка-артефакт появилась в этот раз почти молниеносно. С усмехающимся, длинным лицом Тима.

– Какого бы пола оно ни было, но то, что к тебе оно неровно дышит – факт.

– Выходит, что Юко тоже влюблена в меня, – прошептал Вик, переставая замечать артефакт.

Тот, кажется, снова растворился в воздухе. А может быть, и нет. Не важно. Мысль о любви Юко придала Вику сил.

– Значит, испытываешь меня, Мама?! – воскликнул он. – Устраиваешь естественный отбор?! Выходит, ты у нас теперь сама Мать-природа?! Так послушай меня! Я пройду твой естественный отбор! И дети, которых мы вырастим с Юко, будут сильнее и лучше нас. А их дети – еще сильнее и лучше. Люди изменятся! И мир изменится! Мир станет другим! Станет другим.

Часто дыша от возбуждения и повторяя шепотом «станет другим», Вик повернулся к окну и поднял голову, глядя на небо. Это было настоящее небо, а не та муть, которую они привыкли называть тем же словом. Пусть сейчас сплошь затянутое тучами, но все равно такое высокое, гордое… Неизменное. Пройдут годы, десятилетия, столетия, а оно будет таким же, как сейчас. И как сто, тысячу лет назад.

К удивлению Вика тучи вдруг рассеялись, словно по волшебству. Небо теперь было ослепительно-синим, чистым, без единого облака. Вик опустил глаза. Дыхание его перехватило – вместо привычных, растущих везде, будто грибы, небоскребов повсюду простирались сочно зеленые холмистые луга. Вдали на горизонте темной полоской начинался лес. Вик сумел разглядеть неспешно бредущего лося, который отсюда казался совсем маленьким. Размером с грецкий орех.

Вик распахнул окно, и его уши заполнились нежным птичьим щебетанием. От этого вдруг стало так хорошо и спокойно, что Вик блаженно зажмурился. Птицы! Они лучше людей. Сильнее, свободней и умеют летать. Вот если бы люди могли превратиться в птиц! Пускай через много тысяч лет! Хоть когда-нибудь!

Он вдруг резко открыл глаза, взволнованный промелькнувшей мыслью. Ведь это уже случилось! Уже прошли тысячи лет! Потому и нет вокруг этих набивших оскомину небоскребов, байфонов, дронокамов, ботов, робоконов, вычетов и прочей дряни! Люди УЖЕ стали птицами! Одновременно со страхом и надеждой в глазах Вик медленно повернул голову и взглянул через плечо. Потом через другое. Выдохнул с облегчением и восхищением – могучие, красивые крылья были на своем месте. Гордо расправленные за его спиной. Бело-серые перья чуть колыхались от ветра, дующего из окна.

Крылья ждали полета.

Хотели полета.

Требовали его.

Этому невозможно было сопротивляться, а потому Вик, не колеблясь, взобрался на подоконник. Мельком отметил для себя странность, что в новом, лучшем мире еще остались какие-то подоконники и окна. Но тут же отмахнулся от глупой, ненужной мысли. Сложил крылья и камнем бросился вниз. Ветер, бешено дующий в лицо, заставлял щуриться, снежинки таяли на лбу и щеках – байполе, похоже, не справлялось. Снежинки? Байполе? О чем это он?! Не важно!

Резким, решительным движением Вик расправил крылья и полетел, издав радостный, победный клич.

НА МАРС!

Татьяна Кривецкая

В юности мечталось о дальних странах, о космических путешествиях. Была легка на подъём, любила переезды и перелёты. Моря и острова, леса и горы, старинные города-музеи и мегаполисы: Канберра, Дели, Мос Ква-чжень, Бер Лин-дун… Повидала многое!

А на старости лет уже ничего не хочется. Даже на раздаточный пункт за субпайком тяжело спуститься. Сижу у прозрачной стены и смотрю вниз, как там люди перемещаются вместе с движущимся тротуаром. Как будто муравьи приклеились к липкой ленте. Аэромобили пролетают мимо как майские жуки. От жуков, правда, больше шума.

