Глава 30.
– Ура-а-а-а-а! – с визгом запрыгиваю на Гришу и впиваюсь в его губы. Он смеётся мне в рот, сжимая сталью своих рук.
Где-то позади слышатся нервные сигналы машины, которой мы мешаем выехать с парковки у банка. Две минуты подождёт! Потому что…
Наконец-то! Ещё один шажок, приближающий меня к моей доченьке!
Сегодня состоялась сделка по продаже квартиры. Как доделали ремонт, сразу же наняли риэлтора и выставили родные «квадраты» на продажу. Цену поставили немного ниже рыночной. Ушла махом! У меня её забирают с «руками и ногами». Даже мебель старую сами, сказали, вывезут. У нас неделя, чтобы съехать. Поначалу было даже немного грустно. Почти вся жизнь осталась в этой квартире. Воспоминания о маме. Но потом я поняла, что это ещё одно освобождение. Я хочу отпустить то время. А мама и так всегда со мной.
Сегодня нас ожидают Салиховы у себя дома, чтобы обсудить всё насчёт квартиры Карима. Передадут мне ключи, и можно будет заезжать!
Но меня ожидает очередная небольшая «тусовка» с участием мебели и всякой мелочи. Квартира Карима всё-таки очень мужская.
Гриша купил квартиру в этом же доме на два этажа ниже. Он долго уверял меня, что мы просто можем жить в ней, но я упёрлась как баран. Должна сама.
С этим я хочу разобраться сама. Возможно, чтобы доказать что-то себе. Возможно, Грише.
Ну и всё это время мы прожили с ним душа в душу…
Ха-ха!
Да мы цапаемся почти каждый день! Ох уж эта ревность обоих. Каждая мелочь распаляет, взрывается до масштабов атомной бомбы. Примирение такое же. Накидываемся друг на друга одичавшими. О-о-о… Смею предположить, что и ругаемся мы чаще только из-за этих эмоций…
***
Наблюдаю исподлобья за Гришиным задом, обтянутым тканью плотных брюк, в то время, когда он чёткими и быстрым шагами преодолевает одну ступень подъезда за другой. Пытаюсь успеть за ним на шпильках, потому что решительность в его глазах, когда он у дома вышел из машины, меня насторожила. И немного испугала. Пробрались даже мысли, что сейчас соберёт вещи и молча уйдёт.
Прикусываю напряжённо губу и откидываю подобные мрачные мысли, когда останавливаюсь позади Гриши, открывающего дверь моей квартиры.
Забегаю следом, когда та распахивается. Котов, не разуваясь и так же молча, летит прямиком в комнату. Я за ним. И только тогда, когда он резким движением распахивает дверки шкафа, из меня вырывается шумный и яростный вздох.
– Ты что делаешь, sciocco16?! – пытаюсь остановить его, схватив за локоть. Тяну на себя. Но он словно прилипший к полу, даже не сдвинулся, продолжая снимать с плечиков мои платья и швырять их на пол позади.
Молча. Всё молча. Сжимая челюсти до белых пятен на скулах.
– Гриша, чёрт побери, что ты творишь?! – вскрикиваю я, уже лихорадочно собирая свои вещи с пола. Но он не отвечает, а срывается из комнаты в коридор. Возвращается с чёрным мусорным пакетом, и мои глаза расширяются ещё больше.
– Нет!.. – пытаюсь выдернуть из его рук остальные платья. Мои крошки! Боже! – Психопат!.. Сволочь!..
Когда он с рычанием и гримасой настоящего психопата рвёт одно из них, а затем суёт в мешок, во мне просыпается разъярённая кобра. Всё!
Накидываюсь на него. Пихаю, тяну на себя, что-то кричу. И лишь при о очередном моём ударе его по плечу он останавливается. Хватает меня за плечи и впечатывает в шкаф. В глазах почти всё затянуто чернотой – зрачок расширен.
– Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не приходила на работу в этих грёбанных платьях! – рычит в миллиметрах от моего лица, пока я пытаюсь вырваться. – Всё выкину! Всё до единой ёбаной тряпки!
