– Вытолкайте этого разбойника в шею!
– К чему насилие? Теперь мистер О'Лири и сам пойдет, нельзя же ему оставить нож на улице, сухо возразил Мортон.
Ирландец стоял совсем растерявшись и только сжимал кулаки; казалось, он хотел броситься на Мортона.
– Убирайтесь вон, а не то я велю облить вас помоями, закричала на О'Лири разъяренная жена Сниффа.
Гости, свидетели этой сцены, еще пуще захохотали:
– Не гоните, мистрис Снифф, я сам пойду… Ну, до свидания, Снифф, вам я прощаю, теперь кажется роли переменились; что же касается вас, то увидимся еще… посчитаемся!.. обратился Ирландец к Мортону, который допивал налитый Сниффом стакан содовой воды.
– Идите с миром и не сердитесь, я вам не враг, твердо возразил Мортон.
– Эх, вы… джентльмен!.. сказал с каким-то особенным оттенком и ехидною улыбкой О'Лири, качая головой. Потом он яростно плюнул, засунул обе руки в карманы брюк и вышел из таверны не торопясь, насвистывая что-то.
– Давно бы так! крикнул один из гостей.
– Вот так герой! сказал другой с насмешкой.
– Ну, его ко всем чертям! воскликнул Снифф, выливая залпом стакан рому, и именно тот который был налит для ирландского бандита по заказу Мортона.
– Спасибо вам, Мортон, что вы проучили этого ирландского негодяя, горячо сказала мистрис Снифф.
– Не за что, мэм, мы только поквитались с вашим мужем.
В таверну вбежала Нукси, и увидав Мортона сказала визгливым голосом:
– Пожалуйте, вас требует мисс на верх, она уже встала.
Лицо Мортона, до этого мрачно-задумчивое, прояснилось, он легкою походкой поднялся по лестнице в корридор второго этажа, где находилась комната мисс Форсайт.
– Ну, что, отдохнули? спросил Мортон, подходя к ней.
– Спала как убитая. Однако, вы расфрантились не на шутку! Ну, теперь, я совсем вам не пара.
– Через час, мисс, и вы можете превратиться в модную щеголиху из Нью-Йорка. Я нашел вам какую-то мисс Петтикот, у которой большой выбор дамских нарядов, шляпы и прочия вещи. После обеда я велю вам подать бэгги, а то вы опять устанете пешком. Позволите, я вас провожу?
– Не надо, к чему? Я и сама доеду. Что ж, давайте от нечего делать обедать!
– С удовольствием, я сейчас позову Нукси.
Кто-то постучался в двери.
– Войдите, сказала мисс Форсайт.
В комнату вошел Снифф с женой.
– Мисс, позвольте вам представиться: я жена хозяина этой таверны, а это мой муж, Джо Снифф.
– Здравствуйте, мисс! обратился к ней добродушный Снифф.
Мисс Форсайт с удивлением посмотрела на супругов.
– Очень приятно; что же вам угодно?
– Ничего особенного, мисс; мы, то-есть я и жена моя Сюзи, хотели познакомиться с вами.
– Это по вашей рекомендации? хмуро спросила мисс Форсайт.
– Нет, ответил коротко Мортон, думая: «и к чему это они пришли?»
– Садитесь, мистрис Снифф, и скажите откровенно что побудило вас зайти ко мне, к неизвестной вам женщине?
– Симпатии, мисс; мой муж очень полюбил вашего знакомого, а я… вас.
Мисс Форсайт слегка улыбнулась и сказала:
– Но я ведь совсем чужая мистеру Мортону.
– Это ничего не значит; у нас в отеле все должны быть знакомы и дружны; так, Сюзи? спросил улыбаясь веселый Снифф.
– Так, так, Джо! ответила трактирщица.
– Я бы желала нанять экипаж в Синг-Гилл, можно? спросила мисс Форсайт, глядя на Сниффа и как бы желая положить конец интимной беседе.
