Глава 27.
Выбегаю из подъезда и бегу к машине. По пути замечаю, что на мне одни трусы и туфли. Пиздец! У меня сорвало крышу от того, что я понял! Быстро открываю заднюю дверь, вытаскиваю спортивную сумку, а оттуда свои шорты с майкой для тренировок. Быстро натягиваю их и, запрыгнув в машину, срываюсь с места.
– Ну и тварь! – рычу в ярости, резко переключая передачи.
На часах восемь вечера, должна уже быть дома. Вжимаю педаль газа в пол, обгоняю и подрезаю.
«Сука! Какая она сука!» – обхожу очередную машину, почти не видя дороги от переполняемого гнева.
В голове всё сложилось. Я всё понял.
Кидаю машину на дороге, вылезаю из машины и несусь к лифту. Стоять в металлическом ящике спокойно не могу, хожу, растирая лицо, из угла угол квадратного метра. В руках эта проклятая жёлтая коробка с таблетками.
Врываюсь в квартиру даже не разуваясь. На кухню. Эта сука там сидит и пьёт вино в одну.
– Гриша?! – вскакивает она со стула при виде меня.
– Что это?! – ору, швырнув на стол коробку.
– Откуда они у тебя?! – в ужасе хватает её и вскидывает голову.
Пропускаю мимо её вопрос и задаю новый, еле сдерживаясь, чтобы не разнести к херам квартиру:
– Как давно ты их принимаешь?!
– Я… я… могу всё объяснить!
Я подхожу к ней и хватаю за плечи. Впиваюсь в кожу пальцами.
– Сколько ты их принимаешь?! – ору ей в лицо, наклонившись. Она зажмуривается и начинает рыдать. – Сука! – отталкиваю её. – Ты знала, как я хотел детей! Знала! и в тайне пила противозачаточные! Я думал, что проблема во мне! А ты, мразь… – с размаха скидываю бутылку со стола. Она разбивается о кафель, распыляя по полу красные брызги и осколки.
– Гриша… п-прости меня!.. Я люблю тебя! – подходит ко мне и пытается обнять.
Я вновь хватаю её за плечи и встряхиваю.
– Очнись! Какая на хуй любовь?! Ты просто долбанная сука! Ты вообще помнишь, из-за чего я на тебе женился?! – резко отпускаю её, и она начинает выть ещё громче. – Ты хотя бы тогда была беременна?!
– Д-да, конечно! – вытирает она ладонями щёки, всхлипывая снова и снова. – Из-за этого я… и пила противозачаточные! Я… я боялась снова потерять ребёнка!
– А, из-за этого? Ну это, конечно, меняет дело. – усмехаюсь, качнув головой. – Какая на хер разница?! – взрываюсь ещё больше, переворачивая обеденный стол. Пинаю стулья. – Ты мне об этом не сказала! На хера тогда это всё?! А-а-а!
Быстрым шагом захожу в спальню. Вытаскиваю чемодан, начинаю скидывать туда вещи.
Алина забегает в этот момент и хватает меня за руку.
– Любимый, ну, пожалуйста!.. Не уходи! Я рожу тебе детей! Всё будет хорошо… У нас всё наладится! – хнычет она, дёргая и дёргая меня за руку, пытаясь остановить.
Скидываю её руку с себя и продолжаю собирать вещи, мечась по комнате. Весь орущий гнев сошёл, осталась лишь холодная решительность. Делаю глубокие вдохи, успокаивая себя окончательно.
– Ничего уже не наладится, «семья» закончилась. Я завтра же подам на развод. Квартиру можешь оставить себе. На большее не надейся.
– Да не нужно мне ничего-о-о-о! – воет Алина, но через мгновение начинает истерически верещать: – Это всё из-за этой выдры?! Ты из-за неё от меня уходишь!?
А вот тут я останавливаюсь и впиваюсь в неё убийственным взглядом.
