С.О.У.Л.

Мы с Димкой переглянулись. Он едва заметно пожал плечами.

– Всё-таки, это большой риск, – заметил я. – Не понимаю людей, которые заново проходят УВТ-тест. Всё кончается тем, что их потом с работы увольняют и позорят всю жизнь.

– Тебя никто не заставляет проходить тест, Тал, – Роман поморщился. – Да ты бы и не решился.

– Мне и на моём месте хорошо, – буркнул я. – Вот сестрица моя смогла бы, она у нас в семье самая талантливая была, не то, что я…

– А ты бы прошёл тест, если бы не работал над книгой? – быстро спросил Димка.

– Не знаю, – отозвался Рома. – Может, и прошёл бы. В случае чего, я всегда найду, где заработать свои три копейки. А ты, Данделайн?

Димка снова пожал плечами.

– Мне нравится быть механиком. А все эти радужные плащи и дорогие машины… как-то это не по мне.

Помолчали. Димка сгребал песок в большую кучу и просеивал его сквозь пальцы. Рома курил, предусмотрительно отодвинувшись от него подальше. Я сидел, обхватив руками колени, и лениво думал, почему другие люди не ведут себя так, как мы втроём. Мы вот выбрались все вместе на природу, разговариваем уже добрую половину дня, и нам хорошо вместе. «Поколение иррационалов»… – я усмехнулся про себя. О, сколько раз я слышал, как другие критикуют прошлое, называя его бессмысленным, расточительным, жестоким! Но что же есть теперь? Изоляция в тесных ячейках, постоянные режимы тишины, отвращение к устной речи, потому что мысленная требует меньше времени и усилий. И от неё никуда не спрячешься. Потому что отключение чипа приравнивается к самоубийству…

Солнце спряталось за верхушками деревьев, и с реки повеяло холодным сырым ветром. Мы почувствовали, что ужасно голодны, и поспешили в лес – туда, где ждал авиамобиль с припасами.

– Прогуляемся? – предложил Рома, когда мы пообедали.

Пробравшись сквозь густой подлесок, мы выбрались на заросший высохшей травой луг. Вдалеке виднелись стеклянные постройки ферм.

– Эй, смотрите! – Димка указывал на три разлапистые яблони, пристроившиеся у самой кромки леса.

– Откуда они здесь? – Роман изумлённо оглядел корявые деревья.

– Видимо, тут когда-то был чей-то участок, – ответил Димка. – Вон, даже остатки забора сохранились.

Действительно, неподалёку обнаружилось несколько полусгнивших досок, торчавших из земли.

– Глядите-ка, а яблочки ещё имеются! – Роман поднялся в воздух на грави-ботинках и оседлал толстую ветку. – Их явно собирают, но не все… ну-ка, ловите! – он стал срывать мелкие красно-жёлтые плоды и бросать вниз. Мы с Димкой только и успевали их подбирать. Яблоки были сильно поклёваны птицами, но в остальном выглядели хорошими. Я с хрустом откусил сразу половину и зажмурился.

– Кислые…

Рома с треском соскользнул вниз, сломав несколько сучков. В волосах его запутались листья.

– Одичали совсем, – констатировал он. – Такими яблоками только неприятеля травить!

– Можно компот сварить, – деловито сказал Димка. – В наше время грех отказываться от съедобного!

– Тогда давай их сюда, – Рома снял с головы бандану, развернул. Получился солидный кулёк.

– Может, прогуляемся до ферм? – предложил он, когда яблоки были уложены.

– Идите без меня, – Димка виновато улыбнулся. – Я что-то устал немного…

– Да ну их, – я уселся в траву. – Там всё равно всё на охране. Роботы могут стрельбу поднять.

– Не будет никакой стрельбы! – возразил Роман. – Кругом защитное поле. Эти фермы – настоящие крепости.

– И простоят ещё лет сто, – вздохнул Димка.

– Их раньше снесут, – возразил я. – Люди снова станут осваивать Землю и всё на ней выращивать.

– Боюсь, мы не доживём до этого прекрасного момента, – усмехнулся Роман.

– Значит, в следующей жизни, – пожал плечами Димка. Его пальцы что-то быстро-быстро плели из сухих стеблей.

