Птичка

– Прошу вас, милая, проходите в комнату для примерок, Дуняша проводит вас, – обратилась мадам Соверне к Аглае. Когда девушки скрылись из виду, хозяйка салона вновь обернулась к Скарятину:

– Желаете платья закрытые и скромные или, наоборот, кокетливые?

– Естественно, кокетливые, чтобы подчеркивали ее прелести, – ответил Дмитрий, улыбнувшись так развязно и вызывающе, что мадам смутилась. Кивнув, хозяйка салона стремительно направилась в примерочную, и Скарятин был вынужден окликнуть ее. – И, если это возможно, подберите платье на сегодня, чтобы одеть ее теперь.

– Я думаю, что-нибудь обязательно найдем, – заметила мадам и исчезла за бархатными шторами.

Дмитрий уселся в кресло и стал ждать. Слуга принес ему кофе с ликером, газету, и молодой человек начал неторопливо отпивать горячий напиток, пробегаясь глазами по напечатанным строкам. Через полтора часа появились мадам Соверне и Глаша в прелестном янтарном платье из атласа. Довольно большой округлый вырез и тонкая золотистая тесьма на узкой талии подчеркивали ее упругую соблазнительную грудь. А изысканный фасон платья с юбкой по форме колокола только украшал ее тонкую талию и округлые ягодицы. Из-под длинного подола платья чуть виднелись носки изысканных легких туфелек без каблуков, украшенных бисером. Волосы девушки были собраны в две косы, завернутые кольцами с боков над ушами. На головке Глаши красовалась кокетливая легкая шляпка с белыми цветами. Девушка была похожа на сладкое пирожное, которое хотелось не только созерцать, но и непременно попробовать.

Удовлетворенно хмыкнув, Дмитрий встал и, чуть сузив глаза, заметил:

– Весьма недурно. Этот наряд мы непременно возьмем. Если и остальные платья будут такими же красивыми, пожалуй, я останусь доволен.

– Остальные еще лучше, – заявила хвастливо мадам. – Мы подобрали весь гардероб. Чуть более трех дюжин платьев, столько же туфелек, и…

– Да, хорошо, не стоит перечислять, мы все берем, – недовольно бросил Дмитрий, который уже мечтал выйти из этого душного заведения.

Мадам довольно закивала, отметив, что у девушки чудесная фигура, на которой ее изысканные платья просто великолепно смотрятся. Скарятин согласно закивал, как-то высокомерно бросив пару хвалебных фраз о платье, в котором была Аглая.

Глаша стояла молча, боясь что-либо сказать. Отчего-то ей было не по себе. Дмитрий и мадам Соверне обсуждали все сами, даже не спрашивая, нравится ей платье или нет. Девушка ощущала себя неловко в подобном наряде, ибо половина ее груди была обнажена, а корсет невыносимо стягивал талию. Никогда она не носила такие изысканные и открытые платья. Глаша попыталась возразить, но Дмитрий обратил на нее удивленный холодный взор и недовольно заметил:

– Вы чем-то недовольны, Аглая Михайловна?

Девушка окончательно стушевалась под его тяжелым взглядом и опустила глаза, покраснев от смущения. Она понимала, что за все платил Скарятин, и оттого она не имела права голоса.

– Первую дюжину я пришлю в ваш дом завтра же, остальные на следующей неделе. А насчет оплаты… – начала мадам.

– Аглая, подождите меня в карете, – властно велел Дмитрий, устремив цепкий взор на девушку. Глаша кивнула и по его велению вышла. Дмитрий вновь обратил свой взор на мадам Соверне и заметил:

– Насчет оплаты?

– Да, я хотела заметить, ваше благородие, что мои платья шьются из самых дорогих шелков и бархата, а атлас привезен из самой Франции. И фасоны скроены по весьма изысканным французским модным эскизам.

– Довольно, я все понимаю, – перебил ее Дмитрий, понимая, что мадам хотела набить цену на свои наряды. – Итак, сколько?

– Весь гардероб будет стоить семь тысяч триста рублей.