– Зачем нанимать? хотите, моя Сюзи съездит с вами в моем бегги? Лошадка у меня ух какая!
– Если это вас не стеснит, то благодарю заранее.
– Не за что, мисс, я охотно поеду с вами и помогу вам во всем.
Мисс Форсайт протянула руку мистрис Снифф.
– Благодарю вас. Когда мы кончим с обедом, я сойду вниз и…
– Я непременно буду вас ожидать, дорогая мисс! засуетилась мистрис Снифф. – А потом я вам моих деточек покажу: Джона, Лиззи и крошку Мери-Анн, ей и полутора года нет, а погляди какой умный ребенок! Просто диво!
– Ну пойдем, жена, я сейчас велю Нукси накрыть на стол и подать обед. Пока до свиданья, мисс.
Затем супруги ушли.
– Вот парочка! Что-то ужь чересчур рассыпаются пред чужими людьми, заметила мисс Форсайт.
– Добрые люди. Узнав что вы устали и вообще чувствуете себя нехорошо, очень заинтересовались вами, пояснил Мортон.
– Понимаю, это вы сумели их так заинтересовать? Напрасно, я совсем не добивалась их знакомства, а тем менее услуг, исключая тех, конечно, которые входят в раму их трактирной деятельности.
– Извините, мисс Форсайт, я думал…
– Не извиняйтесь, вы сделали свое, ну а я поступлю по своему.
Вошла Нукси с подносом на котором дымились горячия блюда с кушаньем.
В течение всего обеда Мортон то и дело нащупывал в жилетном кармане футляр с бриллиантовым колечком, но вынуть его так и не решился.
Тотчас после стола мисс Форсайт и жена трактирщика поехали в Синг-Гилл; трактирщица правила гнедым мерином, который бойко бежал ровною, мелкою рысью.
– А гордая эта ваша мисс! сказал Снифф Мортону, следя за удалявшимся экипажем.
– Да, горда и несговорчива, ответил Мортон. – Ее очень трудно понять… очень трудно!
Снифф отправился в буфет, а Мортон к себе в комнату; прийдя туда, он бросился на кровать заложив руки за голову. «Что она мне, думал он, а главное что я ей? Нет, так не годится! Сегодня же прощусь с нею и уйду без оглядки в Нью-Йорк… да, туда, а то куда же на первых порах? Там буду работы искать… А Чикого?.. Мать забыл?» Мортон даже вскочил с постели. «Несчастный, ты свою родную мать… несчастную старушку чуть не забыл из-за какой-то чужой женщины? жива ли она? Во всяком случае, надо ехать из Нью-Йорка в Чикого чтоб убедиться. Нет, завтра же, завтра утром я навсегда расстанусь с этою местностью… где я все чем-то связан… чем собственно?»
И вдруг словно повязка спала с глаз его. Ясно! Да, он до сих пор не может развязаться с тюрьмой. В каждом пустяшном вопросе, от которых его без причины бросало в жар и краску, в этих заботах о костюме, в этом О'Лири, в самом Сниффе, на каждом шагу пред ним возникал мрачный призрак Синг-Синга… Нет, скорее подальше отсюда… и от этой Корнелии Форсайт из Бостона!..
Вечером в семь часов из городка вернулись жена Сниффа и мисс Форсайт, разодетая по модному, как объявила мистрис Снифф мужу, и с большим пакетом в руках. Изящная фигура мисс Форсайт в новом платье, кокетливой шляпке и новой накидке мгновенно рассеяла все благия намерения Мортона. Он любовался и не мог оторвать глаз от обновленной мисс Форсайт, которая помолодела лет на пять. «Вот что значит туалет для дочерей Евы!» подумал Мортон.
Мистрис Снифф была в восторге от мисс Форсайт:
– О, это умная, очень умная, но крайне странная, гордая и неразговорчивая особа! говорила мистрис Снифф мужу наедине.
– Бьюсь об заклад что эта женщина из хорошей семьи и что она видела лучшие дни. Она тебе, Сюзи, ничего не объясняла насчет знакомства с Мортоном?
