Ком подкатывал к моему горлу. Мне нечего было сказать. И всё, что оставалось сделать, так это выполнить просьбу Софи и прекратить её мучения. Это было бы по-настоящему милосердно и сделало бы легче нам обоим. Я слишком любил её, чтобы пытаться эгоистично удерживать хрупкую жизнь в абсолютно неприспособленном к какой-либо жизни теле. А потому, зажмурившись, спустил курок. Я не мог на это смотреть, а потому поспешил выйти из помещения, не глядя на рухнувшее тело.
Нельзя убежать от насилия. Только приняв решение, что наконец окончательно оторвусь от него, я был сразу же обескрылен. Ибо судьба вновь заставила меня отнять чью-то жизнь. И вскоре я заберу ещё одну, а может, даже и вовсе не одну, а сотню-другую, в зависимости от того, сколько человек попытаются меня остановить. Но вся эта кровь не будет напрасной. Ибо, если монстр, которого я обязан убить, способен сотворить такое с человеческим организмом, то что же будет, если дать ему волю? И… целую страну?
Волчья пасть
27.03.85
Когда я наконец пришла в себя, моя голова жутко трещала и у меня никак не получалось сфокусировать взгляд на одной точке. Всё окружение плыло перед глазами, а мысли медленно стекали по черепной коробке, никак не давая вспомнить, что именно только что произошло.
Я помню застолье и то, как месье Меласки произносит тост. А дальше все упали навзничь, и я в том числе. Помню, как выжигало всё моё горло, столь сильно, что я даже не могла закричать и позвать на помощь. Несколько минут я беспомощно корчилась, задыхаясь и изнемогая от адской боли, растекавшейся по пищеводу. Виктор же подошёл ко мне, сочувственно посмотрел и, кажется, выстрелил… А потом сразу же произошёл взрыв.
Неужели это он всё устроил? Захотел избавиться от меня и других повстанцев, а потому просто отравил всех этим чёртовым вином. Наверное, решил, что не хочет делиться властью с остальными. Всё-таки он оказался тем ещё подонком, может, даже похуже коменданта. Но зачем тогда было всё взрывать? И самое главное, почему я всё ещё жива, несмотря на всё, что только что произошло?
Наконец, мои органы чувств более-менее пришли в себя, давая оценить окружающую обстановку. И первым, что я почувствовала, был странный запах смерти, доносившийся со всех сторон, не отвратительный и тошнотворный, а совсем наоборот, словно кто-то неподалёку жарил огромную порцию филе индейки со специями, от которого у меня мигом потекли слюнки. Я понимала, что он исходил от валявшихся повсюду опалённых трупов. И тем не менее, я вовсе не чувствовала отвращения к ним, наоборот, внутри меня всё больше нарастал животный голод.
Я еле сдерживала себя, чтобы не броситься на ближайшее тело несчастного и начать его пожирать, словно какой-то дикий зверь. Но животное внутри меня росло и крепло. В один момент я почувствовала среди трупов благоухание жизни… и аромат добычи. Кто-то, среди всех этих бедолаг, был жив, и, конечно, мне было известно, кто именно.
Он пах вечностью, пшеницей и мокрой глиной, и этот его запах ярко выделялся среди прочих. И сам Меласки, судя по медленно ускользающему аромату, сейчас полз куда-то в направлении выхода из обугленного помещения осушенного коллектора, подальше от меня. Вскоре это движение уловил и мой взгляд. Вот он, не менее обугленный, в почти полностью сгоревшей одежде, ползёт по покрытому пеплом полу и телам своих бывших товарищей, думая, что я его не замечу.
До боли знакомый, ласковый голос, резко отличающийся от звучания моих собственных мыслей, в приказном тоне скомандовал: «Разорви, захвати, приведи!». И приказывал он не моему сознанию, а той странной звериной сущности, что взяла бразды правления телом, вместо меня. Я же просто сидела в качестве пассажира и наблюдала, чувствуя каждое движение своего нового тела.