Дмитрий прищурился, опешив от невозможно высокой суммы. Однако он тут же осознал, что ему было невероятно приятно видеть Аглаю в янтарном платье, в котором от ее прелестей просто невозможно было отвести глаз. Оттого он холодно улыбнулся мадам и произнес:

– Если вы обещаете, что следующие платья будут не менее соблазнительными…

– Обещаю, – кивнула мадам.

– Тогда я сейчас же выпишу вам чек на надлежащую сумму…

Глаша стояла на многолюдной улице и ощущала неведомый ей ранее восторг. Красивое платье, в котором она была, и гардероб с туфельками и шляпками, которые заказал ей Дмитрий, были явно недешевым удовольствием. Все эти дорогие подарки молодого человека наводили девушку на мысли о том, что Скарятин неравнодушен к ней. Радость от того, что она может надевать подобные красивые наряды, и счастье от того, что эти вещи покупал ей именно он, с каждым мигом заполняли душу девушки. На ее личике заиграла невольная улыбка. Мимо нее проходили люди, богато и бедно одетые, военные, пары и няньки с детьми, но она всего этого не замечала, ибо ее мысли витали около образа Дмитрия. Скарятин казался ей неким царевичем из сказки, мужественным, красивым, богатым. Она чувствовала, что влюблена в него всем сердцем, всем своим существом, всеми своими мыслями. Даже его холодновато-высокомерное отношение к ней не портило его пленительный образ в глазах девушки. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас.

Аглая была так увлечена своими думами, что не заметила, как некий господин, богато одетый, пройдя мимо, обернулся, а затем остановился в десятке шагов от Глаши, как будто изучая ее. Видимо, одиноко стоящая девушка на многолюдной улице вызвала у него странные домыслы. Лишь когда мужчина приблизился к ней и, поклонившись, вежливо окликнул, Глаша посмотрела на него.

– Милая, вы одна? Может, вам составить компанию? – спросил мужчина слащавым голосом, снимая шляпу и пробегая восхищенным взглядом по ее соблазнительной фигурке.

Наивная Глаша смутилась, не понимая, о чем говорит ей этот изысканно одетый господин, похожий на дворянина. Не успела она ответить, как за ее спиной раздался грубый баритон Дмитрия.

– Идите своей дорогой, любезный! Эта девушка со мной.

– Ах, простите, видимо, я ошибся, – заметил раздосадовано мужчина и, еще раз оценивающе оглядев Глашу, пошел далее по улице.

Дмитрий обратил недовольный взгляд на Аглаю и заметил:

– Я велел вам ждать меня в карете, насколько помню.

Глаша хотела что-то сказать, но взгляд Дмитрия, недовольный и злой, заставил ее промолчать. Он помог ей сесть в карету и, расположившись напротив, стукнул тростью по крыше. Экипаж тронулся с места.

– В карете душно, Дмитрий Петрович, – промямлила Глаша. – Я никогда не была в таком большом городе, мне было интересно посмотреть.

– Вы глупы, Аглая Михайловна, как я посмотрю, – неучтиво перебил Дмитрий, сверля ее настойчивым взглядом, словно провинившегося ребенка. – Отчего вы стоите посреди улицы, словно ждете приключений?! Неудивительно, что мужчина принял вас за кокотку.

– Кокотку?

– Да. Женщину легкого поведения.

Глаша опешила, смутилась от слов Дмитрия и опустила глаза на свои задрожавшие ручки. Она видела, что молодой человек рассержен, но она не хотела его сердить, оттого извиняющимся голосом пролепетала:

– Простите, Дмитрий Петрович, я не подумала…

Остановив настойчивый взор на глубоком декольте платья девушки, Скарятин отметил, как все же прелестна ее грудь в этом новом туалете. Высокая, полная, нежная, она эффектно возвышалась на изящном стане девушки, и фасон платья подчеркивал это. Тонкие плечи Аглаи и ее узкая талия на фоне широкой юбки весьма соблазнительно смотрелись, и молодой человек ощутил, как от манящих прелестей девушки, что сидела напротив, его гнев стал утихать, а голову заволокли думы о сладострастии. Дмитрий представил, как уже по возвращении домой уединится с Аглаей в спальне, неумолимо стянет это янтарное великолепное платье с ее волнующего изящного тела и непременно удовлетворит свои страстные желания, которые теперь наполнили его существо от созерцания чудесного вида Глаши.

