– Доктор Глиммер, – абсолютно холодно начала Снёрдхейм.
– Кая! Я хотела было написать о своём внезапном отъезде, но тут, пока я пересекала полмира от Грипканта44 до Старограда, столько всего уже успело произойти, что я так и не смогла поймать момент, чтобы наконец объясниться…
– Ты ценный ресурс, но не настолько, чтобы меня интересовало твоё местоположение, – не дрогнув ни одной лицевой мышцей, произнесла конунг.
Элл, кажется, покраснела, словно слова Снёрдхейм были комплиментом, и, улыбнувшись, произнесла:
– Я крайне рада, что ты не против! Конечно, это временная мера, призванная дать мне глоток свежего воздуха и простор для реализации амбиций…
– Мне неинтересны пояснения, – перебила Кая, ничуть не повышая голоса. – Единственное, что важно, готова ли ты продолжать исполнять мои приказы, как только мне потребуется?
– Абсолютно.
– Тогда лично тебе пока ещё не о чем беспокоиться и незачем оправдываться, а двери моего двора остаются для тебя открытыми. Возвратишься, когда сочтёшь нужным. Хотя не могу не заметить, что своим поведением ты всё сильнее напоминаешь мне Воттин.
– Мне крайне льстит твоё сравнение с кошкой.
– Она не просто кошка. Это единственное живое существо на всей этой планете, что может заставить меня улыбнуться и которое я действительно люблю. Разумеется, что такое сравнение – это высший комплимент, который только может получить от меня человек.
– Что же, после всего, что было, я действительно думаю, что быть домашним животным не такой уж плохой вариант.
– А я иногда, и правда, думаю, что позволяю тебе слишком много. Например, забывать о правилах приличия. Но стоит быть немного снисходительной к людям. Говорят, это молодит.
– Тебе-то и грезить о молодости! – несколько язвительно произнесла Элл.
Дерзость, о которой даже и помыслить не мог бы любой здравомыслящий человек, знавший хмурый и суровый нрав Снёрдхейм, Глиммер произносила легко и с искренней улыбкой, словно дружески подшучивала.
– Забавно, я действительно почти улыбнулась, – все мышцы лица конунга всё так же покоились на своих местах, – но хватит дружеских любезностей, мы ещё успеем вдоволь поговорить. Кто правит этими развалинами?
Доктор указала в сторону Салема и Снёрдхейм, медленно приблизилась к нам, оценивающе рассматривая коменданта. Тот было начал говорить:
– Госпожа, я так рад тому, что вы приехали, меня зовут…
– Мне плевать! – прервала его Кая. – Ты похож на вещь, от которой ещё может быть польза. Этого достаточно. Мне ни к чему тебя запоминать. Перейдём сразу к делу: организуй мне отдельную комнату для беседы с глазу на глаз и поудобнее, налей выпить лучшего алкоголя, что сможешь найти, принеси съедобных закусок, а затем притащи в ту залу себя и своё самое доверенное лицо в политических вопросах. И самое главное, избавься от лишних попыток меня задобрить, я не хочу попусту тратить на них своё бесценное время. У тебя ровно пять минут!
Наконец зал ожил, все вокруг закопошились, словно жуки в гнилом древе, и уже через три минуты я, Салем и Снёрдхейм сидели в лучшей комнате особняка – кабинете старого графа. Конунг задумчиво разглядывала содержимое своей стеклянной чаши, то и дело слегка наклоняя её в разные стороны. Наконец понюхав янтарный напиток, девушка сделала лёгкий, едва заметный глоток и тут же откинула чашу в сторону, словно то была отрава.
– Так себе. Это вы называете вашим лучшим вином? Двести лет, которые оно томилось в чьем-то подвале, прошли зря. Хотя, быть может, потому, что вы не добавляете пряности? В любом случае, оно абсолютно неудобоваримо, как и закуски, к слову. Вегетарианский салат – это не еда. На обед, похоже, придётся лететь в Винленд45, а потому давайте не затягивать этот разговор. Моё терпение не бесконечно.