– Ревнивый психопат! – ору в ответ и толкаю в грудь. – Это мои любимые платья! Я не надену паранджу! Не надену, уже говорила!
– А я говорил, что буду пороть, если моя управляющая меня ослушается! – одной рукой сжимая мне волосы на затылке и прожигая меня тяжёлым взглядом, лязгает пряжкой ремня. Под мой писк резкими движениями вытаскивает его из брюк.
– Ты ведь шутишь?! – задыхаюсь я, расширив глаза и вцепившись в его руки. Но вместе с тем сжимаю бёдра между собой от врезавшейся пульсации. Совершенно сумасшедшая!
– Нисколько, – хрипит он и рывком разворачивает к себе спиной.
Я ахаю, прижимаясь щекой к лакированной дверце. Сердце ударяется о рёбра. От страха. Предвкушения.
– Провоцируешь!.. – с рыком задирает облегающий бёдра низ платья, из-за которого он взбесился. – Какого хера этому ублюдку от тебя надо было сегодня?! – выдыхает мне в ухо пары опаляющей ярости, одновременно хватается за ягодицу ладонью, сминает. – Специально выводишь меня, продолжая играться с клиентами?!
Задерживаю дыхание, прикрыв глаза, когда он проводит прохладным кожаным ремнём по моей полыхающей ягодице.
Удар!
– М-м!.. – зажмуриваюсь я. И не от боли, нет. Говорю же, сумасшедшая! Но я продолжаю яростно вырываться, пытаясь отталкивать от себя тяжёлое тело. – Боже!.. Котов! Какому… какому придурку?! Ты о ком вообще?! Психопат!.. Ай! – вскрикиваю от очередного удара. – Это мои… мои любимые платья! А ты их порвал! Смял!..
Господи! Ну придай моему голосу ещё чуть больше возмущения! О платьях я думаю уже не так сильно, а его ревность к клиентам, тренерам, абсолютно к каждому взгляду в мою сторону меня так заводит, боже!
После очередного несильного удара, Гриша разворачивает меня к себе лицом, сжимает предплечья. Злой. Какой он злой!
– Ещё раз увижу, как крутишь своей задницей перед клиентами, уволю!
– Пошёл ты!.. – выплёвываю яростно. Дыхание у обоих тяжёлое. Возбуждённое. Злое. Адская смесь. – Признай, если бы не моя коммуникабельность и не мои платья, то клиентская база клуба давно проредела!
– Плевать я хотел на клиентскую базу! Эти тряпки ты больше не наденешь!.. – рычит мне в губы, наклонившись, и быстро отстраняется. Пока я поправляю платье, он собирает остатки вещей с пола и запихивает их в тот же мусорный мешок.
– Ты пожалеешь об этом!.. Сволочь!.. Оставь мои вещи!.. – всё ору я, вновь пытаясь его остановить. Но кто меня слушает?!
Когда на полу ничего не остаётся, Котов пулей вылетает с этим проклятым мешком из квартиры. Расширив глаза, бегу на балкон, из которого так удачно открывается вид на местную мусорку.
«Сумасшедший! Придурок! Псих! Козлина! Месяц без секса! Нет, два!..» – рычу мысленно, наблюдая, как он кидает мешок рядом с железным контейнером, после чего его тут же начинают дербанить местные бомжи, которые по району теперь будут разгуливать в моих «Прада», «Версаче»!..
Твою мать!
Когда дверь квартиры хлопает, оповещая, что психопат вернулся, я делаю два глубоких вдоха и яростным шагом направляюсь в коридор.
– Официально заявляю, что ненавижу тебя! – шиплю на вошедшего Котова.
Тяжёлый взгляд исподлобья после моих слов, пока снимает обувь. А затем первый хищный шаг мне навстречу.
– А ну повтори, что сказала, – угрожающе тихо произносит он и прищуривается.
Я делаю шаг назад, но на лице яростную гримасу держу.
– Ненавижу тебя! Ты не имеешь права выкидывать мои вещи!
– Не имею, говоришь? – ещё два медленных шага. – Что ещё я не имею права делать? М?
