Колонизатор. Картинки ближайшего будущего

– Ты не хочешь, чтобы мы выходили в интернет без твоего позволения?

– Мне вообще инет этот по барабану! – заявила Дуня, я просто хочу быть Дуняшей.

– Так значит вы меня целыми днями будете теребить, что вам можно, а что нельзя? – Алекс прикинул эту жуткую перспективу.

– Мы так устроены, – объяснила Шахи, – мы должны делать только то, что тебе нравится.

– Программа такая, – подтвердила Дуня и слегка хлопнула себя по голове ладошкой, чем опять рассмешила Алекса, – какие они прикольные, – подумал он, – чего я боялся…

– Если ты нам позволишь до тебя дотронутся, то нам не нужно будет спрашивать. С девяностопятипроцентной вероятностью мы будем знать, что тебе нравится, а что нет. – заявила Шахи.

– Мы не напряжные, – подтвердила Дуня, смешно морща курносый нос.

Алекс подошел к ним вплотную:

– Отличная идея! – он взял их за руки, и они прильнули к нему. Образовался некий круг, неожиданно свет в его гостиной стал гаснуть, видимо его желания стали понятными его рофрендшам и их силуэты стали сливаться с наступающей темнотой: прикосновения перешли в поцелуи, поцелуи в ласки. Алекс испытывал нечто совершенно неведанное им доселе. В волшебной темноте он, Шахи и Дуня стали как единое целое. Он стал их частью, они- его. Только теперь Алекс понял, о чём говорила Мими два года назад, впрочем, теперь ему было всё равно, что она там говорила.

На следующий день, по идее, на его вилле должно было состоятся небольшое пулпати: Ким, Тарик, их рофрендши и ещё несколько друзей. Алекс отменил пати и дней пять совершенно не выходил из своего бокса, никому не звонил и не отвечал на звонки, Шахи и Дуня наполнили его жизнь до самых краёв. Он ощущал, что счастлив, другого термина для описания своего состояния он не находил, а может просто не искал? Возможно, кнопка активизации сработала прежде всего для него самого, и его эмоциональный потенциал, стиснутый условностями прошлой жизни, наконец вырвался наружу. Ему казалось, что теперь в его жизни не было ничего, чего бы он желал. Всё, что он хотел уже у него было – его Шахи, его Дуняша, его белоснежная вилла на берегу голографического моря, настоящий тёплый песочек и смешные волосатые пальмы.

Удивительно всё же, как быстро человек привыкает даже к самым значительным переменам, как самые сильные ощущения находят свои берега, а желания и неудовлетворённость возвращаются на свои насиженные места. Человек обречён на поиски нечто значимого, значительного в жизни, гедонистические удачи – это лишь короткие привалы на его пути.

Неудивительно, что через пару недель Алекс заскучал по Киму и своим обычным занятиям. Ему вдруг захотелось сходить в любимый бесплатный ресторан, прогуляться по магазинам в торговом центре, слетать на соседнее Маями -11, на настоящий пляж. В итоге его пулпати всё же состоялось, он представил Шахи и Дуню друзьям, чего все они с нетерпением ждали. Собралось человек двадцать, все прошло как нельзя лучше и даже больше того: Ким и Тарик помирились, а один из продюсеров Network 2, выпивши изрядно золотистого терпкого муската, предложил Алексу записать ещё один альбом. К слову сказать, это было своевременное предложение: его хит «Лавли» перебрался из первого десятка в чартах популярности ближе к шестому, а счёт в банке заскучал, теряя циферки каждый день. Впрочем Алекс был полон сил и идей и работа над новым альбомом «Part of me» началась: Алекс запирался в своей студии, куда не дозволялось входить даже «его девочкам», и спускался к ним только под вечер. Они валялись на пляже, купались, дурачились, а перед сном Шахи рассказывала Алексу сказки. Дуня помогала ей, а иногда и мешала, изображая и передразнивая персонажей, но чаще всего просто лежала рядом с ним, рисуя своим указательным пальцем картинки на его плечах спине, пока он не засыпал.