– Я могу… – начал было снова комендант.
– Можешь помолчать и наконец меня послушать. Тем более сегодня счастливый день для тебя и всей Ронии, или как там она сейчас называется? В любом случае, я щедро дарую этой стране свою протекцию и освобождение от ксенофобов в смешных костюмах, что предполагает собой установление марионеточного государства со всеми вытекающими, вроде вступления в мой альянс, экономической помощи и, что важно лично для тебя, наместничество от моего имени для того, кто будет достаточно верен.
– Это даже слишком щедро с вашей стороны, госпожа, но что взамен? Шахты?
– Да. Эта страна тоже получит свою долю от добычи. Однако клятва верности мне означает, что ваше имущество становится моим имуществом, а мои мысли становятся вашими, поскольку без меня вы никто. Но чтобы транслировать мои мысли, вы должны хотя бы минимально соответствовать любому другому моему вассалу. Для этого вы должны навести в своей стране порядок – никаких повстанцев, никаких развалин, никакого голода. Всё должно быть идеально, как минимум на вид, а что там по сути, меня не слишком интересует.
– А что с Орденом? Фактически, я всё ещё под юрисдикцией карнимцев, и они меня так просто не отпустят, по крайней мере, без боя. Это было бы самоубийством идти на них войной.
– Рония сейчас – разрозненный военный лагерь, где осело огромное количество вооружённых мужчин, в основном коллаборационисты и ошмётки армии ордена, теперь подчиняющиеся напрямую тебе. Сможешь совладать с этой махиной и развернуть её против своих же, и я отправлю к тебе в помощь своих викингов, чтобы уничтожить крайне ослабленных войной орденцев.
– А если я не справлюсь?
– Я найду более способного слугу или, если эта страна окажется совсем безнадёжной, войнам Федерации придётся шествовать напролом, по головам простых ронийцев. А это никак нельзя назвать успешным вложением. Зачем мне очередная пустошь?
Получается, Снёрдхейм хочет не только заполучить монополию на рынке ресурсов, но и подмять под себя все земли Ордена и Ронии, сохранив у последней всё тот же феодальный статус, заставив ронийцев и карнимцев вкалывать на своих шахтах и предприятиях, при этом понеся практически нулевые затраты и оставшись чистой перед Мировой Лигой, что не обратит внимания на ввод войск, если эти войска одного из самых видных мировых деятелей просто поддержат «восстание против порабощения». Но что будет после? Ведь никто не гарантирует свободу и безопасность ни Салему, ни всему правящему аппарату протектората, особенно учитывая характер и репутацию конунга, а значит, и я в опасности.
Возможно, вместе с Орденом и осуждением от мирового сообщества мы ещё сможем защитить свои жизни и остановить агрессию пакта, пусть и оставшись у окончательно разбитого корыта. Но если мы сейчас подчинимся, то точно окажемся в цепких лапах ледяного демона и более оттуда не вырвемся, тем более живыми. А значит, я просто обязан вмешаться, сейчас или никогда.
– Мы отказываемся!
Всего одно мгновение, и Снёрдхейм легко махнула рукой в мою сторону, и в тот же миг по моей спине пробежал колючий холод, за пару секунд охвативший всё тело. Я даже вскрикнуть не успел, как все мои внутренности окаменели, я чувствовал, как я теряю возможность не только двигаться, но и даже просто дышать. Несмотря на это, я не задыхался, я лишь чувствовал то, как воздух в моих лёгких превращается в лёд и царапает их каменные стенки. Чувствовал я и кровь, что так же, в один момент, обратилась льдом внутри моих вен и органов. Это было очень странное чувство, я будто вмиг застыл, потеряв любую способность к движению, но не потеряв чувств, в том числе и боли, бездонной и колючей, что сразу же растеклась по всему телу и застыла вечным мучением. Я ещё слышал и видел всё, что происходит вокруг, но наблюдал теперь, будто бы со стороны, не в силах больше сделать хоть что-то.