Резко выдыхаю, когда спиной упираюсь в стену.
– Указывать мне! Я не твоя собственность! Одеваюсь, как хочу, и выполняю свою работу так, как посчитаю нужным! – упираюсь ладонями в грудь уже подошедшего совсем близко Котова. Только она выдаёт его ярость, всё ещё кипящую внутри него. – Или тебе напомнить, как курица-тренерша по аквааэробике складывала на тебя свои клешни?! Или как та сучка из рекламного агентства делала тебе откровенные намёки, а ты её не осаждал?! В следующий раз расцарапаю лицо и ей, и тебе! – шиплю и толкаю его в грудь. Ревность и во мне теперь бушует не на шутку.
Но Гриша вдруг растягивает губы в ухмылке, резко хватает меня за руки и пригвождает их над моей головой.
– Отпусти!
– И не подумаю! – хрипит мне в лицо, а затем, резко склонившись, впивается зубами в мою нижнюю губу, дёргает, вырывая моё шипение.
– Не трогай меня! Пошёл ты, Котов!..
– Разрешаю через две минуты расцарапать мне спину… – подхватывает под ягодицы, и вот я уже на нём.
Всё так же яростно вырываюсь, пока он покрывает мою шею голодными поцелуями.
– Не прощу тебе платья… Ты… ты…
С каждым новым касанием языка мысль уплывает всё дальше, а глаза закатываются.
– Купим новые… Как представлю, что твой бывший уродец… пускал на тебя в них слюни… так крыша едет… – с хрипом выдыхает, продвигаясь губами к ложбинке между грудей. К губам. Глотает мой тихий стон. – Куплю всё, что захочешь…
И лишь на мгновение задерживается мысль о том, что в таком случае я готова выбросить всё. И злость испаряется. Мои старые вещи напоминают ему о моей жизни в Италии. С другим.
А затем сама льну ближе, обхватываю шею, прогибаюсь в спине, а рукой указываю на комнату. Он уже знает, что это значит…
***
Происходит взрыв вселенной, когда мы миримся! Дольше всего наша ссора длилась полдня. Разругались из-за его попытки уволить Женю. Но, не выдержав, Гриша трахнул меня в туалете клуба. Одноклассника я отстояла. Лицом к зеркалу во всю стену.
Наши тела изнывают друг по другу, если не прикасаются хотя бы полдня. Постоянно хочу его. И знаю, что это ненормально. Я больная! Мы.
Гриша, наконец-то, развёлся с Курицей-Алиной. Она ещё раза три приходила к нам в клуб. И ко мне заглядывала, поливала меня грязью, обвиняла. И Грише там же скандалы устраивала. Но спустя две недели после развода мы узнали, что через месяц она выходит замуж за Артёма Леонидовича. Того самого, который расщедрился как-то на ресторан для меня, надеясь на продолжение нашего с ним горячего общения. Кто-то всё же нашёл новую постельную грелку, а кто-то комаром присосался к новому толстому кошельку. И не только кошельку. Идеальный тандем.
После ухода Кристины в клубе настала тишь да благодать. Райское, спокойное место без косых взглядов и сплетен. Я очень полюбила свою работу. И, возможно, вклад в это сделал и Гриша, ведь он всегда рядом…
Глава 31.
Когда подъезжаем к дому Салиховых, видим, что ворота уже открыты. Ждут нас.
Выходим из машины и сразу движемся во двор. И там наблюдаем такую картину: Аня сидит на качелях, малышня играет в песочнице, а Карим уже идёт к нам навстречу.
– Салам, брат!.. Танзиля…
Здороваемся, обнимаемся. И тут из песочницы выпрыгивает Аяз и пулей бежит в нашу сторону.
– Дядя Глиша плиеха-а-а-ал! – кричит он на ходу, широко раскинув руки.
От этого чистого, детского восторга невозможно сдержать смеха умиления. Он запрыгивает на руки к Грише и крепко обнимает его за шею.
– Привет, мужик! – хлопает Котов легонько мальчика по спине.
Я тоже подхожу ближе, чмокаю его в маленькие щёчки, когда он отстраняется от Гриши.