– Следующая жизнь, реинкарнация – чушь собачья! – нетерпеливо произнёс Роман. – Всё это сказочки из тематических потоков. Мы живём только один раз, поэтому нужно ухватить как можно больше.

– Ты чего так завёлся-то? – Димка миролюбиво тронул его за плечо. – Всё зависит только от того, во что ты веришь.

– А ты не веришь в чёрную пустоту после смерти?

– Нет. Человеческая душа бессмертна.

– Кабы знать… – мрачно сказал Рома. – У меня был один друг. Голод забрал его…

– Ребята, может, хватит? – попросил я. В такой прекрасный вечер не хотелось вспоминать о прошлом.

– Хорошо, давайте поговорим о любви! – усмехнулся Роман. – Водил я тут одну кису в музей Инстаграма…

– И как? – оживился Димка.

– Нам не повезло. Думали – попадём на выставку красивых пейзажей, а попали на бытовые селфи! Ну, вы понимаете – чистка зубов, отражения в зеркалах, еда в тарелках…

Мы дружно расхохотались.

– Ну и как, тебе удалось что-нибудь с этой… кисой? – поинтересовался я.

– Неа, – беспечно протянул Рома. – Потом она сказала: «Ой, у меня по графику кинопросмотр, так что до скорого!». И я плюнул на это дело. Эх, молодёжь… – он снова закурил. – Наверное, раньше между людьми не было преград.

– Сейчас их тоже нет, – возразил Димка.

– И ты в это веришь?

– Конечно. Ведь ничто не мешает тебе, Рома, общаться с нами, пусть ты и выше по уровню.

– Это другое, – Роман помотал головой. – Мне просто наплевать на чужое мнение. Но мир развился так, что разделил людей стенами. Чёртов прогресс…

– Стены легко сломать, друг мой. Другое дело, что новые технологии расширяют зону комфорта. Но сам прогресс здесь не при чём. Лично мне нравится прогресс.

– Сказал коллекционер всякого старья, – саркастически усмехнулся Роман.

– Это лишь хобби. Я храню вещи, а ты создаёшь духовные ценности.

– Ценности… – Рома выдохнул длинный столб дыма. – Я всего лишь бестолковый мечтатель…

Прошло много времени, прежде чем мы опомнились. Подул зябкий ветер, солнце скрылось за тучами и незаметно укатилось за горизонт. Мы вернулись на нашу поляну и развели костёр.

Высокое рыжее пламя щедро стреляло искрами, которые тут же уносились в сумеречное небо. Хорошо было сидеть у живого огня, потирая зудящие от жара колени и всё равно не двигаясь с места. Казалось, мы – студенты в турпоходе и впереди у нас вся длинная жизнь, не омрачённая ни трагедиями, ни разочарованиями. Мне ещё долго не было так хорошо, как в ту ночь, когда мы втроём сидели у костра, прижавшись друг к другу, пели песни времён нашей юности, доедали остатки ужина и говорили о наших делах, надеждах и нехитрых планах на будущее. Когда веки уже совсем отяжелели от усталости, мы загасили огонь и переместились в уютный салон Арчи, где уснули быстро и крепко.

***

Мы так устали за предыдущий день, что проснулись около полудня. Как ни жаль было уходить из леса с его простором, свежестью и солнцем, нам всё же пора было возвращаться в город. Я уже настроился на то, чтобы вечером просмотреть несколько отчётов, оставшихся с пятницы.

Арчи круто взлетел над деревьями и взял курс на юго-восток. Однако, пролетев всего несколько десятков километров, мы услышали непонятный шум в двигателях.

– Не может быть! – Роман стукнул пальцем по индикатору, отображавшему показания топливного отсека. – Он пишет, что у нас кончился изотен!

Тут раздался предупреждающий сигнал, и наш друг, ругаясь, поспешил посадить авиамобиль неподалёку от ферм.

– Что за?.. – он недоверчиво уставился на экран бортового компьютера. – Топливо действительно закончилось!

– Приехали, – ухмыльнулся я. – Добро пожаловать на природу, кошмар для горожанина!

– Возможно, ты много потратил на ускорение, когда мы улетали от Спиди, – предположил Димка. – Топливный бак не рассчитан на такие гонки.

