Передо мной был целый мир с разными рыбками, суетливо плывущими вдоль цветных морских растений, с загадочными каменными обломками, напоминающими затонувший корабль. Я долго не мог отвести взгляд. Марина с улыбкой наблюдала за моей реакцией. Как же было хорошо.
Я невольно додумывал подробности жизни рыб, представляя, что этот риф – это какой-то город, а эти чешуйчатые – жители, которые спешат то на работу, то по делам. Было похоже.
Додумывал я и историю обломков камней: что они успели в своей жизни увидеть? Откуда они? Под ними спрятаны сокровища?
Какие-то детские глупости лезли в голову, когда я был рядом с ней. С Мариной.
Хотелось, чтобы все это никогда не заканчивалось. Может, лето бы и кончилось, но общение с Мариной…никогда. Да, мы из разных городов, я думаю, что это не преграда. Я готов все это пережить.
День седьмой
– Знаешь, а так даже лучше, – после некоторого молчания вдруг сказала она, сидя на огромном камне. Мы ничего не обсуждали, это не было продолжением какой-то дискуссии. Именно так она и начала наш разговор, порезав потоки воздуха таким вырванным из некого текста, известного пока только ей, предложением.
– Хорошо, что все именно так закончится, очень даже, – продолжила она.
Я ничего ей на это не ответил.
Седьмой день запомнился всем отдыхающим как холостой патрон: погода не позволила людям сегодня искупаться. Сильный ветер и туман, смывающий границу между небом и морем. Большинство пребывающих в отеле осталось в своих уютных номерах. На общем пляже никого не было, поэтому нам с Мариной даже не пришлось уходить на Личный.
– И что мы будем с этим делать? – решил вступить в диалог я. Меня очень интересовал ответ на мой вопрос.
– А что, нужно что-то делать? И, главное, с чем? – глядя на бушующее море сказала она
– Не включай дуру, я отлично знаю, что ты завтра уедешь. И сегодня последний день, когда мы вот так вместе. – Меня начинало все это злить. Я никогда еще не был так груб с ней.
Марина даже не изменилась в лице. Она продолжила невозмутимо наблюдать за истерией природы.
– Ма-ма-ри…– хотел было обратиться к ней я, но тут же себя остановил. – Зачем ты не разрешаешь мне обращаться к тебе по имени?
– Чтобы ты вдруг не запомнил. Тебе это не нужно, ты все равно скоро забудешь меня.
Эта девочка порой удивляла своими ответами и логикой.
– И зачем мне тебя забывать? – я еле сдерживал гнев, стоя возле огромного камня и сжимая кулак, – мне дороги воспоминания, связанные с тобой!
– А ты лучше забудь, никакой пользы в этих воспоминаниях нет.
Нет, она совсем что ли дура? Что у нее в голове происходит?!?
– Ты какой-то нервный, неспокойный. Как и море сейчас. Тебя что-то тревожит?
– Тревожит ли меня что-то сейчас?! Да, тревожит. Куча вопросов: что будет с нами дальше, будем ли мы общаться, когда вернемся в свои города, будет ли у н а с будущее…
Хоть в лице и позе Марины особых изменений за весь этот разговор не прослеживалось, я все равно заметил, как уголок ее губ чуть приподнялся.
– И ты правда веришь, что все это имеет будущее? Общее будущее?
– Я бы хотел в это верить. —С претензией в голове ответил я. Ну что за девка, я сейчас готов ради нашего общения на многие жертвы и неудобства пойти, а ей будто это совсем безразлично. Будто все эти дни не с нами двумя проходили.
– Рома, понимаешь, не все должно перерастать во что-то большее. Некоторые истории обречены остаться воспоминанием. Горьким или приятным – это для истории уже не так важно. Вот мои подружки почти каждое лето в деревню к родственникам приезжают. У них там пылают чувства, завязываются отношения. И какими бы они ни были красивыми и бурными, хах, они все обречены на отсутствие будущего. И подруги это понимают. Они даже не обсуждают свои деревенские любовные истории после возвращения домой. У них правило: "То, что было в деревне остается в деревне".
Так вот, Ром. То, что было здесь, пусть останется здесь.
Хотя бы при этих своих словах она удосужилась повернуться ко мне.
– Так и быть, – опять будто бы кидаясь обрывком из другого разговора сказала Марина, – можешь теперь считать Личный пляж Нашим
Нашим? Ты шутки шутишь так или издеваешься?
– А до этого он чьим был?
– Моим.
Вот и поговорили. У меня даже желания не было ей что-то возразить. Или что-то сказать важное, что больше и шире всех этих глупых фразочек и обид на них. А ведь в тот момент все во мне только и хотело выразить все чувства, что копились, росли и складывались всю эту неделю. Неделю! А кажется, будто они долго и постепенно зарождались…
Вот так и прошло наше прощание: без объятий, без теплых последних слов и всего прочего, что я просрал из-за собственной гордости. Или задетого самолюбия? А может, просто задетых чувств?..
Утром я нашел на месте прощания оставленные Мариной бусы-ракушки.
День восьмой
Она умерла. Ее больше нет. Вернее, мне легче думать, что она умерла. Как она могла так тупо поступить? Оставить меня…И ничего не осталось. Ничего от тех дней. И от нее самой.
– Что, уехала твоя уже? – спросила меня Карина, когда мы встретились в фойе. Мы не разговаривали с ней с третьего дня путевки. – Да ладно тебе, че ты стух, она бы все равно тебя бросила, это же всего лишь летние мутки