Оттого через минуту, так и не спуская нагловатого взгляда с пикантного соблазнительного декольте девушки, Дмитрий уже более любезно и даже как-то по-доброму произнес:

– В столице не принято барышням выходить на улицу одним, Глаша. Их должны сопровождать или брат, или отец. На худой конец, горничная или нянька. Если же девушка одна, да еще стоит на бульваре и словно ищет кого-то, это наводит на определенные выводы.

– Я все поняла, Дмитрий Петрович, – кивнула Глаша, стараясь более не раздражать молодого человека.

– Вот и чудесно, моя птичка, – уже как-то довольно ухмыляясь, заметил Скарятин.

Жизнь Глаши изменилась коренным образом. С того дня, как она стала любовницей Скарятина, все ее дни проходили в праздности и украшении себя. Это было ново и непривычно Аглае. Ведь еще с детства приученная к труду в родительском доме, она невольно искала себе занятие, дабы не проводить в безделии многие часы. Она пыталась помочь на кухне, по дому девушкам-горничным и даже садовнику. Однако это сразу же не понравилось Скарятину. Еще во второй день, когда он нашел Глашу на кухне, Дмитрий высокомерно заявил, что в доме полно крепостных слуг, которые должны все делать. А ее задача состоит в том, чтобы украшать себя и быть приветливой с ним, ибо он желает этого. Глаша, пытаясь угодить своему кумиру и боясь вызвать неудовольствие Дмитрия, вскоре безропотно смирилась со своей участью красивой собачки у ног Скарятина.

Первые дни Дмитрий постоянно находился в особняке и лишь изредка уезжал по делам. Почти все время молодые люди проводили вместе, в основном в спальне или гостиной. Скарятин относился к Глаше с почтением, нежностью и холодностью. Он постоянно целовал ей ручки и замечал, что она весьма красива и приветлива с ним и что он очень благодарен ей. Глаша же в ответ с благоговением смотрела на своего покровителя, такого смелого, сильного, мужественного, красивого и немного циничного, ловила каждое его слово и постоянно старалась понравиться. Все ночи она с искренним пылом отвечала на желание Дмитрия, пытаясь запомнить каждое движение и каждое слово молодого человека.

Спустя неделю у Дмитрия появились неотложные дела в военном ведомстве, и он отсутствовал почти целый день. Все это время Глаша прождала его у окна, расстроенная и нервная. Он появился под вечер, сухо ответил на ее вопрос и, безразлично поцеловав в лоб, переоделся в вечерний фрак. После чего вновь куда-то уехал, ничего не объясняя. В тот миг, когда его карета исчезла за воротами, девушка впервые за неделю пребывания в доме Скарятиных расплакалась. Отчего-то она чувствовала, что Дмитрий уже не так относится к ней, как прежде, и, видимо, она не занимает в его сердце того высокого места, на которое надеялась.

Обидевшись на молодого человека, Глаша направилась на кухню и весь оставшийся вечер, несмотря на запрет Дмитрия, помогала Лукерье, чтобы хоть как-то занять свое время. В доме отца у нее всегда были дела и мало свободного времени. А теперь же по настоянию Дмитрия она была вынуждена бездельничать, и это стало для нее настоящей пыткой. Уже ближе к одиннадцати она поднялась в свою спальню. Умылась, расчесала волосы на ночь и уже собралась ложиться, но тут вернулся Дмитрий. Немного пьяный, шальной и бесшабашно веселый Скарятин показно извинился перед девушкой за свое неучтивое поведение и, быстро заслужив прощения у влюбленной в него Глаши, как и в предыдущие дни, провел ночь в ее постели.