– Так, ребята, похоже, мой авик сегодня уже никуда не полетит, – сердито сказал Рома. – А это значит, что до города нам придётся топать пешком.

– Вообще-то, здесь не так уж далеко, – заметил Димка. – Я замерил расстояние. К вечеру доберёмся.

– Отличное занятие для уик-энда! – проворчал я. Однако внутренне обрадовался: всё же, наш небольшой отпуск затянется подольше.

Роман связался по майндвебу с сервисным центром. Судя по его лицу, наш друг с кем-то ругался. Наконец он произнёс:

– Отлично, машину мне доставят только завтра вечером. Видите ли, у них нет свободных подъёмников! Мне что, на лифте домой подниматься?

– Ничего, вызовем тебе такси, – пообещал Димка. – Как только доберёмся.

Мы решили двигаться вдоль скоростной линии – этот путь был кратчайшим. Рядом с дорогой Спиди пролегала техническая платформа, отделённая от путей тонкой металлической сеткой.

Пару раз мимо на сумасшедшей скорости проносились поезда, и всякий раз сердце моё не успевало в испуге дважды стукнуться о рёбра, как всё уже кончалось – только травы запоздало колыхались порывами ветра.

Роман шёл впереди, бодро ступая по шершавым бетонным плитам, я следовал за ним, Димка замыкал шествие. Мы шли уже часа два, когда я увидел, что он отстаёт.

– Эй! Ты устал? – я вернулся к нему. Димка опустился на бетон, привалившись спиной к сетке. Слабо улыбнулся.

– Что-то поясницу прихватило. Я сейчас…

Его лицо было бледным и мокрым от пота. Я сбросил сумку, отыскал в ней бутылку воды, отдал ему.

– Эх, ты, Данделайн! – к нам подошёл Рома. – Надо было для тебя тапочки-антигравы захватить. Мои тебе великоваты будут.

– Никто же не знал, что так выйдет, – я присел на корточки рядом с Димкой. – И давно у тебя такие приступы?

Он пожал плечами и поморщился.

– Месяца четыре назад, когда я ремонтировал машину в цеху, на меня упала металлическая ось – она была плохо закреплена. Я успел её поймать, но она была очень тяжёлой, и я немного потянул спину.

– Ты бы поберёг себя, Дим, – озабоченно сказал Рома. – В конце концов, ты уже не мальчик. Всякие болячки…

Димка осторожно встал.

– Порядок, ребята, можем идти. Только… мне, всё-таки, придётся останавливаться, – он виновато взглянул на нас.

– Не волнуйся, Данделайн, – отозвался Рома. – Если станет совсем туго, я поменяюсь с тобой ботинками. В них заряда на полсотни километров ещё…

В девять часов мы вступили в город. Уже смеркалось, и Москва ослепила нас тысячами огней. Роман вызвал такси и поехал нас провожать. Когда мы припарковались у нашего дома, Димка с трудом вылез из машины, держась за поясницу. До ячейки мы практически донесли его на руках.

– У тебя есть что-нибудь от спины? – строго спросил Роман, когда мы зашли внутрь.

– Есть разогревающая мазь. Там, на полке…

– Так, а ну-ка, давай ложись! – Рома быстро отыскал нужный тюбик. – Сейчас сделаю тебе китайский массаж.

Спорить с ним было бесполезно. Димка со вздохом снял рубашку и футболку и растянулся на кровати лицом вниз. Роман с хрустом размял кисти рук, затем принялся растирать ему спину сначала медленными, а потом быстрыми круговыми движениями, да с такой силой, что кости затрещали.

– Ай, – сдержанно сказал Димка. – Вот здесь лучше не трогай…

– Ты уверен, что в Китае делают именно так? – не выдержал я.

– Ну, может, и не в Китае, а в Японии. Или в Таиланде… методика всё равно одна. Этому меня одна подружка научила.

– Понятно.

Рома мял несчастного Димку ещё минут десять. Я, глядя на такие издевательства, думал, что не хотел бы оказаться на его месте.

– Всё, Данделайн, хватит с тебя, – Роман накрыл его тонким термо-одеялом и вытер пот со лба. – Ну, ты и тощий! Одни кости!