– Лучше заткнись. Ты вообще слышишь себя?! Я рано или поздно всё равно бы с тобой развёлся, последние события лишь ускорили процесс!
Закрываю чемодан, беру ещё пару своих вещей и иду к выходу. Алина ещё что-то визжит и орёт, но я уже не слушаю. Вспоминаю, что меня дома ждёт моя девочка с котлетами. И успокаиваюсь окончательно.
– Остальные свои вещи заберу позже, – кидаю, не оборачиваясь, и выхожу из квартиры. К лифту. И так я понимал, что всё кончено, но сегодняшнее открытие лишь подтолкнуло решить всё быстрее. Не медлить. Не думать. Не переживать, что будет с Алиной.
– Гриша-а-а-а-а-а! – слышу я, уже спускаясь в лифте.
***
Подъезжаю к моему теперь временному жилищу и поднимаюсь на четвертый этаж. Стучусь в дверь, звонка как не было никогда, так и нет.
Моя малышка открывает дверь и впивается в меня, а затем в чемодан у моих ног широко раскрытыми от удивления глазами.
Я быстро вхожу, закрываю дверь. Подхватываю её под попу и впиваюсь в самые вкусные губы.
– Ты… что, ушёл из… дома?
– Ага, – оттягиваю губу. – Ты ведь приютишь меня? – заглядываю её в глаза, ухмыльнувшись.
– Ну-у… даже не знаю, – закусывает губу, за что получает шлепок по заднице. Охает, а я впиваюсь зубами уже в её шею.
– Я есть хочу… – Таня смеётся, а я кусаю за мочку уха и выдыхаю в ухо: – и люблю тебя…
Несу её на кухню.
Я дома.
Глава 28.
На следующее утро мы вместе собираемся на работу. Мне даже приходится погладить ему рубашку! Но вот что странно, гладить ненавижу, а тут в кайф. Ощущение такое, что живём вместе мы уже не первый год. Я знаю, что с утра Котов любит плотно позавтракать, поэтому неизменная яичница на столе. Знаю, что он любит пить утром крепкий кофе без сахара, и вуаля! Я знаю его наизусть, как и он меня. Мы понимаем друг друга без слов, поэтому нам так легко вместе.
Ну и, конечно, без утреннего секса не обходится. Как только размыкаем веки. Ведь спим мы абсолютно голыми. Поэтому без лишних телодвижений исполняем утренний ритуал. Энергия и хорошее настроение на весь день обеспечены!
Сегодня утром Гриша собирается ехать к своему адвокату. Когда вчера он рассказал, что сделала Алина, у меня сжалось сердце. За него. Из-за всей этой ситуации. Просто из-за…
– Ты хотел от неё детей? Ты… её любил? – тихо спрашиваю я, сидя за обеденным столом. И так страшно почему-то услышать ответ. Понимаю, что не имею права чувствовать обиду, ревность из-за времени, которое он прожил без меня. Ненавидя меня. Но в груди всё равно словно булыжник застрял от понимания, что он ждал беременности Алины.
После моего вопроса Гриша встаёт из-за стола и подходит к подоконнику. Резкими движениями открывает окно, достаёт из пачки сигарету и прикуривает.
Только тогда, когда из его рта выплывает облако дыма, он глухо произносит:
– Когда два с половиной года назад она сказала мне, что беременна, я не сразу принял эту новость. Позитивно. Но потом понял, что с этими мыслями я забываюсь, – издаёт он громкий смешок. Совсем невесёлый. – От мыслей о ребёнке мне становилось легче, – поворачивает голову в мою сторону и смотрит в упор. – Оставалось меньше места для тебя. Алину я не любил, но понимал, что она может дать мне смысл.