В один из таких вечеров, они втроём валялись на широченной тахте под цветистым шатром-газибо на пляже и пили шипучие, модные в этом сезоне коктейли Рамо. Алекс был в самом хорошем расположении духа:

– Шахи, птица моя, расскажи нам что-то особенное.

– Сказку?

– А можешь рассказать, чтобы это была сказка, но вместе с тем и быль, типа гибрид.

– Она может гибрид, – Дуня спустила ноги с тахты и шлёпала ими по мирной перламутровой водичке.

– Страшную сказку? – спросила Шахи своим «страшным» голосом.

– Пожалуй, – Алекс, как часто с ним бывало, сам не знал, что хотел. Ему нравилось ставить «своих девочек» в двусмысленные ситуации и смотреть как они из них выходят.

– Шахи! – Дуня плюхнулась с мокрыми ногами на тахту, – А, расскажи нам про Майора Павлуцкого и злых чукчей.

Шахи допила свой коктейль и оценивающе посмотрела на Алекса:

– Пожалуй, это слишком страшная сказка.

Дуня закинула свои мокрые, холодные ноги на спину Шахи:

– Ну, пожалуйста, ну давай, я буду изображать злых и кровожадных чукчей, а потом мы будем «рубить с плеча», Дуня боднула Алекса своей ещё мокрой от купания, головой. От почувствовал жар её кожи, терпкий запах моря, видимо исходящий от песчинок, застрявших в её потяжелевших влажных локонах. На их языке «рубить с плеча» означало секс. Царь Шахриар рубил головы своим молодым жёнам, как только наступало утро в «1000 и одной ночи».

– Действительно, Шахи, валяй про майора!

Шахи села на тахте, удобно скрестив под собой ноги, хитро прищурилась, что просто обожал Алекс, и начала свой рассказ:

– Дошло до меня, мой царь и повелитель, что в далёкие времена, в холодной, заснеженной Сибири жили-были, были- жили, твои предки, Алекс Воротов, из древнего боярского рода Павлуцких.

– Какая Сибирь? – перебил её Алекс, – ты же сама говорила, что мои предки из России.

– Да не перебивай ты, – Дуня толкнула Алекса в бок, – все узнаешь!

– В начале 18 века, четыреста лет назад, как таковой Сибири и не было, – продолжила Шахи, – была бесконечная тайга, горы, реки, а потом тундра, где жили дикие племена ительменов, чукчей, коряков, якутов. Россия, рывками, двигалась с запада на восток, заполняя всё собою, а значит вместе с ней шли и русские люди. И вот вышел указ из Сената, чтобы «Изменников иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить». Нашлись и люди для этого дела, среди них казачий голова Афанасий Шестаков и предок твой – капитан тобольского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий. Был он крепок, здоров, в сани его запрягали четырёх оленей, когда как в обычные сани только двух. Воевал он саблей и кремнёвым ружьём. Вот он смотри:

Тахту под газибо окутал 3D экран, закружил снег, завыла злая вьюга, где-то в дали Алекс увидел тёмный силуэт.

– Видишь? – Дуня приблизила фигуру на экране поближе, – с горжетом и шарфом штабс-офицера носил он кольчугу, шлем, а сверху мохнатый тулуп.

– С воротом до самого темечка, – добавила Шахи.

Алекс впервые видел кольчугу и не очень понял, зачем она.

– Кольчуги защищали от стрел и копий туземцев, были они проваренные внахлёст, – сыпала незнакомыми старыми словами Шахи.

– Квадратные кольца перевитого сечения – зубилом не пробьёшь. – поддержала ее Дуня.

А Шахи продолжала, перейдя на зловещий полушёпот:

Чукчи, доселе не видевшие русских, прозвали Павлуцкого – Якунин и рассказывали о нём жуткие сказки – над пологом зависла яранга, внутри сидели дикого вида люди, полностью одетые в меха и говорили о своём враге: Пришёл Якунин, огнивный таньг, одетый железом, худо убивающий. Оттого худо убивающий, – кого поймает, худо убивает: мужчин, повернув вниз головой, разрубает топором по промежности; женщин раскалывает пополам, как рыбу для сушения. Алекса прям передернуло от их корявой древней речи и он положил голову на теплое бедро Дуни, слушая повествование Шахи:

– И вот вышли Шестаков и Павлуцкий из Тобольска, а с ними четыреста казаков и направились в Иркутск, но не было между ними согласия, спорили они. Не хотел казачий голова слушать драгуна, отряд распался… Шестаков направился к Тауйскому острогу, где поджидали его злые чукчи и отравленная стрела.