– Тепло… – подал голос Димка, устраиваясь поудобнее. Рома взлохматил ему волосы на макушке.

– Обращайся. Доктор-Роктор принимает круглосуточно.

– Спасибо.

– Ты, всё-таки, сходи на обследование, – посоветовал я. – Мало ли что.

– Угу. В понедельник, – Димка широко зевнул. – Я посплю немного, ладно?

– Как на тебя массаж подействовал! – ухмыльнулся я. Мы с Ромой вышли на улицу. Он отправился провожать меня.

– Спать я сегодня не смогу, – весело сообщил мой друг. – Сегодня, пока мы шли, ко мне пришло вдохновение.

– То есть, ты разобрался с вопросами, которые тормозили сюжет? – улыбнулся я.

– Ага. Теперь всё как по маслу пойдёт. Думаю, к Новому году успею закончить.

***

Понедельник выдался очень загруженным, поэтому только во время обеденного перерыва, когда я позволил себе отдых, я почувствовал тревогу. Она царапала меня невидимыми коготками с самого утра, я же её упорно не замечал, бессознательно откладывая посторонние мысли на потом. «Потом» наступило, и я вздрогнул: Димка. Я поспешил связаться с ним по майндвебу. Мой друг отозвался не сразу – видимо, был на работе.

«Тал, десять секунд», – раздалось у меня в голове.

«Один вопрос. Ты был на обследовании?»

«Да. Порядок, Тал. Я должен работать, прости». – Он отключился.

Всё в порядке, значит. Что-то во всём этом не давало мне спокойно выдохнуть. Но что? И тут я понял: Димка никогда не называл меня сокращённым именем. Даже в моменты полного аврала в цеху он никогда не опускался до сухости, что не мешало ему, однако, чётко и ясно излагать мысли. Теперь же его речи могла быть присвоена премия «Рационал года» – настолько официальным был его тон.

До конца дня я не думал ни о чём, кроме своих обязанностей; на это ушла вся моя внутренняя дисциплина. Я безукоризненно составлял отчётные файлы, запоминал новую информацию, связывался с клиентами и даже ушёл из офиса немного позже обычного – настолько увлёкся. Но, сев в авиамобиль, я рванул к дому с такой скоростью, что даже Ромин Арчи мог бы позавидовать.

Димки ещё не было дома. Да ему и не полагалось находиться здесь в это время, если он с утра отправился на работу. Я трижды обругал себя истеричным дураком. Ну что могло случиться с ним, с этим перестраховщиком, который всю жизнь свою, должно быть, уже наперёд продумал и взвесил? Мне следовало уйти домой и выкинуть из головы всякую чушь.

Не ушёл. Сел на мягкую скамейку в стенной нише, вставил в ухо крошечный ультраволновой проигрыватель и на время выпал из реальности, растворившись в расслабляющих звуках, наполнивших мою голову.

Наконец я увидел Димку. Он медленно шёл вдоль уличного парапета, зацепившись большими пальцами рук за белый ремень комбинезона. Человек, зверски уставший на работе, ничего особенного. Я поднялся ему навстречу, но мой друг заметил меня, только подойдя вплотную. Поднял тёмно-серые глаза, в которых еле теплился вялый интерес.

– Пришёл тебя проведать, – сказал я.

– Я же говорил, что всё в порядке, не о чем беспокоиться… – он натянуто улыбнулся. Я помотал головой.

– Ничего не в порядке, Дим, я же вижу. Я, знаешь ли, не вчера родился.

– Думай, как хочешь, Тал, – Димка пожал плечами, и вдруг лицо его передёрнулось болезненной судорогой.

– Вот видишь, сам твой организм против твоего вранья, – усмехнулся я, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее. – Признавайся, ты ведь не был на обследовании, да? Поехал вместо этого на работу, думая, что твоя спина сама пройдёт?

Я никогда не слышал, чтобы Димка ругался. Более того, я даже раздражённым его не видел, максимум – озадаченным. Поэтому сорвавшиеся с его губ проклятия потрясли меня.

– С чего ты взял, – тихо произнёс мой друг, – что я соврал? Я разве похож на человека, бросающего слова на ветер? – под конец он взял себя в руки, и голос, в котором звенел металл, снова стал мягким.