Кая же, одарив меня презрительным взглядом, вновь обратилась к Салему:
– Я хочу кое-что пояснить. Я не предлагаю тебе сделку и не даю тебе возможности выбирать. Я приказываю! И за невыполнение приказов я справедливо наказываю. И несмотря на то, что я выбрала именно тебя для этой задачи, не думай о себе слишком много. Ты всего лишь штука, наподобие авторучки, которую можно без зазрений совести заменить, выкинуть или сломать. Ни больше, ни меньше.
Эрвин, похоже, не сразу понял, что именно произошло, а потому переводил испуганный взгляд то на конунга, то на меня. Когда же до него наконец дошло, он проглотил слюну, а затем дрожащим голосом ответил, преклонив колено:
– Будет сделано, Ваше Величество…
Снёрдхейм еле заметно кивнула, а затем добавила:
– Ну и последнее моё поручение: раз уж доктор Глиммер выбрала именно эту страну для своей деятельности, тебе следует обеспечить её полную безопасность. Выполняй всё, что она у тебя попросит, и считай, что теперь она мой официальный представитель здесь. И чтобы ни один волос не упал с её головы, тебе ясно?
– Да, моя госпожа!
– Я буду очень ждать оценки твоей деятельности от Элл спустя несколько месяцев. Если она будет тобой недовольна, то я не буду разбираться касательно того, что стало причиной, и просто введу войска для зачистки всех, кого посчитаю обузой для своей власти. Помни об этом, комендант!
Сказав последние слова, конунг неспешно удалилась. Неужели Рония погибнет сегодня?
«Не знаю, почему многие так боятся Каю. Как по мне, так она довольно милая!»
(С) Доктор Глиммер
На трупе падшего Атланта…
25.12.84
Просторный наполовину заброшенный холл, испещрённый множеством изотерических символов и похабными граффити, не совсем то, что ты ожидаешь увидеть, входя внутрь Староградской Телебашни. Очевидно, что война и салемский режим не пощадили это величественное строение. Впрочем, они ничего в этой стране не пощадили.
Но на телебашню было особенно больно смотреть, ибо я помню её ещё в то время, когда она являлась одним из самых впечатляющих зданий на всём континенте. Что же, сейчас она тоже удивляет, как минимум тем фактом, что ещё стоит. Трещины на стенах и выбитые стёкла явственно указывают на то, что никто и не думал обслуживать это невероятное архитектурное сооружение в стиле футуризма.
Наверное, архитектор рвёт на себе волосы, видя, что случилось с его детищем. Если он ещё жив, конечно. Эта война забрала у Ронии всё лучшее, особенно не пощадив тех людей, которые её строили. Наверняка этого гениального бедолагу уже расстреляли люди Салема, или он пал ещё пару лет назад на каком-нибудь поле под Стаховицей46.
Когда-нибудь я отомщу и за него, но сейчас иное дело важно, и рассматривать местную архитектуру – непозволительная роскошь для меня. А потому я быстрым шагом пересёк замусоренный зал и направился прямиком к лифтам.
В лифтовом холле, пребывавшем в таком же запустении и располагавшемся прямо в центре здания, меня встретили два человека крайне болезненного вида, одетые в мешковатые балахоны. Видимо, это те люди, которые должны меня провести к НЕМУ47. Они стояли ко мне спиной, о чём-то оживлённо шепчась. Я вежливо покашлял, чтобы привлечь их внимание, на что получил молниеносную реакцию в виде двух направленных в свою сторону автоматов.
– Не очень-то вы приветливы к гостям… – сказал я, подняв руки, чтобы обозначить свои мирные намерения.
В ответ на это одна из фигур в балахоне также подняла руку. Конечность эта, по-другому сказать не могу, была странного серого цвета, длинная и кривая, с грязными и явно давно не стриженными ногтями. Видимо, передо мной стоял уже довольно дряхлый старик. Точно сказать я не мог, ибо в полутьме разглядеть лицо, скрытое балахоном, было практически невозможно.