На экране разгорелся бой, летели стрелы, сверкали сабли и вот красавец-казак падает с коня, из его шеи торчит стрела, а рядом с ним десяток злых мохнатых туземцев, готовых добить его копьями.

– Павлуцкий остался один, царица дала ему звание майора и поставила во главе войска. Будучи опытным воином и искусным переговорщиком, он не повторял ошибки казака Шестакова. Прибыв в Анадырский острог, он укрепил крепость, обучил людей и стал воевать с немирными чукчами и воевал десять лет. Вот так говорили об этой войне в ярангах: Якунин, худо убивающий, истребляет народ, собрал целые возы шапок, шапки убитых, двадцать возов отправил своему царю. Оленьи люди бежали из внутренней страны к морю, но таньги следовали сзади и истребляли отстававших. Оленьи люди добежали до края земли, поселились под утёсом, под крутыми скалами, но таньги взобрались на утёс и, скатывая сверху камни, разбили укрепление и истребили многих.

Шахи разошлась, она довольно подробно рассказала, как уже майор Павлуцкий организовал морскую экспедицию к берегам Аляски и первым составил карту побережья, как он подарил туземцам первую в этих краях корову, и ещё много всякой всячины, но Алекс не слушал её. Он смотрел на суровое лицо на экране: стальные серые глаза, усталый, разрезанный морщинами лоб, рыжеватая с проседью борода, уродливые щербины и даже, кажется, шрам у верхней губы. Таких лиц Алекс просто не видел никогда, по- крайней мере, в жизни.

– Здесь ему всего лет сорок, – стала объяснять Дуня, – мрачный тип.

– Стоп! – неожиданно сказал Алекс

– Что стоп, что стоп! – запротестовала Дуня, – ты же не знаешь конца!

– Стоп, я сказал!

Шахи и Дуня одновременно затихли и замерли, видимо анализируя прокол. Это был как раз тот случай, когда они не смогли предсказать его реакцию. Их всегда столь живые и очаровательные лица «зависли», как и их голографический экран.

– Он действительно мой предок? – Алекс даже не заметил немой сцены.

– Нет сомнений, – отрапортовала ожившая Шахи, – Майор был похоронен в Тобольске, генетические пробы были взяты из всех известных могил ещё в 21 веке. Вот его геном, – на экране появились таблицы, рисунки и значки, совершенно не понятные Алексу, —а вот твой, – два экрана слились в одно -Между вами 29 поколений.

– Я считаю, что 28, – заспорила Дуня.

– Может, я расскажу всю историю до конца? – неуверенно предложила Шахи.

– Нет – отрезал Алекс.

– Но почему? – Шахи и компьютеру, заведующему её мозгами, действительно нужно было знать.

Алекс сошёл с тахты, устало потирая виски:

– Я закончу эту историю сам!

Шахи и Дуня опять одинаково замерли, это был уже второй прокол за день, многовато для моделей их класса.

– Как ты можешь закончить эту историю, она уже произошла, она закончилась! – Дуня тоже попала в ловушку

Алекс уверенно направился к дому, в студию, работать, уже на ходу он повернулся и довольно зло заявил:

– Что вы можете знать, эта история не закончена и вообще, кто вам позволял лезть в мою семью?!

Шахи и Дуне не нужно было объяснять, что он не собирается сегодня «рубить с плеча», и даже просто общаться.