И то, как двигались длинные когтистые пальцы, разминаясь перед битвой, и то, как мохнатый хвост мерно водил по полу, и даже то, как горло наливалось свинцом, чтобы в следующую секунду излиться глубоким протяжным воем. Неожиданно для себя, я смогла легко его понять. Зверь внутри меня изъявлял:
– Жертва найдена, хозяйка. И она будет немедленно доставлена вам.
Вряд ли, конечно, так называемая «хозяйка» слышала эту информацию с такой глубины и расстояния. Тем не менее так существо, внутри которого я находилась, извещало о том, что сейчас нападёт. И действительно, уже через пару мгновений моё тело дрогнуло, по нему пробежал лёгкий холодок, и вся громада мышц ринулась в сторону ползущего лидера повстанцев с единственным желанием: «Разорвать, захватить, привести!»
Всего секунда потребовалась мне, чтобы преодолеть десяток метров, разделявший нас, и обрушиться с диким шквалом ударов прямо на спину Меласки. Тем не менее тот успел среагировать и неожиданно резво отскочил в сторону, после чего сразу же схватился за свой именной револьвер, который немедленно был пущен в ход. Одна пуля, другая, третья, четвёртая, пятая, и вот уже весь барабан оказался выпущен в мою сторону.
Новое тело просто поглотило своей плотью все пули, даже не заметив то, что все они попали в цель. На лице Меласки пылал настоящий ужас, он не ожидал, что встретит не менее неуязвимого противника. Я же просто разрывалась от нагнетавшегося внутри азарта. Нет лучше добычи, чем та, что сопротивляется во время охоты, а запах страха был словно наркотик, который заставил меня вновь броситься в атаку.
Меласки же оказался крайне ловким гадом и увернулся, даже во второй раз, заставив меня пролететь мимо и врезаться лапами в кирпичную стену. Когти застряли в ней, и мне пришлось резко выдёргивать их, вместе с десятком-другим кирпичей.
Воспользовавшись моим замешательством, добыча рванула к выходу со всех ног, на ходу перезаряжая свою жалкую пушку. Вскоре он был уже за проходом с сорванной с петель дверью и, видимо, надеялся скрыться среди тоннелей. Жаль, что Виктор не знает, что я уже взяла след и настигну его быстрее, чем он успеет пискнуть.
Освободившись от временной западни, я сразу же направилась за длинным хвостом запаха, который оставался за убегающей добычей. Скорость, с которой я двигалась, была просто невероятной, и уже меньше, чем через минуту, я дышала в спину Меласки, полностью нивелировав его временное преимущество. Стоило мне приблизиться достаточно, чтобы ударить, как тяжёлая лапа уже опустилась на спину моей жертве, оставив на ней четыре глубоких следа и приложив бедолагу об пол всем телом, окончательно сорвав все попытки бегства.
Конечно, я его не убью, даже несмотря на то, что очень хочу. Не потому, что не могу, а потому, что больше всего на свете хочу, чтобы он достался хозяйке, как она и приказала. Она точно знает, что с ним сделать. Тем не менее никто не запрещает мне его погрызть и порвать, не только для того, чтобы он не смог быстро восстановиться и вновь побежать, но и потому, что я хочу есть. Что может быть лучше, чем добыча, которая никогда не закончится? Только добыча, которая может снова и снова давать тебе азарт охоты, сколько бы раз ты её ни ловила.
«Биологическое оружие – это будущее войны».
Девиз Отряда 731 МТН
Самый тёмный час…
27.03.85
Город, зажатый между заливом и озером у самого подножья Каскадных гор, выглядел совсем не так, как тот Староград, каким я узрел его в свой первый день на посту коменданта. И дело вовсе не в том, что теперь вместо рыцарей Ордена на улицах властвовала бунтующая толпа. Это скорее вопрос моего собственного мироощущения.
И оно всеми фибрами моего тела сигнализировало: «Всё идёт прахом, Салем!» Как бы мне ни хотелось это признавать, но всё действительно идёт не по плану и сейчас разваливается прямо у меня в руках.