Транслятор почти не включаю. Новости смотреть скучно. Ни конфликтов международных, ни природных катаклизмов. Тишь и благодать. Раньше, лет пятьдесят назад, снимали сериалы, а теперь сам себе можешь придумать сериал и себя же в главной роли снять, надо только программу настроить. А так в основном певцов показывают. Разные поп-группы. Но я их ни видеть, ни слышать не хочу. С тех пор как дочка вышла замуж за барабанщика-антарктидера и уехала с ним в Соединённые Штаты Антарктиды.

Отрада души – кот Алкид. Гипоаллергенный генномодифицированный. Не линяет, не гадит и не ест. Питается солнечным светом с помощью фотосинтеза, только иногда надо его удобрять – опрыскивать комплексным раствором из баллончика. Шерсть зеленоватая, а так – кот как кот. Ласковый, томный, мягкий. Стоит такая порода очень дорого, но это подарок от дочки и зятя. Чтобы я не скучала в одиночестве.

Да я и не скучаю. Просто всё стало как-то безразлично. Жизнь движется к неизбежному концу, и ничего с этим не поделаешь. Глаза слепнут, кожа обвисла, зубы выпали, нос загнулся крючком. Давление скачет, суставы ломит, память подводит. Ждать больше нечего. Всё в прошлом.

Включу всё-таки транслятор, надо почту проверить. И правда, письмо! Но не от дочки. Кто же это вспомнил про старуху? Компания «Коперник». Ну-ка, посмотрим!

– Здорово, старая карга! – на экране – румяный молодец в шикарном костюме. – Что, песок ещё не весь высыпался?

Теперь так принято общаться. Раньше сказали бы: «уважаемая госпожа» или «дорогой товарищ», а теперь по-простому – «старая карга». Ну и правильно – к чему лицемерить.

– Не надоело быть отработанным материалом? Сидеть на субпайке? Нет ли желания потрудиться на благо общества? Тряхнуть, так сказать, стариной? Ха-ха!

Кроме желания нужны ещё и силы, сынок. А их-то и нет.

– «Коперник» предлагает тебе, бабка, выгодный контракт. Полное обновление организма и переселение на Марс. Все расходы за счёт компании. Ты ведь в прошлом горный инженер, не так ли? Вот и займёшься разведкой полезных ископаемых. Как тебе такой поворот дела? Соглашайся, количество мест ограничено! Если согласна – жми «ОК». Уточнить условия – включи обратную связь.

Очень неожиданно. Неплохо бы, конечно, обновиться. Такая операция только миллиардерам доступна. Но и условия на Марсе не ахти. Яблони, как в старинной народной песне, там пока не цветут. Холодно, пыльно, атмосфера разреженная. И полёт только в одну сторону, пока космодром там не построят. Может быть, лет через пятьдесят. Поэтому молодёжь туда и не рвётся. И правильно, зачем посылать молодых, когда есть старики, которых можно подремонтировать, и уголовные преступники, которых не жалко.

Сила тяжести на Марсе в четыре раза меньше. Неплохо для больных суставов. Хотя их тоже, наверное, заменят. Надо уточнить условия…

…Не успела нажать «ОК», как уже подлетел аэромобиль. Стена раздвинулась, подали трап. С перилами, чтобы старушка не брякнулась случайно.

– Можно взять с собой кота? Спасибо!

Пища Алкиду не нужна, кошки – тоже. Не думаю, что он будет сильно страдать на Марсе. Надо предупредить дочь. Нет, уж лучше после операции. Чтобы не отговорила. Мы ещё успеем попрощаться.

В клинике полно таких же стариков. Все новобранцы, все в приподнятом настроении. Чуть не подрались, выясняя, кому первому идти на тестирование. Вот тот дедок ничего себе. Когда помолодеет, будет первый парень в марсианской деревне.