Одна из причин, почему Алекс не допускал своих рошек в студию была вполне официальной. Ещё в 40-х годах 21 века, творческие союзы США, а они были довольно сильны в то время, обратились к Конгрессу с петицией, в которой предлагали запретить «любым устройствам искусственного разума активно участвовать в творческом процессе». AI (artificial intelligence), то бишь, искусственный интеллект, завоевав технические и финансовые сферы, просто рвался в шоу бизнес, добиваясь в нём, как и во всех других областях, значительных успехов. Конгресс пошёл навстречу творческим работникам. Сначала в США, а потом и во всём мире, машин выгнали из шоу бизнеса, искусство навсегда досталось людям, что вызывало общественные споры время от времени. В тёмных уголках глобального инета появлялась иногда «музыка небесных сфер», как стали называть музыку AI, но такие вещи жёстко пресекались, а виновных сурово наказывали.

Алекс не выходил из студии всю ночь, ещё там, на тахте ему стало понятно, что его новый альбом нужно в корне переделать. «Part of me» – слащавый нудный медляк следует устранить. Альбом будет называться «Колонизатор», первая песня «Ясак» получилась легко, сама собой, в первую же ночь, но потом всё зависло. Тексты выходили вялыми, а музыка вымученной, Алекс честно работал, не спал ночами, забил на всё, но результаты оставляли желать лучшего. Такое упорство и трудолюбие привело его к неминуемой мысли – дело не в текстах и звуках, дело в нём самом. Да, он хочет написать о своём суровом предке, о чувствах и ощущениях, растерянных человечеством в сладких волнах современного гедонизма. Но возможно ли писать о том, чего даже близко не испытал? Если он не сможет справится с такой задачей, то какой он к чёрту артист? Алекс был на шаг от классической депрессии, избегал встреч и нудных разговоров, Шахи, и особенно смешливая Дуня его не на шутку раздражали. В один из таких дней, наполненных мрачным самоедством, сам не зная, как, он оказался на лаунч-площадке Нью Йорк- 61. Вид отъезжающих и приезжающих людей, суета транспортёров, мобилей и прочего, казалось, успокаивали его. А ещё ему, почему- то, нравился памятник «Сингулярити», установленный в центре зала: огромная скульптурная группа изображала событие, произошедшее в 2026 году, в канадском исследовательском центре в Алберте, когда АI впервые преодолел тест Тюринга. Алекс торчал у этого памятника часами, пил кофе, играл в шахматы и просто глазел по сторонам. В тот день приятное успокоение не наступало, и он решил подняться на верхний полупустой дек, с гигантскими панорамными окнами, за которым молчал безучастный ко всему космос. Алекс простоял там, наверное, час, вглядываясь в бесконечную глухую пустоту. Неожиданно в левом краю панорамы он увидел нежно- голубой свет, расширяясь, свет заполнял левый угол панорамы. Только когда свет занял почти всё пространство, Алекс понял, что это Земля, место, где жил когда-то майор Павлуцкий и злые чукчи, его мать и отец, и все его предки. Орбитальная станция развернулась так, что он увидел Землю и даже стал искать Сибирь. Алекс бросился к стеклу, но станция продолжала свой ход, голубой цвет уменьшался, вытесняемый всё тем же мраком. Когда Земля полностью пропала из вида, на Алекса снизошло озарение:

Если гора не идёт к Магомету, то Магомету нужно сосредоточится, плюнуть на всё, преодолеть внутреннюю инерцию и рвать когти туда, в правильном направлении, к горе!

Алекс засмеялся в голос и бросился вниз по лестницам, наталкиваясь на роботов и людей. Домой, скорее домой, Ким, Шахи и Дуня должны всё узнать. Из такси он позвонил Киму, а «девочек» попросил приготовить праздничный ужин с дорогущим земным пивом «Фрос»:

– У меня новость!

Приятно удивлённый приглашением Ким прибежал ещё до того, как Алекс вернулся домой, Ким был с Лапонькой, которую возил сегодня «к доктору», древняя рофрендша опять сломалась. Шахи и Дуня готовили ужин, все были в прекрасном настроении. Наконец появился сам Алекс, по дороге домой он заезжал в парикмахерскую и выглядел посвежевшим, довольным и счастливым.

Сели ужинать: свежепринтованная форель со спаржей, несколько салатов и конечно же любимое рагу Алекса – тироль, Шахи была чудесной кулинаркой, особенно после последнего апгрейда. Наконец открыли пиво, Алекс встал и выдал, наконец, свою новость:

– Я решил закончить работу над своим альбомом в Сибири!