Сделав судорожный вдох, я медленно встаю. Подхожу и обнимаю его со спины, утыкаюсь лбом между его лопаток. Еле сдерживаю слёзы, потому что только сейчас до меня окончательно дошло, как же он страдал. Как больно я ему сделала. И я все эти годы пыталась заглушить горечь, но у меня хотя бы была Мия. Она делала меня счастливой, заполняла пустоту, наполняла мою жизнь тем самым смыслом.
Хочется выдавить очередное «прости», но ком в горле не даёт. Я лишь стискиваю сильнее пальцами кожу на его груди. Гриша тушит сигарету и, резко развернувшись, заключает меня в стальные объятия. Целует глубоко, а через несколько движений языком подхватывает под ягодицы и сажает на широкий подоконник.
– Только попробуй уехать куда-нибудь снова… – раздвигает мне ноги, а затем кусает за губу. И столько в его движениях остервенелости, страха…
– Гриш, – откидываю голову, задыхаясь, – больше и сама не смогу…
Я пыталась успокоить себя. Он разводится. Теперь ничего не препятствует «нам». Но тяжесть в груди всё равно ощущается. И мне нужно освобождение.
***
Сегодня Котов подвозит меня прямо до торгового центра.
– Ну, наконец-то, я на нормальном транспорте приехала сюда! – блаженно выдыхаю и, обхватив лицо Гриши, впиваюсь в его губы страстным поцелуем.
– Ближе к обеду подъеду, – проговаривает тихо, последний раз куснув меня за губу. Я киваю. И снова сливаемся. – Ну всё, – и ещё раз целует. И ещё…
– Я люблю тебя! – смеюсь ему в губы, ещё раз быстро чмокаю и выпрыгиваю из машины.
Почти в припрыжку следую ко входу. Оборачиваюсь у дверей – всё ещё стоит, ждёт, когда я зайду. И я сейчас лопну от нежности, которая вызывает нестерпимое желание рассмеяться и попрыгать от счастья. Господи, сегодняшний день один из лучших в моей жизни!
Но в этом долбанном мире всегда найдётся какой-нибудь долбанный человек, решивший поднасрать в уголке, чтоб одна конкретная Таня не сильно проветривала свои зубы от привалившего счастья.
У ресепшена мне встречается Курица-Кристина. При виде меня она демонстративно закатывает глаза и ухмыляется. Но сегодня в её взгляде определённо больше уверенности, что не даёт мне просто пройти мимо.
– А что, с начальством здороваться уже не нужно, Кристиночка? – пою я, остановившись возле неё.
Она разворачивается ко мне всем телом и локтями опирается о стойку позади себя. Вызывающе выпячивает обтянутую коротким топом грудь и скрещивает ноги.
– Знаю я, за какие заслуги ты тут начальница, – растягивает рот в ядовитой улыбке.
А мои брови мгновенно улетают наверх. Она прямо намекает мне на «насосала»!
– А ты ничего не перепутала?! Вылететь отсюда захотелось?! – шиплю я, но как можно тише, потому что по холлу уже гуляют клиенты.
Курица, оттолкнувшись, подходит ко мне вплотную.
– Ну, конечно, ты ведь спишь с владельцем! Чего тебе стоит лучше постараться и попросить уволить меня! Да ты, я смотрю, конкретная шлюха! Сначала одного в квартиру таскаешь, потом покрупнее рыбку!
Честное слово, я еле сдерживаюсь, чтобы не вцепиться ей в волосы. Но только сжимаю зубы, ведь на нас уже смотрят и слышат другие сотрудники.
– В мой кабинет. Живо! – цежу и делаю шаг, но тут же останавливаюсь от…
– Ага, уже бегу, – кидает она насмешливо мне в спину.
Сука!
Медленно оборачиваюсь и, скрипя зубами, впиваюсь в неё убийственным взглядом. Но уже через секунду ухмыляюсь. А ведь она права, только мне даже стараться не придётся. Эта клювоносая не знает маленькую детальку обо мне. Я тоже ещё та стерва.