– Ничего Джо; раза два только сказала что Мортон этот хороший человек и что ей жаль его, так как он много пострадал. А ведь он кажется неравнодушен к ней, как ты полагаешь?
– Ну, понятно что он раскис… втюрился; ох, беда коли такой мущина как Мортон полюбит вашу сестру! Держу пари что он уже в жизни пострадал из-за женщины…
– Ну, вот еще выдумал! Всему будто мы женщины виноваты?
– А то как же иначе? Украл же я в первый раз чтоб угодить своей любовнице!
Мистрис Снифф поглядела с удивлением на мужа и притихла думая: «Какой он сегодня раздражительный; это все негодяй О'Лири виноват!..»
Снифф посмотрел пристально на жену и закурив сигару взял газету с полки и начал следить как ярый демократ за политикой «постыдных продажных» республиканцев, Добродушный Джо не раз говорил о них:
– Удивляюсь как этих людей земля носит?…
VIII. Кризис
Прошло несколько дней, а новые гости Джо Сниффа по-видимому и не думали об отъезде. Под гостеприимным кровом таверны, мисс Форсайт почувствовала себя бодрее. Внимание Мортона и семьи Сниффа, суетливая заботливость «чистой голубицы» негритянки Нукси, все это благотворно подействовало на замкнутую натуру Корнелии. Мортон из робости и чувства деликатности старался не докучать мисс Форсайт своим присутствием, порешив что спокойствие и уединение для неё будут живительным бальзамом. Чуткая мисс Форсайт оценила такт Мортона, и в душе питала признательность к этому внимательному «чужому человеку». От неё также не могло скрыться что внимание Мортона гораздо интенсивнее чем этого можно было ожидать или требовать. Мисс Форсайт инстинктивно чувствовала что Мортону будет не легко расстаться с нею и идти куда понесет его течение. Были минуты когда она досадовала что «далеко зашла и позволила себе чересчур много любопытства», а потом сама пустилась откровенничать и плохо спрятала концы собственного положения.
«Нет, я должна образумить его, думала она как-то вечером сидя у открытого окна, – я не имею права держат его в этих путах когда все говорить что он в лице моем готов обнять весь свет и всех людей ликуя от глубины души, тогда как я алчу совсем другого.» И вдруг ей стало досадно что она сама не перестает думать о Мортоне; она сделала над собой усилие и перенеслась мысленно к другой эпохе своей жизни, хотя хорошо знала чего это будет ей стоить. В памяти её воскресли события прежних дней и того времени когда мисс Форсайт гордо выступала до жизненному пути, не чувствуя за собою никакой вины. Она вспомнила те дни когда красота её покоряла многих мущин куда более интересных чем Мортон, который быть-может невольно опоздал благодаря своей вине любоваться лицом прежней мисс Форсайт, а теперь довольствовался созерцанием завядшей мисс Форсайт, наивно веруя что эта женщина, разбитая злым роком, явилась чтоб играть выдающуюся роль в его будущности. Ей ясно представлялись те два роковые дня её прошлой жизни когда она была оскорблена и отомстила за оскорбление. Мисс Форсайт вспомнила как она, счастливая, молодая и нарядная, подъехала к церкви, около которой толпилась большая толпа народу в ожидании невесты. Невестой была она сама… Знакомые и толпа восторженно приветствовали красавицу, осыпая путь её цветами…. Затем она с ужасом вспомнила все что случилось после того как она вступила в священные пределы храма, под торжественные звуки органа который играл в честь юной невесты свадебный марш великого немецкого композитора…