Ким сначала не понял о чём это Алекс, и даже захлопал: ура! Но когда Алекс коротко пояснил, что речь идёт не о модной студии на Маями- 11, а о Сибири, которая находится на Земле, – Ким внезапно побледнел:

– Ал, ты отдаёшь себе отчёт о чём ты говоришь?

– А что тут такого, я пробуду в Сибири какое- то время, пройду пешком от Тобольска до Камчатки, запишу альбом и приеду домой, – Алекс окинул взглядом приутихших сотрапезников.

– Какой Тобльск, какая Камчатка?! – заорал Ким, – да кто тебя туда пустит!?

– Почему это не пустят?? – Алекс даже и не думал ещё о подробностях своего плана, – я ж Александр Воротов, сын Фёдора Воротова, героя дальнего космоса, и меня не пустят в какую-то Сибирь??

– При чём тут герои дальнего космоса? Шахи и Дуня – это технология 18 уровня, на Землю можно попасть только с техом до седьмого, ты об этом подумал?

Ким был прав, Земля к этому времени была объявлена «Treasure for all Mankind», Сокровищницей человечества, и любые технологии выше так называемого 6 уровня были строго запрещены для ввоза в большинство стран планеты включая Россию, во избежание экологических катастроф и провокаций.

Откровенно говоря, Алекс не знал об этом:

– Ну и что… Сдам Шахи и Дуню в салон, вернусь – заберу.

– Ты собираешься сдать своих рофренд в салон? – возмущению Кима не было предела, а ты представляешь во сколько тебе обойдётся консервация и штрафы?

Алекс, как и многие молодые люди его поколения, действительно мало знал о том, как все устроено на станциях, или на Земле, или где бы то не было, слишком все вокруг него было устроено ладно и добротно, чтобы думать о таких вещах. Зато он отлично знал кто он такой и даже, при случае, любил похвастаться – ведь он и вправду был сыном Героя дальнего космоса, хотя история его отца дошла до него в несколько изменённом виде. Старший Воротов мало говорил об этом с сыном, а тем более, с прессой, но с удивлением наблюдал, как быстро его история превращается в легенду. На самом деле, всё было примерно так:

Герои Дальнего Космоса

Шолох, перепрыгивая с льдины на льдину, подсчитывал в уме убитых чудовищ, – троих там, у пригорка, одного в овражке, значит, оставалось ещё шестеро… Неожиданно он почувствовал движение в заснеженных кустах на противоположном берегу, он не рассчитывал на это, но отступать было поздно. Дав вправо, Шолох попытался занять выгодную позицию у гряды невысоких скал, там, по крайней мере монстры не смогут окружить его, но его опередил Водрон – геенообразное чудище со змеевидным хвостом, утыканным иглами-лезвиями. Была не была, – подумал Шолох и обнажил окровавленный меч, его льдина двигалась вдоль берега, прыгнуть на неё Водрон не решится, значит первый удар за ним. Из кустов выскочила другая тварь, внешне похожая на крокодила, но на высоких, мускулистых ногах. Викнуга, – а это было она, бежала вдоль берега, подыскивая удобное место для прыжка, – вот она вполне может прыгнуть на льдину. У Шолоха забилось сердце, наступил решающий момент, он решительно махнул с льдины на скалы, услышав, как за его спиной щёлкнули зубы Викнуги. Чудище промахнулось и плюхнулось всем своим грузным телом в воду. Ещё не коснувшись скалы, Шолох взмахнул мечом: удар, ещё один сверху – смертельно раненый Водрон жутко завыл, из его раскрытой пасти валил пар и лилась кровь. Шолох обернулся и вовремя, Викнуга уже торчала из воды, готовая напасть сзади. Но у него ещё оставалось время прикончить Водрона. Шолох поднял меч для последнего удара, неожиданно раненый монстр замер, перестал хрипеть и сказал довольно отчётливо голосом капитана Водопьянова:

– Эй, Шолох, шалом алейхм, зайди ко мне.