– Хорошо, – улыбаясь, медленно киваю и, развернувшись, двигаюсь к своему кабинету. Знаю, куда ещё следует заглянуть.
Закидываю сумку в кабинет и иду в комнату отдыха. Знаю, что он там.
Вхожу и застаю его сидящим за столом и пьющим кофе. На носу пластырь. Узрев, как я яростно надвигаюсь, он быстро встаёт.
– Какого хрена ты всем рассказал о том, что было в среду?! – толкаю Митягина в грудь, но он тут же перехватывает мои руки.
– Таня, успокойся! Я никому ничего не говорил!
– А откуда тогда все в курсе?! – пытаюсь вырваться из хватки, но он не отпускает. Держит, пытаясь успокоить.
– Я. Никому. Ничего. Не говорил, – чеканит, чуть наклонившись ко мне. – Ты за кого меня принимаешь? Разве я когда-то был балаболом?!
Нет.
– Но кто тогда? – выдыхаю я, резко успокоившись. Шарики крутятся, ролики объезжают… – Старый хрен! – выплёвываю я от пришедшей догадки. Женя наконец отпускает меня, и сам облегчённо выдохнув, а я тут же падаю на стул рядом. – Эта сука опозорила меня перед всеми. Теперь точно все думают, что я подстилка начальника, ещё и с тобой путаюсь.
Женя садится напротив меня.
– Не переживай. Ты ведь выполняешь свои обязанности, причём на отлично. Никого не должна касаться твоя личная жизнь.
– Ты прав, – вздыхаю я в очередной раз, благодарно улыбнувшись ему. А затем снова замечаю на его носу пластырь и прикрываю глаза от стыда. – Жень, прости меня! И за среду, и за сегодня! Ни за что получил два раза!
– Бывает, – усмехается он, дотронувшись до переносицы. – Не перелом, и уже хорошо.
Я издаю смешок, но тут же беру себя в руки.
– И спасибо тебе большое за помощь.
– В память о старых временах, – подмигивает мне, а я решаю, что пора. Говорить нам явно больше не о чем.
– Хорошо, – киваю, приподняв уголки губ в лёгкой улыбке, и встаю. – Я пойду. Уволю на хрен обоих!
Женя в голос смеётся.
– Ты осталась всё такой же! – и с улыбкой вдруг спрашивает: – Напомни, почему мы расстались?
Жму плечами уже у двери.
– Я тогда такая дура была. Принца хотела.
– Получилось найти, значит?
Я тихо смеюсь, ощущая на языке привкус прошлого.
– Знал бы ты, какой я дурой с этим принцем была.
Больше ничего не сказав, я быстро выхожу и направляюсь в свой кабинет. Сев за стол, сразу же звоню с рабочего телефона нашему механику и вызываю его на ковёр. Всё, Таня рубит головы!
Глава 29.
Грёбанный сосед получил штраф и выговор. Уволить за это нельзя, хотя очень хотелось! Он покраснел, что-то пробубнил и поклялся, что ни в жизнь такого больше не повторит. «Жить» пока дала.
Грёбанная Кристина до сих пор ходит по клубу с видом королевы, будто ничего и не было, проигнорировав вызов в кабинет. Курица!
Сижу и смотрю в монитор. Настроение подпорчено. Все смотрят на меня косо. Любовница владельца. Понятно, за какие заслуги я здесь, и вся моя работа обнуляется с этим фактом. А ведь я действительно старалась всё это время!
Ровно в двенадцать в таком весьма унылом состоянии меня застаёт Гриша, когда с широкой улыбкой врывается в кабинет. Вот уж у кого настроение хорошее.
– Малышка моя… – произносит ласково и, подойдя, целует меня в шею. Но видит, что я никак не реагирую на это, и хмурится, выпрямившись. – Ну-ка встань.