– Наверное, с того, что сейчас ты впервые в жизни выглядишь глупо.

Димка отвернулся. Подошёл к своей двери, приложил руку к косяку, снимая блокировку, и вошёл в ячейку. Я последовал за ним, пока он не передумал и не оставил меня за порогом. Димка прошёл в спальню и упал на кровать – как был, в куртке и ботинках. Я придвинул стул и сел напротив него.

– Я болен, – наконец сказал мой друг. То, как это прозвучало, заставило меня вздрогнуть. Но я лишь пожал плечами.

– Я так и думал. Подробнее, если можно.

– Рак позвоночника.

Димкино лицо было непроницаемым, голос – хладнокровным, но от этого было только хуже. Я поверил сразу. И пусть мой разум отказывался принимать услышанное, я уже как будто видел этот безрадостный путь, на котором мой друг оказался так внезапно, всего с одного шага. Но я держал себя в руках. Нужно было оставаться спокойным и делать вид, что ничто не имеет значения. Тогда, быть может, беда обошла бы нас, лишь немного задев.

– Это… неприятно, – наконец сказал я. – Лечение будет долгим.

– Неприятно? – переспросил Димка. – Что ж, это ещё не всё. Врач сказал, что это уже нельзя вылечить. Слишком поздно. Мне осталось несколько месяцев. Вот это неприятно.

Помню, я просто взбесился тогда. Я всегда считал, что лишать людей надежды – величайшее из преступлений. Попадись мне тот медик, я бы ему показал, что такое настоящая клятва Гиппократа, а не та галочка, что он поставил под своим резюме в графе «ознакомился и принимаю».

Теперь Димка прямо смотрел на меня, закусив губу. В тот момент я жалел, что не могу найти ни слова утешения. Новость поразила меня, как выстрел в спину, но тогда я чувствовал только шок и слабость; едкой болью в сердце она стала позже. Я думал, что Рома смог бы сказать что-нибудь правильное, отчего всем нам стало бы легче. Но Роман был у себя дома и ничего не знал о случившемся, и, чёрт возьми, я должен был рассказать ему, но заранее боялся даже мысли об этом.

Я пересел на край кровати и притянул Димку к себе. От него пахло металлом и машинным маслом – запахи рабочего цеха. Я чувствовал, как его плечи дрожат под курткой, и жалел, что не знаю, как унять эту дрожь. И странным, неправильным казалось то, что это я обнимаю его, словно ребёнка, пытаясь успокоить: я всегда думал, что будет наоборот.

Мой друг глубоко вздохнул, будто сдавливая что-то внутри.

– Толик, ты не думай, – тихо сказал он. – Я ещё поборюсь.

***

Димка не собирался сдаваться. Испробовав все возможности, всегда важно знать, что ты сделал всё, что мог – думаю, это был его девиз по жизни.

«Sun Steel», компания, в которой он работал, предоставляла своим сотрудникам медицинскую страховку – редкая роскошь в наши дни. Архивариусам в «Youngs», к примеру, такого не полагалось. В пакет медицинских услуг входил шестинедельный курс химиотерапии. Шансы на выздоровление при таком лечении были невелики, но другого выхода не было: даже при самом удачном раскладе операция могла привести к полному параличу.

Меня всегда удивляло, почему, несмотря на гигантский скачок в науке и технике, медицина за полвека почти не продвинулась, а в чём-то даже откатилась назад. Почему простуду или грипп можно вылечить всего за сутки, но тяжёлые заболевания вроде рака или СПИДа лечатся всё теми же методами, что и пятьдесят лет назад. Конечно, конструкторы тел частично решили эту проблему. Можно вырастить в лаборатории новый орган и пересадить его на место больного. В этом случае есть гарантия, что болезнь не вернётся, ведь искусственная ткань гораздо совершеннее живой. Однако некоторые вещи не под силу даже конструкторам. Моему другу не повезло: любое более-менее серьёзное лечение требовало прорву времени и денег, а у него не было ни того, ни другого.

Димкина болезнь была в запущенном состоянии. Его крепкий, здоровый организм долго не желал реагировать на тревожные симптомы. И когда боль в спине стала мучительной, опухоль уже выросла настолько, что начала сдавливать спинной мозг.