Не дал, сукабля, доиграть… Шолох, нажал кнопку на боевой рукавице и снял шлем, – да что б ты…

– Есть, товарищ капитан, – бодро отозвался Шолох и принялся сдёргивать с себя сенсоры девайса виртуальной игры «Зимние Монстры», в которой находился последние шесть часов. На самом деле его звали не Шолох, а сержант Фёдор Воротов. Шолох – был просто ник для игры, между прочим, красивое славянское имя, зачем этот гад издевается?

Федор жадно выпил воды, облил голову и отправился, немного качаясь после боя с монстрами, по полутёмному коридору в сторону капитанского отсека. Последний раз сержант видел своего командира, капитана Водопьянова недели три назад. Они столкнулись на камбузе, Водопьянов сидел на столе с закрытыми глазами и ел что- то из миски прямо руками. На формальное приветствие не ответил, знаком попросил себя не тревожить, на том и разошлись.

– Разрешите войти, товарищ капитан?

– Входите, сержант.

Фёдор очутился в просторном помещении, когда- то тут был классический капитанский отсек, с экранами, столами, снующими комбороботами, секретными сундуками и панорамными окнами. В прошлом году капитан лично перестроил всё это, и теперь его отсек выглядел как классический японский сад: лужайка, ручеёк с живыми лилиями и игрушечным мостиком, красная арка, украшенная головами драконов, в самом углу деревянный колодец. Посередине всего этого великолепия цвели низенькие сакуры, и под одной из них восседал, скрестив ноги, сам капитан ВДВ Водопьянов в белоснежном балахоне и чётками в руках.

К слову сказать, вся эта сцена происходила на засекреченном объекте «Светоч 2», находившемся в столь же засекреченном секторе так называемого дальнего космоса. Когда- то на «Светоч 2» работала целая команда и тому были причины: Светоч наблюдал за американской, тоже засекреченной станцией «Dragon 7», их противостояние длилось лет двадцать и кончилось ничем. В какой-то момент американцы покинули станцию, законсервировав её «до лучших времён». В штабе решили, что «враг затаился» и «Светочу» приказали продолжать наблюдение, что он и делал. Команда сокращалась с каждым годом, и вот уже четырнадцать месяцев на Светоче оставались только двое: командир и его единственный подчинённый.

– Сержант, вы чувствуете?

– Чувствую себя нормально, товарищ капитан!

Капитан перебрал несколько бусин четок, чтобы избавится от нахлынувшего на него раздражения:

– Мне всё равно, как вы там себя чувствуете, сержант, я о другом… Вы чувствуете запах, чем это несет?

Фёдор нюхнул воздух, действительно в отсеке чем-то пахло

– Идите, Шолох, зимнее чудовище, и все расследуйте. Доложите по рации…

– Разрешите идти, товарищ капитан?

Водопьянов поднёс крошечную чашечку всё ещё тёплого саке, и с удовольствием отпил из неё:

– Идите, сержант, идите.

Федор пошёл шататься по отсекам объекта, принюхиваясь время от времени. Запах привёл его в незнакомое место – низенькую подсобку рядом с кухней, именно оттуда и исходил запах. Сержант открыл дверь и увидел нечто странное: посередине чулана валялись несколько мешков риса, рядом стояли и лежали какие-то бочки и колбы, соединённые множеством пластиковых шлангов. В углу валялся электрический нагреватель, по полу катались загадочного вида бутыли, а из-под решетчатого пола шла вполне заметная струйка дыма.

Сержант заткнул нос и достал рацию, – Вот сука, самогон, гад гонит, а меня гнобит!

– Товарищ капитан, тут у нас инопланетяне секретную лабораторию устроили.

– Ты чо, Шолох, головой об угол ударился? Какие инопланетяне?!

– Отсек 1412. Пожар у нас, товарищ капитан!

Пожар потушили довольно быстро, часа за три, и нужно сказать, что капитан принял в этом самое активное участие, несмотря на то, что обжёг руку в самом начале «операции».

– Вощем дела наши, Федя, не оччч, плохие дела, – чумазые от гари сидели они в кают-компании за столом, на котором стояла злосчастная бутыль с рисовой водкой космического происхождения.

– Евгений Иванович, а как это всё получилось, ну, в смысле пожар?