Хотя голос его не очень походил на старческий, ввиду какой-то странной звонкости, почти иррациональной, но тем не менее не доминирующей в общем звучании. Слегка картавя, он произнёс:
– Мы давно тебя ждали. Прошу, брат, проследуй за нами!
Затем он махнул, зазывая меня за собой, и я, кивнув, отправился за ним в лифтовую кабину. К моему удивлению, она ещё работала. Более того, в ней был свет и играла музыка. Видимо, сектанты всё же неплохо следят за работоспособностью своего логова и даже смогли провести сюда электричество.
Конечно, жутковато было подниматься в слегка вибрирующей и громко урчащей кабине, однако альтернатива была ещё более неприятной – подъём на самый верх по лестнице в сорок пять этажей, в технической зоне башни, которая наверняка была даже более запущена, чем первый этаж. Да и гостеприимными предложениями сектантов, согласно моему опыту, лучше не пренебрегать.
Когда наконец урчание замедлилось, лифт дрогнул, остановившись. Двери раскрылись, и послышался характерный «дзинь», извещавший о прибытии. Я шагнул на пол бывшей смотровой площадки, превращённой в странный храм.
Панорамные окна по всей окружности этажа были расписаны оккультными рунами и знаками. Не столь большое пространство было плотно заставлено различной бытовой утварью. Тут лежали грязные соломенные матрасы, тут умудрились развести костёр и готовить на нём еду, тут сушили свои тряпки, а тут стоял огромный алтарь, заляпанный кровью.
Всего на этаже находилось человек двадцать сектантов, все в балахонах, слегка сгорбленные и постоянно о чём-то перешёптывающиеся. Странное зрелище, однако, я заранее знал, к кому я направляюсь. ОН тоже был здесь, среди этих странных людей. Я не видел местного «бога» ранее, но узнать его было несложно…
А вот описать – дело другое. Его черты лица, повадки, даже голос не поддавались никакому сравнению, хотя и были напрочь типичными. Казалось, что он похож на всех людей одновременно и в то же самое время «бог» не походил ни на кого из тех, кого я встречал раньше. Всё и ничего. Хаос и порядок. Нечто среднее и притом крайне радикально отличающееся. Всё вроде бы понятно и максимально просто, но для передачи этого не хватит никаких земных слов. Неудивительно, что это существо привлекало людское внимание и заставляло всех следовать за собой. Легко было поверить, что это мог быть тот, кто создал всех людей по своему образу и подобию, ибо в нём было всего понемногу и совсем ничего.
Тем не менее в своём «храме» лидер вовсе не выглядел чуждо, спокойно блуждая среди своих последователей, «иной» говорил с ними на чистой новославице и даже носил ставший вполне типичным для обитателей башни балахон с капюшоном, словно бы он уже стал частью нашего мира, приспособившись к его реалиям.
В любом случае, я не биолог, не теолог и даже не уфолог, чтобы смело и уверенно рассуждать о происхождении этого странного существа (каким бы то ни было), и пока что знаю слишком мало, чтобы высказывать что-то кроме безумных догадок. Единственное, что я понимаю точно, так это то, что именно это странное существо сможет помочь мне с той аномальной проблемой, с которой мне пришлось невольно столкнуться.
– Виктор, ты действительно принял моё приглашение! – радостно крикнул мне «бог», когда меня к нему подвели.
– Я так понимаю, представляться излишне?
– Да, я уже знаю о тебе всё, что ты мог бы мне рассказать, и даже больше. Тебя… очень сложно не заметить.
– В каком смысле?
– Запах, ты пахнешь гораздо сильнее прочих аборигенов. Не знаю, как с таким сильным запахом тебя не нашли другие…
– Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, говоря про мой запах. Это как-то связано с тем, что со мной происходит?
– Это всё следствия одного и того же процесса, человек. Процесса, который пока ещё вне твоего понимания и контроля.
– Так ты расскажешь о нём или так и будешь ходить вокруг да около?