Удивительно, что он до сих пор мог ходить. И даже работать как-то умудрялся, несмотря ни на что. Правда, теперь Димка занимался не починкой двигателей, а исправлял дефекты в виртуальных моделях: по таким автоматические станки собирают реальные механизмы.

Дважды в неделю перед работой он проходил процедуры химиотерапии. Возвращался домой измотанным до предела, но на наши с Ромой осторожные вопросы отвечал неизменно: пока есть силы, он будет полезным.

Димка очень любил свою работу. Как-то раз я спросил его, почему он пошёл в механики? Ведь внутри каждого уровня тоже существует иерархия профессий, и он мог бы занять более высокую нишу – скажем, в сфере компьютерного программирования. Уж лучше, чем круглые сутки валяться под авиамобилями, потея и пачкаясь в смазке. Но Димка, как всегда, пожал плечами и ответил, что это был сознательный выбор.

– Видишь ли, Толик, я люблю работать с материалом. Своими руками собирать сложный конструктор и видеть результат.

– Разве ты всю жизнь мечтал о таком?

– Нет. Я мечтал создавать абстрактные вещи и воплощать их в жизнь. Скажем, виртуальные миры, которые захватывали меня ещё в детстве, когда я играл в электронные игры… однако такими делами не занимаются на Третьем уровне. К сожалению, я недостаточно компетентен. Но мне всё равно очень нравится то, что я делаю – я не зря этому учился.

***

– Вы хотите познакомиться с моей дочерью? – как-то раз спросил Димка.

София, его единственная дочь, много лет жила в Германии – уехала туда после смерти матери и вплотную занялась журналистикой. Димка гордился ей безмерно. Однако ей не удалось построить за рубежом какую-то серьёзную карьеру со своим Четвёртым уровнем, и, в конце концов, девочка переехала в Петербург. По работе её отправили в командировку в Москву, и Сэм решила навестить отца, понимая, то в другой раз это будет сделать гораздо сложнее: слишком большая волокита с документами.

Мы договорились, что встретим Софию на вокзале – незачем Димке в его состоянии таскаться туда одному.

Роман ловко втиснул свой Арчи на многоуровневую парковку у входа на Ленинградский вокзал – огромный комплекс со своими отелями, магазинами, бизнес-центрами и конторами по оказанию услуг. Затем вышел из машины и помог выбраться Димке, несмотря на его протесты.

Спиди, совсем не страшный в неподвижном состоянии, блестел обтекаемыми серебристыми боками в лучах неоновых солнц, закреплённых высоко под потолком зала прибытия. На перроне было шумно: люди подзывали роботов-погрузчиков и связывались по майндвебу с системой управления поезда, требуя обслуживание в купе. После двадцати минут стоянки Спиди должен был нестись в обратном направлении, поэтому будущие пассажиры заранее готовили себе условия.

Димкина дочь вынырнула из толпы, придерживая за ручку небольшой грави-чемодан, плывший за ней в полуметре над платформой. Девушке не составило труда найти нас: Димка ориентировал её по ментальной сети.

– Добрый день, – вежливо сказала София, приблизившись к нам. Она была очень похожа на отца. Те же светлые волосы, коротко, по-мальчишески остриженные, те же пронзительные серые глаза. Разве что черты лица более мягкие и правильные. Простой жёлтый комбинезон, свободная белая конта, пара металлических кулонов, серёжки-гвоздики в ушах…

София оказалась на полголовы выше Димки, и, обнимая его, она слегка наклонилась, а он привстал на цыпочки.

– Приятно познакомиться, Тал, – я поднял ладонь в вежливом жесте.

– Зовите меня Сэм, – она улыбнулась краешками губ, обнаружив очаровательные ямочки на щеках, и сама протянула мне руку в тонкой жёлтой перчатке.

– А меня вы можете называть как угодно, – расплылся в улыбке Рома. – Но в обычной жизни я Капитан Сорви Голова!

– О, папа, какие у тебя странные друзья! – Сэм рассмеялась и нетерпеливо потянула Димку к выходу с перрона. – Идём быстрее. Я устала.