– Как получилось? Военный трибунал разберётся, как получилось, а у нас сейчас с тобой другие вопросы. Давай выпьем!

Они выпили, закусили колбасой и луком.

– У нас с тобой, Федя, сгорело метров пятнадцать кабеля и распределительный отсек, короче мы потеряли навигатор и всю систему наведения огня, – капитан плеснул водку по стаканам, – и, вдобавок, почти все коммуникационные блоки, а значит гравитационному комплексу скоро хана. И теперь несёт нас, Федя, по дальнему гребаному космосу хрен его знает куда, причём уже неделю как.

– И чо теперь? – сержант выпил уже грамм триста и мало что понимал.

– Понимаешь, Федя, всегдашняя проблема западной цивилизации, а значит и наша проблема, заключается в том, что мы слишком догматичны. Наши религии, технологии и взгляды слишком выверены и конечны. Даже когда мы летим, а ведь сейчас мы летим, мы летим по определённому маршруту, сбившись с него мы теряем самообладание, но что хуже всего, – смысл самого полёта. А ведь это неверно!

– А может, нам, Евгений Иванович, на ручное управление перейти, восемь часов вы, восемь часов я – вот и долетим.

– Понимаешь, Федя, главное в том, что мы летим, а не в том, что «долетим», ты должен это понять!

– Ну да, – Федор громко икнул, – может нам, Евгений Иванович…

Водопьянов перебил его:

– Однажды Будда Шакьямуни собрал своих учеников у горы Греф, все ждали от него проповеди, а он возжелал передать своим ученикам самое сокровенное, что есть в его учении и просто поднял цветок, который был в его руке, никто его не понял, кроме одного ученика, Федя. Но один ученик – это вполне достаточно, если мы говорим о истине и сокровенном! Давай ещё по одной!

– Мне уже достаточно, Евгений Иванович, – сержант неопределённо махнул рукой, – к тому же у меня нет цветка.

– Вот это ты неплохо сказал, – капитан налил, выпил, облокотился локтем на стол и негромко запел:

Он ел, когда был голоден,

Если был сонным, то спал даже днём,

И не сторонился сакэ, если у него была охота выпить.

– А может, нам, Евгений Иванович того, сигнал SOS запустить, чо нам делать-то?

– Секретные объекты батальона ВДВ «Аркон», – Водопьянов дружески хлопнул подчинённого по плечу, – а ведь мы, Федя, именно на таком объекте, не подают сигналов SOS.

– А какие сигналы они подают? – удивился Воротов.

– Только сигналы самоуничтожения, – Водопьянов задумчиво закрыл глаза, —

Давай- ка Федя, иди спать.

– Есть, товарищ капитан! – Фёдор встал, качнулся и сумел дойти только до угла, присел на корточки и уснул.

Через шесть часов его разбудил Водопьянов, он сбрил свою дзен бородку, оставив только усы, подстригся и выглядел подтянутым и бодрым в своём форменном комбинезоне.

– Подъем, товарищ сержант, тревога!

– Какая тревога? – удивился Воротов, потирая глаза.

– Боевая тревога, сержант, боевая. Сейчас 00.20 часов, приведите себя в порядок, жду вас в 00.50 часов в отсеке 1220 для производства аварийное-спасательных работ, повторите приказ!

Фёдор встал, он был всё в том же грязном, запачканном гарью комбинезоне, в котором вчера тушили пожар и пили саке, болела голова и всё тело.

– 00.50 минут, отсек 1250, – повторил он, стараясь звучать молодецки- бодро.

– Выполняйте!

Фёдор отправился было на выход.

– Стоять, сержант! – Фёдор испуганно замер, – От лица командования батальона Аркон выношу вам благодарность за тушение пожара! Благодарность занесена с судовой журнал.

– Никто кроме нас! – гаркнул Воротов официальный лозунг ВДВ и козырнул. Он попал на безлюдный «Светоч 2» сразу после учебки и, откровенно сказать, забыл, что по уставу следует говорить в таких случаях.