– Привет, милый!
– Пливет, тётя Таня! – растягивает он рот в беззубой улыбке, вытирая поочерёдно щёки.
Я досадно хмурюсь.
– Ну вот, опять! Просто Таня. Договорились?
– Холошо, тётя Таня! – и тут же, как в прошлый раз, по-хулигански хихикает, а Гриша и Карим поддерживают.
– А я не вижу ничего смешного! – поджимаю я губы.
– Старушка ты моя, но зато самая красивая, – тихо смеётся мне в ухо Гриша, а затем целует в щёку, заставив фыркнуть.
Мужчинам не понять, как для девушек много значит обращение! «Тётя», «Женщина», бр-р… Так и до бабы Тани недалеко!
Котов с Салиховым идут в дом, а я направляюсь к Ане. Падаю на мягкое сидение качели рядом с ней. Обнимаю, чмокаю в щёку.
– Привет, моя звёздочка.
Аня отстраняется и сканирует меня хитрым взглядом.
– Ты очень изменилась с нашей последней встречи, Тань. Глаза светятся! Я очень рада за вас!
С подругой всё это время мы только созванивались. Приехать времени совсем не было. Когда я сообщила ей по телефону, что мы с Гришей снова вместе, чуть не оглохла от её радостных воплей.
– Да… – выдыхаю блаженно, откинувшись на спинку качели. Лёгкий, летний ветерок играет с распущенными волосами. Витают ароматы распустившихся роз, лилий… Смешиваются с запахами зелёной травы, чего-то вкусного. Спокойного, тихого. И всё-таки желание бросить шумный, пыльный город тоже меня не оставляет. Возможно, купить когда-нибудь дом неподалёку от Салиховых. Я, Мия, Гриша…
– А я знала! Знала, что всё равно будете вместе! – врывается в сознание звонкий, радостный голос подруги.
Резко распахиваю глаза и впиваюсь в неё испытующим взглядом.
– Ты специально отправила меня работать к Грише?
Эта мысль посетила меня почти сразу же после того разговора с Аней. Но я нагло задвинула её. Сейчас понимаю, что это сделала всё ещё любящая спустя годы часть меня, которая хотела находиться со своим любимым рядом. На что-то надеяться. Во что-то верить.
– Ага! Классно, да, получилось? – тут же выдаёт подруга и смеётся. – Ты думаешь, мы бы тебе не предложили работу в отелях? Да я просто обязана была вас помирить! Мне никогда не нравилась эта Алина!
Не сдерживаясь, я разражаюсь громким смехом над непосредственностью Ани. Всё такая же.
И правда, тогда было странно, подруга не предложила мне работу у них. Но сама не стала спрашивать, это было бы уже верхом наглости. А я наглая только с чужими людьми.
– И Карим был в курсе твоего плана? – задаю очередной вопрос, успокоившись.
– Ага… – снова хитрая улыбка. – Я тогда на ушко ему и сказала, что задумала. Он ведь знал, как Гриша изменился после твоего отъезда, и тоже хотел видеть его счастливым…
Улыбка с моего лица резко сползает. Когда я перестану каждый раз чувствовать вину? Стараюсь не думать, не вспоминать, всё в прошлом. И в Гришиных глазах я ни разу за всё время с момента воссоединения не видела ненависти, упрёка или обиды. Только бесконечную любовь. И лишь я себя грызу каждый раз.
Снова откидываюсь на спинку и прикрываю глаза.
– Простите меня… если бы я только знала, как вернуться и всё исправить…
Аня вдруг сжимает меня в крепких объятиях и начинает тихо, но эмоционально вещать:
– Танюш, всё хорошо! Смотри, как вы счастливы! Гриша снова улыбается и смеётся. Разлука ещё больше сплотила вас. Теперь вы знаете, каково это, и больше не позволите такому случиться.
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю.
– Надеюсь, – совсем прогоняю мрачность из настроения и с улыбкой выдыхаю: – Да, у нас обязательно всё будет хорошо…
Глава 32.