Наутро она спросила, где он был так долго вчера, и Дмитрий искренне ответил, что веселился на балу у Трубецких и весьма приятно провел время. После его признаний настроение девушки вмиг упало, но Дмитрий сделал вид, что не заметил этого. Затем они позавтракали, а вскоре, как и в предыдущий день, Скарятин уехал. Глаша, снова расстроенная и печальная, прождала его до обеда, а затем решила, что более не будет покорной куклой у окна. Она направилась в библиотеку, что располагалась на первом этаже особняка, и провела там большую часть дня. После Аглая, как и накануне, готовила с кухаркой на кухне, затем помогла девушкам-горничным расставлять цветы и убираться в многочисленных комнатах, предварительно переодевшись в свою старую одежду. Именно за этим занятием около шести вечера и застал ее Дмитрий. Увидев, что Глаша вытирает пыль в одной из комнат, он холодно и безапелляционно заявил, чтобы она немедленно прекратила. Далее после получасового наставительного разговора он властно заявил:

– И прошу вас, более не смейте убирать дом. Это унизительно!

– Но я скучаю без вас, – ответила Глаша, – безделье невыносимо для меня.

– В этом доме вы не прислуга, а моя гостья. И я требую, чтобы вы носили те наряды, которые я купил вам, и украшали себя для меня. Когда я возвращаюсь домой, вы должны быть в надлежащей форме, а не с тряпкой! Разве это трудно понять?

– Я понимаю. Но неужели мне не позволено ничего, кроме этого? – спросила тихо она.

– Нет! И не заставляйте меня пожалеть о том, что я оставил вас в своем доме!

После этой угрозы Глаша замерла и отчетливо ощутила, что ее сердце сжалось от ужаса. Она вмиг поняла, что Скарятин намекал на то, что может выгнать ее на улицу. Однако все ее существо уже было больно Дмитрием, и его жестокие слова вмиг заставили ее испугаться. Быстро подойдя к молодому человеку, Аглая обвила его шею ручками и ласково проворковала:

– Дмитрий Петрович, не будьте так жестоки. Я ведь люблю вас.

– Если это так, то будьте послушны, – заметил он холодно.

– Но позвольте мне хотя бы помогать на кухне?

– Я же сказал, нет, – жестко отрезал Скарятин, отстраняя от себя девушку и тем самым как бы наказывая ее. – Если вам угодно, можете читать в библиотеке, вышивать. Ну, пожалуй, в церковь Трех Святителей ходить, что рядом. И только.

С того разговора Глаша, боясь вызвать неудовольствие Дмитрия, исполняла все его требования. Дмитрий пропадал целыми днями. Лишь под ночь он возвращался с очередного бала, перебрасывался с Глашей парой фраз, а затем брал ее на руки и переносил в постель. После бурного любовного соития он засыпал спокойным крепким сном, а Глаша еще долго смотрела на спящего молодого человека и думала лишь о том, как еще угодить ему. Утром изо дня в день Скарятин уезжал с визитами или по делам и возвращался лишь вечером. Часто они ужинали вместе, и Дмитрий рассказывал девушке о проведенном дне и очередном бале. Спустя еще некоторое время, видя, что Глаша безоговорочно предана ему, молодой человек совсем осмелел и, уже не стесняясь, рассказывал девушке о своих знакомых – не только о мужчинах, но и о женщинах. Он мог при Аглае заметить, что та или иная графиня весьма красива, и он намерен на предстоящем вечере добиваться расположения этой дамы. Аглая терпела весь его цинизм и безразличие, стараясь не показывать, как ей больно от его слов, ибо боялась, что молодой человек откажет ей в своем внимании.

Скарятин же, довольный, что наконец нашел такую покладистую нескандальную девушку, страстную в любовных утехах и не мешающую ему наслаждаться жизнью, с каждым днем все пренебрежительнее относился к Аглае, принимая ее любовь и прощение как нечто само собой разумеющееся.