– Зачем? – буркнув, вскидываю я голову. Но это всё, что я успеваю сделать и сказать, потому что в следующее мгновение оказываюсь выдернутой из своего кресла. – Гриша!
Легко подхватив меня на руки, он сам усаживается, а меня располагает на своём бедре. Тут же просовывает одну руку в декольте платья с запáхом, обхватывая грудь, а вторую устраивает на внутренней стороне бедра.
– Что случилось? – пускает вибрацию вопроса он в моё ухо.
– Ничего, – прикусываю я губу расстроенно и одновременно в предвкушении. Гриша на такой мой ответ сжимает двумя пальцами сосок, а затем оттягивает его. – Ай!
– Говори! – кусает за мочку, заставляя сдаться быстрее, чем я планировала.
Ну я и рассказала. В красках и вплетая хороший русский мат.
– И ты из-за этого расстроилась? – удивлённо протягивает Гриша, когда я заканчиваю.
– Конечно! – вспыхиваю я, вспоминая все эти презрительные и насмешливые взгляды в свою сторону.
– Не обращай внимания, – мурлычет он мне на ухо, сжимая кожу на ноге. А затем голос его становится жёстче. – А Кристина уже не раз получала от меня выговор за неподобающие поведение с клиентами. Значит, придётся принимать меры…
Да, я знаю. Были жалобы от клиенток за то, что та разговаривает с ними сквозь зубы и иногда оскорбляет их. Сука ещё та.
– Сладкая моя… – Гриша вдруг начинает покрывать мою шею голодными поцелуями, а ладонью пробираться всё выше. Ныряет ей к трусикам и давит пальцами на центр сквозь ткань.
Откидываю голову на его плечо и прикрываю глаза. А вот и хорошее настроение на горизонте. Уже тут.
– Гриш, снова дверь открыта, кто-нибудь войдёт… – вяло сопротивляюсь, но при этом дышу уже часто, чуть выгибаюсь, прося не останавливаться. Господи! Только не останавливаться…
– Тебя ведь это заводит? – хрипит мне в ухо, выкручивая сосок пальцами другой руки. Разум горит – конечно, заводит.
Гриша проникает под кружево и давит уже на полыхающую, влажную плоть. Выводит нежные круги, дразнит, ласкает, пока вторая рука, не переставая, терзает грудь, а губы с зубами передвигаются по моей шее, ключице…
– Да-а… – протягиваю и тут же слышу, как открывается дверь. Дёргаюсь с намерением вскочить на ноги, но Котов удерживает.
Перед плывущим взглядом ошарашенная Курица-Кристина.
– Я… Позже… – почти разворачивается, чтобы выйти из кабинета, но насмешливый, хриплый голос её останавливает…
– Нет, нет, Кристина, проходите.
Меня не отпускает, руки до сих пор на прежних местах. Только рука снизу переместилась чуть ниже – прямо возле белья под подолом.
«Да он сам дьявол! Решил развернуть представление? Интересно…» – ухмыляюсь, уже немного придя в себя.
Курица тем временем подходит к столу с красными от смущения щеками. Прочищает горло, не знает, куда деть взгляд.
– Ну… хорошо, Григорий Александрович…
– Кристина, напомните, пожалуйста, кем вы здесь работаете?
Проглатываю смех. Гриша в расслабленной позе на кресле со мной на коленях. Руки на интимных местах. Но зато голос уже жёсткий, деловой. Начальника.
– Э… Фитнес-инструктором? – неуверенно кидает Кристина.
Гриша согласно кивает.
– Правильно. А разве в обязанности фитнес-инструктора входит разнос слухов и оскорбление начальства? – выдаёт Гриша вкрадчиво и обманчиво спокойно, но возразить что-то или оправдаться уже невозможно.
Курица растерянно застывает и вспыхивает ещё больше. Боже! Ну что за зрелище. Кое-как сдерживаюсь, чтобы не подпрыгнуть от восторга.
– Н-нет… – мямлит она еле слышно.