– Конечно, я поведаю тебе о твоём недуге, ни к чему тут этот напор. Однако есть одно но…
– Что? Хочешь что-то взамен? Я многое могу дать за эту информацию, если она будет действительно того стоить.
– Нет, я готов поделиться с тобой абсолютно бесплатно, однако у меня есть два условия. Первое, ты не должен впадать в кураж после того, как узнаешь о своей новой природе. И второе, мы будем говорить в более живописном и уединённом месте. Пойдём! – он махнул рукой, приглашая проследовать за собой.
Мы отправились к технической лестнице, по которой поднялись на несколько уровней, после чего оказались около двери, ведущей в шпиль башни. За ней была узкая винтовая лестница, по которой мы вышли на открытую площадку, практически на самом верху башни, по крайней мере, это была самая высокая точка, куда можно было подняться на своих двоих.
Там мне в лицо ударил сильный, порывистый ветер. Он был столь холодным, что, казалось, хватает меня за самые кости. Было жутко, ведь на такой огромной высоте просто кружилась голова, хотелось вжаться в стену и ни на шаг не приближаться к перилам, а каждый порыв, казалось, вот-вот поднимет меня в воздух и выкинет за пределы рукотворного строения. Однако я вспомнил, что и само здание столь запущено, что может самостоятельно рухнуть в любой момент, и мне стало всё равно, ибо, коли судьбе будет угодно, я всё равно рухну вниз, один или с грудой бетона, не так уж и принципиально. Да и мне странно бояться умереть или переломать себе все кости…
– Непросто перебороть свои инстинкты? – словно прочитав мои мысли, сказал собеседник.
– Да, не без этого.
– В этом все люди.
– Давай уже перейдём к делу.
– Тебе некуда торопиться и нечего бояться, ты же сам знаешь.
– Если бы прямо сейчас не шла война, ты был бы прав. Каждая секунда здесь – это чья-то жизнь.
– Но не твоя, она была и будет в порядке. В сущности, тебе важны чужие жизни только потому, что, даже несмотря на подарок судьбы, данный тебе, вероятно, по чистой случайности, ты просто не сможешь сдюжить в одиночку с тем, что задумал.
– Ты меня упрекаешь?
– Мне, в сущности, нет дела до того, какие поступки ты совершаешь, они меня не касаются. Просто забавно, как человек пытается играть из себя героя и заигрывается настолько, что по итогу обманывает даже себя. Всё, что тебе действительно нужно, так это власть. На втором месте в списке твоих приоритетов – личная вендетта. Остальное равноценно не важно.
– Я оценил нравоучение, а теперь можешь перестать лезть в мою голову?
– Боишься, что всплывут секреты пострашнее? В любом случае, мне нет резона рассказывать о них кому-либо, можешь быть спокоен на этот счёт. Скажи мне лучше, твой запах, похожий на вечность, он получен благодаря камням?
– Каким камням?
– Камням в твоём сердце, прямо тут, – он слегка похлопал по своей груди, а затем продолжил, – без них ты вряд ли смог бы вместить в себе столь много заряда.
– Я всё ещё не понимаю, о чём ты говоришь.
– В твоём нутре застряли кусочки монолита. Видимо, ты их даже не заметил. Хотя именно эти маленькие обломки камня позволили тебе управлять энергией, пусть и неосознанно. Немудрено, конечно, в твоём мире ещё не научились использовать проводники для душ. Тем не менее, даже у тебя, несмотря на все твои мелочные и эгоистичные порывы, есть шанс изменить мир с помощью подобных камешков… ну или разрушить его…
– Одни загадки и никаких ответов!
– Просто ты не хочешь познавать, только действовать. Это примитивный, но простительный путь, особенно для людей. Вы дети, которые ничего не понимают, но везде суют свой любопытный нос, порой с ущербом для жизни. Просто знай, что ты настолько переполнен энергией, что при определённых условиях можешь подарить этому миру новую эру, гораздо раньше, чем если бы это случилось естественно.
– И что мне с этим делать?