Снёрдхейм уже подвела оперативную группу из шести кораблей, со знаменитым «Бьёргом» во главе, прямо в бухту Эллиот! И теперь я вполне могу увидеть из окна своего кабинета направленную прямо в мою сторону пушку этого стального колосса, калибром целых 408 мм. Что ни говори, а эта ведьма знает толк в дипломатии. И теперь то, останется ли от меня к вечеру что-то кроме атомов, решит только Элл, переговаривающая со Снёрдхейм в соседнем кабинете.
Словно бы этого мне было мало, как Соколов вдруг сообщает мне о том, что Меласки всё-таки удалось успеть поднять бунт…
– Действуй жёстко, комендант!
Даже несмотря на наше относительно длительное знакомство, я всё никак не мог привыкнуть к необычной внешности Софи. Эти лисьи уши, этот пушистый хвост, эта наглая хищная улыбка, вкупе с суровым нравом девушки, не кажутся неуместными или чуждыми, вовсе нет. Скорее даже наоборот, дополняют общий образ дикой революционерки. И вот этот самый образ – это то, что меня пугает больше всего. Я уверен, будь обстоятельства слегка иными, она бы без зазрения совести разорвала бы меня, как классового врага.
Хорошо, что доктор на моей стороне. Ведь только из-за неё Ратенпешт помогает мне…
– Я не могу приказать солдатам стрелять по людям, это просто похоронит мою репутацию.
– Вот оно как! Я и не думала, что твою диктаторскую рожу сделали символом гуманизма и человечности. К лику святых-то ещё не причислили?
– Я всё-таки…
– … многовато мямлю? Если хочешь обнаружить свою голову насаженной на вилы, пожалуйста, играй в пацифиста. Но от настоящего себя тебе всё равно не сбежать, а внутри ты тот ещё кровожадный ублюдок, судя по тем бойням, которые ты устраивал до этого.
– Не я всё это инициировал. И расстрел поезда, и чистка первого дня – это всё самовольство генералитета.
– На который ты вполне мог повлиять, но ты не решился или не захотел. В любом случае повёл себя как слабовольный дурак, не готовый брать на себя возложенную ответственность. Может, хоть сейчас попробуешь проявить себя как лидер, а не делать вид, что им являешься?
– Может, стоит подождать, когда Глиммер закончит переговоры со Снёрдхейм, и тогда решать?
– А давай-ка лучше я тебе поведаю историю, которую мне рассказывал отец. Она как раз про нерешительность. В общем, произошло всё это ещё до Революции. Мой дед тогда был обычным крестьянином на службе у знатного дворянина, а его жена значилась прачкой в хозяйском доме. Аристократишка тот был тем ещё упырём: лупил по любому поводу, унижал за малейшую провинность, что коснулось и моей бабки. Вусмерть пьяный помещик сапогом разбил ей череп за маленькое пятнышко на своём сюртуке. Старик очень сильно горевал и постоянно себя самобичевал, мол не уберёг родную, но так ничего и не предпринял, чтобы отомстить господину. Да, он отправлял жалобы в суд баронства, но какой был смысл от этих жалоб, если сам барон был закадычным другом его хозяину? В общем, долго дед терпел, год, два, всё ждал, что правосудие свершится само собой и кто-нибудь со стороны поможет восстановить справедливость в этой истории. В один момент ему надоело, он схватился за топор и ворвался к барину посреди ночи, порубив и его, и барыню заодно.
– А потом что с ним случилось?
– Понятное дело, сначала его хотели судить всё тем же баронским судом, от которого он ждал справедливости. Но не стали, испугались, что если его история всплывёт, то послужит примером неповиновения для других подневольных. И показательно казнить для устрашения было нельзя, мало ли, ещё крестьянским мучеником станет. Всё-таки тогда Альтмаир сидел на пороховой бочке из-за своей устаревшей феодальной системы, а потому деда просто изгнали навечно вместе с остальной семьёй.