Глаша же, страдая и тоскуя по ветреному возлюбленному, не знала, как еще привлечь Дмитрия к себе. Она понимала, что у нее, кроме красоты и покладистости, ничего нет. Уже через месяц она поняла, что Дмитрий не просто пренебрегает ею, а вообще ни во что не ставит ее чувства, раз ведет себя подобным образом. Она прекрасно сознавала, что он лишь использует ее для удовлетворения своей страсти в постели. И что при малейшем ее недовольстве Скарятин без сожаления выгонит ее из дома. Она чувствовала, что он ни капли не любит ее и не дорожит ею. Но ее любовь к этому неблагодарному холодному Скарятину с каждым днем становилась все сильнее, и с этим она ничего не могла поделать. Потому Глаша терпела, страдала, часто плакала, и лишь книги, которые она поглощала в большом количестве в библиотеке, стали ее отдушиной. Только ночью, когда Дмитрий возвращался, Глаша надевала на себя маску удовольствия, радости и счастья, дабы угодить любимому и не разочаровать его.

Однако спустя еще несколько недель, в начале августа, девушка поняла, что беременна. Лукерья, кухарка лет тридцати, с которой Глаша очень подружилась, после вопроса девушки осмотрела ее и заявила, что Аглая ждет ребенка. Это известие повергло Глашу сначала в дикую радость, а потом печаль. Уже до конца удостоверившись в холодности Дмитрия к себе, девушка не могла предугадать реакцию Скарятина на эту новость. Оттого решила молчать о своем положении сколько возможно, собираясь с духом и каждодневно откладывая признание.

Всю пятницу семнадцатого августа Аглая провела за изучением книги о путешествиях в далекой Индии некоего иностранца, которая была написана на французском языке. Еще покойная мать Глаши обучила ее французскому, но только теперь в доме Дмитрия девушке удалось усовершенствовать язык, пополняя знания новыми словами из французских книг, которые в изобилии имелись в библиотеке. Затем Аглая помогала на кухне Лукерье, а после сидела в гостиной, вышивая очередную небольшую скатерть из белого шелка.

Было уже около восьми, когда Глаша закончила вышивание и печально посмотрела на часы, думая о том, где же сейчас Дмитрий. Он говорил, что собирается на прием в Зимний дворец по случаю именин одной из царских дочерей. Невольно поправив локон, который лежал на ее плече, и придав ему нужный вид, Глаша вздохнула. Неожиданно она услышала шум подъезжающей кареты. Решив, что это Дмитрий, девушка быстро отложила вышивание на столик, стоящий рядом, и облизала губы. Чуть пощипав щечки, она приняла соблазнительную позу и уставилась напряженным взором на дверь.

Как и ожидала Аглая, уже через пару минут та распахнулась, и в комнату вошли четверо молодых людей. Удивленно ахнув, Глаша вскочила на ноги, не понимая, кто это такие. Они были в зеленой военной форме, возбужденные и веселые. Их лица были незнакомы Аглае, и она напряглась, нервно сжав пальцы. Молодые люди не сразу заметили девушку, и, войдя в гостиную, двое сразу же вальяжно уселись на диванчик, стоящий ближе всех. Третий, высокий темноволосый военный, первым заметил Аглаю и, тут же выпрямившись, уставился удивленным взором на девушку.

– Ба! Это что еще за диво? – заметил Дробецкий, не спуская взгляда с Глаши, которая испуганно смотрела на них широко открытыми глазами.

Последний молодой человек лет тридцати, шатен с серыми глазами, чуть выше среднего роста, тут же обернулся и замер посреди гостиной, невольно обратив свой взгляд на Аглаю, скромно стоящую у крайнего дивана. Взглядом, затуманенным вином, с интересом окинул стройную фигурку девушки в открытом палевом платье, покатые хрупкие плечи, высокую грудь, тонкую талию, округлые бедра и длинные ноги. Среднего роста, со светлыми локонами, которые кокетливо обрамляли ее юное прелестное личико, она показалась ему невозможно чарующей и легкой. Тонкие изысканные черты лица ее, прямой нос, ямочки на округлых щеках и темные глаза с пушистыми ресницами произвели странное впечатление на молодого человека. Он тут же как будто протрезвел и на нецензурный возглас одного из товарищей прикрикнул:

– Да тише вы! – Затем сероглазый молодой человек медленно приблизился к испуганной девушке. Придав своему лицу доброе выражение, он галантно поинтересовался: – Позвольте узнать, кто вы такая?