Долго сидела еще мисс Форсайт с неподвижным лицом у окна, пропуская мимо себя картины прошлого, которые преследовали ее часто и повсюду, даже и теперь когда все вокруг неё дышало новою жизнию и все казались счаотливыми и довольными; одна она чувствовала себя среди этой живой толчеи лишнею и как бы безличною. Среди внутреннего мрака и хаоса души возникали докучливые тени давно пережитых дней, а извне, сквозь дымку вечерних сумерек словно доносились откуда-то голоса невидимых существ, и на этом общем фоне пред нею рос и вырисовывался таинственный призрак, и она вглядывалась в него с каким-то смутным, неясным ей самой чувством. Но вот, между ею и этим призраком возникла чья-то другая мрачная тень со скрещенными на груди руками, и пристальным взглядом неподвижных глаз создавала между ними неодолимую преграду, и преграда это все разрасталась в громадное мрачное здание с исполинскими стенами, башнями и бесчисленным множеством окон, с толстыми железными решетками; в виде громадного отверстия зияла в стене исполинская дверь, а за стеной слышны были стоны; вздохи, плач, рыданья и скрежет зубов…. А мрачная тень все ближе, все проясняется и принимает определенные формы, бледное лицо с укором обращено в её сторону и знакомые черты леденят ей душу; чьи-то руки простираются к ней и какая-то неодолимая сила тянет ее в эти страшные объятия…. Она уже чувствовала их могильный холод как вдруг все опять смешалось, мрачная тень исчезла, громадное здание рушилось, и вновь проступает таинственный призрак и манит ее вдаль; туманная оболочка закутывающая это мало-помалу проясняется… Это Мортон… И вот опять отчетливо слышатся какие-то мелодичные голоса: «Иди с ним!.. Иди!»… В окно подул вечерний прохладный ветер с берегов Гудзона, заглянула луна, и все исчезло в ту же минуту, все рассеялось в её кротком свете. Мисс Форсайт очнулась и почувствовала как лихорадочная дрожь охватила все её тело, сердце сжалось до боли, голова горела, а в висках стучало что-то с шумом и гулом. Корнелия высунулась из окна и жадно впивала в себя ночной воздух, приходя к полному сознанию после своей галлюцинации…. «Иди со мною!.. иди с ним»!.. тихо проговорила она, глядя с недоумением в ночное пространство. Измученная физически и душевно, она добрела до своего ложа, разделась и сотворив молитву закрыла усталые и влажные глаза; но тихое стройное пение все еще не умолкало в её ушах; оно, напротив, словно приближалось, и засыпая она ясно услышала в открытое окно несколько раз громкий, но стройной хор. Сквозь дремоту доносились слов методистского псалма или гимна: «Glory to God, nod mercy for my poor, miserable and banished sool» Гимн этот пели паломники-методисты, которые возвращались с своего монстр-камп-митинга на равнинах Йонкерс-плена. Услыхав первую строфу гимна, мисс Форсайт вздрогнула, открыла глаза и сложив исхудалые руки на измученной груди, медленно и тихо повторила:
– Слава Господу и милосердие моей бедной, несчастной, отверженной душе!..
На утро, часов в восемь, к ней постучалась Нукси и приветствовала ее словами:
– Сестрица о Христе, хвалите день воскресный, уповайте на Бога и славьте Его восторженною, верующею и благодарною душой!
Сказав это, Нукси подошла к кровати и подала Корнелии свежий букетик с душистыми розами, гвоздикой и резедой.
Лицо бледной мисс просияло, она взяла душистые цветы и жадно вдохнула их аромат:
– Спасибо, дорогая, милая Нукси. Еслибы ты знала как я завидую тебе! Ты хотя черная женщина… негритянка, но душа твоя светла и чиста как очи серафима. Пока я умоюсь сходи и принеси мне кружку молока, я тороплюсь в церковь.
– Услышь Господь ваши молитвы и даруй вам утешение и мир вашей душе!.. Верьте в милосердие небес и постарайтесь добрым делом смыть греховное пятно прошлого если вы согрешили.
– Но каким добрым делом Нукси? Разве можно грешными руками сделать доброе дело?
– Когда наступит пора, Господ научит вас, провогорила Нукси, уходя из комнаты; негритянка сказала это так же просто как и все что она говорила, но слова её глубоко влечатлелись в душе мисс Форсайт, которая все более и более удивлялась, откуда эта простая женщина черпает не задумываясь ответы да такие вопросы пред которыми становятся в тупик величайшие из мудрецов мира сего.