Ремонт организма проходит быстро. Технология отработанная. Анестезиолог накачал своими препаратами, на конвейер положили и перемещают из операционной в операционную. Кроят, шьют, как в мастерской. Где лазером, где иглой, где молоточком. Не больно, но очень неприятно. Лица у хирургов бесстрастные, равнодушные. Кажется, им и самим всё это надоело, и они тоже готовы сменить обстановку и рвануть на Марс.

Ну, вот и всё. Я это или не я? От наркоза отошла, тело опухшее, всё болит. Медсестра-робот всадила что-то в вену, теперь надо отлежаться несколько дней, отоспаться. Дедок бывший громко стонет в соседней палате и просит водки. Не может потерпеть чуть-чуть! Одним словом – мужчина! Да уколите же вы его, наконец!

…Из зеркала на меня смотрит девушка лет двадцати. Улыбается. Вместо вставной челюсти – ровные белые зубки. Глаза ясные, очки больше не нужны. Волосы густые, длинные, ни одной сединки. Щёчки пухлые, правда, ещё бледные. Теперь – в спортзал, на тренажёры, накачать мышцы и – к полёту готова!..

Дочь звонит. Удивлена, конечно, моим преображением.

– Мама, какая ты красивая! Ты что с собой сделала? Откуда такие деньги?

Вру, что выиграла в лотерею. О том, что завербовалась на Марс, так и не смогла сказать. Ничего, будем общаться виртуально, как это и было последнее время.

За окном спортзала – парк. Пальмы, рододендроны. За парком – морской берег, пляж. Чайки кричат. Больше я этого не увижу. Никогда. Будет безжизненная пустыня, две луны в чёрном небе и маленькая голубая звёздочка вдали. Зачем мне этот Марс? В обновлённом теле столько энергии! Хочется бегать, плавать, ходить колесом!

Молодой человек на соседнем тренажёре, похоже, думает о том же. Крутит педали что есть сил, а взгляд сосредоточенный, мрачный. Это бывший дедок, зовут его Сяо Альберт. А что, если нам с ним сбежать отсюда?

Не получится. Контракт подписан, и никто нас не выпустит до самого старта. Все выходы перекрыты, кругом камеры слежения. Но что, если всё-таки попробовать? Попытка – не пытка. Не расстреляют же, в конце концов! Ведь столько деньжищ в нас вложено!

Делаю вид, что заело педаль тренажёра. Громко ругаюсь, чтобы сосед заметил. Замечает, подходит.

– Чем могу помочь?

– А не сделать ли нам ноги? – шепчу еле слышно, стараясь не шевелить губами.

Опускает голову, делает вид, что возится с педалью.

– Обсудим после ужина.

Ужин королевский. Шампанское, икра, устрицы. Обычные люди такого не едят. Решили подкормить, чтобы запомнили родную планету как следует. Зря они так. Улетать расхотелось окончательно. А до старта осталось всего три дня.

После ужина – танцы. Хотят нам всем настроение поднять перед полётом. Пригласили популярную группу «Маржа моржа» и певицу Креветку. Живой звук! Где это видано, где это слыхано!

Некоторые переделанные и впрямь веселятся. Пляшут от души, выкидывают друг перед другом невообразимые антраша. Кажется, омолодились не только телом, но и мозгами. По поведению – настоящие подростки: ни ума, ни логики. Чему радуетесь? В марсианской пыли так не затанцуешь!

Наконец-то медлячок! Сяо Альберт приглашает. Движемся с ним по краю площадки, в сторонке от толпы, чтобы никто не слышал нашего разговора. Хорошо бы пообщаться телепатически, но для этого нужна специальная настройка, опять же простым людям недоступная. Говорим как можно тише, он касается губами моих новых волос. Какое волнующее, сладкое, давно забытое чувство! К глазам подступают слёзы. Прекрасный, жестокий мир! Надо держаться, ведь серьёзное дело задумали!

– Подкоп под стену сделать нереально, – говорит мой партнёр. – И времени мало, и инструментов нет, да и обнаружат быстро. Охранников подкупить нечем. Может, через канализацию?