– Что хочешь, покуда совсем не иссякнешь. А это, даже в самом худшем случае, будет не ближе, чем через десять веков. Поэтому советую подготовиться к кризису вечности и заранее найти себе дело на века вперёд, иначе окажешься там же, где и я, в параллельной вселенной, в окружении дикарей, без рода и племени. Вечная скука, знаешь ли, – крайне ужасающая штука, и заводит она в самые странные места.
– Люди столько не живут…
– Да? Я думал, что единственная причина вашей скоротечности – то, что все вы рано или поздно встречаетесь с неприятностями и натыкаетесь на сталь. Может, я просто ни разу не наблюдал естественной смерти представителя вашего вида. Неплохой гештальт, чтобы его заполнить. К слову о гештальтах, не хочешь ли ты помочь мне в одном деле?
– А что я получу от этого?
– Я помогу поднять народ на бунт, когда тебе будет нужно. И то, дитя, не пустые слова. Конечно, если ты всё же решишься поиграть в опасную игру с кем-то гораздо более пугающим, чем я.
– И кто же это?
– Об этом звере говорит весь город.
– Я так понимаю, ты имеешь в виду Мясника.
– Интересное прозвище вы ему дали. Я бы скорее назвал его Скульптор, ибо в деяниях этого существа гораздо больше смысла, чем в мясницком ремесле. И это достаточно опасный и внезапный противник, чем любой из тех, кого ты встречал ранее. Даже учитывая твою особенность…
– Ты хочешь, чтобы я сразился с этим убийцей? Но зачем тебе это?
– О нет и нет. Вы, скорее всего, даже не встретитесь, но вот ваше будущее плотно переплетено. Вы уже ведёте невидимую войну, из которой будет лишь один победитель. Я же хочу вмешаться в ваше противостояние и забрать твоё будущее, в обмен на свою скромную помощь в его построении.
– Я не очень понимаю. Если честно, всё это звучит, как полная белиберда.
– У тебя много лишнего времени, достаточно, чтобы ты мог со мной расплатиться. Но я не возьму его напрямую, а позволю взять свою долю тому, кого вы зовёте Староградским Мясником. Не бойся, эта сущность тебя не убьёт, она вообще никого не убивает.
– Чем дальше, тем больше я не понимаю. От твоих пояснений не становится легче, я лишь больше тону в вопросах!
– В этом и смысл познания. Получишь ответ на один вопрос, а затем задаёшь множество новых. Настоящий круговорот. Даже я сейчас занимаюсь разгадкой крайне огромного количества вселенских тайн. И те, которые предстоит решить тебе, кажутся просто одинокой песчинкой посреди пляжа. Но с таким положением дел я вполне согласен, ибо знай я всё, мне не было бы смысла жить. Просто прими тот факт, что взамен на свою услугу я сделаю так, что ты проживёшь несколько меньше вечности. Идёт?
– Если ты говоришь, что у меня слишком много времени, я, пожалуй, соглашусь. Всё отдам, чтобы наконец этот кошмар закончился. Просто скажи, что конкретно мне нужно сделать.
– Делай, что делал до этого. Твоё будущее я заберу самолично, затем появлюсь в нужный тебе момент, чтобы выполнить свою часть сделки. Вот и всё. Сейчас же важно совсем другое. Боишься высоты?
«Многое ли отличает серийного убийцу от солдата? Только вопрос оплаты».
Революция ЗАВТРА
… которого убили люди…
25.12.84
Телебашня «Атлант» – воистину величественное здание, которое возвышается над развалинами Старограда шестьсотметровым бетонным колоссом, что шпилем своим царапает серые тучи, неспешно плывущие над городом. Оно чудом пережило и ужасающие бомбардировки, и городские бои, в которых обе стороны совсем не скупились в средствах, сражаясь за каждый клочок земли.