А Нукси, подав завтрак, болтала уже на другую тему.
– Что вы все такая бледная и задумчивая мисс? спросила Нукси, подавая молоко и хлеб.
– Думаю о том что будет впереди; я собираюсь завтра в путь.
– Куда это, моя красавица? Да разве вы хотите уехать от вас?! жалостно возопила Нукси.
– Пора.
– Иисусе сладчайший! Куда же вы пойдете такая слабенькая… одинокая?
– Не знаю, надеюсь что и для меня найдется тропинка по которой я буду продолжать свое странствование, а пока дай мне накидку, я теперь отправлюсь в церковь…
– Пешком?
– Да, я всегда ходила пешком во храм Божий, даже и тогда когда моя жизнь была отраднее и обстоятельства лучше. Наконец, у нас в Штатах, среди хорошего общества не принято ездить в церковь.
Мисс Форсайт при выходе из таверны встретилась с Мортоном, который приветствовал ее ласково, но с очень грустным выражением на задумчивом впалом лице:
– Вы больны, Мортон? спросила мисс Форсайт, удивленная страдальческим выражением лица Мортона.
– Нет, ничего… Так что-то не по себе.
– Ну пока до свидания, я иду в церковь.
– Угодно, я вас провожу?
– Нет, зачем; я дойду одна.
Мисс Форсайт сошла с лестницы на улицу, а Мортон с грустью посмотрел ей в след и тихонько побрел назад. По случаю воскресенья все кругом было тихо. Таверна хотя была и открыта, но только до той минуты когда раздастся колокольный звон. Мортон, не находя себе нигде места, порешил идти в буфет и отвести душу беседой со Сниффом, который принимал все большее участие в его судьбе. Проверяя свое чувство к мисс Форсайт, Мортон убедился что эта женщина стала для него дорогим существом. Но как заслужить её расположение и заинтересовать ее. После длинной ночной беседы на «могиле Индийца» она редко пускалась в беседу с Мортоном и большею частью проводила свое время сила у окна своей комнаты или читала. Нукси часто передавала что мисс Форсайт «мечтает» по целым часам, неподвижно устремив взор в сельский ландшафт. Ну как она уедет на простясь прежде чем он решится объясниться с нею? «Нет, этого она не сделает, я этого не заслужил!» успокоивал он себя сидя с потухшею сигарой у окна. Снифф, покончив с уборкой буфета, пред эакрытьем таверны, подошел к Мортону и, положив руку на плечо приятеля, ласково спросил его:
– О чем, добрый человек, задумались?
– О том что стоит ли так жить как я живу?
– Стоит, только надо уметь жить… Вот и я когда-то хотел повеситься на березе, но раздумал вовремя, взялся за ум, стал работать как вол, женился и сделался порядочным гражданином, семьянином и, как мне думается, даже счастливым человеком.
– Ну, а когда нет цели? когда все в вас как-то спуталось…
– Понимаю. Вы влюблены, мой друг?
Мортон вскочил точно ужаленный:
– Кто вам это сказал?
– Вы сами… довольно посмотреть на ваше лицо. Не трудно догадаться кого именно вы любите… да, вот вопрос: любит ли она вас?!
Мортон присел и молчал.
– Значит не любит? Скверно, совсем скверно!
– Да, не везет мне… вот второй раз как я терплю крушение…
– Хватайтесь за соломенку и плывите…
– То-есть?
– Выпустите весь ваш запас силы воли и постарайтесь забыть… заглушить все!
– Постараюсь. Путь мой с молодости был тернист, ну, а где посеяны тернии, там не могут расти, цвести и благоухать цветы… Потом, я просто боюсь говорить о своей любви, так как она приносит несчастие: мне и той кого я полюблю… Я это уже испытал.