О нет, только не это! Уж лучше на Марс!

– Тогда попробуем уйти по воде. Во время морского купания доплывём до буйков, поднырнём под ограждение – и вперёд! Подумают, что мы утонули, пока будут искать тела – мы уже будем далеко!

– Плыть под водой без аквалангов? Нас ведь просто подрихтовали, а не в амфибий превратили! На Марсе и морей-то нет!

На Марсе нет, зато на Земле – хоть отбавляй. Полярные шапки продолжают таять, если так и дальше пойдёт, то суши совсем не останется. Конечно, превращение планеты Земля в планету Вода ещё не скоро произойдёт, но готовиться надо. Вот и готовят таких же бывших старичков. Их отряд разместился в соседнем корпусе, с нами почти не общаются, хотя и не изолированы. Питаются отдельно, говорят, им там дают какой-то чудодейственный коктейль, который позволяет некоторое время дышать под водой. У них отдельный пляж, куда их водят строем под надзором инструкторов. Видимо, там и проводят эксперимент по подводному дыханию. Хлебнуть коктейля и уплыть – идея хорошая, но сомнительная.

– Это же не одну порцию надо выпить! Эти ихтиандры уже с полгода тут тренируются.

– А нам много и не надо, с полчаса продержаться – и достаточно! – Сяо Альберт готов рисковать, как и все мужики. – Уплывём вон за тот мыс – и поминай как звали!

– А потом что? Домой не вернёшься, найдут! В супермаркете не расплатишься – опять же обнаружат по отпечаткам пальцев, все же в базе!

Он смотрит на меня как на последнюю дуру. Мужики никогда не мыслят на шаг вперёд. Главное – бежать отсюда, а там видно будет.

– Будем пробираться в Чучхелию. Закрытая страна. Попросим политического убежища. Говорят, Ким Ем Сам беглых не выдаёт. Тем более хороших специалистов. У меня, например, тридцать лет полицейского стажа. А ты хороший специалист?

– Когда-то была ничего себе.

– Ты и сейчас ничего себе! – сделал комплимент. Похоже, я ему тоже нравлюсь.

– Но как же нам добыть этот чудо-эликсир?

– Ну, здесь нужна женская хитрость! Оглянись вокруг – эти ребята тоже пришли поразвлечься!

Действительно, пара-тройка земноводных печально стоит в сторонке. Их легко можно отличить по синеватой коже и редким волосам. Наверное, обновлённые старушки не хотят с ними танцевать. Эх, была не была! Следующий танец – белый…

…Марат (так зовут моего синеватого кавалера), испуганно озираясь, передаёт мне фляжку с коктейлем.

– Ради всего святого, будьте осторожны! Здесь кругом глаза и уши!

– Не волнуйся, – глажу его по чешуйчатой щеке. Мы стоим под цветущей магнолией, ветерок с моря треплет редкие волосинки на его голове. Марат смотрит на меня умоляющими собачьими глазами.

– Вечером на этом же месте.

Он уходит, обнадёженный. Бедный, бедный Марат! Стыдно динамить хороших парней. Увы, вечером я уже буду далеко.

Алкида придётся оставить. Он даже в ванне мыться отказывался, не то чтобы нырять. Всё-таки он кот, хотя и генномодифицированный. Тяжело расставаться, но что поделаешь! Будет жить при пансионате, здесь его никто не обидит. Садовники при необходимости обеспечат селитрой и суперфосфатом. В местном парке и белочки есть, и павлины. Есть и столовские коты, может быть, мой Алкид подружится с ними…

…Коктейль принимаю в кабинке для переодевания. Ну и дрянь! По вкусу напоминает рыбий жир, смешанный с яичным шампунем. Изо рта сразу пузыри пошли. Прикрылась полотенцем, чтобы никто не заметил.

Альберт ждёт у кабинки.

– Ну, как?

Сказать ничего не могу, бесовское пойло клокочет в глотке. Молча передаю фляжку. Из-за стен кабинки слышно, как он давится коктейлем.