– Аглая Михайловна Кавелина, – тихо ответила Глаша, переводя свой темный взгляд по порядку на каждого из четырех молодых людей.

– Николай Петрович Скарятин, – представился молодой человек с добрыми серыми глазами и протянул руку. Аглая опомнилась и подала ему ручку. Николай Скарятин поцеловал пальчики девушки, и она быстро убрала руку в складки платья.

Видя удивление на лице Николая Петровича, она поняла, что, видимо, это брат Дмитрия, про которого он однажды упоминал.

– Я знакомая вашего брата, Дмитрия Николаевича. Извините, не буду вам мешать, – добавила Глаша и, быстро обойдя Николая Петровича, ретировалась из гостиной, оставив пьяную компанию в недоумении.

После ее стремительного ухода Дробецкий воскликнул:

– Просто слов нет, какая красотка! И что они находят в твоем братце, Николай, не понимаю? Вот мне бы такую кралю.

– Иван Григорьевич, помолчи уже, – отмахнулся от него Николай Скарятин, направляясь к серванту за вином, все еще находясь под сильным впечатлением от прелестного видения девушки, которая вышла из гостиной. Достав четыре рюмки и две бутылки вина, он вернулся к друзьям. Не прошло и пяти минут, как в гостиной появился Дмитрий. Увидев брата, старший Скарятин, воскликнул:

– Николай?! Какими судьбами?

– Наш полк до весны перевели в Петербург, – ответил Николай, улыбаясь, подходя к Дмитрию и заключая его в объятья.

– Рад за тебя, – улыбнулся Дмитрий, обнимая брата.

– Выпьешь с нами? – предложил Николай.

– Пожалуй, – кивнул Дмитрий, усаживаясь напротив брата. Дмитрий залпом выпил бокал вина и, внимательно посмотрев на брата, спросил: – Как твоя служба?

– Да как обычно, – пожал плечами Николай и тоже задал вопрос: – А кто эта девушка, Аглая, кажется? Видели ее только что.

– Дочь купца. Живет со мной уже третий месяц, – просто ответил Дмитрий.

– Ты жениться надумал? – спросил удивленно Николай, зная, что брат в свои тридцать лет слыл заядлым холостяком.

– Нет, конечно, – усмехнулся Дмитрий. Николай протрезвел во второй раз и мрачно уставился на брата.

– Ты же знаешь, матушке не понравится, что ты любовницу в доме держишь, – заметил младший Скарятин.

– Матушка за границей, а когда вернется, одному Богу известно. А если даже и приедет, то сниму дом для Аглаи, что тут такого?

– Вот молодец, – не удержался пьяный Дробецкий. – И где он только находит таких милашек, да еще готовых на все? Дмитрий Петрович, научи хоть!

– Это не ваше дело, Дробецкий, – холодно заметил Дмитрий, вставая. Видя, что друзья брата сильно пьяны и вряд ли намерены говорить о чем-то разумном, он извинился и направился наверх в спальню Аглаи.

Немного нервный Скарятин вошел в комнату девушки. Глаша полулежала на кровати и читала. Увидев на пороге Дмитрия, она вскинула на него ласковые глаза и улыбнулась.

– Я ждала вас, – проворковала она.

Дмитрий улыбнулся ей в ответ и произнес:

– Так скучны эти балы. С вами гораздо интереснее, моя птичка.

Он подарил ей воздушный поцелуй и отправился в ванную комнату, на ходу расстегивая фрак. Глаша тут же отложила книгу и вмиг приняла соблазнительную позу. Любящим взором она долгое время смотрела на дверь, за которой были слышны всплески воды, и думала о том, что сегодня настроение Дмитрия весьма хорошее. И, возможно, ей удастся рассказать ему о ребенке. Наскоро ополоснувшись, Скарятин вышел из ванной уже в домашнем халате и туфлях.

Прелестный пеньюар и тонкая кружевная сорочка, которые были на девушке, вмиг взволновали воображение Дмитрия, и он тут же прилег рядом с ней на кровать, поцеловав страстно ручку Глаши. Девушка нежно провела по его темным вихрам и, улыбнувшись в его блестящие глаза, сладострастно воздохнула:

– Где вы были сегодня, Дмитрий Петрович? – спросила она ласково, прижимаясь к нему всем телом и перебирая темные пряди его волос на затылке.