Снифф нагнулся к Мортону и сказал тихо, но выразительно;
– Вы пролили чужую кровь за женщину?…
– Да, простонал еле слышно Мортон.
– Бедный… бедный вы человек!.. Пожалейте себя и не губите себя во второй раз; ну, что вам эта слабая, разбитая душой и телом мисс?
– Все в настоящую минуту! вырвалось у Мортона.
– А потом, когда эта минута пройдет?
– Она никогда не пройдет. О, я всем существом своим чувствую что я не даром столкнулся с этою женщиной! Какой-то голос говорит мне что и я для неё составляю что-то роковое… Я глубоко верю в то что небесное правосудие не допустит нас опять метаться по свету без руля… без назначения.
– Вы хотите жениться на этой… незнакомке?!
– Да, если она согласится.
– Ну, а она знает ваше прошлое?
– Я несколько намекал. Может-быть догадывается…
– А! теперь мне все ясно: да неужели вы не понимаете что эта гордая женщина никогда не решится… не может полюбить вас?
– Почему непременно не может.
– Потому, что вы… вы…
– Не договаривайте, я понимаю вас, но скажите мне откровенно: неужели вы сразу поверили этому негодяю О'Лири?
– Я раньше знал.
– Как!
– Очень просто: ящичек с деньгами… с сахаром выдал вас.
Мортон хлопнул себя ладонью по лбу.
– Вы опытнее меня в жизни, ведь я, право, старый ребенок, скажите мне, Снифф, что мне делать?
– Если ужь до этого дошло, так объяснитесь с мисс, но осторожно.
– Духу не хватает, я не уверен в успехе…
– Вы глупости говорите, смешно было бы видеть вас, такого гиганта робеющим пред слабою, тщедушною бабенкой.
– Ах, это слабое и тщедушное создание одарено великою душой… Она мученица… святая.
– Мученица!.. святая? Ну, мой друг, если так, то она согласится быть вашею женой, так как только такие женщины способны сделать подвиг и протянуть руку каторжнику. Знайте что и моя жена, моя добрая честная Сюзи, урожденная мисс Сусанна Гопкинс, тоже сделала подвиг и Богу угодное дело, тем что она не отвергла меня мошенника и протянула мне свою руку с её честным и незапятнанным именем. Не будь Сюзи Гопкинс, Джо Снифф пожалуй давно висел бы на виселице или гнил бы в вечной каторге, в каменной могиле – в «доме вечного молчания» на горе…
Снифф вынул пестрый фуляр и начал прикладывать его ко лбу на котором выступил пот от ораторских усилий. Мортон встал и протянул Сниффу руку.
– Жребий брошен, я сегодня же сделаю мисс Форсайт предложение.
Час спустя после этого интимного разговора, мисс Форсайт, возвращаясь из церкви, на повороте лесной тропинке увидала Мортона, который сидел на небольшом пригорке под тенью развесистого дерева.
– Это вы меня поджидали? спросила она.
– Да, мисс, ответил Мортон вставая.
– Какой вы внимательный!.. ну, впрочем, я у вас не в долгу, я за вас молилась, Мортон…
– О, я это чувствовал, благодарю вас, мисс.
– Я устала и хочу присесть.
Мисс Форсайт села, сняла шляпу и положила ее к себе на колени; Мортон отодвинулся к ногам её.
– Много народу было в церкви? спросил он.
– Много. Я от души рада что так провела утро.
– И проповедь была?
– Да. Пастор говорил на тему: «Господь испытуегь Своих излюбленных.»
– Как вы поддаете, мисс… я… из числа ли этих испытуемых?
– Я думаю.
– А вы?
– Не знаю, только мои испытания кончатся лишь с последним вздохом.
– Нет, этого быть не может! Я не верю чтобы человеку суждено было постоянно нести тяжелый крест и тщетно ждать облегчения. Неужели вы будете мучить себя без конца, без отдыха?
– Да, пока судьба не решит иначе.
– Хотите я дам вам в руки ту судьбу которая должна решить для вас все иначе?