– Танзиля Талгатовна… – поворачивается Гриша ко мне, передавая слово.
И смотря с ухмылкой на Кристину, я использую момент незамедлительно.
– Ты уволена. За неоднократные жалобы от клиентов и несоблюдение субординации. Через полчаса заявление на стол.
Она резко вскидывает голову и впивается в меня презрительным взглядом.
– Суки! – выплёвывает и выметается из кабинета.
А из меня наконец-то вырывается блаженный вздох.
– Довольна? – с хитрой улыбкой спрашивает Котов.
Поворачиваюсь к нему и клацаю за нижнюю губу.
– Не совсем, – выдохнув, накрываю его лежащую на бедре ладонь и укладываю на «нужное» место, отчего взгляд Гриши мгновенно темнеет.
– Моя дьяволица, – царапает мои губы хрипотцой и впивается в них, руками возобновляет слаженную работу над моим хорошим настроением…
***
Вечером мы занимаемся ванной. Обдираем старую плитку со стен, пола. Всё в пыли, мы в пыли. Но мне весело. По Котову, может, сейчас и не скажешь, что он шутник и весельчак, но познакомилась я много лет назад именно с таким Гришей. Он брал не только своим смазливым личиком, сексуальным телом, выносливостью, изобретательностью, умениями… Но и чувством юмора, взрывной харизмой. И, видимо, «порох в пороховнице» с тех времён ещё остался. И лучшее подтверждение тому сейчас мой хохот на всю квартиру.
Гриша вытаскивает всё это «сокровище» на мусорку, после чего, уставшие и уже чистые, мы ложимся в постель.
Лёжа у него на груди, я хочу начать разговор. Мечусь. Думаю, а нужно ли вообще… Сердце сжимается от понимания, что если и начну, то вряд ли после этого будет как прежде.
– Гриш, когда я уезжала… – глубоко вдыхаю, собираясь с силами. – Ты… я…
И вдруг мои попытки прерывает звонок его мобильника. А на звонке у него стоит такой смачный рок, от звука которого я вздрагиваю.
– Бля… – выдыхает раздражённо и встаёт, беря телефон с тумбы в руки.
Я тоже приподнимаюсь на локте и могу заметить на экране имя «Алина».
– Что ей ещё нужно? – спокойно и устало спрашиваю, падая обратно на спину.
Гриша вздыхает.
– Не знаю. Отойду.
Выходит на кухню. Во время его разговора слышу, как он рычит яростно, но тихо, летит мат, звуки удара по столу.
Что опять эта Курица там кудахчет? Гриша рассказывал, что встреча с адвокатами прошла почти спокойно. Алина сразу с готовностью согласилась оставить себе квартиру, и даже один клуб к рукам прибрать хотела. Но Гриша со своим адвокатом показали ей один толстый и… документ, в общем, в котором было прописано, что она не имеет никаких прав на его бизнес. Квартира и та приобреталась до их свадьбы…
– Уф! – тяжело выдохнув, накрываю ладонью лоб.
Не получилось поговорить…
***
В выходные нам привозят плитку и сантехнику. Всю прихожую заставляют коробками поменьше, побольше. Гриша сразу же договаривается со знакомыми строителями на следующие выходные. Наконец-то будет нормальная ванная!
Ну а после доставки мы решаем съездить к отцу Гриши. Я видела его два раза в жизни, когда мы с Котовым находились в отношениях в первый раз. И Александр Григорьевич был не в лучшем состоянии. Запомнил ли он меня?
Подъезжаем всё к той же панельной десятиэтажке. Поднимаемся на шестой этаж, звоним в дверь, и она почти сразу же открывается, представляя взору высокого, стройного мужчину лет шестидесяти с белой от седины головой.
– О, Гришка! – широко улыбаясь, мужчина обнимает сына, хлопает по спине. А затем отстраняется и переводит взгляд на меня. – А это кто у нас?