Выходит с выпученными глазами, еле сдерживается, чтобы не срыгнуть. Взявшись за руки, заходим в воду. Слава богу, море слегка штормит. Переделанная молодёжь самозабвенно кувыркается в волнах. В такой кутерьме легче затеряться.

Дождавшись волны, дружно ныряем под гребень. Чудо-коктейль и впрямь действует! Как будто маленький насос перекачивает воздух из желудка в трахею. Страх, охвативший в первые мгновения, проходит. Наступает эйфория. Чувствую себя дельфином.

Заградительная сетка почти до самого дна. Чтобы подлезть, приходится рыть песок. Снова охватывает страх – вдруг действие препарата кончится! Стараемся изо всех сил. Наконец Сяо протискивается под сетку сам и помогает пролезть мне. Ура! Свобода!

Пузыри от радости фонтаном вылетают изо рта. Уплываем, обгоняя удивлённых рыб. Скорее, скорее! Вот и она – спасительная скала!

Волна выносит нас на пустынный берег. Долго откашливаемся и отплёвываемся. Теперь надо отсидеться где-нибудь до темноты и подумать, что делать дальше…

…Мы в заброшенной рыбацкой хижине. Рыбу уже давно никто не ловит, разводят искусственно, так выгоднее. В хижине остались снасти и кое-какая одежонка, на полочке – спички, соль, крупа почерневшая, похоже, перловка, жестяная коробка с рафинадом и чай. Котелок, чайник, эмалированные кружки. Как будто специально для нас приготовлено. Есть, есть высшая сила! Альберт собирает вокруг хижины сухой плавник и разводит огонь в маленькой железной печке. Поблизости протекает ручеёк, набираем воды и устраиваем чаепитие.

Наступает вечер. Облака рассеялись, небо ясное, звёзды зажглись.

– Вон он, Марс! – дрожащим голосом говорит Сяо Альберт.

Мы бросаемся друг другу в объятия.

Земля! Мой дом! Я люблю тебя! Люблю этот воздух, шум моря, заросли орешника, пульсирующие огоньки светлячков… Счастье, давно потерянное, ты снова со мной!

…Мы лежим, укрывшись ветхим лоскутным одеялом, смотрим в открытую дверь хижины и строим планы на завтра.

– Пойдём в порт, найдём чучхелийское судно, прикинемся политическими. Всё получится, вот увидишь!

Волны с тихим шумом накатывают на берег, я засыпаю…

… – Вот они, голубчики! – слышится сквозь дрёму чей-то резкий голос. – Эх вы, горе-беглецы! Прежде чем бежать, надо было от чипов избавиться!

…Чипировали нас, оказывается, во время переделки. Я и не заметила, даже и не знаю, куда они мне этот чип вставили. Алик пытался протестовать, кричал, что не соглашался на такое. Его скрутили и надавали дубинкой, так, для острастки, слегка, чтобы не повредить. Когда доставили нас полицейским аэромобилем обратно, показали подписанный нами договор. Действительно, мелким шрифтом – отдельный пункт о чипировании.

Так что придётся осваивать Марс. Ну что ж, кто-то ведь должен быть первым. Точнее, одним из первых. Психолог успокоил, объяснил, что условия на красной планете очень приличные, построено уже два поселения под куполами, строится третье. Отдельные комнаты 3х5 с удобствами. Есть там и бассейн, и оранжерея, и кинотеатр, старые фильмы можно посмотреть. Связь с Землёй – по графику, два раза в неделю. Взять кота – пожалуйста! Вкололи что-то…

…В нашем корабле сорок мест. Двадцать восемь переделанных старпёров, остальные – каторжники. Девять человек из переделанных будут на Марсе полицейскими, в том числе и Алик. В форме он просто красавец! Нет, всё не так уж и плохо!

Степь вокруг космодрома дышит зноем. Нагретая солнцем трава пахнет невыразимой тоской. Последний взгляд на родную землю, последний глоток земного воздуха… Земля, прощай! В добрый путь!