Роман ткнул меня локтем в бок и многозначительно подмигнул.

Мы загрузили чемодан Сэм в авиамобиль и усадили её на заднее сиденье между Димкой и мной. Рома, весело насвистывая, включил свой майнд-саунд, и на весь салон заиграли «Rainbow». Я опасливо покосился на девушку: как она к этому отнесётся? Но та лишь безмятежно улыбалась, со сдержанным любопытством глядя через прозрачный купол кабины на проносящиеся мимо здания. Левая ладонь её сжимала руку Димки, который, казалось, онемел от радости.

***

Сэм поселилась на кухне, заняв совсем немного места – угловой диванчик и маленькую полку. В Димкиной ячейке так и не прибавилось ничего, свидетельствовавшего о том, что у него поселилась женщина, и всё же в доме вдруг стало гораздо уютнее – хотя уж у Димки-то всегда было безукоризненно чисто, и всё стояло на своих местах.

Сэм поднималась очень рано. Она достала с антресолей старую плитку (Димка ей не пользовался, поскольку редко готовил дома) и теперь каждое утро варила кофе – так что им пахло на всю ячейку до самого вечера. Признаться, до этого я считал синтетический кофе ужасным пойлом, однако в исполнении Сэм он оказался весьма неплох.

Она ездила по служебным заданиям маленького виртуального журнала, в который только-только устроилась на работу. Он был посвящён, в основном, современной культуре, в которой Сэм разбиралась превосходно, а мы с Димкой совершенно ничего не смыслили. Однажды она целый день провела в музее «Инстаграма», подробно изучая и занося в память выставку селфи десятых годов. Когда я спросил Сэм, как она к этому относится, та лишь рассмеялась:

– Это что! Одна моя бывшая сотрудница исследовала модификации селфи-палок за двадцать лет, представляете?

С Димкой Сэм была очень ласкова, хоть и держала некоторую дистанцию, не особо посвящая его в свои дела. Выяснилось, что в годы Голода она осталась с родителями – несмотря на тяжелейшие для семьи времена, те не стали отдавать девочку в закрытую школу или отправлять в другую страну в целях безопасности. Быть может, именно близость с родными не дала Сэм стать «своей» среди сверстников: в их кругу она чувствовала какое-то одиночество и отчуждённость, поскольку была гораздо глубже, умнее и чувствительнее.

В свои сорок с небольшим она выглядела совсем юной – будто вчерашняя школьница, только-только вступившая во взрослую жизнь. Несмотря на то, что Сэм была далека от общепринятого идеала красоты (как она сама со смехом замечала), я всё же находил её красивой – наверное, потому, что она никого не пыталась обмануть своим обликом.

Димка запретил нам с Ромой говорить ей о своей болезни. Сэм только-только устроилась в новом городе, её работа оплачивалась невысоко, несмотря на Четвёртый уровень. Вряд ли она могла бы помочь с лечением, а вот не на шутку встревожиться – запросто.

С моим другом я теперь виделся не каждый день – за ним было кому присмотреть. Засиживаясь допоздна на работе, я ловил себя на мысли, что не могу перестать думать о Сэм. Она была… очень понятной, наверное. Она была интересной. И меня тянуло к ней, как магнитом.

– И что теперь будешь делать? – спросил меня Роман через несколько дней после нашего с Софией знакомства.

– Делать – что? – не понял я.

– Брось, я же вижу, как ты на неё смотришь! – ухмыльнулся этот старый злодей. – Учти, она непростая штучка.

С Ромой девушка подружилась быстро. Уже вечером первого дня своего пребывания в Москве Сэм говорила ему «ты», нисколько не стесняясь. Но со мной она держала дистанцию, будто опасалась чего-то. Я пытался вести себя непринуждённо, но всё равно оставался в глазах этой девушки всего лишь пожилым другом её отца.

Я пытался не думать о Димкиной дочери. Но, чтобы выкинуть её из головы, нужно было, для начала, перестать видеться, а я не мог не навещать своего друга – просто чтобы удостовериться, что у него всё более или менее в порядке. Сэм была очень близко и не подозревала, какие противоречия рождает в моей душе её присутствие. А я плохо спал из-за мыслей о ней.