Слегка переварив полученную мораль, я всё ещё не был готов принять столь серьёзное решение. Несмотря на это, в словах Софи была своя правда, ждать было нельзя. А потому я вновь вышел на связь с Соколовым:
– Выводите танки, людей, всё что есть! Солдатам приказать стрелять на поражение. Никакой жалости! К вечеру от бунтующих и мокрого места не должно остаться!
– Вы уверены, комендант? Я не думаю, что… – голос генерала звучал потерянно и одновременно подавленно.
– Намотайте их на траки! Я всё сказал.
Жестоко, возможно, даже слишком. Вряд ли за всё это меня когда-нибудь простят. Но пусть лучше меня помнят тираном, чем поставленным иностранцами мягкотелым дурачком, или и того хуже будет, если меня вообще не запомнят. В любом случае теперь мне оставалось только ждать, пока мои действия принесут свои плоды.
Прошло меньше часа, прежде чем судьба вновь нанесла мне удар, на сей раз практически смертельный. Всё началось с того, что дверь моего кабинета отворилась с громким треском и чуть ли не была сорвана с петель крепким пинком генерала, тащившего Элл одной рукой, и приставляя к её голове пистолет, другой. Девушка не сопротивлялась, примирительно подняв руки и слегка улыбаясь, словно бы её вообще не заботило то, что она находилась в заложниках. Соколов же просто рвал и метал, грозно рыкнув:
– Вы знали, комендант? Знали, а?
– Какого чёрта ты творишь?!
– Сначала ответьте мне, комендант, вы знали, что Староградский Мясник всё это время находился у вас под боком?
Я не мог поверить своим ушам. Казалось, генерал сошёл с ума и увидел ненавистного себе убийцу в первом встреченном человеке. Ибо Глиммер вообще никак не тянула на зверского маньяка, который терроризировал весь город в последние месяцы. Особенно сейчас, в руках генерала она казалась абсолютно миниатюрной и невинной, словно котёнок в медвежьих объятиях.
– Ты сошёл с ума, Соколов! Оставь её в покое, сейчас же!
– Ах, вы не верите? Так пусть она сама вам скажет! Давай, тварь, вещай!
– Генерал прав, но имя Мясник мне абсолютно не нравится, я всё же занимаюсь искусством, а не разделкой туш! – буднично заявила доктор.
– Ты лепишь чудовищ! Превращаешь людей в монстров! – грозно возразил генерал.
– Они не «чудовища» и уж точно не «монстры», все мои творения – это новая форма эволюции. И однажды эти идеальные существа заменят собой людишек на вершине пищевой цепи.
– И кто же дал тебе право всё решать за людей?! За мою дочь?!
– Отвратная человеческая сущность! Вы убоги и немощны, склонны к пороку и жестокости. Вся ваша культура – это потребление и разрушение всего вокруг. Можно сказать, что сыны Адама давно уже стали раком на теле планеты. А потому они должны измениться или умереть. Я всего лишь помогаю сапиенсам выжить. Вот твоя «милая доченька», например, была простой, ветреной дурочкой, без какой-либо цели в жизни. И я сделала ей колоссальный подарок, обратив в гибрид. Мне казалось, ты это поймёшь.
– Сейчас я тебе покажу, как я понял! – крикнул генерал и замахнулся рукой с пистолетом, видимо, намереваясь оным ударить девушку.
Но тут в дело вмешалась Ратенпешт, до того, как и я, наблюдавшая за происходящим со стороны. Она почти мгновенно пролетела несколько метров и остановила конечность Соколова своей стальной хваткой.
– Я же говорила, что человек – ничто, по сравнению с моими созданиями. Они быстрее, сильнее и приспособленнее таких, как ты. Софи, будь душкой, продемонстрируй свои способности!