Дмитрий устало поморщился и, откинувшись на спину, прикрыл глаза.

– Да так. Сначала во дворце, передал императору прошение о переводе в Петербург, затем поужинал с друзьями, а потом поехали к Разумовским на прием.

Скарятин кратко рассказал о том, как провел день, а Аглая терпеливо слушала его, заставляя себя улыбаться. Она выжидала лишь нужного момента, чтобы сказать Дмитрию о ребенке. Он говорил с воодушевлением и неким поэтизмом. Комментируя бал, с которого только что приехал, и дам, с которыми там танцевал, молодой человек неожиданно спросил:

– Я думаю, что княжна Разумовская все же лучше Паниной, как вы полагаете?

Опешив от его наглости, Аглая напряглась всем телом и промямлила:

– Вы хотите знать мое мнение, Дмитрий Петрович?

– Ну, нет, конечно… но все же интересно послушать кого-нибудь со стороны.

Он внимательно посмотрел на нее холодноватым и безразличным взором, от которого девушка похолодела.

Она побледнела и невольно положила руку на свой живот. Ошарашенно смотря перед собой, Глаша ощущала, что ей не хватает воздуха. Она была близка с этим мужчиной и любила его. К тому же ждала от него ребенка. А он так просто говорил о других женщинах, да еще и спрашивал у нее совета. Его цинизм показался Аглае столь чудовищным, что она, не сдержавшись, оттолкнула руку, которая лежала у нее на бедре, и, быстро встав, отошла к окну. Верно разгадав ее неудовольствие, Дмитрий заметил:

– Мне уже тридцать один год. Матушка давно просит меня жениться. Вот и думаю, что надо уже кого-нибудь выбрать…

Глаша резко повернулась к нему и в исступлении громко прошептала:

– А как же я? Обо мне вы подумали, Дмитрий Петрович?

Удивившись ее страстному выпаду и молнии, которая промелькнула в прелестных глазах, Скарятин встал с постели и, нахмурившись, приблизился.

– Аглая, неужели вы настолько наивны, что могли предположить, что я могу жениться на вас? – задал он леденящий кровь вопрос.

Она смотрела на него таким чистым открытым взором, что Дмитрий смутился. Он чуть замялся, подбирая нужные слова, и произнес:

– Вы не дворянка. Вы бедны. Я не могу на вас жениться. Да, сейчас есть случаи, когда купцы роднятся с дворянами. Но тогда за невестой дают миллионное приданое. Это совсем не ваш случай. Все ваши достоинства, Аглая, – красивая внешность и покладистый характер.

– Благодарю, что вы так лестно оценили меня, Дмитрий Петрович! – воскликнула Глаша в сердцах и отвернулась от него.

Дмитрий сделал пару шагов к девушке, не понимая, что такого сказал, раз она так расстроилась. Властно положив руки на ее хрупкие плечи, он произнес:

– Смотрите реально на вещи. Видимо, вы напридумывали в своей головке невесть что. И теперь, когда не могу осуществить ваши невозможные мечты, я стал плохим? Вы должны смириться со своей жизнью, Аглая. Поверьте мне, она не так уж и плоха.

Не спрашивая ее согласия, Скарятин властно поднял девушку на руки и быстро перенес обратно на постель. Осторожно опустив Аглаю на кровать, он наклонился над ней и, давящим взором посмотрев на нее, заметил:

– Мне не нравится, когда у вас плохое настроение, Аглая. Прошу вас впредь быть более терпимой к моим словам. Иначе…

Он замолчал, ибо отчетливо увидел, как ее глаза увлажнились. Скарятин вдруг осознал, что, наверное, очень жестко говорил с ней. Решив загладить свою вину, он опустил лицо ниже и страстно поцеловал девушку. Поначалу холодная и безразличная к его поцелую, Глаша спустя несколько минут расслабилась и, обвив шею молодого человека ручками, с пылом начала отвечать на его ласки.