***

В один из вечеров, когда я сидел дома, просматривая новости через ви-очки и уже подумывая о том, чтобы лечь спать, Сэм вызвала меня по майндвебу. Я не давал ей своего номера – видимо, она узнала его у моих друзей. Я сразу понял, что девушка встревожена.

«Что случилось?»

«Тал, я в баре „Спираль“ на Первом. Тут Рома, и он не в порядке».

Бар «Спираль» был одним из тех злачных мест, где можно было выпить дешёвого синтетического алкоголя, официально запрещённого в Москве. Здесь собиралась очень подозрительная публика, и горе было тому, кто пришёл сюда, не захватив с собой шоковый хлыст и изрядную долю везения. Я знал это с Роминых слов, сам я в «Спирали» до этого не бывал. Говорил я ему, что не стоит посещать подобные заведения – но разве он когда-нибудь слушал?

Я вызвал такси и выскочил из дома, на ходу подключаясь к ментальной сети в поисках адреса. Через пару минут я уже мчался над городом.

Бар находился в подъезде старого дома. Железная дверь со сломанным домофоном была гостеприимно распахнута, изнутри доносились звуки рокочущей музыки. Несколько здоровенных парней в серых комбинезонах сидели на лестнице, преграждая дорогу. В руках у них были стаканы со светящимся голубым коктейлем. Было ясно, что просто так эти ребята меня не пропустят. Я поспешно отстегнул и спрятал в карман свой жетон с цифрой «три», взлохматил волосы и изобразил на лице самое наглое выражение, на которое был способен.

– Эй, куда? – спросил один из парней.

– Пить! – рявкнул я. Верзила поднялся со ступеней и подошёл ко мне вплотную. Он был выше меня на целую голову и шире в два раза, от него сильно несло перегаром. Я подумал, что мне сейчас придёт конец, но парень хлопнул меня по плечу здоровенной рукой, чуть не сбив с ног.

– Бутылочку вынесешь, старичок?

– Не вопрос… – пролепетал я.

Меня затолкнули в квартиру на первом этаже, где и располагался бар. Здесь было битком набито, люди сидели чуть ли не на головах друг у друга. Густая завеса сигаретного дыма висела под потолком; разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки было сложно. Я надел ви-очки и просканировал помещение в поисках друзей. Прибор обнаружил их в дальнем углу. Пока я туда протискивался, мне успели отдавить ноги, облить каким-то коктейлем и ободрать пару застёжек с пальто.

Я до сих пор удивляюсь выдержке и невозмутимости Сэм. Видимо, этим она пошла в отца. Пока девушка находилась в баре с Ромой в окружении всех этих пропоиц с Первого уровня, которые ругались, горланили песни и вели себя, как животные, она не давала в обиду ни его, ни себя.

Когда Сэм увидела меня, на её лице отразилось явное облегчение. Я заметил в её руке карманный шокер. Молодец, подготовилась.

– Ты в порядке? – на всякий случай спросил я.

– Я – да. А он – нет, – Сэм кивнула в сторону Ромы, сидевшего напротив.

С первого взгляда было понятно, что с ним что-то не то. Роман сидел неестественно прямо, неподвижным взглядом глядя перед собой. В руке у него был высокий пластиковый стакан с какой-то чёрной жидкостью.

– Я бы увела его, – громко сказала Сэм, перекрикивая шум в баре, – но он не хочет!

– Потому что я не закончил, детка! – хрипло отозвался Роман. Я немного успокоился: по крайней мере, мой друг был в состоянии разговаривать.

– Сегодня особенный день, – продолжал он. – Ровно тридцать три года… – Рома поднял стакан и сделал большой глоток. Поморщился, как от зубной боли. – У меня был хороший друг. Во время Голода он оказался в толпе, когда все рванулись на раздачу еды… это было в этот день. В полдень.

Я взял стакан и попробовал налитую в него жидкость. Она была похожа на вино, только вместо сладости в ней была соль. И горечь.

– Господи, что это за гадость? – меня передёрнуло.

– Так и называется, «2032»… – Роман поднял стакан и повернулся к двум одетым, как хипстеры, бородатым мужикам, что сидели позади нас. – Давайте, ребята! За тех, кого с нами нет…