Повинуясь приказу, девушка резко дёрнула кисть генерала в неестественном направлении, после чего та громко хрустнула, и половина руки бедолаги осталась висеть на сухожилиях. Боюсь даже представить, насколько это было больно. Соколов от этого вовсе согнулся в три погибели, схватившись за практически оторванную руку и отпустив из своей крепкой хватки доктора. Она, стоило ей только встать на ноги, сразу же пошла в словесное наступление:
– С твоей стороны было очень глупо отказываться от моего подарка. Надеюсь, вскоре ты поймёшь это и будешь очень сильно сожалеть о своём выборе. Особенно, когда эта страна станет моей и я наконец смогу подарить эволюцию её бедным жителям! Поверь, эта земля превратится из эталонного полигона вопиющей человеческой жестокости в настоящий рай.
– А… – я хотел было что-то сказать, но проглотил все свои слова, осознав, что сейчас происходит.
– Точно, чуть не забыла, – Глиммер подошла ко мне практически вплотную и заявила, – мы с Каей решили исключить тебя из договора и сделать эту страну полностью моей. Не волнуйся, ты станешь одним из первых людей, кому уготовано превращение!
Стоя рядом со своим столом, я попытался нащупать рукой заветную красную кнопку, которая стала бы весомым аргументом в дальнейшей борьбе за моё выживание. Но вместо неё я смог нащупать только ножницы, которые тут же были спрятаны за спину. Такое себе оружие против Ратенпешт, но время для побега я выиграть смогу, если подгадать нужный момент.
– А с этим что делать? – спросила Софи, глядя на Соколова.
Элл повернула голову, сказав:
– Отпустим его. Он видел эволюцию своими глазами и побоялся её принять, а потому остаться человеком и будет его наказанием. Сложно придумать что-то более ужасное.
Это мой шанс. Сейчас или никогда…
Стараясь ударить максимально неожиданно, я пустил в ход ножницы, всадив их доктору прямо в шею. Крик, который за этим последовал, был по-настоящему оглушительным, ведь кроме Глиммер, за горло схватилась ещё и Софи. Произошло это по непонятной причине, думать о которой сейчас было некогда, ведь из-за неё я получил гораздо более удачный шанс на побег, чем рассчитывал, и не воспользоваться им было бы настоящим оскорблением Фортуны.
Пулей вылетев из кабинета, я со всех ног бросился к лифту, который только недавно отремонтировали. Спустившись на первый этаж, я выбежал из здания, в надежде на то, что в военном лагере перед ним остался какой-нибудь транспорт. Мне повезло, и прямо на выезде из оперативного штаба стоял внедорожник. Ничего не объясняя удивлённым солдатам, я завёл автомашину и надавил на газ.
Конечно, Ратенпешт вскоре бросится в погоню. Не знаю, какую эта бестия развивает скорость, но не удивлюсь, если рано или поздно она сможет меня нагнать, а потому нужно попробовать уехать как можно дальше, желательно прочь из города. Всё же даже гепарды не могут гнать свою добычу долго и быстро выдыхаются от развиваемых скоростей.
На улицах города был сущий хаос: тут и там бегали испуганные горожане, по ним стреляли люди с оружием, потом эти военные стреляли друг по другу. Где-то неподалёку жужжал вертолёт, поливающий очередями неизвестные мишени. Проезжая мимо «Ангунума», я видел, как победу празднуют люди из ОАР, а уже через две улицы, около отеля «Четыре сезона», гордо маршируют коллаборационисты.
Вот на Старостаницком бульваре полиция блокировала все подходы от собственно полицейского участка до офиса «СтарПолимер», по всей видимости, держась в оппозиции ко всем участникам конфликта. Ну а повстанцы пытаются пробиться через их заграждения, беспорядочно стреляя по баррикадам. А вот уже на набережной канала неизвестные люди в форме скидывают трупы в реку, прямо как в первый день моей власти…
Ратенпешт нагнала меня около упавшего «Атланта», ужасающе быстро сокращая дистанцию с внедорожником, мчавшимся под восемьдесят километров в час. Чтобы оторваться, я свернул сразу же за башенным парком, выйдя на хорошую, недавно отремонтированную дорогу, где машина могла лететь под сотню, что позволило мне закрепить разрыв.