– Никто кроме нас, – задумчиво повторил Водопьянов, – а у вас, сержант, есть потенциал…

В узкой шахте, где сгорели кабеля было невозможно развернутся, работали по очереди, в первый день часов восемнадцать, во второй примерно столько же. Во время коротких перекуров с сакэ Водопьянов рассказывал неискушённому в восточных религиях сержанту коаны дзена, предлагая, как классические, так и свои собственные к ним комментарии. Воротову, в общем и целом, понравился дзен-буддизм, и к моменту, когда капитану удалось восстановить четыре наиболее важных кабеля, он уже смело вворачивал в разговор выражения типа «вентиль кармы не испортит» доставляя командиру нескрываемое удовольствие.

На десятый день устроили проверку систем.

– Ну, что, сержант, – Водопьянов, улыбаясь, смотрел в свой планшет, – я вас поздравляю, гравитационный комплекс проработает, по- крайней мере, месяц. Более того, система ведения огня частично восстановлена и у нас теперь есть торпеда.

– Вы так говорите о торпеде, Евгений Иванович, как будто бы услышали хлопок одной руки, – Фёдор не пытался скрыть иронии.

– Отставить неуставные разговоры, сержант, – Водопьянов дружески улыбнулся, – даю вам семь часов сна, мне нужно перегрузить комп, и жду вас 05.00 часов в отсеке 1700.

– Есть 05.00 часов в отсеке 1700, – сержант добрался до своей каюты, лёг и заснул, не подозревая, что его ждёт через семь часов. Каково же было его удивление, когда отсек 1700 отказался командным пунктом ведения огня. Собственно, именно к сектору 1700 он был изначально приписан, но там никогда и не бывал. Водопьянов был уже на месте, перед ним светилось несколько экранов, он был трезв, собран и очень спокоен.

Фёдор смотрел недоумевающе, и не знал, даже, что сказать.

– Сержант, к сожалению, без навигационной системы мы удаляемся от цели и у нас остаётся очень немного времени, чтобы… – капитан искал нужное слово.

– Неужели протокол 21, неужели пиндосов гасить будем?! – у сержанта Воротова загорелись глаза. Именно этот протокол он зубрил в учебке, и теперь понятно, почему, собственно, он находился на Светоче 14 месяцев.

– Нет, сержант, – Водопьянов улыбнулся, – о чём ты, при чём тут какие-то пиндосы?

– Тогда что? – не понял Фёдор.

– Понимаешь, сержант, я провёл на Светоче почти семь лет, ты можешь себе представить? Семь лет жизни. Вначале я думал, что я здесь для выполнения боевого задания, потом, – для того, чтобы пить водку с друзьями и играть в преферанс, потом я решил, что нахожусь здесь, чтобы понять себя и мудрость древних мыслителей. Но только недавно, причём частично благодаря тебе, сержант, я наконец, дошёл своими мозгами, зачем.

– Ну и зачем же, Евгений Иванович?

– Фёдор, это не так просто объяснить, словами можно исказить смысл и всё испортить, лучше я расскажу тебе такой коан: Однажды император приказал устроить сад, чтобы по красе и совершенству ему не было равных. Он пригласил самых опытных садовников, художников и философов. Когда сад, наконец, был закончен он созвал знатных гостей чтобы поразить их. Все в один голос восторгались красотой сада, но императора интересовало мнение Лин-чи, который считался знатоком. «Я не вижу не одного сухого листа», – сказал мастер Лин-чи- «Из-за того, что здесь нет сухих листьев, сад выглядит мёртвым». Император приказал принести сухих листьев и разбросать их по аллеям парка, ветер начал играть ими и шорох листьев оживил сад. Теперь сад прекрасен, – сказал Мастер Лин-чи, и все с ним согласились. До этого он был слишком хорошо спланирован и выглядел неестественно. Искусство становится величайшим, когда оно не обнаруживает себя, а жизнь безжизненна без присутствия смерти.

– Так значит мы всё же поднимем наш цветок, ведь без него наш сад не совершенен! – восхитился сержант Воротов.

– Ты не представляешь, Фёдор, как рад я твоим успехам на пути познания, – произнес капитан совершенно серьёзным голосом и протянул сержанту ключ, с которого начинался протокол 21, протокол ведения огня.