Но лучшие времена для «Атланта», конечно, остались давно позади. Да и сам он, пожалуй, лучше бы навсегда остался в прошлом. Ибо сейчас одно из высочайших зданий мира выглядит скорее издёвкой над разорённой страной, постоянно напоминая, что когда-то тут всё было совсем по-другому…
Да и люди когда-то были совсем другие, не было всех этих бесчисленных воинственных группировок, разномастных сект да бандитов разного калибра. Я лучше других знаю это, ибо сам когда-то строил для них этот город, который они так бесцеремонно разрушили. Ну, может, конечно, не весь и уж точно не своими руками, но без моих архитектурных навыков городской скайлайн Старограда был совсем не тем.
Моей руке принадлежат проекты таких известных строений, как кинотеатр «Высота»48, главный офис «СтарПолимер»49, величественный Музей Естественных Наук, несколько станций ронийского участка «Североамериканского экспресса»50, пара корпусов староградской МЭС51, новое здание Главного Городского Суда, ну и конечно, сам многострадальный «Атлант», что с каждым днём всё больше мозолит мои уже давно не молодые глаза.
Единственное из моих творений, что не пострадало в ходе войны, теперь бьётся в агонии, брошенное правительством и облюбованное каким-то отребьем, что по слухам отстроило на самом верху моей дорогой башенки свой храм. О, как же я ждал, что Салем наконец прекратит этот беспорядок, и я не ошибся, комендант действительно решил раз и навсегда избавиться от «Атланта» и в срочном порядке организовал несколько орудийных расчётов, что должны были быстро и без особых раздумий снести чёртову телебашню.
По иронии судьбы, во время войны, благодаря своим навыкам инженерных расчётов и безупречному знанию геометрии, я стал командиром стационарной артиллерийской установки, да и после продолжил нести свою службу в городском гарнизоне, а соответственно, оказался одним из тех, кому было предначертано сделать несколько разрушительных выстрелов прямо по основанию башни. Впрочем, если не я, то кто?
Однако спешка, с которой происходило развёртывание, и количество сторонней суматохи, со стороны огромного количества сопровождающих нас частей, да и вообще наличие сопровождающих, очень настораживало. Стоило нам только развернуться и кое-как провести первые расчёты, как тут же на место прибыл и сам Салем, на пару с Соколовым, оба находились в крайне весёлом расположении духа. Генерал обыденно курил и с удовольствием наблюдал за нашей спешной подготовкой.
В то же время комендант встал прямо рядом с орудиями, достал военный бинокль и затаился, словно был в ожидании шоу. Тем временем неподалёку щеголеватого вида работники ставили стол на двух человек, разливали вино и приносили закуски. Если бы я не знал Салема как правителя сурового и прагматичного, но искренне переживающего за вверенную ему страну, я бы решил, что предо мной стоит диктатор – самодур, который внезапно взялся исполнять очередную свою идиотскую прихоть.
Будучи в полной растерянности касательно происходящего, я решил спросить у него напрямую:
– Комендант, не могли бы вы объяснить мне, что здесь происходит, разве это не рядовой снос?
Голосом, полным восторга, Салем ответил:
– Сегодня, капитан, счастливый день, ибо когда вы ещё сможете пристрелить сразу трёх зайцев одновременно?
– Простите?
– Сегодня мы наконец избавимся от одного из главных бунтовщиков во всей Ронии! По данным моей разведки, некто Виктор Меласки сейчас находится прямо на самой вершине этой телебашни. Там же заседает какая-то маргинальная секта, вместе со своим пророком и самопровозглашённым божеством. Уж не знаю, решил ли лидер повстанцев удариться в религию, но мне уж очень интересно посмотреть, как его бог ему поможет, когда он полетит вместе с тоннами бетона с такой высоты. Да и эта дурацкая башня мне никогда особенно не нравилась… Будет здорово наконец её снести.
– А вы уверены, что стоит поступать ТАК радикально? Просто в такой спешке сложно просчитать всё так, чтобы снос подобного рода прошёл без проблем… Я имею в виду то, что этот бунтарь даже может не погибнуть там. Ибо, если мы будем обстреливать верхушку… учитывая заряд наших фугасов… в общем, это очень рискованно, в том числе и для жилых кварталов неподалёку. Не проще ли взять здание штурмом спецвойск или поджечь его и выкурить оттуда всех, кто сможет выбраться?