Однако прямо около остова «Североамериканского экспресса» мне встретилось неожиданное препятствие, если так вообще можно назвать вылетевший поперёк дороги танк. Ещё немного, и многотонный стальной монстр просто размотал бы меня по дороге. Просто чудо, что прежде мне удалось резко свернуть в сторону порта, чуть не потеряв управление и точно обретя несколько прядей седых волос.
Однако вскоре я понял, что это продлило мою жизнь совсем ненадолго, ибо уже вскоре я въехал на территорию грузового терминала и еле успел затормозить прямо перед концом причала. Бежать больше было некуда.
Я вылез из автомобиля и повернулся спиной к воде. Как и стоило ожидать, Софи была уже тут. Ну и быстрая же шельма! Тем не менее нападать она не спешила, вместо этого спокойно обратившись ко мне:
– Если уж решил закончить свой путь максимально ярко, то стоит идти до конца!
– До какого конца? Всё уже закончено! И было закончено давным-давно, ещё в тот день, когда решился обрести свободу для своей страны. Нет, скорее ещё раньше, в тот день, когда я согласился стать комендантом Протектората Ронии.
– Какой расточительный фатализм! Глупо вот так разбрасываться шансом изменить свою судьбу, особенно, когда она даёт возможность решить всё самому. Вот у меня нет такого выбора, Глиммер залезла ко мне в голову и низвела до ручной собачки, с полного согласия моего собственного руководства. А вот ты ещё пока свободный человек и можешь настоять на своём.
– Моего здесь больше нет! Да и самой Ронии больше нет! И никогда не было! Я думал, что стану рассветом этой земли, а по итогу стал самым тёмным часом. Оглянись вокруг, здесь правит безумие и отчаяние, дикость и страх! Никакого порядка, никакой надежды и уж тем более никакого выбора здесь не найти!
– Всё ещё можно принять смерть. Доктор приказала мне тебя поймать, но в воду я не полезу. Она ледяная, минуты три – и точно подхватишь обморожение, а если ещё и плаваешь по-собачьи, то точно пойдёшь ко дну. Так что ты можешь прыгнуть и попытаться выжить. Возможно, если тебе повезёт, то ты даже доплывёшь до кораблей конунга и продлишь свою жизнь ещё на пару часов, пока о тебе не сообщат наверх. Ну или ты можешь просто мужественно уйти в пучину и сгинуть на своих условиях.
– Чем же этот вариант отличается от того, что меня ждёт, если ты приведёшь меня к Элл?
– Тем, что у неё тебя ждёт перерождение, а здесь свобода. И этот выбор более неоднозначен, чем кажется на первый взгляд.
– Под «перерождением» ты подразумеваешь то, что я тоже стану ручной собачкой? Получается, что на выбор у меня только неволя или смерть?
– Вся наша жизнь – это рабство и цепи. И каждый, от миллиардера до бедняка, вне зависимости от идеологии и целей, облачён в робу и кандалы. Не важно, кому они служат – деньгам, идеям, обществу или другим рабам, все эти узы невозможно разорвать. Можно только выбрать себе ошейник по размеру.
С этими словами она приблизилась ко мне и протянула руку. Это было предложение сдаться, принять свою участь и «превращение». Я ещё раз оглянулся на холодное, безмолвное море. Даже сам воздух, казалось, замер от ожидания моего решения. Я вдохнул полной грудью морскую прохладу.
И пожал поданную руку.
––
Superbia «Наука без гуманности»
Конец
Новые боги
10.04.85
– Я совершенно не представляю, как бы назвать свою страну! Никогда бы не подумала, что именно это будет самым сложным этапом в создании своего государства. Вот, скажи мне, что лучше, «Ронийская Ноократия» или «Ронийский Технат»? А может, назвать её «Глиммерленд»? «Pax Glimmerica»? Ну, чтобы не опираться на прошлое. Хотя не хотелось бы, чтобы вокруг меня возник культ личности.
Доктор, по всей видимости, была крайне озабочена столь незначительной проблемой с наименованием своей новой вотчины, а потому пыталась найти во мне критика, способного помочь с выбором. Однако мне абсолютно нет дела до того, как эта её странная «Утопия» будет называться.