– Гриша! – кричу почти истерически я из кухни. Шесть утра, а мне срочно нужен кофе и шоколадка! – Где этот грёбаный кофе?!
Опираюсь о столешницу кухонного гарнитура и делаю лихорадочно частые вздохи. Выпить бы чего-нибудь покрепче. От нервов и для храбрости. Да боюсь в суде меня неправильно поймут.
Да, сегодня день суда. Такой долгожданный день. Такой ожидаемый момент, ответственный и, твою ж мать, такой волнительный!
Так… делаем глубокий вдох… и выдох…
Опускаю взгляд на свою руку, и на короткое мгновение губы растягиваются в блаженной улыбке…
***
Неделей ранее…
Раскладываю последние мелочи. Расставляю игрушки. Раскраски на розовом письменном столе. Карандаши, фломастеры. Шкафы, выкрашенные в нежно-розовый, уже давно набиты одеждой и обувью до отвала. Как и стеллаж с розовой подсветкой уже давно устроился в углу. Панорамное окно прикрыто звёздными тюлями и молочными портьерами. Только эти мелочи остались. Самые важные для моей маленькой принцессы.
Отхожу к двери и любуюсь тем, что получилось. Квартиру Карима и не узнать…
Я её выкуплю. Заработаю и отдам всё до копеечки. Уже вложенные труды в эту квартиру последние дни верещат именно так и сделать. Мы изменили слишком многое. Почти всё. Как-то разошлись с Гришей и остановиться уже не смогли.
Сквозь глубокие раздумья чувствую, как сзади меня обнимают любимые сильные руки. Отклоняю голову на его грудь и почти жмурюсь в удовольствии.
– Я всегда мечтала о такой собственной комнате…
– Хочешь, мы и спальню сделаем розовой? М-м? – вибрирует на моей шее низкий и тихий голос Гриши, после чего он начинает покрывать кожу нежными и тягучими поцелуями.
Я тихо смеюсь.
– А ты согласишься на это?
– Если хорошо попросишь…
Опускает одну руку ниже, забираясь в шёлковые, пижамные шорты. Другой ладонью пробирается под футболку, сминает грудь.
Из меня вырывается тихий стон. А дальше я разворачиваюсь и запрыгиваю на него. Уже задыхаюсь. Что за чёрт? Снова хочу до безумия!
– Ты знаешь куда…
Гриша несёт меня в нашу спальню – белоснежную, как снега. С видом на набережную Волги, горизонт домов поменьше и высоток. На яркий закат с семнадцатого этажа из панорамных окон, подсвечивающего оттенками оранжевого и нашу комнату.
Кладёт на круглую кровать, сразу жадно впиваясь в мои губы. Ведомые нескончаемым голодом руки. Нежные терзания шеи, ключиц. Уже хриплое дыхание. Бешенное сердцебиение. И я не выдерживаю. Почему-то всё кажется медленным. Мучительно-медленным.
Отталкиваю его, заставляю повернуться на спину. Седлаю. Срываю футболку с него, себя. Откидываю ненужные вещи и тут же склоняюсь над пьянящим телом. Почти теряю рассудок, только ведя языком по рельефу стальных мышц.
– Малышка моя… – что-то низкое, еле слышное.
Пьянею ещё больше от того, как тело Котова дёргается, напрягается пресс. От того, как ему нравятся мои влажные касания языком и губами.
Натыкаюсь на резинку шорт, медленно приспускаю, и перед лицом напряжённой пружиной вырастает готовый прибор Гриши. Облизываюсь, предвкушая этот до безумия любимый вкус. Накидываюсь. Облизываю, заглатываю. Сегодня хочется как никогда прежде.
Возможно, сыграло роль ещё одно освобождение. Ещё один шаг на пути к абсолютному, концентрированному счастью.
Сегодня я отмечаю.
Сначала пробуя на вкус, затем принимая в себя. Сливаясь с человеком, без которого жизни уже не представляю. Без всего этого не представляю.
Без этой сумасшедшей скорости, диких поцелуев, чередующихся с ласкающими словами любви. Немыми обещаниями, разделением плохого между нами и хорошего. Момента одновременного экстаза. Физического, морального.