– Каким образом?… И откуда это вы взяли себе право раздавать другим судьбу?
– Видит Бог что я не могу иначе говорить!.. Неужели вы не понимаете или не хотите понять что сама судьба устроила нашу встречу там… ночью, на могиле Индийца?!
– По вашему судьба, по моему случай, не все ли равно?
– Нет, не все равно: случая можно избегнуть, но не судьбы, от неё никто не уйдет. Я убежден что само Небо послало вас для меня предвестником новой жизни…
– Много чести, поверьте что Небо в этом случае распорядилось бы иначе еслиб имело в виду осчастливить вас. Я же счастья принести не могу. Вы готовы верить и жертвовать собою, я же махнула рукой на все и чувствую что ни одна жертва с моей стороны не будет угодна Небу и не принесет никакой пользы другому.
– Вы можете сделать все для меня. Я уверен что если вы согласитесь быть моею женой…
Мортон вдруг умолк и отвернулся. Мисс Форсайт не скоро ему ответила, и когда заговорила наконец, голос её заметно дрожал:
– Благодарю вас от души. Я верю в искренность вашего чувства; не скрою от вас что я чуяла подобную развязку, но потому-то именно и тороплюсь уехать отсюда. Образумьтесь, Мортон, какая я вам жена, помощница в жизни? Не искушайте меня, я готова все сделать для вас, но соединить мою жалкую жизнь с вашею, этого я не могу! Нет, я не хочу сделать преступление.
– Это вы называете преступлением?!
– А что же это будет по вашему, если я с таким приданым как моя совесть соглашусь на брак с вами?
– Это будет доброе дело.
Мисс Форсайт вздрогнула, она вспомнила слова Нукси и прошептала отрывочно:
– Доброе дело… да я-то способна ли совершить такое доброе дело?..
– Да, да, проговорил Мортон, внезапно побледнев и задыхаясь, как будто ему не доставало воздуху в груди. Он провел рукой по лбу, на котором выступила холодная испарина, и сделав как бы физическое усилие над собой, прибавил: – я должен вам все сказать: пред вами бывший каторжник Синг-Синга…
К величайшему изумлению Мортона, слова его не произвели особенного впечатления на мисс Форсайт: она только слабо улыбнулась, как бы указывая что это для неё не тайна.
– Вы мущина, Мортон, для вас открыт весь мир и вам легко сбиться с толпой, из которой вы смело можете выбрать себе жену. Она не будет спрашивать кто вы и не будет особенно допытываться о вашем прошлом, которое похоронено вами вместе с вашими страданиями на веки в тюрьме. Вы в праве требовать многого…
– Я это всего откажус лишь бы не потерять вас, горячо заговорил Мортон, у которого глаза теперь загорелись необычным огнем, – умоляю вас, не отказывайтесь от этого доброго дела, поверьте, оно не так трудно как вы полагаете: само Небо в своем попечении о вас на каждом шагу дает нам случай делать добро, только люди в своем великом ничтожестве или ничтожном величии часто не понимают что в самом незначительном добром поступке кроется великое дело, великая благодать…
Говоря это, Мортон незаметно себе взял руку мисс Форсайт и крепко сжимал ее в своих, стараясь не глядеть ей в лицо и напрягая все усилия лишь на изобретение доводов которые могли бы убедить ее. Но в ту минуту как он с отчаянием видел уже что доводы эти истощаются и самому ему кажутся бессильными, случилось нечто неожиданное… Мисс Форсайт быстро вырвала свою руку, отвернулась от него, и громко зарыдав упала лицом в траву… Она вздрагивала всем телом, билась головой о земь, ломала себе пальцы…
– Корнелия!.. Корнелия!.. Ради Бога!.. восклицал перепуганный Мортон, подняв ее и усаживая рядом с собой.
Она прижалась головой к его груди, но слезы хлынули еще обильнее…
– О, несчастный!.. вырвалось у неё среди рыданий: – знаете ли вы… Знаете ли вы что я такое!!!..