– Понятия не имею. Вроде всё это звучит неплохо.
– Нет, мне просто необходимо выбрать! Может, назвать «Дикие Земли»? Так, может, и претензия на все западные государства появится, и будет отсылка к концепции «Новой эволюции». Или ещё есть вариант с «Новым Мировым Порядком», но такое уже вроде бы где-то было, и слишком самонадеянно будет так сразу претендовать на весь мир. Чёрт, вот как у всех основателей новых государств получается так просто придумывать звучные и ёмкие названия?
– Мы разве за этим пришли в твою лабораторию? Я всё понимаю, док, но давай уже перейдём к той «интересной части», которую ты обещала, и я спокойно отправлюсь к себе на Родину. А то, если честно, я уже столько пробыла среди поганых плутократов, что у меня даже возникло ощущение, что этот мир по-другому не может быть устроен.
– Какая же ты нетерпеливая! Ну ладно, но о том, что я хочу тебе поведать, всё же следует рассказать последовательно.
С этими словами она распахнула дверь в свою «секретную лабораторию», организованную в соседнем помещении. На самом деле никакой секретности в ней не было, и если кто-то захотел бы войти в эту просторную комнату, где Глиммер проводила свои самые тёмные опыты, то ему было бы необходимо лишь найти подходящий ключ.
А там было на что посмотреть. Прямо посередине помещения стоял операционный стол, на котором Элл небрежно оставила несколько конечностей, по-видимому, так и не пошедших в дело. Слева от него было организовано большое пространство, почти небольшая студия, отделяемая от лаборатории только большим листом затемнённого стекла. В этой квартирке-камере были все необходимые удобства: две кровати, туалет, телевизор, скромный столик с двумя стульями, радиоприёмник, душ, шкаф с различными вещами и холодильник.
Комнатка эта предназначалась для двух жильцов, которые в данный момент, не замечая нас, играли в карты. Одного жильца я узнала моментально, хоть до этого мы пересекались всего раз, при обмене. Им была Вивьен Ришар, девушка, которую уже какое-то время считали не то мёртвой, не то пропавшей без вести. А вот её соседка была мне абсолютно неизвестна. И единственной её примечательной чертой был громоздкий ошейник из тёмного металла, зачем-то нацепленный на тоненькую шею.
– Между нами зеркало Гезелла, так что они нас не видят, хотя и вполне могут догадываться, что мы тут. Советую, особо не кричать, ибо здесь не слишком хорошая звукоизоляция, – прошептала мне Элл.
– И зачем ты его поставила?
– Не хочу, чтобы они видели мою работу. Да и гораздо интереснее наблюдать за испытуемыми через защитное стекло. Вот, например, крайне забавно, как у них получилось наладить контакт без какой-либо возможности говорить на одном языке. Моя милая птичка даже научила свою новую подругу карточным играм! Я так надеялась, что они подружатся, ибо им придётся провести друг с другом ещё очень много времени.
– Неужели это именно то, что ты хотела мне показать? Они, кажется, не особенно отличаются от обычных людей.
– Тем не менее это вовсе не «люди». Они обе разительно отличаются от любого человека, причём в гораздо большей степени, чем ты. Ришар, например, продолжает мои наработки в создании вундерваффе, которые я начала с тебя, но на этот раз я не использовала части перевёртышей, а разработала весь механизм превращения с нуля. Вероятно, я превратила её в того самого суперсолдата, которого так хотят заполучить все армии мира. И знаешь что? На этот раз, чёрта с два, они получат мои наработки! Вивьен только моя! И она будет использована только для воплощения моих планов по созданию нового мира.
– Поэтому ты так просто меня отпускаешь? Что же, я рада, что ты нашла себе новую игрушку.
– В каком-то смысле да, Ришар намного более приспособленный и опасный образец, чем ты. Но не думай, что я плохого мнения о тебе, просто твоя эволюция уже завершилась, а она ещё пока не готова в полной мере воплотить моё виденье в жизнь. Всё-таки Виви, будучи «оборотнем», пока ещё не способна сама контролировать свои превращения. Да и принять ту роль, которую я ей дала, Ришар всё ещё отказывается.