Обнимаю Гришу за спину, находясь уже под ним, и, задыхаясь, утыкаюсь губами в его влажное плечо.
– Это сумасшествие… когда-нибудь пройдёт?
– И не надейся… – со всей серьёзностью хрипит Гриша. А затем откидывается на спину, широко раскинув руки и ноги. Кровать мы купили огромную, ведь тушить наши пожары здесь намного интересней. Места для осуществления всех своих фантазий больше.
Укладываюсь на его грудь и вслушиваюсь в биение его сердца. Как оно постепенно успокаивается, восстанавливает свой привычный ритм. Какое-то время лежим молча. Он гладит меня по плечу, а я вывожу ногтем круги на его груди. Думаю о суде, который должен состояться через неделю…
Но внезапно пространство режут Гришины слова:
– Выходи за меня.
Я дёргаюсь и впиваюсь ногтями ему в кожу. Это так неожиданно, что я теряюсь. Так внезапно, что эти слова кажутся ударом кувалды по голове.
– Я…
Но Гриша резко встаёт и выходит из комнаты. Я сажусь в кровати в ещё большем замешательстве. Что вообще происходит?! Это он так психанул из-за того, что не сразу ответила?!
– Гриша! – кричу вслед его голой задницей, скрывшейся за дверьми.
Но через несколько секунд он заходит обратно. Садится возле меня на колени, с серьёзным выражением берёт мою правую руку и надевает кольцо с сияющим камнем. Глаза мои выкатываются ещё больше от подобной скорости смены кадров происходящего. Остаётся только гадать, что может ещё произойти в следующую секунду!
Гриша, видя мой шок, наконец сменяет гримасу серьёзности и смеётся.
– Ты будешь моей женой, – обхватывает мой подбородок и приподнимает, встречая наши взгляды. – И это не вопрос, поняла?
– Ага… – медленно киваю, чувствую удушающий ком в горле и как к глазам подступают слёзы. Смаргиваю их и вытираю руками сырость с лица. – Я очень… очень люблю тебя… Гриш, – всхлипы рождаются сами собой, один за одним. С такой настойчивостью, что я не могу с этим ничего поделать.
Гриша сжимает меня в объятиях, снова рассмеявшись.
– Я тоже тебя люблю, дурочка моя! А плачешь-то зачем?
Обнимаю его спину и, зажмурившись, утыкаюсь лбом в его плечо. Пытаюсь успокоиться, но, кажется, чем больше пытаюсь, тем только сильнее погрязаю в рыданиях.
– Не зна-а-аю-ю-ю…
– Ну всё, – гладит по спине, голове, но при этом продолжая тихо посмеиваться. – Ты, наверное, хотела другого предложения? Чтобы я, на белом коне и в костюме. При всех, с кольцом и букетом?
– Нет… – качаю головой, в очередной раз всхлипнув. – Мне… и так н-нормально… когда ты…с голой задницей… и… и… после того, как меня по… – резко обрываюсь, прижавшись к Грише плотнее, чем заставляю рассмеяться его ещё громче. Вот что делает с женщинами кувалда в виде внезапного предложения голышом после заката солнца. Превращает в чудовищ с распухшими носом и глазами.
Гриша валит нас сплетённым комком на кровать. Обнимает, прижимает к себе. Целует в лоб, глаза, ласкает губами щёки, губы. И я постепенно успокаиваюсь, пропитываясь осознанием своей новой роли.
Невеста, почти жена Котова, любимого, чёрт его дери, Григория Александровича…
***
Отрываю взгляд от кольца и дыхание вновь становится лихорадочным, взволнованным. Воспоминания лишь на мгновение отвлекли от мыслей…
До этого дня я ходила сама не своя. С каждым днём мой мандраж только усиливался. Нервы ни к чёрту! Последнюю неделю я постоянно раздражена, и больше всего, конечно же, достаётся Грише. Но он понимает моё состояние, и спасибо ему, сильно бурно не реагирует.