– Это всё тоже не быстро, тем более стрельба подобного рода покажет всю силу нашего оружия. А ещё я хочу, чтобы вы стреляли прямо по центру башни, к чёрту сопутствующий ущерб, она должна упасть и не дать и шанса выжить всем этим фанатикам. Меласки на удивление часто избегал правосудия, теперь же он более не будет проблемой для протектората. Ибо проблемы, мой друг, нужно решать кардинально и вырубать их под корень, не считаясь с возможными последствиями.
Слова настоящего мужчины.
– Слушаюсь, пан Салем, тогда я прикажу зарядить бетонобойные и буду целиться прямо в центр!
– Вольно, капитан, не стоит этого чинопочитания, вы всё-таки далеко не последний офицер Протектората, и мы с вами вполне можем общаться на равных. Как закончите со стрельбой, присоединяйтесь к нам, выпьем и отпразднуем кончину очередного врага нашей славной нации.
– Спасибо, пан комендант! И да, пока вы не ушли, возьмите наушники себе и пану Соколову, чтобы не оглохнуть! – с этими словами я взял из ящика со снаряжением две пары «ушей» и передал их Салему, тот кивнул, развернулся и направился в сторону генерала.
Когда все наконец были на позициях, наступил решающий момент. В воздухе повисла гробовая тишина, сквозь которую прорывалось лишь пение птиц где-то вдалеке. Я крепко сжал в руке ручку спускового рычага гаубицы, моё сердце бешено билось, ибо я понимал, что творю историю, не только ради себя и своего немного странного желания уничтожить своё же творение, а для всей своей страны.
Ибо наш славный протекторат сегодня избавится от нескольких отродий, что пытаются помешать ему вернуться из пепла войны и стать чем-то лучшим, чем старая Рония – продажная и до ужаса лживая. Символом чего и были мои строения, отождествлявшиеся с самыми порочными ронийскими людьми: коммерсантами, судьями, журналистами и чиновниками.
Пускай же теперь «Атлант» станет могилой того государства.
– Батарея, огонь! – скомандовал я громогласно, в тот же миг дёрнув за рычаг.
Орудие послушно извергло из себя шестикилограммовый снаряд, издав громогласный рык и сразу же откатившись назад. Поочерёдно остальные пушки также выстрелили по многострадальной башне, и каждый снаряд достиг своей цели, разорвавшись примерно во втором секторе постройки, то есть почти по центру от её общей высоты.
Эффект был моментальным. Слегка покачнувшись, верхняя часть здания начала «осыпаться» вниз, разрушая саму себя об всё ещё твёрдо стоящую на земле нижнюю. Несколько мгновений спустя наклон отделённой части стал превалировать над массой, и вот она уже падала на левый бок.
Даже издалека было видно, какой ад творится в «гнезде», ибо некоторые люди во время падения были просто выброшены из «Атланта», пробив собой стекло и полетев вниз. Мне даже жаль, что такого рода казнь была не столь публичной и не транслировалась по каналам всех цивилизованных стран, быть может, это остепенило бы даже самых буйных борцов с законным правительством, в том числе и заграничных шавок.
Вскоре наступил красивый финал, и верхние сектора наконец ударились об землю, рассыпавшись в тысяче различных обломков. Думаю, что снос прошёл успешно, оставив целым только небольшой участок, высотой с семиэтажку, что скромно возвышался над землёй убогим обрубком. Взрыв явно был слышен во всём Старограде, заставив сжаться нутро каждого горожанина, думающего о том, что кошмар артобстрелов наконец прошёл.
С моего сердца наконец упал камень – этот взрыв был моим лучшим творением за все эти годы. Да что там за годы, возможно, и за всю мою жизнь. Ибо он похоронил не только кучку отребья, но и целую эпоху в истории моей любимой страны. Эпоху, которую действительно лучше бы забыть. Пойду выпью за это.