– А что насчёт второй испытуемой?
– О, я думала, ты сразу почувствуешь родство.
– С чего бы мне его чувствовать?
– Потому что те части, которые даруют тебе твои силы, были взяты у одного из её соплеменников, пусть и мёртвого. А значит, это делает тебя гибридом между нашим видом и её.
– Погоди-погоди! Тебе удалось достать живого перевертыша!?
– Именно. Правда, только потому, что ей на шею был повешен этот странный предмет, мешающий использовать все сильные стороны её вида, за исключением перевоплощения, пожалуй. Я пыталась его снять, но так и не нашла инструмента, который мог бы пробить этот странный металл или хотя бы взломать запирающий замок. Если я, конечно, правильно интерпретировала то углубление на устройстве. Есть предположение, что его повесили её сородичи, в качестве наказания. Если это так, то технологии её племени ушли слишком далеко вперёд.
– Интересно, почему тогда они скрываются от нас, а не пытаются завоевать? Если учесть, что твоя теория верна, то у них есть все шансы править планетой.
– Не знаю. Возможно, причина в их обществе. Правда, пока ещё мне практически ничего не удалось выяснить касательно его устройства. Всё-таки, кроме неё, у меня в руках был лишь мёртвый представитель их вида. Да и насчёт настоящих способностей их расы мне остаются только догадки. Хотя, я надеюсь, что, как только узнаю о них побольше, то сразу же смогу разгадать и секрет пана Меласки.
– Кстати, что там с ним?
– Ну, он обездвижен и ожидает своей судьбы. Если я пойму источник его бешеной регенерации, то смогу её прервать, а возможно, и использовать, но в другом организме. К слову, после того, как с его бессмертием будет покончено, в кого его следует превратить? Я просто разрываюсь от идей. Ласка была бы слишком банальным выбором, верно? Может, тогда горностай? Хотя там в любом случае придётся избавлять его мозг от всего лишнего, чтобы затем засунуть в череп столь маленького зверька…
– Элл, ближе к делу!
– Да, извини. В любом случае у меня есть зацепка, которая позволит распутать клубок тех загадок, о которых мы сейчас говорили, и, вероятно, создать по-настоящему совершенный организм. Но мне будет нужна твоя помощь.
– Эх, ладно, но мне-то какой от этого прок?
– Я готова поделиться всеми теми наработками, которые мы получим в процессе твоей маленькой экспедиции, с твоими друзьями из Р.АД.У.Г.И. или иных структур вашей коммунистической братии. И поверь, это будет не просто какое-то одиночное открытие, а настоящая четвёртая промышленная революция! Пока скажу только, что, кажется, нащупала абсолютно новый тип энергии, для использования которого остаётся только добраться до места обитания наших друзей – перевертышей.
– А разве оно не в Великом Княжестве Ниппон?
– Как выяснилось, нет, там, вероятно, находятся лишь их охотничьи угодья. Их родина же находится совсем в ином месте, а если быть точнее, то где-то в Арбер Цвейте, для чего ты мне и понадобишься…
Глоссарий
1 Великий магистр – глава Ордена Карнима, избираемый советом старейшин и сочетающий в себе светскую и религиозную власть. Каждый магистр правит до своей смерти, иногда преждевременной.
2 Рония – государство, протянувшееся от Аляски до полуострова Калифорния, со столицей в Старограде. Прошла долгий путь от колонии Империи Босгор до независимого государства, ставшего одним из главных гегемонов в Северной Америке.
3 Староград – мегаполис, расположенный между морем Селиш и озером Свободы. Население, на момент событий книги, около шести миллионов человек. Носит прозвище «Город света», за огромное количество витрин и неоновых вывесок на центральных улицах.
4 Староградская Государственная Академия Информации (СГАИ) – крупный и авторитетный университет, специализирующийся на различных гуманитарных науках. Его выпускником был последний президент довоенной Ронии Игорь Шипица.