Все документы переданы. Мы полностью готовы. Хорошее жильё есть. Хорошая работа с необходимым стажем есть. А самое главное, есть убийственная решимость забрать дочь. Мне кажется, если суд решит не в мою пользу, я просто вырву её из рук бывшего мужа и больше не отдам!
Ну или…
Вы, наверно, думаете, как же бывший муж так согласился приехать на заседание суда? Ведь он вполне мог не отреагировать на мой иск. Но насколько же велико самомнение у Разумовского и желание показать мне своё превосходство. Я против него? Смешно! Он сказал, что неплохо повеселится, когда я останусь ни с чем. И чем я его так обидела, что он согласен прилететь в Россию, всё бросить, ради того, чтобы лично лицезреть мой крах?
Ну а я была уверена в том, что он провалится. Для крайнего случая у меня тоже кое-что имеется. Мия останется со мной.
Но меня беспокоила ещё одна мысль. Что, если дочка за время нашей разлуки больше прикипела к Диме? До развода я была ей намного ближе, чем он. Но что, если теперь всё изменилось? Эти мысли мне не давали покоя уже некоторое время. Вдруг она захочет остаться с ним?
На неделе к нам приходили представители органов опеки. Они составляли документ об условиях дальнейшего возможного проживания ребёнка. Общались со мной, задавали вопросы. Во время суда с Мией тоже будут общаться. Детский психолог. И я очень надеюсь, что дочка не отдалилась от меня.
Помимо этого, на протяжении последних дней вёлся бурный спор с Гришей. Я не хотела, чтобы он присутствовал на суде, потому что знала, какое будет литься дерьмо от Разумовского и его адвоката. Например, доказательства моей измены – фото из номера в отеле, где я скачу на деловом партнёре Димы – Антонио. Я понимала, что Гриша не должен слышать всё это и видеть. Но он отрезал, сказав, что это не обсуждается. Он должен присутствовать и поддерживать меня. И будет.
– Что случилось? – наконец на мои вопли откликается Гриша, вошедший на кухню.
Точно. Он же был в душе…
Полотенце на бёдрах, а сам вытирает волосы и оглядывает меня озадаченным взглядом.
– Я хочу кофе! Где он? Вчера стоял тут! – показываю на верхний шкаф, где на полке НЕТ моего кофе!
Гриша, расправившись с волосами, откидывает маленькое полотенце на стул и начинает открывать шкафчики, ища заветную баночку. Открывает холодильник, а затем, рассмеявшись, поднимает вверх руку с той самой стеклянной потеряшкой.
– Малышка, ты, видимо, сама вчера туда его убрала.
Я вздыхаю и прикрываю глаза. Гриша подходит ко мне и обнимает. Утыкаюсь лицом в его грудь и вдыхаю такой родной запах кожи и цитрусового геля для душа.
– Ну всё, – шепчет он мне на ухо, поглаживая спину. – Всё будет хорошо, слышишь?
– Угу… – мычу ему в грудь. И как бы хотелось, чтобы его слова прогнали волнение совсем. Но оно никуда не исчезает, продолжая покрывать тело испариной и сотрясать в мелкой дрожи.
Гриша берёт меня за подбородок и упирается лбом в мой.
– Я тебя люблю-ю-ю… – протягивает шёпотом, покачивая меня в объятиях. – Мы заберём её. И сделаем всё для того, чтобы ей здесь понравилось.
Нежно касается моих губ. Но мне сейчас нужно другое. Я обхватываю его шею и углубляю поцелуй. Облизываю верхнюю губу, нижнюю, прикусываю…
– Я кофе хочу… – выдыхаю ему в рот то, что, кажется, способно меня сейчас действительно спасти.
Тихо рассмеявшись, Гриша чмокает меня в губы ещё раз и отстраняется.
– Садись, сейчас сделаю.
– И шоколадку! – кидаю вдогонку, садясь за барную стойку. Делать что-то совершенно не хочется. Да и проблема это, когда руки трясутся, а в черепной коробке полнейший кавардак. Кажется, ещё чуть-чуть и голова взорвётся! Как хорошо, что мой любимый меня понимает.
– И шоколадку, – вновь смеётся он, ставя на варочную панель наполненную необходимым турку…