– Здравствуйте, – улыбаюсь, не привычно для себя, смущённо.
Гриша не говорил ему о своём разводе. Тоже подумает, что я виновата в распаде «семьи»?
– Отец, это Таня… – произносит Гриша, обнимая меня за талию и смотря на своего отца исподлобья.
– А-а-а… – тут же понимающе протягивает мужчина и, прищурившись, посылает мне странную улыбку. Что это значит? Взмахивает рукой, указывая на квартиру. – Ну, проходите!
Мы разуваемся и проходим в гостиную. Квартира, надо сказать, очень изменилась со времён, когда я тут была. В ней хороший ремонт, выполненный в синих и белых тонах, хорошая мебель и чистота. Всё так по-домашнему… Да и сам хозяин очень изменился. Я наблюдала красивого и опрятного мужчину. А что самое главное – трезвого. И я искренне рада, что у него получилось справиться.
Мы с Гришей располагаемся на диване, а Александр Григорьевич в кресле напротив.
Пошли разговоры о работе и всякой ерунде. Но, не могло быть иначе, вскоре Гриша прерывает поток беззаботности:
– Пап, я развожусь.
– Не удивлён, совсем не удивлён, – с улыбкой качает головой мужчина. Гриша кивает. А его папа вдруг выдаёт: – Ты такой же, как я. Если полюбил, то на всю жизнь.
Гриша напрягается от его слов. А я догадываюсь, что этот человек, возможно, в курсе влюблённости своего сына в меня ещё в прошлом.
– Ох, и помучила ты, Таня, моего Гришку! – что тут же и подтверждает Александр Григорьевич, рассмеявшись.
Я нервно поддерживаю, а Гриша морщится.
– Отец… не нужно.
– А что, пусть знает. Я помню, как ты пьяный рассказывал мне о своей неземной любви… После её переезда, – стреляет в меня мужчина хитрым взглядом. И мне совсем становится не по себе.
– Я знаю, что поступила плохо, – бормочу, опустив глаза. Давно меня не пристыжали, как маленького ребёнка. Когда сидишь и ничего не можешь сказать в ответ. Потому что знаешь, что не права. И потому что человек напротив старше.
– Ну ничего. Всё же вместе теперь. Значит, не зря всё так сложилось. Кто знает, что было бы, сложись по-другому, – складывает на груди руки Александр Григорьевич, заключая, и замолкает на какое-то время.
Мы с Гришей тоже сидим молча, только его рука на спинке дивана и сжимает мою шею ласково. Каждый в своих мыслях. Я тогда тоже думала, что, возможно, это ненадолго. Возможно, пройдет наша страсть, и окажется это всё не любовью.
– У вас ещё есть возможность… – через какое-то время врывается хриплый голос мужчины вновь. – А вот моя Олечка уже навсегда ушла… – и под конец срывается на сиплый шёпот.
Я застываю, а Гриша вновь напрягается всем телом. Чувствую, как его рука за моей шеей сжимается в кулак.
А Александр Григорьевич добавляет, уже вытирая слезы с дряблых щёк:
– Как полюбил, так никто и не нужен всю жизнь…
– Ну всё, отец, хватит, – резко поднимается Гриша на ноги и подходит к окну.
– Да… – соглашается тут же мужчина тихо, вздохнув. А затем уже бодрее и с улыбкой добавляет: – Пойдёмте чай пить!
Встаёт он и выходит на кухню, а через несколько минут, после того, как я обнимаю и целую Гришу, и мы следом на звуки бренчания тарелок.
Хоть и дальнейший день проходит вполне весело и интересно, в сердце сидит грусть за этого улыбчивого мужчину. Человек сломался в своё время. Не выдержал.
***
Ночью снова пытаюсь поговорить с Гришей, но, когда открываю рот, понимаю, что он уже спит. Может, это знак, что пока не нужно?